Н а т а ш к а (приложив руку в меховой рукавице к шапке). Есть передать, товарищ начальник!.. Разрешите идти?
С е р г е й. Не обезьянничай!
Н а т а ш к а. Салют Москве!.. (Убегает.)
В избушку врывается свист пурги. Сергей разрывает конверт, читает письмо. Лицо его становится мрачным.
Э л е н. Что-нибудь плохо, Серьежа?
С е р г е й. В моей семье беда, Элен.
Э л е н. Что случилось?
С е р г е й. Что такое контрактура кисти руки?
Э л е н. Это… это когда… такая травма… пальцы рук потеряют подвижность… Это плохо… Выходит из строя рука. Но для жизни это… нет опасности.
С е р г е й (после продолжительной паузы). Есть у Александра Блока строчки:
…Ну и что же, если обманула
Та мечта, как всякая мечта,
Если жизнь жестокая хлестнула
Грязною веревкою кнута!..
Э л е н. Эти слова больше подходят… для меня.
Внося с собой нахлесты звенящей пурги, в избушку врывается Е г о р. Он, как и все, в меховых унтах, в заячьей шапке, в полушубке, меховых рукавицах. Русая борода сильно изменила его облик.
Е г о р (хватает за руки Элен, кружит ее по избушке). Элен!.. Милая!.. Через два дня мы будем стоять на Красной площади и слушать бой курантов!.. В Москве сейчас тепло и светит солнце!.. Ну улыбнись же!..
Через открытую дверь на Егора смотрит Сергей.
Сережа, у тебя ужасный вид!.. Черти полосатые, почему вы не рады?!
С е р г е й (входя в общую комнату). Элен, ты сегодня не была на воздухе. Ступай к самолету, поможешь экипажу разгружать приборы. Они не тяжелые. Мы с Егором придем минут через десять.
Э л е н. Вам нужно… остаться… двое?.. (Надевает шубу, варежки, подпоясывается, уходит.)
Е г о р (раздеваясь). Ты что такой смурной? Уж не прокол ли в расчетах?
С е р г е й. В расчетах все сходится.
Е г о р. А что у тебя на лице вселенская скорбь?
С е р г е й. Из дома письмо. У Татьяны беда.
Е г о р. Что такое?
С е р г е й. Месяц назад попала в автомобильную катастрофу. Искалечило кисть правой руки. Необратимая контрактура.
Е г о р. Контрактура?.. Что это значит?..
С е р г е й. А это значит: жить будешь долго — играть никогда. А ведь она пианистка.
Е г о р. Дай письмо.
Сергей подает Егору письмо, тот читает.
Катастрофа?! При каких обстоятельствах?..
С е р г е й. Это уже не имеет значения.
Продолжительная пауза.
Е г о р. Ну что я тебе скажу?.. Мы с тобой знаем друг друга с того дня, когда твой отец первый раз привез тебя на охоту на наши озера. Потом — пять лет в университете в одной группе, больше года здесь… Думаю, что ты меня знаешь.
С е р г е й (грубо). Короче!..
Е г о р. Если у Тани не получится жизнь с Игорем и если у нее что-то осталось ко мне от прежнего — я готов ей простить все.
С е р г е й. Этому не бывать!
Е г о р. Почему?
С е р г е й. Надо смотреть правде в глаза. Ты же знаешь — Таня предала тебя! Говорю тебе об этом как родной брат Татьяны, который ее любит и которому ее очень жалко. Но я жалею ее как брат. А ты хочешь пожалеть по-другому.
Е г о р. Знаешь что?! Ты много на себя берешь!
С е р г е й. Учти одно: если ты хочешь соединить свою судьбу с Татьяной из жалости — во мне ты увидишь своего врага! (Пауза.) Нет, Егор, не надо… Жалость твоя убьет Татьяну, она ее всегда будет чувствовать… А так, одна, она справится. Она сильная.
Е г о р. Ты все сказал?
С е р г е й. Нет, не все.
Е г о р. Договаривай, раз начал.
С е р г е й. Напрасно своим пуританским равнодушием ты мучаешь Элен. Ты же видишь, как она любит тебя.
Е г о р. Что, что?!
С е р г е й. Перечитай рассказ Льва Толстого «Отец Сергий». Выведен там один этакий чудачок. Разумом он хотел погасить в себе бунтующую плоть. Пытался, а не получилось.
Е г о р. Однако ты злой!
С е р г е й. Я все сказал. (Одевается.) Пойду на разгрузку. Да проверь, не ошиблась ли Элен в вычислениях. Последнюю неделю, когда стало известно, что мы покидаем остров, она живет как во сне. Не видишь этого только ты один. (С порога.) Я ее пришлю. Хорошенько проверьте последние отчеты. В Москве этим заниматься будет некогда. (Уходит.)
Егор погружается в записи, лежащие на столике Элен. Встает, ходит по избушке, курит. Входит Э л е н. С мороза она разрумянилась.
Э л е н. Серьежа мне велел к тебе. (Раздевается.) Нужно проверить мои расчеты. (Греет дыханием озябшие пальцы.)
Е г о р. Через месяц, Элен, мы будем спасаться от жары на берегу Атлантики. (Мечтательно.) Французская Гвиана! В одном названии — и музыка, и тайна, и поэзия…
Э л е н (рассеянно). А у меня с отъездом с нашего… ледяной остров обрывается сразу все: и музыка, и тайна, и поэзия…
Е г о р. Что с тобой, Элен? Вспомни, какой ты была, когда прилетела к нам?..
Э л е н. Не спрашивай меня сейчас ни о чем. Мне так хочется плакать…
Е г о р. Элен!..
Э л е н (строго и исповедально). Все, что я хочу тебе сказать сейчас, я скажу в Москве. (Подходит к Егору, кладет ему на плечи руки.) Разреши мне тебя целовать… как друга?.. (Целует Егора и припадает головой ему на грудь.)
Продолжительная пауза.
Затемнение.
Московская квартира Ракитиных. Гостиная. Стол накрыт празднично: вина, коньяк, водка, холодная закуска… В углу комнаты зажжена сверкающая нарядная елка. В гостиной Т а н я, И г о р ь, Б о р о н е ц к и й ведут непринужденный разговор. М а р г а р и т а П е т р о в н а хлопочет у стола. Забинтованная правая рука Тани висит на косынке. Видно, что она нервничает.
М а р г а р и т а П е т р о в н а. Странно… Леонид Сергеевич звонил час назад, а их до сих пор нет. (Смотрит на часы.) До боя курантов осталось полчаса.
И г о р ь. Был бы на ходу мой «форд» — все давно уже сидели бы за столом.
М а р г а р и т а П е т р о в н а. Ах, оставь, «форд», «форд»… Лучше бы его никогда не было!
Б о р о н е ц к и й. Кажется, у древних греков было поверье: возвращаться к родному очагу в день больших празднеств — к счастью.
М а р г а р и т а П е т р о в н а. Если бы так…
Б о р о н е ц к и й. Вы же отлично знаете: ваш сын уехал из дома почти мальчиком, а возвращается с женой и готовой диссертацией! В моей лаборатории за ним забронирована штатная единица.
М а р г а р и т а П е т р о в н а. Сегодня есть вакансия, а завтра ее не станет…
Б о р о н е ц к и й. Все уже согласовано с руководством института.
М а р г а р и т а П е т р о в н а. Боюсь, как бы Островерхов не наложил на Сергея свою лапу. Он у них в Новосибирском академгородке царь и бог.
Б о р о н е ц к и й. Островерхов много на себя берет. А потом, ко всему прочему, есть кодекс закона о труде. Сергей Леонидович подает заявление об уходе, и если его просьбу не удовлетворяют, то через две недели он волен сам распоряжаться своей судьбой. Но это — последняя мера! Постараемся все уладить так, чтобы после экспедиции во Французскую Гвиану все устроилось обычным переводом.
М а р г а р и т а П е т р о в н а. Вам видней, Борис Григорьевич. Как мать я ложусь и встаю с одной мыслью: пусть Сереженька будет рядом…
Т а н я. Тебе помочь, мама?
М а р г а р и т а П е т р о в н а. Если только не трудно. (Уходит.)
Следом за ней уходит Т а н я.
Б о р о н е ц к и й (Игорю). А вы, молодой человек? Кроме того, что вы муж Татьяны Леонидовны и аспирант Пищевого института, о вас я пока ничего не знаю. Простите, кто ваши родители?
И г о р ь. Отец — работник Внешторга, сейчас в загранке.
Б о р о н е ц к и й. Ну вас, очевидно, уже определилась тема диссертации?
И г о р ь. В основном — да.
Б о р о н е ц к и й. Если не секрет, то как вы сформулировали тему диссертации?
И г о р ь. Технология колбасного производства.
Б о р о н е ц к и й. О!.. Это интересно!.. А не широко ли размахнулись?
И г о р ь. Собственно, моя тема номинально поставлена несколько у́же.
Б о р о н е ц к и й. А именно?
И г о р ь. Автоматизация производственного процесса набивания бараньих кишок ливерной колбасой.
Б о р о н е ц к и й. Ливерной?.. Это очень интересно! А вы сами как по части ливерной колбасы?..
И г о р ь. Я ее, честно признаться, недолюбливаю.
Б о р о н е ц к и й. Вы знаете — я тоже… Мне больше нравятся сервелат и салями. (Пауза.) Так как же это у вас случилось, что вы попали в катастрофу?
И г о р ь. Поцеловался на Минском шоссе с самосвалом.
Б о р о н е ц к и й. Водитель самосвала, очевидно, был пьян?
И г о р ь. Ни в одном глазу. Обоюдное превышение скорости.
Б о р о н е ц к и й. Зачем же вы так гоняете?
И г о р ь. Ничего не сделаешь: двадцатый век!.. В Америке гоняют сто пятьдесят миль в час. А потом, посудите сами: не могу же я на «форде» последней модели плестись в хвосте «Жигулят» и «Москвичишек».
Б о р о н е ц к и й. А в результате? С контрактурой руки Татьяне Леонидовне нужно навсегда забыть о музыке.
И г о р ь. Ничего, проживем. Предки еще не старые, помогут…
В коридоре раздается длинный звонок, слышен стук входной двери, потом шум, возгласы… В гостиную вваливаются в лисьих шапках, в меховых шубах и меховых унтах С е р г е й, Е г о р, Н а т а ш к а. Следом за ними входят М а р г а р и т а П е т р о в н а и Л е о н и д С е р г е е в и ч. Говорят почти все сразу. Общее возбуждение. Леонид Сергеевич хлопает в ладоши, призывает к порядку.
Л е о н и д С е р г е е в и ч (обращаясь к Боронецкому). Борис Григорьевич, представляю вам покорителей Арктики. (Показывая, на Егора.) Егор Истомин.