Внуки проштрафившегося деда на момент дознания отсутствовали в усадьбе, так как ездили на выселки к углежогам, а следовательно, были не в курсе событий. Вернувшись из командировки, мужики в ситуации не разобрались, а сразу стали качать права и побежали ябедничать на меня высокому начальству. Эти придурки потребовали, чтобы боярыня оставила за их пращуром хлебную должность кузнеца, а распоясавшегося пришлого воеводу поставила на место. Меня срочно вызвали пред ясные очи Пелагеи, поэтому мне пришлось рассказать всю правду о невинных проделках вороватой семейки.
Женщины страшны в гневе, и мне с трудом удалось уговорить пресветлую боярыню не вешать семейство деда на воротах, а сослать старика на болото безвозмездно копать руду для покрытия моральных убытков. Внуков я пообещал наказать собственноручно и, чтобы не возникало вопросов, предложил Пелагее самолично посмотреть в окошко на то, как я буду воспитывать провинившихся. Боярыня согласилась с моим решением, но посетовала на мою излишнюю мягкость и доброту.
Жалобщики не присутствовали при моем разговоре с боярыней и ждали господского решения во дворе. Увы, но мужики не знали, что их поход за правдой провалился, и мне пришла в голову идея воспользоваться этим незнанием в воспитательных целях.
Прощать наглый наезд на себя любимого я не собирался, а потому решил лично отлупить жалобщиков перед строем дружинников, чтобы наглядно показать превосходство подготовленного рукопашника над грубой силой деревенского кузнеца.
По моей задумке показательное шоу с мордобитием должно было поднять мой рейтинг среди личного состава, да и перед боярыней, которая была не лишена женской привлекательности, хотелось покрасоваться.
Выйдя во двор, я скроил расстроенную рожу и огласил с крыльца решение боярыни:
— В общем, так, мужики, боярыня приговорила, что нашу свару должен решить «божий суд»[6]. А так как вы не воины и я легко порублю вас в капусту, если мы будем биться оружно, то милостиво приказала мне сразиться с вами на кулачках, пока проигравший пластом не ляжет! Биться мы должны сейчас и прилюдно, чтобы все видели, за кем правда.
Мужики повелись на мою разводку, и уже через несколько минут во дворе яблоку было негде упасть. Народ жаждал посмотреть, как кузнецы отметелят пришлого бог весть откуда наглеца, порушившего вековые устои.
«Щас, раскатали губы на сладкое, ВДВ и не таким фраерам мозги вправляло!» — подумал я, глядя на зрителей и настраиваясь на драку.
Голова сама повернулась к окну терема боярыни, и я увидел, как взметнулся и опустился платок в женской руке, ну а затем началось само шоу.
Мои противники были здоровыми бугаями, потому что махать молотом в кузне дни напролет задача очень непростая. Труса братья не праздновали и смело бросились в атаку, однако восторжествовала старая истина, гласящая, что против лома нет приема. Победить противников, понадеявшихся только на грубую силу, было нетрудно, сложнее оказалось не покалечить этих придурков, так как у меня на братьев были определенные виды. К тому же нельзя было быстро закончить шоу и не порадовать собравшуюся во дворе публику.
Я снял с себя красную рубаху, чтобы не запачкать дорогую вещь, подаренную боярыней, и остался в тельняшке без рукавов. Об этой одежке из двадцать первого века ходило много идиотских слухов, и я засветил ее абсолютно случайно, когда по забывчивости надел после бани. Боярыня сразу вызвала меня на допрос по поводу странной одежды, а я ничего лучше не придумал, как сказать, что это иноземная наградная рубаха за отличие в службе. В подробности ударяться не стал, резонно полагая, что могу запутаться во вранье, но намекнул любопытной даме, что дело было кровавым.
Моя рубаха вызвала гул в толпе зрителей и явно произвела на публику впечатление, а противников озадачила.
«Нужно будет для комплекта голубой берет пошить», — мелькнула в голове странная мысль, и я вышел в круг.
Показательный бой прошел на ура и очень впечатлил всех присутствующих на этом зрелище. Повалял я братьев по земле знатно, да и рожи им расколотил на загляденье. Сила у кузнецов была большая, но избыточная мышечная масса мешала им быстро двигаться, а главное, вовремя реагировать на мои действия. Чтобы окончательно затормозить разбушевавшихся хлопцев, я «отсушил» им ноги сильными ударами по задним мышцам бедра, как принято в тайском боксе, и мои противники стали ползать по двору как черепахи. После этого более или менее равный бой превратился в форменное избиение, и я просто оттягивал неизбежную концовку, работая на публику.
В начале боя симпатии зрителей находились полностью на стороне моих противников и зрители свистом поддерживали земляков. Однако когда я уже прилично навешал братьям по ушам и всем стало ясно, чем закончится драка, то сначала дружинники начали подбадривать своего командира, а потом подтянулась и остальная дворня, у которой к кузнецам имелись личные претензии.
Восторженные крики публики грели душу, но избиение нельзя было слишком затягивать, потому что на Руси принято жалеть сирых и убогих, а я не собирался превращать своих противников в безвинных жертв произвола. Два хлестких удара по печени отправили кузнецов в глубокий нокаут, после чего я победно вскинул руки и раскланялся.
Однако шоу должно было дать и воспитательный эффект для дружины, так как еще не все бойцы прониклись воинским духом и дисциплиной. Вчерашние деревенские парни не понимали, зачем нужны все эти издевательства, которым их ежедневно подвергает пришлый воевода. Две бездыханные тушки убедительно доказывали полезность утренних пробежек и занятий физподготовкой, а польза от глупого «рукомашества», так за глаза называли некоторые рукопашный бой, теперь в доказательствах не нуждалась.
Пока пострадавших отливали водой у колодца, я нудным голосом объяснял дружинникам ошибки, сделанные кузнецами, и, вызвав из строя двух добровольцев, показал на их примере, как нужно действовать, чтобы не валяться в грязи с разбитыми рожами.
Дружинники полностью прониклись преподанным мною уроком, и если у кого-то еще имелась мыслишка подкараулить в темном углу задолбавшего всех начальника, то теперь даже самые отчаянные головы смирились с солдатской судьбой.
Однако мою лекцию о пользе физкультуры прервал вызов на ковер к боярыне Пелагее, которая захотела лично мне что-то сообщить. Я как на крыльях влетел в боярские покои, чтобы услышать слова восхищения своей доблестью, но сразу попал под водопад незаслуженных обвинений.
Боярыня, раскрасневшаяся будто после бани, сидела в похожем на трон парадном кресле и была наряжена в праздничную одежду. Мало того, Пелагея нацепила на себя все свои золотые цацки и даже соболиную душегрейку, хотя в тереме было довольно тепло, если не сказать жарко. Боярыня грозно посмотрела на меня исподлобья и заявила, срываясь на крик:
— Вельми злой и жестокосердный ты, Алексашка! Не боишься ты Господа нашего, который заповедал нам быть к врагам милосердными! Я приказала тебе наказать ослушников, а не бить их смертным боем, чтобы кровавые сопли по всему двору летали! Ты воин, в дальних странах обученный, кузнецы перед тобой как дети малые, а ты мужиков, наверное, калеками сделал! Вот отстроим следующим летом сожженную татарами церковь, я накажу новому батюшке епитимью на тебя за грех жестокосердия наложить, вот тогда отольются тебе слезы жертв твоих безвинных! Уйди с моих глаз долой и больше не самовольствуй, иначе накажу за ослушание примерно и не посмотрю на то, что ты рода боярского!
Этот незаслуженный наезд меня очень удивил и озадачил.
«Оба-на! Точно, у бабы критические дни! И кто этих женщин поймет? Всего час назад хотела всю проворовавшуюся семейку повесить на воротах, а теперь жалеет невинно пострадавших от воеводы-аспида! И зачем было устраивать весь этот цирк с переодеванием в праздничное платье и наряжаться, словно на свадьбу? Как будто нельзя было устроить мне разнос в повседневной одежде», — недоумевал я, спускаясь во двор, где меня ждали неотложные дела.
Однако логичного объяснения действиям боярыни так и не нашлось, поэтому я, от обиды сплюнув под ноги, направился в кузницу, чтобы оценить фронт работ по подготовке производства револьверных ружей.
Кузница стояла в дальнем углу усадьбы, и все ее строения были обмазаны толстым слоем глины в противопожарных целях, поэтому ни кузница, ни пристроенная к ней мастерская практически не пострадали от пожара, устроенного татарами.
Все оборудование и инструмент после мелкого ремонта можно было пустить в дело, и я едва не уписался от счастья, став обладателем сокровищ, конфискованных у несунов. С таким оборудованием можно даже дирижабль построить, только он мне на хрен был не нужен!
Главной проблемой в создании скорострельного оружия с унитарным патроном являлось изготовление капсюля, а я, на беду, понятия не имел, как его сделать. Конечно, мне было известно, что капсюли изготавливают из гремучей ртути, и я слышал, что для ее получения нужны азотная кислота и спирт, но о самом процессе не знал ничего конкретного. Однако еще в Туле, когда я трудился над своим наганом, у меня возникла такая же проблема с капсюлями, и я придумал терочный капсюль, работающий на кремне от зажигалки. Довести до ума свою задумку я тогда не успел, так как в мое творчество вмешался солдатский ремень деда, но предварительные опыты прошли весьма успешно. Терочный капсюль удлинял патрон примерно на сантиметр, но он был переснаряжаемым и мог использоваться по нескольку раз.
Я буквально загорелся этой идеей и, свалив дрессировку личного состава на плечи десятников и Митрофана Хромого, полностью переключился на работу над «дефендером». К работе я также подключил кузнецов с разбитыми рожами, правда, сначала провел с ними разъяснительную беседу.
У меня были резонные подозрения, что братья затаили злобу, и, чтобы избежать в будущем ненужных эксцессов, мне пришлось вызвать мужиков к себе в апартаменты. Чтобы не растекаться мыслью по древу, я сразу расставил все точки над «i» и объяснил братьям возможные расклады: