Помпа Номун посмотрел на Нефрит Номуна:
– И от твоей алчной никчемности.
Он посмотрел на Фальш Номуна:
– И от твоей трусости.
Он перевел взгляд на Сталь Номуна:
– И я не отказывался от своей человечности в угоду машине. Помпа была моей броней.
Тут лицо Помпы Номуна погрустнело.
– Но это был не самый лучший способ. Помпа лишила меня запаса прочности.
Парусоходы встали на якорь у берега, теперь поближе, чем в первую ночь. Светловолосая женщина-капитан спустилась со своего помоста и встала возле поручней, в стороне от пассажиров. Ее затененное вечерним сумраком лицо выражало какое-то сильное чувство. Тоску? Беспокойство? Отчаяние? Номун не смог определить.
– Стервятники, – сказал Шрам Номун и сплюнул в воду.
Мех-убийца шевельнулся, и Номуны отступили в направлении второго узла; все, кроме Помпы Номуна.
– Вам следует немедленно покинуть пляж, – сказал Мертвый Номун и жестом указал на следующий узел.
Помпа Номун повернулся и посмотрел на воду.
– Какая красота, – прошептал он и включил свою помпу. Его глаза закатились, он на мгновение замер, подергиваясь, прежде чем упасть лицом в песок. Последняя судорога сотрясла его; затем он замер.
Мех-убийца прыгнул вперед. Он быстро перевернул тело. Лицо Помпы Номуна представляло собой кровавое месиво. Пока они смотрели, еще один крупный кусок головы Помпы Номуна растворился и вытек из рук меха-убийцы в песок. Мертвый Номун издал жуткий, непередаваемый, скрежещущий звук и отрезал остатки, но к тому моменту, когда он закрепил пакет на своем нагрудном зажиме, в пакете не осталось ничего, кроме помпы, плавающей в серо-розовой слизи.
Труп исчез, впитался в песок пляжа, оставив после себя только кучку опустевшей одежды.
– Умно, – сказал Синий Номун. – Он помеялся над нашим похитителем, оставив его без трофея. Без сомнения, у него был сверхэффективный фермент. – Киборг, похоже, завидовал. – Интересно, он всегда таскал его с собой, спрятав внутри помпы?
– Какая разница? – сказал Шрам Номун и направился в джунгли. Нефрит Номун последовал за ним, передвигаясь по-прежнему с болезненной осторожностью.
Затем, издав хнычущий горловой звук, ускользнул Фальш Номун.
– Ну что ж, – сказал Синий Номун. – Здесь только мы. – Он посмотрел на Номуна внезапно заблестевшими глазами. – Я думаю так же, как и перепуганный. Это ведь ты первый Номун, не так ли?
Номун растерянно пожал плечами. Он испытывал сильнейшее желание рассказать киборгу про свою амнезию, но сдержался, не желая признаваться в какой-либо слабости.
– Не скажешь? Я не удивлен. Чего я не могу понять, так это вот что: зачем ты подвергаешь себя тем же опасностям, на которые обрекаешь своих жертв? Безумие, в общем-то, не свойственно Номуновой породе. Никого из нас нельзя в полной мере назвать психопатом, за исключением, может быть, пижона. – Синий Номун осторожно потер металлическими ладонями свое человеческое лицо. – Ну да ладно, неважно, – сказал он и размеренно зашагал в джунгли.
Молодой Номун глядел округлившимися глазами.
– Это правда? Ты и есть он, тот самый?
– Киборг теряет функциональность, – сказал Номун, и произнеся это, он понял, что это действительно так и есть. – Он долго не протянет, ситуация слишком нестандартная.
Солнце почти скрылось и Мертвый Номун угрожающе шевельнулся.
– Идите или умрите, – проскрипел он.
– Я предпочитаю уйти, – сказал Молодой Номун. Он посмотрел на меха-убийцу и улыбнулся дрожащими губами.
– Тогда иди, – сказал Номун. – Я буду следовать за тобой на расстоянии ста шагов. Позови, если понадоблюсь. Погромче.
ВТОРОЙ УЗЕЛ БЫЛ ВЫШЕ первого, с более крупными кристаллическими наростами на спине мнемобиота. Однако сейчас Номун продвигался с меньшими усилиями, так как уже привык к местности. Он слышал, как шагает впереди Молодой Номун, хрустя ботинками по насту поверхности.
Освещение в джунглях все также оставалось голубоватым, и, глянув назад, Номун не обнаружил никаких намеков на восход Кровавой Луны. Может повезет и она не взойдет, пока он не доберется до межузлия. Эта мысль приободрила Номуна, и он прибавил скорость. Время от времени он видел впереди Молодого Номуна, которому кажется удавалось поддерживать хороший темп, несмотря на удар по голове. Номун был доволен им. Парень, насколько он мог судить, был единственным среди всех по-настоящему гуманным человеком. «А заслуживает ли кто-нибудь из нас того, чтобы остаться в живых…?» Подумал Номун.
К ТОМУ ВРЕМЕНИ, КОГДА над зарослями показалась Кровавая Луна, Номун был почти счастлив. Когда джунгли начали пульсировать жарким светом, он немного замедлил шаг и стал двигаться чуть осторожней. Возможно, они оба выживут. Кто знает, что ждет их на последнем узле мнемобиота: быть может, спасение или даже награда?
Такие приятные мысли занимали его в течении какого-то времени настолько, что он не заметил шторма, пока Молодой Номун не издал крик, и его не затопило сияние, смывая все напрочь.
…И ОН ПРИСТЫКОВАЛ СВОЙ корабль к причалу Дильвермуна. Жилые сектора космодромного терминала сияли тысячами иллюминаторов, словно разноцветные блестки, пришитые к черному плащу космоса. Он наблюдал за проплывавшим под ним серебристым изгибом планеты, пока его корабль не скрылся в шлюзовом эллинге.
Он отключил все системы корабля, одну за другой. Корабельные шумы, в окружении которых он жил во время месячного обратного пути с Маварка, стихли, и он остался наедине со своим триумфом. Живой. Он все еще живой.
Когда он спустился в вестибюль, его поразило количество собравшихся здесь людей. Каждый уголок этого огромного пространства был заполнен репортерами с камерами. Все глаза, человеческие и машинные, были устремлены на него.
Стражники в красной форме расчистили для него полукруг свободного пространства. Старый женомуж, облаченный в изысканные дильвермунские одеяния склонился перед ним; его/ее лицо изображало подобающее моменту чувство почтительной радости.
– Приветствуем вас, Номун, – сказал он/она звучным сильным голосом. – Дильвермун бесконечно рад вашему прибытию. Планета у ваших ног.
Толпа разразилась криками, и Номун улыбнулся.
После речей, после интервью, после триумфального шествия Номуна сквозь толпу, старый женомуж и его/ее охранники сопроводили Номуна до жилого сектора, и они направились вниз, в глубь Дильвермуна, на роскошно отделанной личной машине.
Женомуж плеснул светло-сиреневой жидкости в бокал из розового корунда и протянул его Номуну.
– Что это? – спросил Номун. У ликера был тяжелый сладковатый аромат; Номун подумал о запахе тропических цветов и гнили.
– Бренди «Маварк», Освободитель. Вы оценили иронию?
Номун поставил бокал на стол, так и не пригубив его:
– В какой-то степени.
– Это очень дорогой напиток, Освободитель, тем более ценный теперь, когда вы освободили рабов, которых раньше посылали в жаркие земли. Чтобы собирать плоды, из которых его приготовляют. – Женомуж отхлебнул из своего кубка; его/ее старческое лицо размякло от наслаждения. – Наш синдикат чрезвычайно вам благодарен. Мы контролируем триста мегалитров; у нас будет большая прибыль, пока бывшие рабы не возобновят сбор урожая.
– Они никогда этого не сделают. Люди слишком быстро умирают в жарких землях.
Женомуж рассмеялся, впрочем достаточно вежливо.
– Это первая крупная революция, совершенная вами, не так ли? Полагаю, идеализм необходим таким, как вы, делающим первые шаги в своем ремесле. Так же необходим, как знание оружия и тактики.
Снисходительность покрыла старого женомужа словно вторая кожа, но Номун лишь улыбнулся. Какое это имело значение? Он был Номуном. Вселенная принадлежала ему.
Женомуж улыбнулся в ответ.
– Вас это забавляет? Что ж, хорошо. Спуск вглубь Дильвермуна займет полчаса, так что устраивайтесь поудобнее. – Женомуж указал на глубокое мягкое кресло возле видеопанели, и Номун сел.
Женомуж устроился в кресле напротив Номуна, приветственно поднял свой бокал и снова выпил.
– Итак. Скажите, хорошо ли быть прославленным героем?
– Да. Конечно.
– Разумеется. Но ведь наверняка есть и недостатки?
Номун позволил соскользнуть своей улыбке.
– Ну, как-то не замечал. Просветите меня, пожалуйста.
– Это было бы самонадеянно. Как могу я, простой торговец, поучать великого освободителя? Да, Номун, вы станете великим. Я предсказывал это, а предвидение… часть моего ремесла. Я редко ошибаюсь. У вас есть все качества, необходимые для того, чтобы быть первым в своей профессии: ум, безжалостность, воля, смелость, безоглядная самоотдача.
Сердце Номуна заколотилось.
– Вижу, что я угодил вам, – сказал он/она. – Но учтите. Вместе с большой славой приходят большие перемены. Новый ряд проблем. Например, ваши клетки станут очень ценными для клонировщиков. Ребенок от вашей плоти будет стоить очень дорого на рынке любого мира, куда проникла ваша слава. По мере роста вашей славы будет расти и цена.
Номун, завороженный блеском его/ее проницательных глаз, не смог ответить. Свет в машине словно потускнел и голос женомужа понизился до вкрадчивого мурлыканья.
– Ирония – вот непреходящая жизненная константа, не так ли, Великий Номун? Вы сделали делом своей жизни освобождение рабов, но ваша комптентность в этом деле породит появление огромного количества новых рабов. И каждый из них будет вами.
Номун встал порывисто, подошел к ближайшему окну и уставился на стальную поверхность Дильвермуна.
– Я буду оберегать свою плоть. Того, что вы предрекаете, не будет.
Женомуж засмеялся.
– А вы не чувствовали прикосновений, когда двигались сквозь толпу? Покажите мне ваши руки, Великий Номун.
Номун поднял руки, взглянув на них. Они дрогнули, когда он их повернул. Крошечные красные царапины покрывали обе стороны.
КОГДА СИЯНИЕ ПОБЛЕКЛО, НОМУН обнаружил себя лежащим под массивным горизонтальным кристаллом, вжатым спиной во впадину, словно он прятался от какого-то врага, слишком ужасного, чтобы с ним сражаться. Он лежал с колотящимся сердцем и рассматривал свои руки в слабеющем голубом свете. Их покрывали шрамы, большие и маленькие. Тонкий белый ножевой порез пересекал тыльную сторону его левой руки, два пальца на левой руке и большой палец правой руки имели кольцевые шрамы – в местах отрощенных пальцев, взамен утерянных.