4.1. Начало пути
Дина Дзираева
Предположу, что наибольшей трудностью начинающего кинематографиста является он сам. «Я не талантлив», «мне не хватает смелости», «у других получается, а у меня нет» — большинству начинающих эти переживания хорошо знакомы. Одним удается их преодолеть, другие меняют курс.
Да, работа в сфере кино специфична, она подходит не всем.
Порог индустрии — точка, находясь в которой понимаешь главное: работа любого киношника на 70 % состоит из коммуникации со средой, и среда эта не особенно дружелюбна. Вход в индустрию — зона повышенной турбулентности. Трясти будет сильно, но при хорошей эмоциональной подготовке тряска переживается лучше. Быть готовым — значит всегда помнить, что вокруг обычные, пусть зачастую и талантливые/богатые/знаменитые люди.
Говорить о входе в карьеру обобщенно оказалось сложнее, чем я думала. Все зависит от множества факторов — от удачи до личных качеств. Я пишу о том, с чем довелось столкнуться в начале пути мне самой и людям из близкого окружения. Нет гарантии, что мой рассказ будет полезен всем без исключения начинающим профессионалам, однако с высокой долей вероятности какие-то нужные подсказки в нем все-таки найдутся.
Принятие решения
Решение о будущей профессии принимается по-разному. Счастливчики с детства знают, чего хотят. Другие осознают свое предназначение постепенно. Третьи случайно выбирают то, что под рукой. Сложнее всего приходится тем, кто мечется в поиске своей идентичности — вчера флорист, сегодня писатель, а завтра — дизайнер или того гляди режиссер. В киноиндустрии можно встретить все четыре типа.
Я отношу себя к счастливчикам. У меня не было планов работать в кино, зато всегда, сколько себя помню, были планы писать. Так вот, несмотря на то, что мне почти не приходилось колебаться, я, бывает, и по сей день, уже за входным порогом, думаю: «Зачем я выбрала этот путь? Зачем я решила так страдать?»
Когда выбираешь профессию, кажется, что она состоит буквально в том, чтобы писать/снимать/монтировать. На деле оказывается не совсем так. Чтобы заниматься непосредственно своим делом в кино, нужно постоянно преодолевать трудности, и коварство этих трудностей в их неожиданности, ведь люди кино особенные во всех смыслах. От кинематографистов часто можно услышать, что до того, как прийти в профессию, они мало что знали о людях и мире вокруг, хотя и до того не жили в консервной банке. Причина, вероятно, в том, что сфера, где двигателем успеха часто являются тщеславие и зависть, по-особенному проявляет характеры людей. Ошибочно считать, что в других профессиях все гладко, и тешить себя иллюзиями, что финансистам или врачам живется легче. Но кино, да и вся индустрия шоу-бизнеса особенны потому, что на кону чуть больше, чем хороший заработок. Широкое признание, слава, медийность, возможность быть услышанным — вот ставки, за которыми приходят сюда очень многие.
Также важно, что повышенного внимания к себе, как правило, требуют люди страстные, одержимые успехом, часто готовые выходить ради него за границы обычного поведения. Возможность заниматься интересной творческой работой дорогого стоит, и прийти к ней не так просто. Все же отказывать себе в любимой работе из-за людей, которые неидеальны, было бы странно.
Также важно понимать, насколько то, чем вы решаете заняться, — ваше дело. Один знакомый сценарист буквально с детства мечтал писать для кино. При этом всю жизнь он пел настолько хорошо и чисто, что в музыкальные вузы его принимали без экзаменов. Письмо давалось ему куда труднее, но выбрал он все же писательскую профессию. На вопрос «Почему?» он дал предельно ясный ответ: «Музыка — не моя война, а текст — моя». Счастье — понимать, что поле, на котором предстоит сразиться, ваше, что кровь, которая так или иначе будет пролита, прольется за то, что определяет вас как личность.
Осознанное желание и мотивация, разумеется, способствуют выбору профессии. Если начинающему кинематографисту на пороге индустрии удалось разобраться, почему он хочет работать именно здесь, ему повезло. Какое-то время по поводу своего предназначения он сомневаться не будет.
И первая трудность, с которой новичку предстоит столкнуться после того, как решение принято, — это выбор входной двери.
Растерянность и белый лист
Когда решение принято, это, как ни странно, не избавляет от растерянности. Вы тут же оказываетесь на перепутье — ни в чем не уверены и не знаете, с чего начать. Вероятно, в первую очередь вы станете подбираться к тем, кто связан с индустрией, изучать их контент или знакомиться лично, чтобы как следует прислушаться и присмотреться к этим людям.
У вас нет ни опыта, ни внешних, ни внутренних ориентиров, и потому на данном этапе вам как никогда сложно прислушаться к себе.
С одной стороны, чтобы покорять новые горизонты, требуется уверенность в себе. К ней беспрестанно приходится взывать, убеждать себя «я разберусь со всем, я все смогу». С другой стороны, не перестает преследовать устойчивое ощущение, что вы вдруг оказались в темном лесу и совсем не чувствуете себя в безопасности. Сомнения одолевают, кругом — неразбериха. В траве то ли цветы, то ли змеи, в небе то ли райские птицы, то ли птеродактили. Совершенно неясно, что делать с желанием заниматься профессией: куда двигаться, с кем взаимодействовать, кому доверять и насколько. Вокруг много уверенных людей, называющих себя «продюсерами» и «режиссерами», какие-то из них совсем не имеют заслуг, у кого-то, наоборот, полно достижений, но что это все значит для вас, а главное, как всем этим воспользоваться, пока разобраться сложно, ведь скорее всего до этого момента кино вы видели только на экране.
И вот вы вроде взрослый человек, а вроде и ребенок в гостях у незнакомых дядь и теть. И все здесь что-то говорят и даже обещают. При этом растерянность часто мешает осознать, что масштабы переживаемой трудности не всегда адекватны тому ужасу, который вы по ее поводу испытываете.
А иногда случается и наоборот: у некоторых начинающих страх и трепет отсутствуют напрочь. Они, как бэтээры, движутся вперед, уверенные в собственной звездности, не обращая ни на кого внимания, берут все, что предлагает им жизнь. К сожалению, ряд примеров учит тому, что и этот путь не гарантирует успеха, более того, он небезопасен: в ослеплении собственной крутостью можно незаметно наехать на самого себя.
Но, так или иначе, перед теми, кто рвется в кинематографисты, встает вопрос об образовании.
Образование
Итак: «Где там этому всему учат?» И тут же следующий вопрос: «А учиться вообще надо»?
В первую очередь вы отталкиваетесь от того, какую именно профессию хотите освоить. Конечно, образование фокус-пуллера и режиссера монтажа — вещи разные, им не везде научат. Не правильнее ли сразу приступить к практике? А если я хочу писать? Разве научить писать можно? А снимать?
В среде начинающих любят ссылаться на высказывание Тарантино «Я не ходил в киношколу, я ходил в кино» и не боятся взять его за правило. Кто-то и правда оказывается Тарантино, пишет, снимает что-то свое и «выстреливает» пушкой в поднебесье киномира. Такие примеры вспоминаются с трудом, но наверняка существуют.
И все-таки большинство решает учиться. И снова нужно взвешивать за и против. Современный образовательный рынок предлагает бесконечное число вариантов — от университетов с зарубежными дипломами до индивидуального онлайн-коучинга. Это создает мешанину в голове новичка, и с ней неизбежно придется разбираться.
Киношкола, кинокурсы или индивидуальное обучение? Киношколы — дорогое удовольствие, к тому же занимающее много времени. Кинокурсы дешевле, зато не обеспечат вам среду, как и персональные занятия. Или это не так? На что покупаться — на уверенность продавца образовательных услуг, на заслуги выпускников или на другие важные маркеры, которые вы пока плохо распознаете?
Но допустим, образовательное учреждение выбрано и вам даже удалось в него поступить. Высока вероятность, что на какое-то время вас охватит эйфория. Чувство избранности, как правило, отличает студентов творческих вузов.
Этот подъем продержит студента на эмоциональном плаву до первой острой критики, или до первой конкуренции с однокурсниками, или до любого другого опыта, транслирующего, что новичок, возможно, и избранный, но пока это лишь аванс, а не «путевка в жизнь».
Ошибка, которую совершают многие в творческой микросреде, — это поиск одобрения. Студенты ждут, что обучение в творческом вузе окрылит и мотивирует их на дальнейшие подвиги. Такие ожидания, к сожалению, чаще не оправданны. Новобранцы временами так стремятся получить от мастера похвалу, отличиться и впечатлить, что упускают из вида саму учебу. В стремлении завоевать внимание и любовь наставника нет ничего дурного, однако время учебы всегда ограничено, и свои упущения осознаешь, увы, только после выпуска.
Во время моей учебы меня смущало, что, сколько бы мы ни обсуждали с мастерами учебные работы, понятие «талант» в их оценке отсутствовало. Я сердилась: «Почему нельзя просто сказать человеку, талантлив ли он, и определить наконец его судьбу?!» или «Зачем они приняли эту бездарность? Ведь ясно, что он ничего не напишет».
Говоря откровенно, такие «бездарности» после не раз обходили меня на поворотах. Или, наоборот, многие студенты проявляют свой талант, но реализоваться после учебы по тем или иным причинам им не удается. Скорее всего, в киношколе не ответят на вопрос, талантливы ли вы. Только время расставляет все на свои места.
Вероятно, главное, чему учат в творческих вузах, — относиться к творчеству как к работе, а не как к сказочному увлечению, доступному только волшебникам. На начальном этапе это крайне важно. В кино и правда многие идут за сказкой, еще не зная, что на практике им предстоит отнестись к сценариям в некоторой степени как к бухгалтерским отчетам, а к съемкам — как к процессу замены труб. Это во многом и есть профессионализм.
Мне образование в киношколе было необходимо. Помимо ремесла школа дала нечто бесценное — взаимодействие с такими же, как я. Группы людей, объединенных интересами, в целом несут мощный энергетический заряд, находиться в нем однозначно стоило. В то же время я допускала ошибки. Например, выбирала школу по рекомендации. Сегодня я убеждена, что это следовало делать иначе — выбирать нужно не школу, а мастера. Я уже говорила, что я счастливчик. Мне повезло быть на курсе Марии Зелинской, которая оказалась тем самым «моим учителем».
Еще один довольно опасный феномен, связанный с обучением, — чувство покинутости после его окончания. Только что вы учились на киношника, только что вы были задействованы в индустрии, пусть и в ее образовательной системе. А сегодня вы кто? Сценарист/режиссер/продюсер? Какие ваши доказательства? В какой кинокомпании работаете? Какая у вас фильмография? Все эти вопросы пугают. Настает время проявлять свое мастерство, а как именно это делается, все еще непонятно.
Конкурсы
С одной стороны, у индустрии к творческим конкурсам всегда много вопросов и скепсиса. Какова механика отбора финалистов? Объективен ли отбор? Не является ли очередное соревнование приманкой и обыкновенным сбором идей? С другой стороны, само слово «конкурс» звучит как «возможность» и время от времени действительно ею является.
Про идеи имеет смысл говорить отдельно. Считается, что они никому не принадлежат, что вообще-то правда, если заглянуть в законодательство. А конкурсы следует выбирать осторожней, и все-таки хоть какие-то гарантии существуют, если имена организаторов известны, их достижения — крупные, а механика конкурса прозрачная. Важно отметить, что и конкурсы, проводимые известными кинокомпаниями, не всегда к чему-то приводят финалистов. Бывало, что конкурс проводился, даже гремел, от мала до велика киношники готовили к нему заявки, объявлялись результаты, но работы победителей, вероятно, либо так и не стали шедеврами, либо вовсе не были сняты, поскольку с тех пор о них не слышно.
Итак, практически никогда нет гарантии, что эта входная дверь не прищемит вам нос, — конкурсанты редко понимают, в чем участвуют, приманка это или действительно точка входа, как именно и по каким критериям отбираются финалисты, чем руководствуется жюри и что получится в итоге.
Также, если вы решаетесь на участие, хорошо понимать, что о конкурсы можно раниться. Одобрение — топливо всех начинающих. Подавая свои работы на суд профессионалов, новичок считает, что результат опять же прояснит главную истину: талантлив ли он. Здесь можно легко попасться в ловушку и стать жертвой чужих субъективных решений. Конкурсы, как и вузы, созданы не для того, чтобы определять, у кого есть талант, а у кого нет, но понимаешь это лишь спустя время и пережив несколько травм.
Сколько надежд дают конкурсы победившим, столько же сомнений зарождают они в проигравших. Кто-то вовсе после нескольких провалов отказывается идти вперед. «Раз профессионалы меня не разглядели, значит, и заниматься мне этим не стоит». Это нормально, в начале любого пути мы в себе не уверены. Большинству людей требуется поощрение для развития, но, увы, в конкурсах оно достается меньшинству. Это огорчает. Особенно если готовишься и по-настоящему инвестируешь в желаемую победу, нужны силы, чтобы справиться с провалом, собраться и продолжить работу.
Другое дело, что талантливых людей не так мало, как хотелось бы, и конкуренция все-таки существует. Когда хороший материал конкурирует с хорошим, у организаторов включается несколько иная логика. Например, выиграть может тот, кого они знают лично, или тот, с кем, по их мнению, проще работать, или чье портфолио успешней, или кому больше идет красный (синий, желтый). Нужно лишь помнить, что любой конкурс в некоторой степени субъективен, и относиться к результатам как к непреложной истине не стоит.
Для меня участие в конкурсе — всегда решение. Как большинство, я восприимчива к провалам, однако подготовиться к ним можно. К участию необходимо отнестись как к игре, не принимать отрицательный результат на личный счет. В конце концов, и эмоциональная тренировка не будет лишней, ведь вся профессиональная жизнь киношника — это, по сути, один большой конкурс.
Соперничество и зависть
Личные отношения, скрещенные с профессиональными, и неумение их корректно выстраивать, пожалуй, одна из самых больших трудностей в начале пути. Желательно этого скрещивания не допускать в принципе, а не допускать его практически невозможно.
Кому-то везет работать с друзьями при определенных условиях — разные амплуа и твердые договоренности, достигнутые на берегу, только усиливают общий результат. А вот внезапное сотрудничество на одном поле редко положительно сказывается на отношениях коллег-друзей.
К сожалению, далеко не все личные связи проходят проверку конкуренцией. Однокурсники, с которыми было здорово выпивать после пар, вдруг становятся занозой для профессионала, ищущего свое место под солнцем. Вчерашние товарищи — теперь конкуренты. Раньше вам ничего не мешало быть искренними, как вдруг появляется список запретных тем — у кого какие наладились отношения в индустрии, кто какие заказы получил и т. д. Отчасти вы перестаете делиться новостями об успехах и потому, что любые договоренности в кино могут быть нарушены и вы не хотите бежать впереди паровоза. Все же умалчивание возникает и создает напряжение.
Вас начинает волновать, не продвигаются ли сверстники быстрее вас в карьере, мозг включает режим сопоставления, приходит зависть. Она дурно влияет не только на вашу работу, но и на другие сферы жизни.
Мне приходилось наблюдать различные попытки киношников совладать с «постыдным» чувством. Одни стараются тушить свои пожары. Другие ругают за зависть себя — им кажется, что низменное «жлобское» чувство унижает их достоинство. Третьи идут у зависти на поводу, делают ее своим мотивом.
Зависть — это действительно тема: самый независтливый человек в мире кино рано или поздно об нее спотыкается. Это связано с тем, что состоит мир шоу-бизнеса преимущественно из упорных провокаторов зависти. Новичок может долго придерживаться принципов добра и невмешательства, но окружающая среда будет раскачивать его до тех пор, пока он не почувствует себя хуже всех. Важно правильно оценивать положение вещей: где конкретно ваша зависть, а где провокация.
Бытует мнение, что некоторым зависть идет на пользу, якобы она дает мотивацию к развитию. Я в этом утверждении сомневаюсь, поскольку карьеру, возможно, на какой-то момент вам удастся развить, а вот сохранить себя в состоянии равновесия — едва ли. Отдаваясь во власть этого драйва, вы рискуете вскоре обнаружить себя желчным, едким и вечно напряженным. С такими людьми редко кто хочет работать. Ведомые исключительно завистью профессионалы, на мой взгляд, заранее проигрывают сами себе.
Что касается меня, я пришла к выводу, что для начала в зависти нужно уметь признаться себе. Дальше — дело техники. Цель — обратить отрицательную энергию зависти в положительную энергию работы.
Обивание порогов
Если вы не особо располагаете связями на этапе входа в индустрию, скорее всего, придется открыть важнейшую главу в своей карьере, и это — обивание порогов.
Логика начинающего работает просто: «У меня есть минимум навыка и большое желание работать, поэтому нужно предложить себя рынку труда». Как сегодня действует человек, планирующий начать профессиональную деятельность? Он регистрируется на HeadHunter, вбивает в поиске интересующую его профессию, сортирует категорию «нет опыта» и скроллит предложения. В случае с кинопрофессиями скроллить обычно нечего.
Во-первых, потому что всюду требуются только профессионалы с опытом. Но ведь, чтобы такие профессионалы были, куда-то должны брать без опыта? Логичный вопрос, и краткого ответа на него нет — таков замкнутый круг индустрии. Во-вторых, реальных индустриальных предложений на HeadHunter не представлено. Индустрия подбирает кадры, большие и маленькие, внутри своего непроницаемого пространства. На сайтах по поиску работы, безусловно, можно найти предложения из смежных творческих секторов, таких как реклама, но вряд ли здесь появится объявление о должности помощника режиссера кинокомпании Art Pictures.
Поняв это, новичок начинает искать лазейки в высоком заборе киноиндустрии. И после HeadHunter он, скорее всего, идет точечным путем, предлагая себя кинокомпаниям напрямую — по очереди открывает сайты и делает адресную рассылку своего резюме.
Вероятность, что предложение будет рассмотрено, да еще и окажется ценным для секретаря/редактора/продюсера, который не видел соискателя в глаза, мала. Логика постепенно приводит к тому, что в первую очередь новичку не хватает понимания контекста, а именно знания о том, кто есть кто в индустрии, и во вторую — самих связей, прямых контактов с теми, через кого необходимо действовать.
Важнейшим навыком в такой момент становится исследование. Режиссер Наталья Меркулова рассказала в одном из своих интервью, как ее муж и соавтор Алексей Чупов на начальном этапе их карьеры составил список имен продюсеров, найденных в сети. После они искали контакты и обращались с предложениями к каждому лично, что спустя время дало результат — нашелся инвестор для производства картины «Интимные места».
Погружение в контекст также происходит через социальные сети. Киносообщество активно обсуждает свои внутренние события в фейсбуке. Подписка на лидеров мнений киноиндустрии обеспечивает стремительное знакомство с контекстом и... утомляет. Мир соцсетей фальшив, это не новость, и веб-демонстрация успеха может сильно подавлять начинающего кинематографиста.
В минуты, когда окружение талантливых людей сводится к минимуму, у новичка может обостриться чувство одиночества и убежденности в том, что он против целого мира. Увы, обивание порогов — период, когда молодой киношник по большому счету и правда мало кому интересен, проходить через это эмоционально тяжело. Игнорирование писем, отсутствие поддержки и знакомств временами приводит в отчаяние. Учиться вытягивать себя со дна приходится уже сейчас.
Работают различные психологические практики, в том числе фокус на мысли, что вы мало кому интересны пока, или что вы такой не один, что где-то рядом сотни начинающих ребят, ожидающих своего шанса, и все рано или поздно придут к какому-то результату.
Существует устойчивое выражение «покорить индустрию». Эту цель и преследует начинающий кинематографист, обивающий пороги. Лишь со временем становится ясно: не нужно покорять всех подряд, искать нужно свою команду, тех, кто близок вам по духу и подходу.
В любой кинопрофессии каждый раз нужно доказывать свои компетенцию и талант. И сюрприз — даже богатая фильмография не гарантирует успеха во всех начинаниях. Продюсеры могут остаться недовольны промежуточными результатами работы сценариста/режиссера/монтажера/оператора вне зависимости от того, насколько громкое у него/нее имя, и снять его/ее с проекта в любой момент. То, что авторы однажды создали шедевр, не значит, что они могут создавать его каждый раз. Молодому киношнику непросто тем более.
Офисный работник обычно подыскивает себе работу с расчетом на несколько лет. Киношники в основном фрилансеры. Чтобы не умереть с голода, среднестатистическому киношнику необходимо поучаствовать хотя бы в нескольких проектах за год. А чтобы получить работу на них, нужно пройти множество интервью, из раза в раз рассказывая о своем опыте и предпочтениях, добиваясь к себе внимания и, конечно, выполняя бесчисленные никем не оплачиваемые тестовые задания. Тестовое задание, как правило, относится к конкретному проекту. Посвятив ему несколько дней, соискатель обычно не может использовать материал после.
Короче говоря, поиск работы для киношника — довольно утомительное занятие, тем более в начале. Упростить поиск может только удача — встретить коллег, «своих людей», которые высоко ценят вашу работу и у которых она для вас постоянно имеется. Такое случается нечасто.
«Не свои люди», к сожалению, в начале карьеры встречаются чаще, их также учишься распознавать со временем. И, конечно, учишься держаться от них подальше. Многие молодые киношники считают, что чем больше они терпят, тем выше их ценит заказчик. Вряд ли. Последствия могут оказаться необратимыми для психики, и никакие деньги их не окупят. О себе необходимо заботиться, продолжая искать тех, с кем будет по пути.
Фильмография
Неожиданным открытием для начинающего является и то, с каким трудом порой составляется фильмография. Ее наличие — код, определяющий профессионала. Ее качество — код, определяющий его место в системе киномира. И сами киношники, и зрители внимательно следят за злосчастными списками, которые далеко не всегда демонстрируют реальный опыт кинематографиста.
На пути к успеху в профессии и особенно на входе киношник участвует в десятках проектов, а до реального результата из них доходят только единицы.
Когда вы приходите в профессию, вы не всегда осознаете, что нарабатывание фильмографии может длиться годы. Все эти годы вам сложно признавать в себе профессионала, поскольку вы точно знаете, что без фильмографии вас вроде как не признает и среда. Замкнутый круг.
Какие бы хорошие идеи ни лежали у новичка в столе, какой бы великий режиссер ни похвалил его на первом курсе, пока нет имени ни у него, ни у его работ, всерьез к нему индустрия не отнесется.
Это удивительное явление. Человек может годами работать в индустрии, по тем или иным причинам его проекты не доходят до эфира, и его «настоящая» профессиональная жизнь начинается лишь тогда, когда портфолио наконец включает хотя бы один более или менее известный проект. А все время до этого момента он помалкивает о своей работе, поскольку знает, каким будет вопрос после фразы «я занимаюсь кино». Занимаешься кино? Предъявляй кино! А предъявлять подолгу нечего, кроме боли, слез и призрачных надежд на то, что повезет. В общем, стыдиться своей безызвестности не нужно, а уж в начале карьеры она тем более нормальна — и хорошо, если найдутся киношники постарше, способные это объяснить молодому.
Игнорирование мастерства
Также удивительный феномен на входе — практически полное безразличие к мастерству как таковому. Молодой кинематографист часто оказывается настолько захвачен карьерным соревнованием, что совершенно игнорирует практику, забывая, что карьера зависит не только от связей, образования и умения себя презентовать, но еще и от способностей, от уровня владения мастерством, на освоение которого иногда уходят годы.
Помнить, что любая карьера рано или поздно проверит профессионала на вшивость, непросто. Новичок то и дело сбивается с этой мысли, наблюдая, как некоторые взлеты делаются далеко не за счет качества материала, как очередной заказ уходит тому, кто остался выпивать с продюсерами на афтепати.
Все же момент, когда придется показать, на что способен каждый с точки зрения мастерства, неизбежно настанет, и победу в нем одержит тот, кто все-таки пишет/снимает/придумывает/монтирует/выставляет свет лучше других. Желательно ни на одном из этапов карьеры не терять из вида любимое дело, всегда продолжать развиваться, стараться много времени посвящать ему, а не только социальным завоеваниям.
Отказы
Перед тем как получить «Оскар» или хотя бы первые десять тысяч рублей, большинству долгое время приходится слышать «нет». Первые десять «нет» звучат как основной закон драматургии, вернее, закон жизни профессионального сценариста. На этом этапе новичок воспроизводит в памяти судьбы великих киношников, получивших свое судьбоносное «да» только после грандиозного страдания. Вспоминаются «Криминальное чтиво» и другие шедевры, которые годами лежали в столах неразборчивых кинодельцов.
Вторая десятка отказов уже не такая воодушевляющая. Примеры великих вдруг отпадают, а на их место приходят сомнения в себе, причем не только в своем творческом потенциале. Это тот самый этап, на котором мнительность новичка имеет все шансы трансформироваться в паранойю. В некоторых случаях доходит до абсурда. Знакомый режиссер всерьез решил, что ему отказали, потому что он выглядел невыспавшимся на встрече с продюсерами. Достаточно сегодня прочесть первые три строчки его материала, который никто не купил и после, чтобы понять, насколько он был неправ.
Третья десятка отказов переносится мучительно, но есть и плюсы — это отказы более высокого профессионального уровня. По идее, дожив до этого этапа, киношник достаточно набил руку, чтобы считаться профессионалом и чувствовать себя уверенно. Все же для пущей уверенности не хватает получить работу. Отказы третьей десятки наиболее травмирующие. Новичок не может не замечать свой рост и повышенное качество производимой им работы, потому ему отныне особенно обидно слышать «нет». Кажется, работа есть у всех вокруг, кроме него. Отчаяние возрастает в геометрической прогрессии. Но именно за этим невыносимо сложным периодом обычно и находится работа.
Первые проекты и прощание с иллюзиями
Первые проекты — большая радость. Новичку кажется, что с ними начинается его большая жизнь в кино. На горизонте мерещатся премьеры, признание, знакомства, предложения. Чьи-то миражи реализуются быстро, другим приходится немного подождать.
Индустрия хорошо понимает, что всякий новичок готов на многое, лишь бы влиться в поток, и активно пользуется этим. Первая иллюзия, с которой придется проститься новичку, — что теперь он сможет много зарабатывать. За дебют обычно платят мало, а иногда совсем ничего, называя это ничего «возможностями». Многие продюсеры именно так и формулируют сумму гонорара: «Мы даем тебе шанс стать известным и сделать себе имя». Если новичку везет и он достигает цели с первым данным ему шансом, договоренности оправданны. Если нет, он рискует сгореть от напряжения.
Можно считать, что существует две основные рыночные стратегии. Стратегия качества — нанимать авторов с именем, давать им достаточно времени, платить большие деньги, добиваться высокого качества продукта, широко прокатывать его и много зарабатывать. Стратегия количества — нанимать неопытных авторов, ограничивать их во времени, мало им платить, выпускать с их помощью много материала плохого качества и так же много зарабатывать.
Новички чаще попадают под количественную стратегию. Ради приобретения портфолио они бросаются в малооплачиваемый омут с головой. Первый договор, в котором новичок значится как профессионал, околдовывает его настолько, что никакие кабальные условия не останавливают от подписания. Он берется писать по серии в неделю или снимать по двадцать минут в день за крошечные деньги.
Вероятно, нет ни одного киношника, который хоть раз не ругал бы себя за то, что плохо читал договор. Неустойки и прочие несовершенства системы выплат кроются абсолютно во всех договорах. Иллюзию молодого киношника о том, что все просто и он умеет здорово договориться на словах, рушат юридические капканы. Внимательность к условиям договора — штука нарабатываемая, а поначалу можно не получить большую часть озвученного гонорара. Именно внимательность — единственная подушка безопасности при подписании договоров.
Открытием становится и то, что половина проектов, имеющих финансирование на предпродакшн, не получают его на дальнейших этапах. То есть можно затратить и силы, и время, получить свой мизерный гонорар, а вот строчки на «Кинопоиске» не получить.
От участия в несостоявшихся проектах не застрахован никто. И все-таки начинающий переживает такого рода неудачу сложней. Проекты-пузыри тормозят его карьеру, притом что встречаются на каждом шагу. Если первые несколько проектов оказываются пузырями, можно и вовсе потерять веру в успех.
Самая большая иллюзия, которую приходится отпустить, что успех — это нечто быстродостижимое. Первые титры порой достигаются не только пóтом, но и горькими слезами отчаяния.
Эмоциональный аппарат новичка стихийно перестраивается именно сейчас. Чувство, что тобой воспользовались, возникает где-то к кульминации первого проекта и не покидает киношника уже никогда. Даже если после окружающие не преследуют такой цели, недоверие к ним сидит глубоко на подкорке. Первые проекты — травма, остающаяся с новичком на долгие годы. И абсолютно у каждого успешного игрока индустрии найдется с десяток таких травм.
Еще одна иллюзия — что, получив один проект, пусть даже реальный, новичок тут же получит следующий. Если ему посчастливилось найти свою команду, которая работает в режиме нон-стоп, то, возможно, проблем не будет. Но успех внутри одной команды не всегда значит успех индустриальный. Временами и профессионалы с внушительной фильмографией подолгу не могут найти работу.
Примерно в этот момент и приходит осознание того, насколько в кино важна своя команда.
За порогом
Когда первые проекты завершены, строчки на «Кинопоиске» заслужены и наконец найдены «свои люди», новичок становится полноценным участником индустрии. Обретает ли он от этого мгновенное равновесие? Не факт, ведь проблемы, как дети, растут вместе с самим киношником.
За первые годы кинематографист лишь успевает понять, куда попал. Скорее всего, киномир оказался совсем не тем, чем когда-то ему представлялся. И очень возможно, что реальное положение дел его не радует. Однако преодолению порога он посвятил по меньшей мере несколько лет, за это время он много пережил эмоционально и финансово, вырос и вложил тонну усилий в освоение мастерства — бросить все будет непросто.
Скорее всего, и не нужно. Рецептов счастья нет, и все-таки в профессии оно может определяться как нахождение своей ниши, своих партнеров и единомышленников, с которыми стоит расти и развиваться. И в штормящем море кино есть спокойные островки, конкретно ваши островки, где вас ценят, где можно реализовывать идеи и профессиональные навыки, работать и радоваться результату. Они, безусловно, существуют, нужно только набраться терпения, сконцентрироваться на любви к своему делу и просто до них доплыть.
4.2. Середина карьеры: перефокусировка
Юлия Лукшина
Вход в любой профессиональный круг непрост. Вход в творческую индустрию — тем более. При этом «интерфейс» индустрии вполне дружелюбен, с разных сторон слышны зазывные голоса: «Алло, мы ищем таланты». Проводятся конкурсы и питчинги, а во время творческих встреч, своих мастер-классов и интервью мэтры сетуют на недостаток творческих кадров. Однако на поверку оказывается, что двери если и приоткрыты, то за ними никто не стоит с воздушным шариком, раскинув объятия.
Нет, никто также особо не грешит против истины, когда рассуждает о том, что нужна новая кровь, идеи, лица, кадры. Все это имеет место. Но просто дорожку к тому, чтобы стать искомым кадром и лицом, каждому приходится протаптывать по мере сил.
Как всякая творческая сфера, киноиндустрия впускает через сопротивление, дедовщину и отсев. Так же как проект проходит стадию «инерции начала», так и освоение на новой профессиональной территории протаскивает новичка через стадию входа, когда может показаться, что все таинственным образом сговорились, чтобы не дать вам реализовать свои невероятные таланты.
Но вот вы потихоньку обросли контактами, обожглись на воде, подули на молоко, получили первые, вторые и третьи результаты. Спустя несколько лет вы осознаете, что, как при учебе езде на автомобиле, можно сказать: «А я уже еду». Это приятное осознание — само по себе награда.
Однако спустя еще какое-то время вы ловите себя на новых вопросах и новых ощущениях. Их раньше не было, они озадачивают. Они копятся и постепенно оформляются в комплекс переживаний, который не получается оставить без внимания. Это значит: на профессиональной дороге показался новый дорожный знак. Что он означает?
В драматургии есть понятие второго акта — то есть середины фильма. Первый акт — вхождение в историю, третий — финальный, а второй — это «мясо» фильма, он самый длинный и самый сложный с точки зрения сценарного мастерства и поддержания внимания зрителя. Так вот условная середина профессионального пути — это тот самый второй акт, полный приключений. Мы решили набросать примерный перечень феноменов, которые могут сопровождать этот длинный отрезок пути.
Выход на плато
После нескольких лет драйвового освоения высот, широт и просторов, как правило, происходит выход на плато.
Как если бы вы бежали в горку, следя за дыханием и подстегивая себя: «Давай, давай», и вдруг маршрут сменился на более пологий отрезок, где, казалось бы, нет нужды в постоянной мобилизации. Здорово и можно дать отдых мышцам!
Но вот парадокс: непривычный покой ощущается не как тонус, а скорее как нейтральная передача вперемежку с растерянностью. Эдакий эффект выезда на новом автомобиле за ворота салона или — как в детстве — того момента, когда вожделенные игрушки наконец подарили и первые полчаса игры уже прошли. Есть еще схожий «эффект отпускника», который полгода мечтал и планировал пляжный отдых, наконец долетел, доехал, вышел на идеальный песчаный пляж и почему-то не ощущает эйфории.
Известный феномен, но он нередко застает врасплох.
Притом что окраска прохождения этапа «плато» может быть разной в зависимости о того, насколько вас удовлетворяют внутренний профессиональный дебет и кредит. Тут может быть и ощущение спокойной гордости за себя, и осматривание по сторонам. Может быть вариант равнодушия и упадка. А может прийти и довольно тягостное чувство тупика с попыткой понять, куда теперь стоит направлять внимание с учетом накопленного опыта и существующих жизненных обстоятельств.
И то, и другое, и третье — естественная необходимость откалибровать ситуацию на новом жизненном этапе. Часть более глубинной потребности придать жизни в целом и профессиональной жизни в частности больше осмысленности, связать ее с личными ценностями и мотивами.
«ДА» И «НЕТ»
Период входа в профессию — это, как правило, период «да». «Да» бывают разными.
● «Да», потому что ничего лучше нет и с чего-то приходится начинать.
● «Да», потому что реально сейчас повезло. Меня взяли!
● «Да», потому что друзья затеяли какую-то инициативу — одну, другую, третью.
● «Да», потому что лучше попробовать, чем не попробовать.
● «Да», потому что все интересно.
● «Да», потому что «А почему нет?».
● «Да», потому что много сил и амбиций.
● «Да», потому что всяко лучше ввязаться в битву, а там посмотрим.
● «Да», потому что, конечно, хочется зарабатывать фильмографию.
● «Да», потому что ну а как иначе?
● «Да», потому что нужны деньги.
● «Да», потому что прикольные люди.
● «Да», потому что говорить «да» легко и приятно.
● «Да», потому что это период расширения и исследования, поиска и изучения.
● «Да», потому что это мой проект! Ура! Его хотят и им интересуются.
Но вот потихоньку между вопросом «Как вам? И что вы об этом думаете?» и ответом «Да, я в деле» появляется формулировка «Мне надо подумать».
Она может появиться, потому что в прошлый раз при аналогичных вводных проект оказался «пустой рудой».
Она может появиться, потому что эти партнеры затянули уже пару раз с оплатой или не поставили в известность про важные шаги.
А может быть, появилась мысль: «А стоит ли соглашаться, если такое я уже делал и теперь скучновато?»
Или банальное «чего-то неохота» с последующими попытками уговорить себя, что лучше «синица в руке» или «деньги-то нужны, есть-то хочется».
Так или иначе, слабоумие и отвага сменяются чуть большей задумчивостью, постепенно переходящей в разборчивость. Может быть, вы еще ее так не называете, может быть, рефлекс с благодарностью и энтузиазмом отзываться на предложения о работе прописался в вас базовым операционным кодом, и тем не менее вы ловите себя на мысли, что к каждому новому предложению вы относитесь уже не как к волшебной terra incognita, а соразмеряете его с накопленным опытом и спрашиваете себя: «Что здесь для меня?» И, возможно, сами удивляетесь этому новому вопросу и приходящим на ум ответам. Тому, что надо бы посоветоваться или выписать на бумажке плюсы и минусы... Раньше, как правило, такого не требовалось.
Наконец, мы учимся говорить «нет». «Нет», как правило, дается непросто. Для «нет» нужно больше, чем для «да». Но приходит пора, когда траектория начинает определяться не согласиями, а выборами. Выбор — это значит отказ. Отказ для фрилансера на уровне рефлекса означает страх потери. Включается наш рептильный страх: больше не предложат, обрежу сук, на котором сижу, дают — надо брать. И еще ряд таких же «пугалок» — всегда есть кто-то, кто дышит в затылок, есть те, кто готов на демпинг, и прочая, и прочая.
Но если есть внутренняя и финансовая возможность перешагнуть этот психологический порог, отказ вдруг начинает означать совершенно иное. Не отрезание возможностей, а формирование индивидуального пути, на котором согласие носит особую ценность.
Это принципиальный шаг навстречу себе — знанию того, в каких проектах вам хорошо, с кем вам хорошо и что нужно сейчас именно вам — как профессионалу и как человеку.
Согласие — это канал, через который потекут наш опыт, умения и наше время, и мы доходим до точки, где эти каналы выбираются осмысленно и тщательно, потому что:
● сформировались вкусы;
● оформились представления, предпочтения и желания;
● накопился опыт — практический и эмоциональный;
● да, по-прежнему или даже сильнее — дети, жилье, счета — нужны деньги, но время и энергия теперь понимаются как не менее ценный ресурс;
● хочется сделать конкретные вещи;
● хочется соглашаться от души;
● хочется не только работать;
● стало больше требований к себе и к профессии;
● стало меньше времени, и его хочется тратить с умом.
Налево, направо или на тысячу маленьких медвежат
Этап входа, это — в среднем по палате — этап дефицита. Дефицита внимания и предложений. Мы мечтаем о востребованности. О звонках с предложениями, о содержательных рабочих контактах и вовлеченности в будоражащие воображение проекты. Шутим, что очередной звонок с неизвестного номера — не предложение банка о кредите, а звонок от Спилберга.
Но вот они приходят. Приходят звонки, внимание, предложения. А вместе с ними приходит проблема выбора и проблема перегрузки.
Мы дорвались до десерта, мало того, нам предлагают немного пожить в кондитерской. Но сколько сладкого мы можем переварить без потерь?
Мы по-прежнему привыкли говорить «да». Мы рады свершениям. Жадность, радость и всплеск адреналина в такие периоды толкают на то, чтобы переоценивать свои силы. В конце концов, думаем мы, редко проекты сходятся в активной фазе одновременно.
Но они сходятся. И случается завал, работа без сна и отдыха, штурмовщина, плавно переходящая в выгорание или отрицание.
Способность рассчитать нагрузку, распределить усилия, отложить, отсрочить, не сваливать в одну кучу, обозначить четкие временные рамки и собственные предпочтения — искусство, которое теперь придется освоить.
Как говорилось выше, в профессиональный лексикон все чаще начинает входить отказ, связанный с пониманием двух вещей:
1) часть проектов не нравится и не подходит;
2) что-то, может, и нравится, но нельзя действительно впихнуть невпихуемое. Ведь на кону, кроме прочего, стоят и репутационные риски. Набрать на радостях задач и не справиться — не так-то весело.
Обязательства
Жизнь в среднем возрасте, когда бы он ни начинался по современным меркам, связана с экспонентно увеличивающимся количеством обязательств, разнообразных обязанностей и долгов — и финансовых, и моральных. Появляются семьи, дети, кредиты и ипотеки, пожилые родственники требуют заботы. Встают доселе невиданные задачи — обустройство жилья, выбор садов и школ, медицинские заботы.
Они требуют времени, внимания и энергии, но и работа требует того же. Нет, работа требует теперь, пожалуй, еще большего внимания — мы ждем от себя точности действий, точности решений, хотим, чтобы контакты и понимание работали на нас в полном объеме. Возрастает груз ожиданий. Мы хотим движения и развития, упираемся в необходимость роста, и перед нами встает задача «раздать всем сестрам по серьгам» — и дома, и на работе. Иначе говоря, мы, как правило, действуем на грани возможного.
Многие коллеги формулируют это ощущение так: «Я должен всем что-нибудь — драфт (надо еще доработать), заявку (сочинил, но слабо, надо еще посидеть, переделать), правки (осмыслить), аннотацию (это вообще должен делать не я, но ладно). А еще — машину в ремонт, маму в клинику, ребенка в кружок, маникюр, магазин, на премьеру и к сестре полгода не доеду. Выходные? Нет, не слышали». К специфике ненормированной рабочей жизни добавляется максимальная нагрузка из других областей жизни.
Но нет худа без добра: усиливающееся внешнее давление волей-неволей заставляет задуматься об оптимизации, призывает сбрасывать балласт и держать фокус на главном, помимо выживания, вопросе: а чего при прочих равных я по-настоящему хочу?
Профдеформация, рост и подзарядка
Середина пути — пора подумать о смысле и о стратегии.
Если что-то хочется менять, то сейчас самое время. Это пора важных вопросов о рабочей идентификации, о том, где лежит фокус, стоит ли продолжать действовать по инерции. Для некоторых из нас это часть процесса, который принято называть кризисом среднего возраста.
Он характерен пересмотром привычек и автоматических реакций. Психика словно начинает просеивает собственные действия через сито. А это мое? Или уже отжившее? А вот это? Чего я хочу — денег? Какой вид топлива сейчас нужен моей системе? Нравлюсь ли я себе как профессионал?
Это тип вопросов, ответы на которые, как правило, не выдашь на-гора. Ответы вызревают, и сами вопросы служат инструментом для небыстрых, глубинных изменений.
Более того, накопившиеся к этому моменту ходы и пути, скорее всего, не захотят отпускать просто так. То, что уже построено, работает, но не удовлетворяет.
Где-то между окончанием учебы и приходом к состоянию профи мы успеваем подцепить профессиональную деформацию.
Это нормально: мы вкалывали и осваивали приемы и подходы и теперь начинаем повторяться, идти по накатанной, слишком много работать в одном жанре и в целом уставать от себя. Наши находки перерастают в авторский почерк и затем выхолащиваются. По выражению Юрия Норштейна, «прием начинает глохнуть».
Идентичность превращается в ярлычок, что, с одной стороны, удобно для профессиональной опознаваемости (он — хороший «детективщик», она — автор, пишущий мелодрамы, он снимает народные комедии, она — режиссер детского кино), но в то же время подобная отчетливость грозит стать ограничением. Это ставит, в свою очередь, новые вопросы: ломать ли внутренние и внешние стереотипы ради эксперимента и творческого расширения или двигаться в прежней колее, которая успела сформироваться и стать удобной?
Кроме того, возникает желание большего. Оно поначалу также может проявляться как смутное недовольство, ощущение «все нормально, но чего-то не хватает», как душевное брожение, вызывающее досаду.
В этой точке часто вызревает решение о дополнительной учебе, получении нового инструментария, свежего общения. Как мы сказали, приходят раздумья о смене жанрового амплуа, а иногда и желание совершить кульбит и освоить совершенно новую или смежную профессию.
Кроме того, для творческого труда важна подзарядка. Режим постоянного драйва рано или поздно сходит на нет. Чтобы писать и снимать о жизни, нужно этой самой жизнью наполняться. Мозг способен выдавать новое и свежее, когда он прочищен и заправлен топливом новых впечатлений, сменой картинки за окном или как минимум переключением на спорт и сон. Но, как сказано выше, в среднем возрасте обязательства так и стремятся вытеснить наше время для себя. Поэтому хорошо бы их культивацию превратить в осознанное усилие. «Работа не волк».
Молодые и постарше
Возраст — вещь парадоксальная. Тем более возраст в наше время, когда границы взросления отодвинулись далеко за двадцать, а границы старения — еще дальше. Возраст давно перестал быть синонимом болезней и дряхления, мы уже существуем в культуре, где люди сорока, к примеру, лет выглядят сущей молодежью по сравнению с поколением наших родителей. Да и не только выглядят. Но тем не менее мы взрослеем.
В киноиндустрии с этим связаны разные, порой противоречивые ощущения.
Молодых здесь, как правило, «выжимают», ведь все креативные индустрии любят молодую кровь за энтузиазм, возможность мало платить и актуальность, которую они приносят с собой. Работа с ними — это язык, который другим поколениям сложно имитировать, это темы, которые непонятны за границами поколенческого круга, это новый тип восприятия мира, который лучше всего описывается именно его носителями. Словом, свежая кровь и есть свежая кровь.
Но вместе с тем творческая и ремесленная зрелость достигается годами практики и опыта — и этого тоже не отменить. У молодости есть драйв и горение, у старшего поколения — опыт, глубина и способность видеть то, что при отсутствии опыта видеть невозможно.
Так, индустрия ценит молодых за актуальность и силы. В то время как у опытных и проверенных есть возможности воплощения проектов, ведь идея и фактура ничего не стоят без знаний о том, как их можно реализовать. Прямо как в известной эпиграмме: «Если бы молодость знала, если бы старость могла».
В этом смысле, как кажется, эйджизм, свойственный ряду других профессий, не главная проблема киноотрасли: она в равной степени прагматична и по отношению к молодежи, и по отношению к давно работающим. Если вы можете предложить ей что-то ценное, индустрия начинает обращать на вас внимание и налаживать контакты.
Свобода
На середине пути мы формулируем, что для нас лично означают такие важные категории, как удовлетворение, счастье, комфорт, благополучие. К этим, с одной стороны, философским, а с другой — весьма практическим категориям относится и свобода.
Что такое свобода в профессиональном плане? Или наоборот: что дает нам профессия в плане свободы? На эти вопросы нет типовых ответов. Это скорее вопросы-гонцы, возвещающие о том, что психика трудится, прокладывая рельсы для движения в ближайшие годы.
Ответы могут включать в себя, например, такие предположения:
● Свобода как возможность меняться. Ценность гибкости, позволения себе эксперимента, игры со своей рабочей идентичностью. Переучиться на мультипликатора? Уйти в геймдев? Перекочевать в театр? Попробовать снять сериал на айфон? Начать преподавать детям?
● Учеба. Уход от клише и самоповторов.
● Свобода как производное от заработка. В профессии — зарабатываю, остальное — это зона хобби.
● Свобода как мастерство. Я хорошо умею то, что делаю.
Обложенные обязательствами, наделавшие ошибок, лишенные иллюзий, чувствующие, что время нашей жизни перестало восприниматься бесконечным, слегка испуганные морщинами, но подбодренные результатами диет, мы полны надежд и желаний. Новый дорожный знак на пути гласит: «Танцуй так, словно никто не смотрит». Возможно, никто и не смотрит, но теперь, более чем когда-либо, нам важен собственный взгляд на профессиональный танец.
4.3. Эмоциональное выгорание
Татьяна Салахиева-Талал
Итак, и в начале профессионального пути, и на всей протяженности дистанции кинематографиста поджидают барьеры, подводные камни, тупики, кризисы, взлеты и падения, а также ресурсы, возможности роста и новые смыслы.
И творческая кухня кинопрофессий, и карьерная навигация в киноиндустрии ставят перед нами множество вызовов, одолеть которые не каждому по силам. Как на этом пути сохранить огонь в глазах и не выгореть до пепелища — квест, решение которого каждый изобретает для себя сам с учетом уникального сочетания внутренних и внешних факторов.
В этом разделе мы предлагаем разобраться с феноменом эмоционального выгорания, чтобы знать его причины, проявления и те тревожные звоночки, которые не стоит игнорировать.
Как я уже писала в главе 3, кризисы и тупики неизбежны, а выгорание зависит от индивидуальных стратегий совладания со стрессом.
Сам термин «эмоциональное выгорание» был предложен X. Фройденбергером[43] в 1974 году для описания психологических проблем (эмоциональное истощение, раздражительность, цинизм и проч.), связанных с профессиональной деятельностью человека. В противоположность «эмоциональному горению» комплекс этих проблем получил название «эмоциональное выгорание»[44].
Первоначально этот феномен рассматривался применительно к специалистам помогающих профессий (психологов, медиков, социальных работников, сотрудников общественных организаций и других), однако позднее стало понятно, что описанные симптомы встречаются у представителей любой профессии вследствие хронического переутомления и под влиянием различных факторов, о которых речь пойдет ниже.
Если адаптировать описанные К. Маслач[45] симптомы выгорания к творческим профессиям, то получим следующие:
1. Эмоциональное истощение: у человека появляется хроническое чувство усталости, снижается привычный фон настроения, мысли о работе вызывают напряжение и апатию, писать/снимать/монтировать/заставить себя выходить на съемочную площадку становится сложнее, чем раньше, начинаются проблемы со сном (бессонница или чрезмерная сонливость), появляются различные болезненные телесные симптомы, человек больше подвержен болезням.
2. Деперсонализация/дегуманизация: ухудшается отношение к коллегам, партнерам и заказчикам, появляются цинизм, негативизм, недоверие, обесценивание чужих слабостей и эмоциональных проявлений. В нашем случае циничное отношение и обесценивание транслируются не только в адрес коллег, но и в адрес зрителей («наш зритель — быдло», «им подавай только тупое кино под попкорн», «никому не нужно настоящее творчество» и проч.). И, что самое критичное для творческого сегмента кинопрофессий, значительное снижение чувствительности и дегуманизация приводят к невозможности создания эмоционально насыщенных глубоких киноисторий, поскольку они требует эмпатии и эмоциональной вовлеченности. Герои и персонажи воспринимаются не живыми людьми, а функциями, неодушевленным объектами, которые действуют по шаблонным схемам и разговаривают шаблонными фразами, в них нет ни жизни, ни новизны, ни глубины, ни движения, ни парадокса. Человек, столкнувшийся с эмоциональным выгоранием, не может создавать нового, поскольку его энергии хватает только на автоматическое функционирование, он избегает нагрузок и выбирает путь наименьшего сопротивления.
3. Переживание собственной несостоятельности: человек воспринимает себя неуспешным, не соответствующим предъявляемым к нему требованиям и давящим ожиданиям, страдает от нехватки признания и потери контроля над ситуацией и своей карьерой в целом.
4. Витальная нестабильность: депрессия, подавленное настроение, возбудимость, чувство стесненности, тревожность, беспокойство, чувство безнадежности и раздражительность. Этот симптом был добавлен Г. Соннеком для обозначения первых признаков предсуицидального состояния. Он может также проявляться в злоупотреблении алкоголем, наркотиками, пищевыми нарушениями и проч.
Описанные выше симптомы — это, по сути, показатели, по которым можно понять, что выгорание уже случилось и нужна серьезная психологическая помощь.
Давайте теперь разберемся, какие стадии проходит человек, перед тем как прийти к окончательному выгоранию.
Разные авторы описывают разные этапы этого процесса. Например, Х. Фройденбергер выделяет 12 стадий: от активной включенности в деятельность и навязчивого стремления показать себя до полного физического и эмоционального истощения.
К. Маслач[46], в свою очередь, выделяет четыре стадии:
1) идеализм и чрезмерные требования к себе;
2) эмоциональное и психическое истощение;
3) дегуманизация как способ защиты;
4) синдром отвращения (к себе → к другим → ко всему).
Все это приводит в итоге к печальным последствиям: болезням, депрессии, невозможности находиться в профессии.
Я предлагаю рассмотреть этот процесс подробнее, с фокусом на содержательных аспектах каждой стадии[47]. Не стоит воспринимать нижеописанное как неизбежный путь любого кинематографиста[48]. Эмоциональное выгорание[49] грозит далеко не всем, однако такой риск существует, а предупрежден — значит вооружен.
Итак, этапы эмоционального выгорания в кинопрофессии.
Стадия 0. «Медовый месяц»
Человек только начинает свой путь в киноиндустрии. Либо он недавно закончил киновуз, либо принял решение сменить надоевшую профессию на сферу кино, которая видится как мечта, призвание, предназначение. Он опьянен открывающимися перспективами, он пока видит только привлекательный фасад кинопрофессии, романтизирует ее, ему еще не открылись те сложности, с которыми предстоит столкнуться.
Он полон энтузиазма, идеи и профессиональные задачи будоражат и воодушевляют. Ему свойственно проявлять повышенную, порой чрезмерную активность, он инициативен и горяч. Он готов работать много, с переработками, за оплату меньшую, чем полагается, порой даже и вовсе бесплатно. Он верит в сроки, которые наступили «еще вчера», и бросается закрывать собой горящие дедлайны. Он готов инвестировать свои время, энергию, силы и навыки в качестве аванса в реализацию будущих манящих перспектив. Он задвигает на второй план все потребности, не связанные с профессией.
Он игнорирует сорвавшиеся договоренности, невыполненные перед ним обязательства, нарушение его границ, ускользающие из рук заказы и прочие тревожные звоночки. Он вытесняет из сознания переживания неудач и разочарований, собственную усталость, недосып, выпадение из привычного круга социальных контактов. Кажется, что стоит немного поднажать — и весь манящий киномир у его ног с прилагающимися статуэтками, наградами и любовью зрителей.
И энергия через край, и море по колено. Иногда бывает так, что вложенная энергия, помноженная на способности и благоприятное стечение обстоятельств, быстро окупается и приводит к раннему успеху, а тот самый долгожданный прорыв случается с дебютной кинокартиной, и вчерашний новичок уже сегодня преодолевает порог входа в индустрию и оказывается на волне востребованности. Тогда стадия медового месяца продлевается, энергия признания подстегивает энтузиазм и дарит иллюзию собственной исключительности и всемогущества, что приводит к еще большей самоотдаче и поглощенности профессией в ущерб базовым физиологическим, психологическим и социальным потребностям.
Намного чаще бывает так, что долгожданный «прорыв» растягивается на годы, и много времени уходит в принципе на то, чтобы преодолеть порог входа в киноиндустрию. Позднее сама концепция «прорыва» переосмысливается, и приходит понимание, что жизнь в режиме «вот-вот прорыв» только поначалу стимулирует, а на долгой дистанции выматывает и становится еще одним фактором, приводящим к выгоранию.
Но все это происходит намного позже, и медовый месяц с профессией длится до тех пор, пока не подкрадывается следующая стадия.
Стадия 1. Напряжение растет («Недостаток топлива»)
Постепенно чрезмерные усилия выливаются в напряжение и усталость, которые, накапливаясь, преодолевают порог, до которого их можно было не замечать. Даже подхваченные волной успеха «счастливчики» рано или поздно сталкиваются с проблемами киноиндустрии во всей красе (творческий путь не бывает устлан розами отныне и навсегда).
Игнорируемые ранее барьеры, сложности и подводные камни обнажаются во всей неприглядной реалистичности. Поскольку в кинопрофессиях хватает психотравмирующих факторов, которые невозможно устранить, их постоянство, а иногда и усиление приводят к нарастанию тревожного напряжения, которое включает несколько симптомов:
● Симптом «переживания психотравмирующих обстоятельств»: проявляется усиливающимся осознанием травмирующих факторов, которые существуют вне зависимости от прилагаемых усилий. Игнорирование зон собственного бессилия и защитная попытка наращивать контроль и прилагать сверхусилия приводят к еще большему нарастанию напряжения. Бессмысленная борьба с ветряными мельницами приводит к росту раздражения, отчаяния и негодования. Избегание принятия границ своего бессилия приводит к невозможности осознания зон своего реального влияния и, как следствие, к развитию других симптомов выгорания[50].
● Симптом «неудовлетворенности собой»: в результате череды неудач и столкновения с подводными камнями киноиндустрии в целом и своей профессии в частности возникает все больше сомнений в себе, своих способностях, усиливаются мучения и метания самооценки, поддерживаемые «мифом о таланте». Ситуация усугубляется тем, что все существующие барьеры и проблемы киноиндустрии и профессии воспринимаются как следствие собственных ошибок, несостоятельности, неудачливости и непригодности. В то время как на эти подводные камни так или иначе натыкаются все обитатели киномира, столкновение с ними переживается в одиночестве как некий уникальный опыт, который «происходит только со мной, потому что я его чем-то заслужил». В итоге вместо справедливого «это индустрия/профессия с определенными присущими ей проблемами» этот опыт переживается как «это со мной что-то не так».
Трансформация фрустрации в недовольство собой, помноженное на одиночество в переживании этих сложностей, приводит к усугублению плохо осознаваемого стыда, который усиливает изоляцию и ощущение, что «таким, какой я есть, я недостоин принадлежать к сообществу всех этих прекрасных, успешных, беспроблемных людей, которые, конечно же, не сталкиваются со всеми этими сложностями».
● Симптом «загнанности в клетку»: упоминаемое выше избегание собственного бессилия перед обстоятельствами, которые мы на самом деле не в силах изменить, приводит к наращиванию активности и попыткам контролировать неподконтрольное. Если вся эта внушительная психическая энергия не находит продуктивного выхода, то появляется ощущение «загнанности в клетку». Это состояние эмоционального, интеллектуального и психологического тупика, пронизанное ощущением безысходности. Как я уже писала выше, избегание принятия бессилия в тех областях, которые нам неподвластны, выливается в ощущение тотальной безысходности по всем фронтам: то, от чего мы убегаем, настигает нас в гипертрофированной форме.
Ощущение себя в клетке проявляется отчаянными мыслями из разряда «конца-края этому не видно», «да сколько можно?!», «я больше не могу с этим бороться», «выхода нет», «сколько ни старайся — ничего не получится» и проч. Больше всего на внешнем уровне нас выматывают организационный хаос, человеческая непорядочность, бюрократическая тягомотина, неясность процессов — словом, все то, чем изобилует киноиндустрия. На внутреннем же уровне источником фрустрации здесь являются попытки бороться с не зависящими от нас явлениями и контролировать хаос.
● Симптом «тревоги и депрессии»: проявляется вследствие ситуаций с повышенным уровнем стресса, в которых выгорание становится средством психологической защиты от психофизических перегрузок.
В целом стресс — это полезное явление, которое мобилизует силы организма, повышает нашу продуктивность и наши способности. Все дело в его уровне и продолжительности периодов перегрузок. Если организм не способен адаптироваться к эмоциональным или физическим нагрузкам, речь уже идет о дистрессе — негативном и вредном для организма явлении, которое возникает либо в случае очень мощного, потрясающего психику события, либо при хронических длительных нагрузках на грани выносимого[51]. В кинопрофессиях хватает и того и другого.
Например, съемочный процесс требует от большинства значительных переработок, задействующих все возможные ресурсы организма. Часто работа на съемочной площадке подразумевает длинные смены, эмоциональные и физические перегрузки в сочетании с недосыпом, нездоровым питанием, нехваткой отдыха, разбавленными вредными привычками: бесконечными кофе, сигаретами, алкоголем. Это уже не говоря о съемках в экстремальных погодных или бытовых условиях. Болен, не доспал, нет сил — все равно приходится работать, каждая смена на вес золота.
Максимальные нагрузки на съемочной площадке выпадают на долю режиссеров — от них требуется постоянная включенность и концентрация внимания, полная ответственность за процесс, это часто переплетается с вложенными в проект амбициями и сверхмотивацией, что само по себе очень энергозатратно.
В целом эти нагрузки посильны и не приводят к негативным для психики и здоровья последствиям при соблюдении определенных условий:
1) если человек чувствует важность своей деятельности в этом процессе;
2) принимает и разделяет смысл проекта с другими его участниками;
3) наделен определенной свободой и правом принятия решений внутри зоны своих полномочий;
4) после проекта имеет достаточно времени на расслабление и восстановление;
5) и, наконец, получает достаточную моральную/эмоциональную/материальную (в зависимости от мотивации) отдачу от тех сил, амбиций и ожиданий, которые были вложены в проект.
Если что-то или многое из этого не соблюдается, то это переживается как дистресс и приводит к истощению.
Например, если человек не видит смысла своей работы в съемочном процессе, его вклад обесценивается, а сам он чувствует себя маленьким и незначительным.
Или если он не разделяет ценности проекта, воспринимает его второсортным, проходным, а себя — вынужденным работать только ради небольших денег.
Или если проект желанный и горячо любимый, но проваливается в прокате.
Или если лишают творческой свободы, ограничивают в принятии решений, навязывают свою волю.
Или даже если проект желанный и успешный и все в нем хорошо, но таких проектов несколько подряд без времени между ними на восстановление, то и здесь лампочка может «внезапно» перегореть.
Все это справедливо не только для участников съемочного процесса, но и для представителей тех кинопрофессий, которые работают вне площадки. Если подобное повторяется достаточно часто, то высок риск в своем выгорании дойти до крайней степени разочарования в себе и профессии.
Стадия 2. Психика сопротивляется
Водораздел между первой и второй стадиями трудно различим — рост психоэмоционального напряжения органично перетекает в защитную невосприимчивость. Зачем остро мучиться от разных неудобных переживаний, если проще от них отстраниться? По сути своей эмоциональное выгорание — это не что иное, как защитная реакция организма в ответ на психотравмирующее воздействие. Процесс защитного ограждения себя от неприятных переживаний сопровождается следующими симптомами:
● Симптом «неадекватного избирательного эмоционального реагирования»: здесь человек теряет способность различать два принципиально важных явления — полезную экономию эмоций и неадекватное избирательное эмоциональное реагирование.
Первый навык — очень полезное в профессии творческое приспособление[52], вырабатываемое с годами и заключающееся в умении подключать к рабочему взаимодействию с коллегами ограниченный регистр эмоций незначительной интенсивности. Вместо того чтобы воодушевленно очаровываться каждым новым партнером, горячо кидаясь в объятия заказчиков, или горестно разочаровываться, грубо и яростно выражая накопившиеся претензии, человек со временем обучается открытой приветливой сдержанно-позитивной коммуникации, устойчивости в выражении несогласия в мягкой форме, ясному обозначению своих границ, вежливому отказу, совладанию с аффектами, эмоционально-устойчивым проявлениям в разных коммуникативных ситуациях вне зависимости от своего внутреннего состояния и настроения. Это некоторое защитное эмоциональное дистанцирование, позволяющее ориентироваться в ситуации новых заказов, поддерживать рабочие коммуникации на эффективном уровне, включаться в проекты тогда и настолько, насколько требуют объективные обстоятельства, и беречь свои ресурсы для тех проектов, которые требуют полной отдачи. Этот навык один из участников нашего проекта в своей истории точно охарактеризовал как «готовка на медленном огне».
Совсем иначе обстоит дело, когда речь идет о неадекватной выборочной экономии эмоций в тех или иных ситуациях: если человек в настроении и считает нужным вести себя вежливо, то он обходителен в общении, отвечает на звонки и письма, уделяет внимание партнеру. Если же он «не в настроении» или не хочет совладать со своим состоянием в рабочих коммуникациях, то он может грубить, срываться на коллег, оставаться равнодушным к окружающим, игнорировать задачи, просьбы, звонки, письма, срывать сроки и договоренности. Это может иметь негативные последствия для его карьеры, причем сам он может не осознавать, почему к нему все реже обращаются с предложениями сотрудничества и, пребывая из-за этого в состоянии все более усиливающейся фрустрации, еще больше срываться на других и усугублять и без того проблемные коммуникации, которые все чаще становятся конфликтными.
● Симптом «эмоционально-нравственной дезориентации»: описанное выше неадекватное реагирование в рабочих коммуникациях приводит к необходимости поиска оправданий и рационализации своего поведения. Человек объясняет себе свои неадекватные проявления, перекладывая ответственность на другую сторону.
Например, «с такими, как они, только так и можно», «это не тот случай, где нужно оставаться вежливым», «мудаки должны быть наказаны», «эти продюсеры/сценаристы/актеры (подставьте нужное) совсем оборзели, пусть знают свое место!», «почему я должен держать обещания, если такие как они этого не делают» и проч.
Здесь также есть важный нюанс, отличающий адекватную избирательность в выборе партнеров и проектов, которая приходит с опытом (не работать с недобросовестными заказчиками и исполнителями, уметь уходить с проекта, если того требуют объективные обстоятельства), от попыток оправдать собственные действия, нарушающие границы других и совместные договоренности. В ситуации морально-нравственной дезориентации смещаются ориентиры, человек избегает ответственности, игнорирует свои ошибки и приписывает их другим. Здесь много обобщений, проекций, категоричности, черно-белого мышления, именно здесь возникает демонизация смежных профессий: «все зло нашего кинематографа — это плохие сценаристы» или «продюсеры пьют у всех кровь», «режиссеры мнят себя пупами земли и слепы к разумной критике» и проч.
Это такой этап, на котором человек попадает в проективную ловушку: он ведет себя деструктивно, при этом отрицает свой вклад в проблемные коммуникации с индустрией, всю деструкцию приписывая другим, и, пытаясь защититься от нее, еще больше наращивает деструктивное поведение.
● Симптом «расширения сферы экономии эмоций»: неадекватное избирательное реагирование проявляется не только в рабочих коммуникациях, но и выходит за его пределы, распространяясь на общение с семьей, близкими, друзьями и т. д. Страдают смежные сферы жизни человека, отношения с близкими портятся, тем самым лишая его ресурсов и опор.
● Симптом «редукции профессиональных обязанностей»: человек перестает стараться и вкладываться в свои профессиональные задачи, стремится их максимально упростить и свести к минимум усилия, требующие эмоциональных затрат. Как правило, остаются автоматизмы, минимально необходимые для выполнения работы, но и они постепенно начинают сокращаться. Как уже упоминалось выше, специфика кинопрофессий преимущественно связана с необходимостью эмоционального вовлечения в материал и общение с людьми, а творчество требует новизны и не терпит автоматизмов[53]. Поэтому этот симптом критичен для кинематографистов: если степень не очень сильна, снижается качество работы и профессиональный уровень, при сильном его проявлении речь может идти о профнепригодности. Есть небольшое количество кинопрофессий, которые больше связаны с сугубо техническими, нежели творческими задачами. В случае выгорания их представителей значительно повышается риск ошибок, брака, технических сбоев и порчи оборудования.
Стадия 3. Здравствуй, истощение
На этой стадии явно выражены снижение энергии, тонуса, упадок сил, ослабление нервной системы, эмоциональное очерствение, которые становятся неотъемлемой личностной характеристикой человека во всех сферах его жизни. От обычного временного кризиса это состояние отличается устойчивостью, продолжительностью и необратимостью в случае отсутствия специальных мер.
● Симптом «эмоционального дефицита»: черствость, нечувствительность, снижение эмпатии, эмоциональная замороженность становятся привычными спутниками человека. Он помнит, что раньше мир воспринимался ярче, он сам был чувствительным и жизнь казалась полнее, а теперь все это доступно только в воспоминаниях. Остаются раздражительность, грубость, резкость, хроническое недовольство как привычный фон его существования.
● Симптом «эмоциональной отстраненности»: в работе больше ничего не трогает, не вызывает никаких чувств, человек выполняет свои обязанности как робот.
● Симптом «личностной отстраненности и деперсонализации»: полная или частичная утрата интереса к человеку — как в творчестве, так и в рабочих взаимоотношениях. Наблюдается дегуманизация, которая в более тяжелых формах может граничить с презрением или даже ненавистью к людям.
● Симптом «психосоматических и психовегетативных нарушений»: сама мысль о предстоящих рабочих задачах и необходимости взаимодействия с людьми может вызывать различные соматические симптомы: нарушение сна, боли в области сердца, сосудистые реакции, мигрени, обострение хронических болезней.
Если обратиться к историям наших участников, то в подавляющем их большинстве можно встретить отголоски симптомов или сами симптомы первой и даже второй стадий. В то же время среди них нет примеров полного истощения — ни один из наших участников не перешел грань между второй и третьей стадией выгорания. С одной стороны, здесь есть риск оказаться в ловушке «ошибки выжившего»: мы собирали истории только тех, кто по сей день работает в киноиндустрии. А поскольку, как я упоминала выше, полное выгорание несовместимо с творческой профессией, логично предположить, что выгоревшие ушли из профессии и их истории не попали в книгу.
С другой стороны, в собранных историях много примеров того, как человек не раз оказывался на грани, иногда на дне эмоциональной ямы, иногда это длилось долго и все равно не привело к истощению и уходу из профессии.
И тогда возникает гипотеза, что творческая профессия (и работа в сфере кино в частности), несмотря на большое количество факторов, способствующих выгоранию, сама по себе является прививкой от него, поскольку в ней есть много новизны, вдохновения, причастности к созданию новых миров, особой магии и глубоких личностных смыслов.
Во второй части книги мы много внимания уделили:
1) вызовам, проблемам, подводным камням, вредоносным мифам, которыми изобилует творческий фриланс, киноиндустрия и различные кинопрофессии;
2) неочевидным психологическим феноменам, которые делают жизнь творческого человека особенно сложной и повышают риск выгорания;
3) типичным проблемам входа в киноиндустрию и сложностям, с которыми сталкиваются давние ее обитатели.
В заключительной, третьей части книги мы хотим поговорить о тех глубинных смыслах, которые приводят в кино и поддерживают на профессиональном пути; ресурсах, опорах, способах самоподдержки, методах профилактики выгорания и о том, как сделать свою жизнь в кинопрофессии долгой и плодотворной.
А также о том, почему, несмотря на всю порой, казалось бы, невыносимость нахождения в этой сфере, подавляющее большинство остается, продолжает, находит новые силы, новые источники творческой энергии и совершенно не может помыслить свою жизнь без магического мира кино.