Аливии ужасно хотелось снова встретиться с Володей. Как обычно, сидеть с ним по вечерам и слушать потрясающие истории, которые он знал и умел рассказывать. Снова тренироваться с ним, учиться, хотя порой это и доставляло хлопоты. Однако при одном только имени князя отец краснел от ярости. Нечего было и думать, что он отпустит дочь к нему. Девочка это понимала, потому и не просилась… пока.
На седьмой день Аливия спустилась вниз за чернилами, неся в руке пустую бутылочку и тетрадь под мышкой — захватила машинально, так не возвращаться же? В кабинете за столом сидел Руперт, обхватив голову руками и бессмысленным взглядом уставившись в лежавшую на столе бухгалтерскую книгу. Перед ним горела оплывшая свеча. Девочка взяла щипчики и сняла нагар. Брат очнулся и устало протёр глаза.
— А, это ты, Аливия. Опять за чернилами? Ты их пьёшь, что ли? Ты же знаешь, что отец не одобряет твоих занятий.
— Потому и прихожу по вечерам.
— Отец прав, они совершенно не подходят девушке.
— А Володя считает, что подходят.
— Опять ты с этим своим Володей! Если он, как ты говоришь, герцог, так называй его как подобает.
— Самый настоящий! Я и герб видела, и приказ императора о производстве его предка в благородные. Их род уже много лет известен.
— Видела приказ? И как ты его прочитала?
— Володя меня своему языку учил. Я там не всё поняла, но смысл ясен. А заниматься я всё равно буду, чтобы там ни говорили отец и эта.
Мачеху Аливия упорно называла обезличенным «эта».
— И что ты на Розалию так сердишься, — вздохнул Руперт. — Между прочим, если бы не она, отец давно бы уже прекратил все твои чудачества с прыжками по утрам и письмом. Она уговорила отца дать тебе возможность заниматься тем, чем нравится.
— Подлизывается, — сердито прошептала Аливия и, как обычно, когда разговор заходил о мачехе, поспешно перевела его на другую тему: — А ты чем занимаешься?
Руперт только вздохнул.
— Балансом. С утра сижу с ним, — пожаловался он неожиданно для себя. Никогда раньше ему и в голову не приходило жаловаться Аливии. А сестрёнка и правда повзрослела. — Где-то ошибка, но разве найдёшь… А если вовремя баланс не свести, могут быть проблемы как с гильдией, так и с муниципалитетом.
Аливия встала за спиной брата и, вытянув шею, изучила записи.
— А это что за число?
— Пятьсот сорок два.
— А-а-а… а это?
— Сорок. Ты же вроде говорила, что этот твой князь учил тебя считать?
— Ну так он учил так, как принято у него на родине, — растолковала девочка непонятливому брату. — По-нашему он ни писать, ни читать, ни считать не умеет. Точнее, не умел. Сейчас у Джерома учится.
— Учится писать и читать? — удивился Руперт. — Зачем это благородному?
— Не знаю. Но он очень много знает. Он меня и арифметике учил, и геометрии, и алгебре… правда, только начал.
— Алгебре? А что это?
— Ну… то же, что и арифметика, — тут же нашлась девочка, — только сложнее.
— Понятно, — рассмеялся Руперт. — Может, мне поможешь? — шутливо предложил он.
— А давай, — неожиданно загорелась идеей Аливия. — Я всё равно арифметикой хотела заняться. Давай свою задачку.
Делать было всё равно нечего, и ясно, что ошибку сейчас найти будет невозможно просто из-за усталости. Руперт согласился. Всё равно придётся приглашать магистра деления и подбивать баланс сначала… траты неожиданные и большие. Наверняка магистр запросит немало. Из-за войны многие стараются вести дела осторожнее и как можно точнее. Отец опять рассердится…
Руперт уступил сестре место за столом, взял бухгалтерскую книгу и стал диктовать суммы доходов и расходов. Девочка усердно скрипела пером, записывая цифры совершенно непонятными символами.
— Что надо считать?
— Надо сложить отдельно расходы, доходы, посмотреть средний доход по каждому месяцу…
— Средний это… а-а-а… это когда берётся общее число и делится на… на… а сколько месяцев в году?
— Не в году. Сколько месяцев прошло с начала года. Четыре полных месяца.
— Понятно. Тогда подожди, я всё не запомню, сейчас сложу и подсчитаю твоё среднее…
Руперт ошеломлённо уставился на сестру, которая об этой задачке сказала так, словно решала её по десять раз в день всё то время, что была с князем, и она для неё всего лишь лёгкая разминка. Сам того не подозревая, Руперт не сильно ошибся. Задачи на нахождение средних арифметических Володя стал давать Аливии через два месяца обучения, прежде чем перешёл к уравнениям с одним неизвестным. Сам Руперт подозревал, что ошибка где-то в сложении, хотя, возможно, и в делении… В общем, баланс упорно не сходился. А ведь ещё надо высчитать долю налогов, долю гильдии…
Перо девочки порхало по листу и на бумагу ложились столбики непонятных закорючек. Иногда девочка подчёркивала часть цифр, — а в том, что эти закорючки цифры, Руперт уже не сомневался, — обводила число над ними кружком и продолжала писать. Руперт только рот открыл, наблюдая за скоростью. Сам он учился с шести лет, но у него эти расчёты заняли бы несколько листов и весь день, а тут… Аливия обходилась всего двумя листами, один из которых она использовала как черновик, а на втором писала уже результаты. Судя по всему, промежуточные. Один раз она ошиблась, о чём Руперт догадался по её нахмуренному виду, взяла черновик, поднесла поближе к свече и стала сосредоточенно водить по нему пером без чернил. Вот что-то увидела, тут же окунула перо в чернильницу и стала быстро чёркать. Сверила результат, хлопнула себя по лбу, зачеркнула одно число и написала другое, потом рядом же высчитала ещё одно значение, как догадался Руперт, разницу между правильным числом и ошибочным, а потом, не колеблясь, дописала эту разницу к конечному результату и приплюсовала. Числа были большие и явно для девочки непривычные, но справлялась она с ними уверенно. Руперт заметил, что каждый результат девочка перепроверяла на черновике и шла дальше, только если проверка её удовлетворяла — и тут сработала привычка к порядку и точности, привитая Володей.
Наконец расчёт прихода за месяц был закончен. Аливия взглянула на листок и выдала результат. Руперт моргнул и заглянул в свои записи — результат сошёлся. Но он считал уже два дня, а его сестра прямо при нём сложила числа за каких-то полтора часа. Конечно, эти два дня он считал не только приход и даже не только расход, но ещё и искал среднее значение, а также высчитывал доли налогов, но…
— А теперь деление, — сказала девочка — Ну, это просто, я сейчас быстро посчитаю, складывать сложнее — нужно больше внимательности.
Делить просто?! Проще, чем складывать, потому что сложение требует больше внимательности? Мир перевернулся!
Девочка уверенно возвела на листе какую-то конструкцию из чисел и принялась считать. Хмурилась, потом писала одну цифру, снова считала… Вот она задумалась, потом быстро написала на листе ряд одинаковых закорючек, разделённых крестиком. Как догадался Руперт, этот крестик в данной системе играл роль плюса. Аливия же морщила лоб, складывая, проверила результат и довольно улыбнулась. В конструкции появилась новая закорючка. Результат она выдала через десять минут, и с результатом Руперта он не сходился…
Руперт растерянно глянул в свои записи, в записи сестры… Теперь, зная число, проверить его верность не составляло труда. Руперт прогнал сестру из-за стола и сел считать, хотя почему-то был уверен, что результат Аливии правильный.
— А какую долю надо высчитать из этого результата? — невинно поинтересовалась девочка. — Я с дробями и процентами не очень дружу, как говорит Володя, потому быстрый ответ не обещаю. Думаю, подсчитаю только за полчаса.
Последней фразой сестра его доконала. Машинально назвав долю, Руперт с какой-то отрешённостью стал наблюдать, как на листе появляется новая конструкция.
— Классическое уравнение с одним неизвестным! — гордо сообщила девочка, потом поморщилась и потёрла живот.
Это вовсе не уравнение, но Володи, который смог бы уличить её в обмане, тут не было, а брат явно мало что понял. Так что удержаться от фразы, которую Аливия слышала от Володи, когда он объяснял ей про логические построения и приведение сложных задач к виду уравнения, не смогла.
— Вот, — наконец протянула она лист брату.
Тот машинально поблагодарил её, взял и остался сидеть. Девочка прихватила банку с чернилами, тетрадь и отправилась к себе. Только спустя два часа Руперт сообразил, что ничего не понимает в записях сестры, а названную ею сумму успел забыть. Конечно, стоило бы дождаться утра, никуда его работа не делась бы, но желание поскорее разделаться с этим делом заставило Руперта подняться на второй этаж и постучать.
— Аливия, ты не спишь?
— Нет.
Руперт заглянул в комнату, успев заметить немного нервное движение сестры. Словно она что-то разглядывала на своём теле, но когда вошёл брат, опустила ночную рубашку.
— Что там у тебя? Я заметил, что ты часто живот трёшь.
— Да нет, всё хорошо. Чешется просто.
— Чешется? — Но тут же Руперт вспомнил, зачем пришёл. — Да, ты не могла бы повторить полученный результат? Я, болван, не записал, а разобрать твои закорючки не могу.
Аливия хихикнула и, забрав лист с расчётами, сообщила ответ. Руперт записал его и, пожелав спокойной ночи, спустился в кабинет.
Утром Аливия к завтраку не вышла. Когда Розалия послала за ней Руперта, тот обнаружил, что девочка свернулась на кровати калачиком и тихо постанывает.
— Аливия! — Руперт бросился к сестре. — Что с тобой?!
— Живот, — простонала она. — Живот болит. Очень-очень болит.
Руперт выскочил в коридор.
— Отец!
Стали собираться встревоженные слуги. Появился Осторн, за ним бледная Розалия.
— Что? Что случилось?
— Аливия… ей плохо…
Осторн шагнул вперёд, не заметив двери и вынеся её внутрь комнаты. В другое время Руперт восхитился бы силе отца, но… это в другое время.
— Пошлите за врачом! — велел Осторн, и кто-то бросился вниз.
Розалия встала у изголовья кровати и осторожно взяла в свои ладони руку девочки. Та вяло брыкнулась, пытаясь освободиться, но тут её скрутил новый приступ боли. Кто застонал сильнее — Аливия или Розалия, Руперт не понял.