Сергей и дед прошли в большую комнату. Степан Петрович жестом предложил юноше сесть в кресло, а сам сел напротив и принялся бесцеремонно разглядывать молодого человека.
— Понятно, — наконец, сказал старик, и безапелляционно вынес свой вердикт: — Мажор! Из барчуков!
— Могу я узнать, — начал Сергей стараясь быть максимально вежливым, — на основании чего Вы сделали такой вывод?
— Можешь! Я тебя вообще насквозь вижу, — насмешливо ответил «наследник» Шерлока Холмса. — Одежда не броская, но качественная и очень дорогая. Обувь из натуральной кожи, стоит не меньше двухсот долларов.
— Триста, — поправил его Сергей.
— Тем более, — довольно усмехнулся дедушка Светы скрещивая руки на груди и важно откидывая голову. — Часы тоже. Удивительно, что на них нет золотого браслета, — старый коммунист продолжал изучать незваного гостя. — Да и смотрю золотой цепи на шее нет и перстней дорогих на всех пальцах. Это почему?
— Это потому, что Вы меня принимаете за так называемого «нового русского» или члена семьи новых русских, — улыбаясь ответил юноша.
— Но ведь твоя семья богата, — утвердительно заявил старик.
— Я бы предпочел термин — «состоятельная». Да, наша семья состоятельная!
— Ну вот! Я так и знал! Мало Свете было одного, так она с другим, таким же связалась! — раздраженно всплеснул руками закоренелый коммунист.
— К сожалению, я не понимаю о ком Вы говорите, — спокойно ответил одногруппник его внучки.
— Да был тут один урод, когда она ещё училась в десятом классе. Задурил ей голову сказками всякими. А потом чуть ее не изнасиловал! Решил, раз она сирота, так чего с ней церемониться! Хорошо, что я вовремя пришел, и спустил его с лестницы! — зло произнес Степан Петрович.
— Вы его спустили с лестницы? — недоверчиво уточнил юноша, разглядывая фигуру мужчины. — Простите меня, но Вы не выглядите суперменом.
— Внешность часто обманчива! Он, кстати, тоже так думал. А я всю жизнь атлетической гимнастикой занимаюсь. Я лежа жал штангу — сто пятьдесят килограммов! Вот ты сколько раз можешь подтянуться на перекладине?
— Двумя руками, прямым хватом, раз двадцать пять-тридцать! А на одной руке раза два, — ответил Сергей спокойно.
— Точно? Не заливаешь? — усмехнулся старик.
— Нет, не заливаю, — твердо произнес кавалер его внучки.
— Ну что же, давай тогда проверим! — торжествуя, что поймал лгуна и нахала, произнес Степан Петрович. — И давай так. Если подтянешься столько раз, сколько сам озвучил, будем говорить дальше. Я тебя за язык не тянул. А если набрехал, оденешься и навсегда отсюда исчезнешь! И Свету оставишь в покое. Ей с врунами общаться не нужно. Ну что, мажор, согласен?
— Я был бы весьма признателен, если бы Вы обращались ко мне по имени, как и я к Вам, — сухо ответил Сергей, который так и горел желанием назвать вредного деда покрепче. — Давайте! Где будем подтягиваться? Пойдем на улицу?
— Зачем? — усмехнулся Степан Петрович. — Идем на балкон, там у меня свой домашний спортзал.
Решительно подхватившись, они вышли на просторную застекленную лоджию. Туда же выходила и дверь из кухни, из которой выглянула Света.
— А вы что тут делаете? — спросила она не скрывая своего удивления и сильнее сжимая в руках лопаточку, которой переворачивала котлеты на сковородке.
— Твой староста заливает, что может подтянуться тридцать раз двумя руками и даже несколько раз на одной руке! — насмешливо произнес ее дедушка. — Вот я и хочу посмотреть, как он это сделает. Мы с ним договорились, что если он наврал, то ноги его больше не будет в нашем доме! И от тебя он отстанет. Хватит тебе одного вруна.
— Ну деда! — Света топнула ножкой.
— Что, деда? Я не хочу тебя снова откачивать! И он сам согласился, добровольно. Я его силком не волок, — отрезал Степан Петрович.
— Света, не переживай. Я справлюсь, — улыбнулся расстроенной девушке Сергей, и стал энергично размахивать руками разминаясь. Потом подошел к настенной перекладине, которая представляла собой обрезок водопроводной трубы закрепленной на двух кронштейнах торчащих из стены лоджии.
Взявшись ладонями за трубу, он подогнул ноги и повис, после чего начал быстро подтягиваться, всякий раз касаясь подбородком перекладины. За ним молча наблюдали Света и ее дедушка.
— Тридцать один! — произнес Саша торжественно и отпустил трубу. Света захлопала в ладоши:
— Какой ты молодец! — радостно пропищала она, а потом, принюхавшись, воскликнула: — Ой! У меня же котлеты горят! — и убежала обратно в кухню.
— Да, — с досадой ответил старик, — ну ты здоров подтягиваться, а по виду и не скажешь.
— Внешность часто обманчива, — улыбаясь, Сергей вернул деду его же фразу.
— Уел, уел! — согласился Степан Петрович, и снова ехидно усмехнулся: — Ты там что-то про одну руку говорил, — дед сощурил один глаз. — Или мне послышалось?
— Скажите, неужели я так Вам не нравлюсь? — прямо спросил Сергей.
— Ты не золотой червонец, чтобы всем нравиться, а внучка у меня одна. Кроме нее, у меня никого больше нет. Так что извини и не обижайся. Пока тебя не выверну наизнанку — к ней не подпущу! И без обид! — твердо произнес старик.
— Я понимаю. Сейчас, — вздохнул юноша, встряхнул руками и снова подошел к перекладине. Взявшись правой рукой за трубу, он снова подогнул ноги и, повиснув на руке, стал подтягиваться. Извиваясь всем телом и подтянувшись с трудом два раза, он спрыгнул на пол.
— Вы довольны? — пытаясь успокоить дыхание, спросил парень у старого журналиста.
— Упертый! — одобрительно сказал тот. — Тебе и правда так нравится Света?
— Честно?
— Конечно, честно! Я ложь сразу чувствую.
— Мне, кажется, что я влюблен, — признался юноша откровенно.
— Молодежь! Бросаетесь такими словами так легко, — проворчал старик, но было заметно, что ответ ему понравился. — Вот ты знаешь, сколько я за бабушкой Светы, ухаживал, прежде чем сказал такие слова? Два года! А у вас — два раза встретились и уже любовь!
— А сели это любовь с первого взгляда?
— С первого, со второго… — пробурчал старик. — Знаю я, что это за взгляды. Под юбку залезть побыстрее, поматросить, а потом бросить! — в голосе Степана Петровича сквозила злоба.
— Это не мой случай! — твердо сказал Сергей. — Да, спорить не стану, она очень привлекательная девушка во всех отношениях — в том числе и сексуально. И мне — не скрою — это очень нравится. Но помимо внешности, есть еще и внутренняя составляющая. Света очень умная и порядочная. Мне нравится не только на нее любоваться, но и общаться с ней. Я уважаю ее чувства и желания. Хочу, чтобы она была счастлива!
— В самом деле? — картинно удивился ворчливый дед. — А если для ее счастья тебе нужно будет с ней расстаться? Тоже согласишься и отступишься?
— Не представляю себе такой ситуации! — отрезал Сергей.
— Ершистый! Смотри, обидишь мою внучку, одной лестницей не отделаешься. Мне терять нечего!
— Скажите, Степан Петрович, почему Вы мне все время угрожаете? — склонив голову набок, Сергей задумчиво прищурил глаза. — Во-первых, я не боюсь Вас. Во-вторых, хочу уверить — я никогда не обижу Свету.
— Не боится он! — взвился дед. —Думаешь, если твои родители эксплуататоры трудового народа и у вас много денег, так вам все позволено? — спросил старый коммунист с угрозой во взгляде.
— Вы, уважаемый Степан Петрович, оперируете совершенно устаревшим марксистским социально-политическим понятийным аппаратом! — перешел в атаку Сергей. В семье Ивановых-Бессоновых частенько разгорались споры между его отцом и дедушками — как со стороны отца, так и мамы. Его отец отстаивал право людей вести свой бизнес, а оба деда защищали социализм. Во время этих споров, на него никто не обращал никакого внимания, но он жадно слушал и впитывал в себя все аргументы и доказательства обеих сторон.
— Что? — глаза старого журналиста стали круглыми, он явно не ожидал от молодого барчука таких толковых слов. — То есть ты хочешь сказать, что теория марксизма устарела? — вкрадчиво, почуяв запах «крови», спросил он.
— Я даже знаю, что Вы сейчас подразумеваете под своими словами. Якобы если марксизм устарел, то почему его печатают и изучают в наше время? — улыбнулся Сергей с усмешкой предвкушая все каверзные вопросы наперед, потому как слышал их сотни раз раньше.
— А откуда ты знаешь, что именно я хотел спросить? — с подозрением посмотрел на него оппонент.
— Вы удивитесь, но несмотря на то, что — по Вашим словам — мои родители капиталисты, а я бы предпочел выражение — организаторы производства, мои дедушки всегда защищают в спорах социализм! Поэтому я с детства слушаю их споры и знаю: и каверзные вопросы, и аргументированные ответы.
— И что? Они ни разу не разругались на этой почве? И продолжают спокойно общаться? — удивился дедушка Светы.
— Как можно! Мы же одна семья. И мои родители, между прочим, весь свой бизнес создали с нуля. Ничего не приватизировали, и ничего не украли! За что я их очень уважаю.
— А это не из той истории про миллионера? — саркастически заметил Степан Петрович. — «Спрашивайте меня о чем угодно, кроме того, как я заработал первый миллион». А как же первичное накопление капитала? Откуда они взяли деньги? Дай догадаюсь! Нашли клад, как дядя Федор из Простоквашино! — и он громко рассмеялся, откидывая голову назад.
— Нет! Исключительно свои сбережения и собственные изобретения. И стали они состоятельными далеко не сразу. Около пяти лет. А до этого — двадцать пять лет упорного труда!
— Ну, это уже ваше дело. Так почему это марксизм устарел? — вернулся к теме их разговора дедушка Светы.
— Потому что мир кардинально изменился. Где Вы сейчас увидите пролетария, гремящего своими цепями, у которого ничего нет? — спросил юноша. — Многие пролетарии очень даже неплохо живут. Появились: пенсии, больничные, масса пособий, и прочих социальных благ, которых не было раньше.
— Этого всего добились трудящиеся в постоянной борьбе! — с гордостью произнес старый большевик.