Улан: Танец на лезвии клинка. Наследие предков. Венедская держава. Небо славян — страница 6 из 13

Померания

Глава первая

Рюген недолго оставался командующим – новый приказ императора, и Румянцев покидает Малороссию, принимая командование. Обиды? Никаких. Владимир здраво оценивал свои силы и считал себя полководцем весьма грамотным, но до Петра Александровича было ему далековато…

Ну и ещё один момент – Грифич всё-таки не имел русского гражданства, что было бы вовсе уж нелепо – сам всё-таки коронованный правитель и даже гражданство Германской империи у него скорее условно-добровольное, символическое. Ну и понятно, что пост главнокомандующего даже при прочих равных лучше было доверить своему.

Разобравшись с делами и снова свалив обязанности квартирмейстера на Потёмкина – в этот раз тот был назначен заместителем уже официально, Владимир обещал похлопотать за него в Петербурге и выбить наконец чин генерал-поручика. Особых препятствий для этого не было – Пётр с симпатией относился к рослому гвардейцу и ценил того достаточно высоко. Поскольку Румянцев тоже подписал прошение о повышении в чине, то…

Суворов? Рано пока – император не слишком-то его любил, помня о грехах отца-заговорщика. Ну и откровенно говоря, не потянул бы пока Александр Васильевич… Он и так-то перескочил из полковников в генерал-майоры за короткий срок, и… Заносило гения временами, заносило… Не привык ещё.

В Петербург отправились вместе с Павлом: сопровождать гроб с Минихом, участвовать в торжествах и похоронах и решать другие проблемы. Во-первых, накопились кое-какие дела в Департаменте, требующие его личного участия – от поста его никто не освобождал. Во-вторых, нужно было обговорить с Петром Фёдоровичем великое множество вопросов, и в-третьих… Операция с Воронцовым вступала в решающую фазу, и личное присутствие было очень желательным.

Путешествие было тяжёлым, но скорее морально – гроб с генералиссимусом, несмотря на ухищрения, ощутимо попахивал, а это сильно давило – особенно на цесаревича. Тот впервые понял по-настоящему, что люди смертны и чины, звания и регалии тому не препятствуют.

В остальном же… Наследник как-то на глазах возмужал, и теперь даже попаданец не мог мысленно называть его подростком – юноша, молодой человек, но никак не подросток. Серьёзные глаза человека, не раз видевшего смерть и лично водившего людей в атаки; привычка отвечать за благополучие десятков тысяч людей, причём отвечать не в каком-то сакральном смысле, а непосредственно – как адъютант Миниха, как один из заместителей квартирмейстера, как цесаревич, в конце концов…

– Давно мы всерьёз шпагами не звенели…

– А, пожалуй, – согласился герцог Померанский с Павлом. Поскольку остановились они в Твери, где был нормальный фехтовальный манеж, то и двинулись туда. Пусть тренировочное оружие с доспехами они постоянно возили за собой, но устраивать каждый раз нормальную площадку проблематично – проще воспользоваться готовой.

Пришли небольшой компанией – меньше тридцати человек… И да – для людей их положения это и в самом деле была небольшая компания: свитские, телохранители, старшие офицеры.

– Ваше высочество, – нервно раскланялся лысоватый фехтмейстер[214] с Павлом и обернулся к Рюгену: – Ваше высочество…

– Без чинов, мастер, – успокаивающе сказал Рюген, – мы такие же адепты[215], как и остальные.

Привычно размялись, вызвав бурный всплеск осторожного интереса мастера и мониторов[216]. Герцог Померанский, заметив его, привычно начал читать лекцию:

– Что настоящий фехтовальщик должен быть достаточно гибким… уф… и быстрым, вы и так знаете. Так все упражнения, что мы сейчас делаем, как для… ффух… этого. Они могут… показаться вам… излишне жёсткими и избыточными, но я считаю их важными… Ф-фух… Смотрите, может быть, что почерпнёте и для себя.

Адепты и без того были прекрасно знакомы с гимнастикой, но мостики, шпагаты, приседания и отжимания на скорость, выпрыгивания, акробатические трюки?! Однако видя, что сам цесаревич выполняет их привычно, задумались…

В качестве уже «настоящей» разминки выполнили Большой салют и надели доспехи. Миг – и противники зазвенели клинками. Постепенно скорость увеличивалась и увеличивалась… Павел фехтовал то против наставника, то против Юргена и Тимони… Один на один и двое на двое, один против нескольких… Словом, не столько дуэльный вариант, сколько боевой. Ну, Грифич с трудом мог представить ситуацию, где Павлу да и ему выпал бы шанс на настоящий поединок. А вот битва и тем паче – покушение… Это выглядело весьма реально.

– Да, господа, – много слышал о вашем искусстве, но видеть такое… Это совершенно другой уровень.

С этими словами швейцарец-фехтмейстер склонил голову. М-да… Как выяснилось, Владимир слегка утратил связь с реальностью и просто не осознавал, насколько он превосходит остальных по физическим показателям. Более того, осознанно или неосознанно он «тянул» за собой остальных[217] и… Как выяснилось чуть позже, тот же Никифор, будучи уже далеко не мальчиком, на равных фехтовал со швейцарцем, и это с учётом относительно недавней раны старого вояки. Остальные свитские фехтовали как минимум не хуже, а Павел разгромил иноземца со счётом 8:2.

Посещение фехтовального манежа и столь феерический результат в сочетании с традиционными байками вояк из серии «Я один тыщу турок набил» сделали своё дело. Поскольку солдаты хвастались не только своими подвигами, но и подвигами начальства (да мой командир сильнее твоего, а значицца – и я сильнее тебя!), то есть и цесаревича в том числе, вышло немного неудобно: горожане поверили, и по Твери заходили совершенно «правдоподобные» истории о том, как Павел едва ли не в одиночку брал города и гонял турок. Люди верили…

Петербург встретил героев не слишком удачно: попытки одновременно праздновать победу и оплакивать прославленного генералиссимуса и так достаточно сложны, а поскольку организацией занималась сама императрица, не имевшая какого-то художественного вкуса, то и вышло… эклектично.

Нельзя сказать, что очень неудачно, но… Она привлекла ещё и подруг-фрейлин-родственниц, и судя по всему, главной задачей для них было понравиться повелительнице, а не «сделать хорошо». Впрочем, проглотили – кое-какие моменты были достаточно интересными, а большей части публики, включая вельмож, достаточно было салютов, музыки и театрализованных представлений.

А вот разговор с Петром не задался…

– Потёмкина, говоришь? Нет, мне он тоже глянулся, но хочу тебя услышать.

– Администратор больно хороший, да генерал грамотный – похуже Румянцева, но не слишком. Ну а как генерал-губернатор точно будет не хуже – не сразу, конечно, а со временем.

– То есть ты предлагаешь новые земли отдать под его управление? – уточнил император.

– Не сразу. Сперва объединить их с Малороссией под управлением Петра Александровича, ну а самого Григория Александровича сделать вице-губернатором. Как опыта наберётся, так и пустить его в самостоятельное плавание.

Император обещал подумать и отпустил Рюгена. У обоих после беседы было чувство неловкости – пусть и разговаривали нормально, но былая лёгкость ушла. Видимо, тот скандал с обвинением в воровстве и некомпетентности, когда Пётр не встал на защиту Грифича, всё-таки дал о себе знать, и дружба ушла…

Павел после праздников был в скверном настроении – он решил навестить мать, томящуюся в монастыре, и нарвался… Женщина оказалась сильно нетрезвой и высказала много чего. Прежде всего, что никаких материнских чувство она не испытывала и нужен он был только как некий символ того, что она имеет право оставаться женой императора, а после – самой сесть на трон.

Было это правдой или обычными разговорами обиженной на всех женщины, сказать сложно, но на молодого человека такие откровения произвели самое тягостное впечатление…

– Брось, – нарочито равнодушно махнул рукой развалившийся в кресле наставник, – ты и так знал, что она не образец материнской любви, а тут ещё и озлобилась, да уязвить тебя захотела посильней.

– Меня-то за что?!

– А за всё. За то, что ты успешен, любим народом… Это она должна быть такой! То есть она так считает.

– М-да… – протянул несколько… не столько успокоенный… Но настроение цесаревича стало философским.

– Хреново, конечно, – скривился Владимир, – но нам ли её жалеть? То, что она твоего отца убить планировала… Планировала, точно тебе говорю – намёков она достаточно раздала, так и говорить не о чем. Отца твоего убить, ты нужен был только для «строгания» внуков… И несмотря на это, император обошёлся с ней весьма милостиво – сам же видел личные апартаменты и прислугу. Да и жизнь она ведёт не слишком-то монашескую, несмотря на постриг. Только что из монастыря выходить нельзя, да мужиков водить, а остальное…

– Да всё мне понятно, – кисло ответил наследник, – но всё равно мать…

В общем, впечатления от приезда в столицу у Грифича были не слишком-то радужные. Единственное исключение – семья. Он соскучился по детям и сумел наконец-то увидеть второго сына, соскучился по жене, по тестю…

К сожалению, времени на общение с близкими было не слишком много – его отнимал Департамент, продолжающиеся (хотя и более вяло) праздники, армейские дела, общение с императором и наследником… А главное – Воронцов. Операция по его устранению входила в завершающую фазу.

Никакого стрелка или человека с кинжалом, а тем более – яды. Увы и ах, но если бы всё было так просто… Александр Воронцов пусть и потерял былое влияние из-за слишком… легкомысленного отношения к государственной собственности, но он всё ещё оставался братом императрицы и племянником канцлера, а помимо того – главой российских масонов.

Словом, следили за ним очень и очень серьёзно, и любой лакей проходил всестороннюю проверку, работая обычно сразу на несколько господ. Можно, конечно – агентура у Грифича была более чем серьёзной. Вот только риск был слишком велик, а тем более вражда их была хорошо известна, и в случае смерти Воронцова Рюген автоматически подпадал под подозрения.

Пришлось выстраивать многоходовку, чего он откровенно не любил. Не любил потому, что чем больше деталей, тем больше шансов, что всё пройдёт не так, как надо. Однако и сторонником прямолинейной тактики Грифич не являлся, излюбленной его манерой была «стратегия непрямых действий», когда в два-три хода противнику ставился «мат» – желательно чужими руками. И желательно, чтобы все ходы по отдельности были совершенно невинны.

Здесь же пришлось выстраивать сложную схему из целой серии таких вот «непрямых действий». Сперва нашли слабое место – посредственную потенцию, затем раздули из этого целую проблему. Ну а на нервной почве оно и в самом деле… повисло. Далее была сложная психологическая игра, и вот здесь спасибо психологам из двадцать первого века, у которых попаданец многому научился, когда сам был их клиентом, и в результате представители еврейской общины Петербурга подвели к нему юную (но да-алеко не невинную) деву из своего народа, подвели сами, достаточно было только лёгких намёков.

Дева эта кое-какими ухищрениями заставила агрегат работать и психологически «привязала» Александра Воронцова к себе. Ну а далее – шпанская мушка[218] и прочие препараты. Ну и диетическое питание столь же «полезное» для внутренних органов – Владимир, как бывший спортсмен, очень неплохо знал основы диеты и влияния пищи на здоровье.

«Вбросы» были точечными, аккуратными, пусть и заняли больше времени, чем хотелось бы. Но… теперь никто не сможет связать смерть Воронцова с Рюгеном, а что смерть близка, это принц понял при первой же случайной встрече с Александром Воронцовым во дворце.

Да – экстрасенсорика, и да – при первой же возможности он «подтолкнёт» организм врага…

А самое приятное – удалось оставить «следы», которые приведут в ту самую еврейскую общину (никакого антисемитизма, а вот не надо было перехватывать контракты у кораблей герцога Померанского!), а затем к пруссакам. На последних Грифич возлагал особую надежду – Пётр и так невзлюбил их после не слишком удачных итогов Семилетней войны, а тут ещё и смерть какой-никакой, но родни… Главное же – в этом случае Рюген сможет осуществить проект «Померания».

В конце сентября Воронцов умер.

Глава вторая

Похороны Воронцова стали неприятным моментом – императрица попросила Владимира написать речи и что-то вроде сюжета, зная его таланты в этом деле.

Ну и… Писать нужно было хорошо и только хорошо – и при этом так, чтобы не покривить душой. К примеру, что хорошего можно сказать о его способностях управленца или государственного деятеля? Да ничего, но вот братом он был заботливым – этого не отнять… Так что прощальная речь, а точнее – речи, были красивыми и правильными, но душой Грифич не покривил!

Вельможи заметили это (не все, разумеется) и прониклись к Рюгену ещё большим уважением – интриганы умели ценить тех, кто с блеском выворачивается из столь неприятных ситуаций.

Задержаться в Петербурге «пришлось», но если честно – если бы не похороны, то он бы нашёл какой-то другой повод. В армии сейчас было затишье – крупных сражений не предвиделось, да и среди захваченных трофеев было огромное количество ингредиентов для пороха, провизии, оружия… В общем, для русской армии наступили благодатные времена, особенно – для квартирмейстеров.

Основной задачей стало не снабжение армии, а вывоз части трофеев на продажу, картография и разведка местности, устройство лагерей для длительного проживания и так далее. Словом, все дела были сравнительно неспешные – крупных сражений в ближайшие полгода явно не могло быть. Ну а главное – дела были выгодные, ведь доля от трофеев полагалась квартирмейстерам вполне официально.

В общем, Потёмкин ничуть не расстроился тем, что свою работу Грифич свалил именно на него – это был как раз такой случай, когда особых хлопот не требовалось, а вот подзаработать было возможно…

Бедным человеком гвардеец не был, но вот количество бедных родственников было угрожающим, и всех он пытался как-то пристраивать. Ладно ещё мужчины – можно на службу, но вот, как назло, подавляющее большинство относилось к женскому полу. Всевозможные незамужние и вдовые тётушки, малолетние племянницы… Словом, генерал-майор (пока ещё, но Пётр обещал повышение по результатам работы) крутился как мог.

Остаться Рюгену требовалось потому, что расследование смерти родственника императрицы закономерно привело сперва к евреям, ну а от них – к пруссакам. Последовали какие-то репрессии – не смертельные, ибо вина была косвенной, но кошельки тех, кто в своё время «перешёл дорогу» герцогу Померанскому, похудели изрядно, да и других проблем у них прибавилось.

«Прусский» же след был недоказуем и эфемерен, но был… Версий, почему им помешал Воронцов, было множество, но тут Владимир не оставил никаких зацепок – пусть фантазия поработает.

Пётр, узнав результаты расследования, закономерно пришёл в ярость, и вот тут-то начался проект «Померания»…

– Тебе не кажется, что вассалы Франции и Англии на берегах Балтики – лишние?

Император начал разговор с ходу, едва только принц зашёл в кабинет.

– Кажется, – спокойно ответил тот, – но самостоятельно «бодаться» с ними я никак не смогу, да и Австрия вроде как в союзе с ними.

– Вроде, – сухо усмехнулся Пётр Фёдорович, – они и сами не рады такому союзу. Сам же знаешь привычки что франков, что англов – бесцеремонные настолько… Освоились и начали через «свои» анклавы давить на Австрию. Ну и додавились – Мария-Терезия через посланников уже намекала нам, что они ей мешают. Правда, условия тоже ставила не самые лучшие. А вот теперь, после такой победы, заговорила немного иначе, да пруссаков надо приструнить…

Разговор получился сложным – австриячка предлагала не самые выгодные условия, да и Пётр не был настроен на благотворительность. Однако не зря Грифич подготовился к этому разговору и основные тезисы подготовил заранее, более чем за полгода.

Начался торг – сложный, потому как все заинтересованные стороны жёстко отстаивали свои интересы. Но… Смерть Алексадра Воронцова послужила только дополнительным толчком, а так – Франция и Англия на Балтике не нужна была никому. Зато Швеции и Дании нужно было государство, способное стать ещё одним противовесом Пруссии и Австрии… Да и России тоже!

Дополнительный и непременно самостоятельный (!) игрок гарантировал им сохранение некоего баланса. Австрия же и Россия желали подмять территории под себя, но у России этого не вышло бы в любом случае – слишком её боялись в Европе. Австрия? Тут уже России неинтересно её усиление, да и Пруссия могла напугаться.

В итоге сошлись на том, что герцог Померанский «съедает» анклавы своими силами, а Австрия вроде как организует шевеление на границах – дескать, они против. Шевеление – потому как в Петербурге сейчас есть свободные войска, которые можно очень быстро перебросить по Балтике, да и государства Скандинавии могут двинуть полки на помощь союзной России. Но так Мария-Терезия покажет союзникам, что она честно пыталась, но «не шмогла».

Верить австриячке было можно – уже начали неофициально обговаривать раздел Польши, по которому Австрии должны были отойти несколько «вкусных» кусочков, и в них Мария-Терезия была заинтересована намного больше, чем в помощи случайным союзникам.

Вызвав свои полки, Рюген спокойно веселился – так, во всяком случае, это выглядело. На деле же он проводил сложнейшие маневры на политическом фронте.

Да, он не раз в своё время заявлял, что не любит политики и интриг, но научился… Да и не любит не означает, что не умеет.

Большую часть своих манипуляций он проводил в нарочито прямолинейном стиле, однако это был своеобразный «айсберг», когда на «поверхности» видна одна седьмая. Стратегия непрямых действий нравилась ему значительно больше.

Помогала в этом хорошо поставленная разведсеть, хотя большая часть агентуры и не подозревала о своей принадлежности к достаточно могущественной спецслужбе.

Могущественной потому, что попаданец усвоил из детективов и шпионских боевиков одну простую истину – завербовать секретаря гораздо проще, чем начальника, а пользы от него может быть даже больше. Были и другие «всем известные» в двадцать первом веке истины, которые в этом времени являлись невероятными откровениями и прорывами.

Время отнимали не только интриги и общение с семьёй, но и обучение Павла, работа в Департаменте образования, квартирмейстерские дела.

Радовали новости от Ломоносова: получив карт-бланш от Рюгена и всестороннюю поддержку от московского генерал-губернатора, которому до озверения надоели мелкие интрижки «образованщины», тот развернулся…

Мало того, что пошли научные открытия одно за другим, так ещё и появились ученики – именно во множественном числе. До полноценного, нормального университета было ещё… Нескоро, в общем, но вот подобрав себе умненьких, а главное – желающих учиться (!) студентов, петербуржский «десант» творил чудеса.

Главное, впрочем, не студенты, а наконец-то появившиеся гимназии, реальные училища и школы, ремесленные школы и фабричнозаводские училища. С помощью генерал-губернатора, понявшего основной вектор развития, «десантники» навели шороху и… заслужили любовь москвичей.

Радовал и Павел – он заметно повзрослел и пусть голосом временами «пускал петуха», но жёсткий взгляд и привычки человека, привыкшего к ответственности, впечатлили придворных.

– Ну, принц, поздравляю, – искренне сказал тесть, – император впечатлён успехами сына. Да что там – он в восторге! Мальчик получился именно таким, каким Пётр Фёдорович хотел бы видеть себя.

– Спасибо, Николай Фёдорович, – несколько чопорно ответил Грифич, – наши взгляды на воспитание цесаревича совпадают, но оно пока не завершено.

Старик… Да, старик, несмотря на возраст в пятьдесят четыре года… приподнял бровь, и Владимир пояснил:

– Сейчас его нужно натаскать как управленца. С работой квартирмейстера справится уже сейчас, пусть и похуже меня, но тут просто жизненного опыта маловато.

Тесть понимающе кивнул.

– Ну вот, а сейчас хочу вовлечь его в работу Департамента образования – он уже сталкивался с ней, но теперь уже «по-взрослому». И дело важное, да и с чиновниками научится общаться. Ну и дипломатия. Сам знаешь, какие переговоры мне предстоят, так пусть поучаствует.

Николай Фёдорович задумчиво покрутил чашку с кофе.

– А не слишком ли?

– Не слишком, – уверенно ответил Рюген, – я ж не заставляю его мелочи заучивать, достаточно понимания самой сути, а он поймёт – умён.

– И… Насколько?

– Да уж как минимум не глупее меня. Стихи сочинять или полки в бой вести – за это не поручусь, хотя дурнем выглядеть не будет. А вот в науках уже сейчас не хуже меня разбирается, да и правитель должен получиться на славу – задатки демонстрирует такие, что сам Миних его всего дважды ругал.

Собеседники ностальгически заулыбались – генералиссимус был известен прямотой и независимым характером, так что даже император не раз слышал его нравоучения и даже ругательства. Так что да – показатель был нешуточный…

– Преувеличиваешь?

– Нисколько. Не буду говорить, что наследник со всем идеально справлялся – нет, бывало и такое, что за уши оттаскать хотелось. Просто учиться умеет и любит, а главное – думает, когда делает.

К сожалению, далеко не всё было так благостно и хорошо. Ухудшившееся здоровье и без того болезненного императора было серьёзной проблемой, причём нормального решения не существовало.

Экстрасенсорика? Не выйдет – это не Миних, воспринявший в своё время помощь без вопросов. Пётр был любопытен и, прямо скажем, болтлив. Кроме того, окружение.

Да и… Откровенно говоря, Владимир даже не знал, чем обернётся его смерть. Пусть и звучит это несколько… неприятно, но Пётр Фёдорович зажился на этом свете.

Да, он был намного лучшим вариантом, чем Екатерина в своё время – поначалу. Сейчас же он позволил «окружить» себя такими, как Воронцовы… И окружение приобретало всё большее и большее влияние.

Дело пахло очередным покушением или переворотом, причём не факт, что виноваты в этом будут сами Воронцовы. Всё достаточно просто: если Пётр погибнет, а Павел будет каким-то образом отстранён от престола, на трон взойдёт Елизавета Воронцова. А поскольку дети у неё ещё маленькие, да и девочки вдобавок… Да и права на престол достаточно сомнительны…

Проще говоря, ей придётся покупать верность сторонников, и Рюген прекрасно знал, что большая часть вельмож достаточно беспринципна и способна раскачать «лодку», чтобы получить какую-то выгоду лично для себя. Именно знал – традиции переворотов в России были достаточно богаты, и примеров принц нашёл предостаточно.

Павел же, несмотря на все достоинства, был пока несовершеннолетним и сидеть на престоле мог, а вот править – нет. А кто у нас ближайший кандидат? Правильно – канцлер Воронцов, который ещё является и дядей императрицы… В общем, цесаревичу при таком раскладе не грозило ничего хорошего.

Вот-вот, проблемка – продержись Петр на престоле слишком долго – власть уйдёт от Павла к Воронцовым. Уже уходит… Слишком мало – снова к ним. И вроде бы даже экстрасенсорика не говорит ничего плохого об их отношении к наследнику, но это сейчас. А потом, когда появится возможность, да окружение начнёт нашёптывать… Хреново, в общем.

Ну и если честно – дело не только в жалости к воспитаннику, хотя он воспринимал его уже как… племянника, что ли. Дело ещё и в том, что проект «Померания» без поддержки России, а точнее, Романовых-Гольштейн-Готторпских мог заглохнуть. Да что там «мог» – заглохнет гарантированно.

А это… Мало того, что он сам останется в лучшем случае второстепенным правителем крохотного, условно-независимого государства, так ещё и заглохнут многочисленные проекты «ославянивания» Европы. А ведь пока можно – славян здесь хватает, и они пока не онемечены. Многое можно сделать!

И теперь перед Рюгеном стояла непростая (в том числе и психологически) задача – подвести к императору медиков и знахарей, которые помогут ему продержаться ещё пару лет. И при этом иметь возможность «удалить» его в нужный момент.

Чувствовал себя Грифич препогано, но «великая цель оправдывает любые средства».

Глава третья

Отзыв своих полков Грифич обставил без особых изысков – намерение сделать наконец настоящую армию, а не подобие ополчения, он высказывал достаточно давно. И вот теперь, «обкатав» полки, он намеревался развернуть их – такова была официальная версия.

Неофициальная же ещё проще – войска прибудут домой, получат долю за проданные трофеи и похвастаются удачливым и рачительным командиром. Мелочь? Ан нет, подавляющее большинство немецких властителей выжимало из подданных все соки, пытаясь не отстать от «больших», ведя «красивую» жизнь. Точно такое же отношение было и к армии – её держали на «голодном пайке», и уж точно никто не выделил бы такие доли.

Пара-тройка недель такой вот рекламы (уже подготовленной) – и те самые «анклавы» просто упадут ему в руки. Ну а как же – в качестве правителя Рюген уже состоялся и получил определённую известность и добрую славу. Добрую ещё и потому, что соседи были… Не фонтан – и это мягко говоря. Фридрих с его гипертрофированной военной экономикой выглядел на этом фоне едва ли не образцом умелого экономиста. Остальные же… Крепостное право и рабство не хотите?

Да-да, в германских землях оно было распространенно[219] – тот же Мекленбург был настоящим заповедником феодализма и рабства. Положение горожан было значительно лучше, но и там – постоянная зависимость от прихотей сеньоров сильно мешала.

И на таком вот фоне вторжение войск герцога Померанского, да с объявлением о «правах и свободах»…

Что самое приятное – особого сопротивления дворянства не ожидалось – их частично повыбили в войнах, а частично – при установлении в анклавах профранцузской и проанглийской власти.

«Большие» игроки постарались не допустить возможности бунта и посадили на троны тех, кто не имел на них никаких прав – люди были едва ли не случайные, нищие авантюристы, пусть и достаточно знатного происхождения. С одной стороны, подход вполне грамотный, поскольку такие правители будут опираться на чужие штыки, а с другой – поддержка местных у них отсутствовала, в том числе и потому, что среди местных хватало более законных (хотя всё равно сомнительных) претендентов на престолы. Ну и самое приятное – заключённый не так давно договор вынудил вывести войска из вассальных и полувассальных стран не только Петра, но и тех же французов с англичанами. И сидели сейчас эти самые правители, опираясь на немногочисленных наёмников…

У самого же Грифича поддержка дворян была, пусть и неоднозначная. Да, он отменил крепостное право и все намёки на барщину. Неприятно дворянству? И снова – да, вот только после всех «прогулок» по его родовым владениям многочисленных армий местное дворянство было частично выбито, частично разорено. А Рюген ведь устраивал дворян на русскую службу, организовал несколько школ (бесплатных) военизированного образца… Да много чего сделал, а проще говоря, вытащил людей из нищеты и дал какую-то уверенность в завтрашнем дне.

Пусть дворянство и лишилось многих привилегий, но… Большая часть в принципе не смогла бы ими воспользоваться, ибо давно потеряла родовые земли. Так что минимум три четверти дворянства поддерживало его безоговорочно.

Павла пришлось оставить в России, хотя его присутствие было сродни установке «Град» и погасило бы все возможные конфликты. Пётр был не против, но… нельзя.

Прежде всего потому, что таким образом Рюген пусть и упрощал себе захват анклавов, но усложнял их дипломатическое признание. Да и в дальнейшем сложнее было бы отвертеться от роли вассала России. Тоже вроде бы ничего страшного, но именно «вроде». Это сейчас на престоле дружественно настроенный Пётр, пусть и подпадающий под влияние Воронцовых с каждым днём всё больше и больше. Павел тоже не забудет наставника. А дальше? Сядет на трон… Даже не дурак, а просто человек, который ничем не обязан Грифичу – и всё, владения могут оказаться разменной монетой в Большой Игре.

Ещё один момент – в отпуска «неожиданно» отправились его подданные, состоящие на русской службе. Не все, но добрая половина таковых. Как-то «случайно» сложилось, что проведать родные места именно сейчас было наиболее удобно. И снова – не мелочь, а важный элемент пропаганды – почти три сотни человек будут рассказывать, как хорошо им живётся благодаря герцогу Померанскому. Плюс – военные…

– Ты там поосторожней, – чуточку нервно попросила Наталья перед отъездом, – я понимаю, что ты у меня воин великий и разумник, но в такой большой игре между державами и тебя могут схарчить за милую душу.

– Обещаю. Я и сам подстраховался более чем серьёзно.

Супруга слабо улыбнулась и явно начала успокаиваться. Несмотря на все авантюры мужа, она прекрасно знала, что дурной лихости у него нет, и пусть он способен выйти на медведя с голыми руками, но в делах серьёзных Владимир просчитывает всё досконально. Порой даже слишком.

Переправлялись в несколько этапов: сперва гражданские, состоящие на русской службе, затем часть свиты и раненые вояки, затем сам Рюген и уже после – основная часть войск.

Поздней осенью Балтика была неприветливой, и пусть серьёзной опасности не было, но мотало судно изрядно. Морской болезни у принца нет, но была она у многих свитских… Ну и проблемы с приготовлением пищи… Наверняка «настоящий» яхтсмен что-то бы вспомнил и придумал, но самому попаданцу ничего в голову не приходило.

В общем, путешествие не назовешь ни комфортным, ни приятным. Особенно выбесила проблема с гигиеной – даже пописать в гальюне было рискованно, не говоря о чём посерьёзней. Да и с ночным горшком не лучше, особенно когда даже встать или сесть нормально не получается – мотает… Ничего удивительного, что в Штральзунд Грифич прибыл в несколько дурном настроении.

– Всё потом, – кинул он на ходу портовому чиновнику, – сейчас уже ближе к вечеру, так что никого не жду и сам никуда не пойду.

Тот понятливо кивнул, и через пару минут портовые мальчишки разбежались по домам почтенных бюргеров, делясь информацией.

Следующий день пришлось посвятить делам – привычный сокращённый приём и дела, дела, дела… Как только подданные обнаружили, что он не зверь и открыт дельным предложениям, Рюгена стали буквально осаждать.

– Налоговые льготы на пасеки?

В голове у герцога завертелись воспоминания о целебных свойствах мёда и связи урожайности с опылением.

– Готлиб!

Камердинер, выполняющий иногда функции «записной книжки», возник у правого плеча.

– Запиши вкратце мысли сего господина про пасеки и напомни мне позже.

Пухлый голландец богатырского роста кланяется почтительно и удаляется. Кстати, а чего он не в армии? С таким-то ростом и не попасться вербовщикам… A-а… Это член очередной секты «непротивленцев», ясно.

Не успел отойти один проситель, как появился второй, третий… Затем нужно было решать дела города… Дела затянулись на три дня, и насыщенность была такой, что вопросов не по существу просто не было. Если что, князь приподнимал бровь, и парочка дюжих лакеев вежливо оттесняла любопытствующего.

Затем началось самое главное – стали расходиться слухи о трофеях. Нет, знали о них и раньше, но как-то абстрактно. Ну а теперь начали прибывать солдаты и «волки» – и все, все были при деньгах и драгоценном оружии!

И одно дело – знать о богатствах, принесённых с войны принцем, и совсем другое, когда богатством хвастается сосед. Владения залихорадило, а вербовочные пункты подверглись настоящей атаке добровольцев.

Самое же приятное для добровольцев заключалось в том, что договоры с армией были гибкими. В зависимости от рода войск и собственного умения, можно было завербоваться на два, три, четыре или пять лет. Умеешь что-то серьёзное и успел где-то повоевать? Можешь попытать свои силы в егерях, гренадёрах или только-только формируемых драгунах, причём первичный контракт подписывается всего на два года. Ничего не умеешь, но есть желание – контракт на пять лет, ведь тебя ещё выучить нужно…

Пока подписывались краткосрочные контракты с бывалыми людьми. Рюген ничего прямо не обещал, но все «знали» – это для войны с Турцией. Увидев своими глазами, что принц щедр со своими людьми, многие захотели стать чуточку богаче. Тем более что славу умного и удачливого полководца герцог Померанский уже завоевал.

Был и ещё один приятный пунктик в договоре: отслужившим обещались небольшие, но «вкусные» привилегии. Опять же – в зависимости от рода войск, выслуги и личных заслуг. Льготное налогообложение для мелких предпринимателей, возможность получить работу в полиции… Выбор бонусов был достаточно широк, пусть и не слишком щедр. Однако и взамен Владимир требовал немного – отслужить несколько лет.

Жалованье? Скромное – ничуть не больше, чем у властителей-соседей, а это очень мало. Но зато обмундирование за счёт казны да нормальное питание[220]. Питание, правда, было в основном «свинским хлебом»[221] и самой дешёвой рыбой, причём чаще солёной. Зато досыта.

Картошка в качестве основы солдатского рациона вызывала ворчание, но все уже знали, что сам герцог Померанский ест её не менее четырёх раз в неделю, и потому возмущения не было. Правда, окружающие считали, что ест он её от лютого аскетизма – дескать «пока мои подданные не станут есть досыта…». Бред, конечно, но в народе он получил широкое распространение, так что и сам Грифич через спецслужбы поддерживал этот самый бред.

Как бы то ни было, но ряды армии пополнялись, и всего за месяц она выросла впятеро – причём в основном за счёт людей бывалых… Начались жесточайшие тренировки по слаживанию, и само собой разумеется, что его ветераны автоматически получили повышение.

Тренировки продолжались до конца зимы, причём сам Рюген принимал в них живейшее участие. В качестве дополнительных стимулов он организовывал массу соревнований как между солдатами, так и подразделениями. В качестве призов было пиво и водка, бесплатное посещение борделя и прочие нехитрые солдатские радости. Ну а если кто проиграл «с особым цинизмом», в качестве наказания получал что-нибудь обидное, к примеру – чистка нужника победившего подразделения.

В начале марта прибыли наконец долгожданные посланники от заинтересованных сторон, прибыли тайно. Вызвав Андрея, заведовавшего у него дипломатией, герцог Померанский коротко приказал:

– Начинаем. Объявляй войну.

Глава четвертая

Операция была подготовлена до мелочей, и не удивительно: предстоял не банальный «дранг нах в конкретную сторону» – предназначенные «на растерзание» анклавы располагались как по обеим сторонам владений Померанского, так и между ними.

Если расположенные посредине Мазекенхаген и Гайфсвальд давно уже были вовлечены в зону интересов герцогства и тамошние бюргеры только и ждали присоединения, то вот Фельгаст, Барт или Вустров, расположенные ближе к выходу из Балтики, настроены были весьма решительно – жители-то были не против присоединится, но вот сидевшие «на штыках» властители располагали достаточно значимыми армиями, для содержания которых они буквально высасывали все соки из подданных. Пусть они и сидели «на штыках», но сидели достаточно твёрдо – заморские сюзерены считали их основным плацдармом и посадили сюда самых воинственных.

С Лассаном, Мурхеном и другими городами, расположенными близ острова Узедом, принадлежащего (это пока!) Пруссии, была несколько иная история: князь из знатного итальянского рода Алерамидов откровенно не справлялся. Мало того, что пожилой авантюрист просто не понимал северян, так ещё и соседи… Меклебургские герцоги и прусский курфюрст облизывались на его владения, да и с подданными не поладил…

– Принц, – устало выдохнул правитель Лассана, – я с радостью уступлю вам свои владения. Не буду скрывать – я опасаюсь за своё будущее и прекрасно понимаю, что не удержу владения. В другой ситуации я бы поборолся, но… – Аристократ (совершенно кавказского вида) с деланной неохотой развёл руками. – Мои… Сюзерены не выполнили своих обязательств, понимаете. Мне была обещана защита – не буду вдаваться в подробности, но в Италии у меня много врагов, причём наследственных. Обещали уладить – и что? Да ничего… Далее была обещана военная и дипломатическая защита – и снова ничего. А ведь я свои обязательства выполнил – передавал им большую часть налогов в качестве выкупа за владения, да и другое…

Аристократ лукавил и знал, что Рюген знает об этом, но таковы были правила игры… На деле же он просто не справлялся – знатное происхождение не делает человека умным, как и возраст, как и учёба в университете… Да откровенно говоря, Пьетро и не хотел справляться – родовые владения в Италии были ему куда милей, и несколько лет он пытался подготовить возвращение. Просрал…

Теперь, понимая, что в качестве владетеля он не удержится в любом случае, сделал ставку на трёх незамужних красавиц-дочерей и заснеженную Россию, где черноокие аристократки найдут себе женихов побогаче.

Грифича это вполне устраивало, да и Пётр был не против – пусть итальянец и оказался откровенным «никчемушником», но переезд в Россию ещё одного представителя знатного аристократического семейства, да ещё без каких-то материальных требований… Да почему бы и нет? Ну представить его с дочками (сыновей у князя не было) при дворе и дать какой-то пышный, но не значимый пост. Пф…

Сказать, чтобы отпрыск рода Алерамидов грезил о России… Вот уж нет – мужчина предпочёл бы Италию или хотя бы южные края. Однако помимо потомственных врагов он ухитрился крепко нагадить ещё и англичанам, да и французам мозоли оттоптал. Вот и получалось, что «на юга» он мог смотаться только куда-нибудь в Южную Америку, причём в самую глушь. А это ещё недавно нищему князю не слишком хотелось – лучше уж холодный Петербург, где он будет вести светскую жизнь.

Первоначально итальянец говорил о деньгах, но Вольгаст недаром носил прозвище Калита. Договорились на максимальном покровительстве Рюгена, представлении Павлу и самым значимым вельможам. Владимир (спасибо психологам, у них нахватался) повернул дело так, чтобы тот стал связывать предстоящее благополучие с замужеством дочерей. Ну а объяснить, что покровительство наставника цесаревича и личного друга императора будет не лишним, не сложно. И да – сюда ещё не дошли слухи об охлаждении отношений между попаданцем и Петром Фёдоровичем…

Объявив войну, Рюген пригласил на неё добровольцев из милиционеров.

– Золотых гор не буду обещать, – сказал он на собрании доверенных лиц, – просто появится наконец настоящее государство – достаточно сильное, чтобы войти в большую политику и заставить окружающих считаться с собой.

– Выша светлость, а как быть с привилегиями и правами?

Смерив торговца (и по совместительству одного из командиров милиции) насмешливым взглядом, герцог Померанский ответил:

– В зависимости от личных заслуг. Хочу объяснить также, что от милиции не потребуется участие в серьёзных боях, а каким-то отрядам и вовсе не выпадет случая пострелять – вы нужны мне, чтобы обеспечить сохранение порядка на новых землях, пока мои войска идут дальше. Впереди будет идти армия, а за ней уже вы – для наведения и сохранения порядка.

Бургомистр Штральзунда огладил объёмистый живот и спросил негромко:

– Это насколько нам нужно рассчитывать, ваша светлость? А то сами понимаете…

– Около трёх недель. Но тут многое будет зависеть не столько от меня, сколько от вас – сумеете эффективно ловить шайки дезертиров и подавлять мелкие выступления юнкеров[222], то быстрее. По поводу же льгот и прочего ещё раз скажу – ничего «особенного» вам не будет, но нужно ли объяснять, что присоединение новых земель означает новые рынки? Да, потом местные тоже подтянутся, но кто вам помешает закрепиться? Если по уму сделаете, то никто вас уже не вытеснит. По крайней мере – не в ближайшее десятилетие.

Бюргеры постарались сделать равнодушные лица, но в эмоциях читалось предвкушение и азарт. Торговцы и ремесленники прекрасно понимали, что такое новый рынок и новые, не избалованные нормальными зарплатами работники. В общем, командиры милиции дали своё согласие – пусть герцог Померанский и не обещал чего-то заоблачного, но они уже знали, что герцог выполняет все свои обещания, а если имеется возможность, то и перевыполняет.

В сторону Узедома отправились шеф контрразведки Юрген фон Бо и Август Раковский, специализирующийся на торговле и договорах. Каких-то боёв не предвиделось, но показать военную силу требовалось, чтобы не допустить каких-то эксцессов, так что в качестве таковой им придали полк из проверенных уже в войне с турками «пруссаков».

Алекс Николич, которого Грифич планировал сделать главнокомандующим, получил под начало два полка свеженабранных ветеранов, две сотни конных юнкеров из лояльных и тысячу милиционеров, после чего тот выступил из Вольгаста в сторону Мазекенхагена и Гайфсвальда. Пусть тамошние бюргеры уже давно предвкушали объединение и никак не собирались сражаться против солдат герцога Померанского, но какие-то войска у местных властителей имелись.

Именно «властителей» – в своё время англичане ради каких-то своих нужд сочли целесообразным раздробить и без того небольшие владения на несколько частей, после чего поставили там английские гарнизоны и английских же управляющих. Номинальные властители должны были служить своеобразными буферами, выполняя представительские функции.

После договора и ухода войск «посторонних» государств внешние управляющие остались, но и властители «ожили». Так что сейчас там царил откровенный бардак, и опасность представляли разве что многочисленные, но достаточно разрозненные отряды наёмников. Причём опасность была не столько для войск, сколько для населения, и Алексу предстояло выполнять полицейско-карательные функции, защищая будущих подданных Рюгена.

Сам же Владимир выступил из Штральзунда, где стояли его основные войска. Помимо трёх тысяч войск к нему присоединилось почти четыре тысячи милиционеров, большинство из которых должны были воевать во втором эшелоне.

Здесь большое значение отводилось военному инженеру Михелю Покоре и рюгенскому ополчению. Поскольку островитян тренировала в своё время русская морская пехота – и тренировала очень хорошо (!), то была парочка моментов, где их услуги окажутся особенно важны. Увы и ах, но почти вся армия Вольгаста была типичными «сухопутными крысами», а военный флот был представлен скорее символически – кораблями пограничной стражи. Вот и получалась анекдотичная ситуация, когда боевые действия около побережья вынужденно ведутся исключительно (ну почти) сухопутными методами. А что делать, если у герцога Барта… Очередной нищий представитель побочной ветви знатного итальянского рода Паллавичини, имя которого попаданец категорически отказывался запоминать, очень уж враждебно был к тому настроен, разорил владения, но военный флот имел достаточно мощный. Правда, мощь эта была сомнительной по ряду причин, но всё-таки была…

Глава пятая

Объявление войны не было пустой формальностью – эпоха сейчас была такой, что неожиданные нападения обществом не одобрялись. Не так чтобы очень, и Большие Игроки могли позволить себе нарушать правила, остальным же… Чревато – могли вмешаться соседи, могли начаться дипломатические осложнения, могли… Да много чего могло. Впрочем, ничего критичного в этом не было – всё-таки до радио и телеграфов было ещё очень далеко, так что вручение пакета с объявлением войны часов этак за двенадцать ничего не решало.

Плохая разведка и «прошляпил» подготовку соседа? Сам дурак… Ну а у герцога Померанского что разведка, что контрразведка были на высоте, и вроде бы владетель Барта считал, что войска он готовит именно для войны с турками. Ну а что – если учесть количество трофеев, дело-то выгодное…

Из-за подавляющего превосходства на море… Впрочем, подавляющее оно было только на фоне откровенно убогого флота герцога Померанского – очень уж дорогое это удовольствие… Деньги бы нашлись, но что хуже всего – остальные державы Балтики не горели желанием выращивать конкурента.

Россия? Она и сама в Балтийском море едва ли не птичьих правах[223] – гребной флот хорош и в десантных операциях не найдёшь никого лучше, но вот в открытом море слабоват. Ну и самое главное – на хрена Петру ввязываться в морские дрязги из-за Грифича? России это никак не нужно…

Сухопутный метод сработал – армия Паллачивини просто была не готова к войне. В районе побережья войны велись скорее с помощью флота, армия же была явлением вспомогательным. Вообще-то такой метод вполне хорош и даже более, но тут Рюген воспользовался наработками русской армии, успешно воевавшей в таких неблагоприятных условиях.

У Фельгаста его встретил спешно собранный заслон.

– Это что тут, одни ополченцы? – озадаченно проговорил Грифич.

– Они самые, ваша светлость, – доложил командир разведчиков, – немного гарнизонных вояк и юнкеров, так да – горожане.

– С чего бы это вдруг? Их тут всего тысячи три, для профессионального войска, да в поле…

– Пропаганда, мой принц. Их уверили, что вы пообещали своим войскам трофеи, вот и опасаются за свои семьи.

Владимир недовольно глянул на разведчика и произнёс:

– Вот почему ты пока и не готов работать самостоятельно – это же важнейшая информация, о которой следовало говорить заранее.

Принесли кусок белой материи, и один из вестовых отправился к горожанам, вызывая на переговоры. Согласие было получено быстро, хотя в подзорную трубу было видно, что командир «настоящих» солдат, которых было чуть больше роты, категорически с этим не согласен.

На переговоры поехал сам Рюген с одним только Тимоней. Горожан представлял хмурый, невысокий толстячок с решительным видом и такой же толстячок, но обильно потеющий и сильно нервничающий.

Хмурый оказался бургомистром, а нервничающий – его заместителем. Невольно подивившись храбрости чиновников, князь задал элементарный вопрос:

– Ну и зачем?

– Слыхали мы, сколько трофеев ты вывез с войны и как солдат вербовал, – мрачно ответил бургомистр.

Вместо ответа Рюген заржал.

– Насмешили… Ясно. Вам сказали, что я тут по старинным традициям – дескать «город на три дня» и всё такое?

Бургомистр настороженно кивнул.

– Соврали. Вы всё-таки мои будущие подданные, так что разорять никого не собираюсь. Ну а трофеи солдатам я и вправду обещал – в войне с Турцией. А здесь – за каждую задранную юбку и украденную монетку к работе будет приступать палач. Мое слово.

Видя сомнение Александра Белова[224], принц добавил с усмешкой:

– В конце концов, если я вдруг проиграю, вы всегда можете сказать, что за нейтралитет выторговали неприкосновенность города и горожан.

На том и разошлись – тем более что разоружаться от ополчения не потребовалось, и забрав оружие у обречённо стоявших солдат, Рюген сказал:

– Никаких гонений не будет, законодательство то же, что и в остальных моих землях, но если у города есть какие-то «свои» законы и вы хотите их оставить – обсудим.

Затем, обращаясь к солдатам:

– Посидите пока под арестом без оружия, а после того, как всё закончится, можете идти куда угодно – или присоединиться к моим войскам и повоевать с турками.

Солдаты оживились – большинство из них было молодыми парнями, «забритыми» без малейшего желания со своей стороны. Спрашивать что-то они побоялись, косясь на капралов[225], но лица были красноречивые.

Марш-бросок – и вот войска стоят в нескольких часах пути от Барта, и путь им преграждают пусть не самые лучшие, но укрепления, за которыми стоит около трёх тысяч солдат и несколько десятков пушек.

– Михель, твоё слово?

Покора скептически скривился…

– Ерунда, мой принц. Времени на нормальные укрепления у них просто не было, так что пока это они скорее обозначены. Я бы порекомендовал пустить егерей и милиционеров с нарезным оружием – пусть прячутся за вязанками хвороста да не дают высунуться, ну а под их прикрытием пойдут солдаты.

Рюген внёс в план несколько корректив, которые пусть и замедляли продвижение, но зато давали его солдатам больше шансов на выживание. Начало было то же – вояки с нарезным оружием рассыпным строем, чтобы дать артиллерии шанс собрать «урожай». Затем начали имитировать обход, делая вид, что накапливают силы и собираются ударить с двух сторон.

Особых хитростей не было – разница в подготовке достаточно велика. К примеру, он учил солдат прицельной стрельбе и штыковому бою[226], с удивлением осознав, что даже штыковой бой многие ветераны-немцы знают на уровне «азов», хотя маршировать умеют[227] – этого не отнять.

– Господа, – обратился Грифич к юнкерам-кавалеристам, – предлагаю показать вам свои боевые качества.

Видя некоторое недоумения в рядах, пояснил:

– Сейчас стрелки прижмут вражеских солдат, не давая им высунуться. Укрепления пока скорее символические, кони мигом перенесут.

– А артиллерия? – задал вопрос немолодой уже помещик, вышедший на войну с тремя сыновьями.

– Россыпью пойдёте. Ваше дело просто навести панику да продержаться минуту, пока мои егеря не подбегут. Под пушки не лезьте ни в коем случае – у меня на вас большие планы, мне хорошей кавалерии сильно не хватает.

Заранее похвалив юнкеров, Владимир ничем не рисковал: справятся – хорошо, нет – можно будет покачать головой и состроить физиономию «а я-то на вас надеялся».

Короткая подготовка – и егеря начали обстрел вражеского лагеря. Стрелять они умели – благо, во время войны с турками трофейного пороха было много[228]. Столь же быстро юнкера оседлали коней и по сигналу поскакали.

Рюген внешне невозмутимо следил за ними в подзорную трубу, но внутри сильно переживал. Доскакали… Есть, кавалерия пересекла преграды и принялась орудовать клинками и стрелять из пистолетов.

– Бегом! – коротко прорычал принц горнисту, и прозвучал сигнал. Егеря россыпью, волнами двинулись к вражескому лагерю.

Растерянно забахали пушки – не было крупных скоплений, а обилие пустого пространства делало стрельбу ядрами бессмысленной. Вот позже, картечью… Если успеют.

Егеря переваливались через укрепления и вступали в схватки. Вот тут-то и начиналось преимущество бойцов, подготовленных по русскому методу – один стоил трёх. Если бы враги успели сомкнуть ряды, тогда ой, а так они рассыпались на маленькие кучки, опасаясь попасть под пулю или под руку кавалеристам. Кстати, у противника кавалерии почти нет… Интересно, почему?

Схватки закипели, и егеря начали теснить врага. Ненадолго – вскоре те опомнились и начали использовать численное преимущество. И снова ненадолго – подошла пехота, и точка вскоре была поставлена.

– Потери?

– Уточняются, но по предварительным данным от ста пятидесяти до двухсот человек – в основном новички. У противника чуть больше пятисот, остальные предпочли сдаться в плен, незначительная часть разбежалась.

Быстро? Да, но численное преимущество, рассыпной строй, более качественное оружие и выучка сыграли свою роль. Вообще-то можно было решить проблему куда меньшей кровью – сейчас. Но время… Властитель Барта пока просто не успевает реагировать – даже предварительный опрос пленных показал, что не все они являются профессиональными солдатами и часть – ополченцы, причём далеко не добровольные.

Сейчас враг собирает свои силы в кулак, и чем быстрее Владимир его встретит, тем больше шансов сделать завоевание сравнительно лёгким делом. Потери? Неприятно, но куда деваться, да и по большей части они были из-за артиллерии. Орудий было больше сорока и пусть почти все – устаревший хлам из городского арсенала, но часть этого хлама успела выстрелить и попасть…

Разделив милицию на две половины, одну Рюген поставил охранять пленных и ухаживать за ранеными, вторую взял с собой. Разделение было не по полкам, а по тренированности – предстоял марш-бросок и скорее всего – битва в тот же день. Вот и требовались самые выносливые.

Город взяли «на плечах» отступающего противника – ещё одного хилого заслона, призванного задержать Рюгена. Паллавичини всё-таки не сумел наладить сопротивление, ну точнее, за него никто не встал. Горожане просто саботировали распоряжения, не желая воевать за ненавистного герцога. Тот рассчитывал на несколько дней боёв, выставляя заслон – ну принята была здесь манера «война – фигня, главное – маневры», когда противники играли в своеобразные «шахматы», нередко принося в жертву людей ради особо изящного хода.

Городские бои продолжались и ночью, но этому виной были некоторые наёмники, не желающие сдаваться – очень уж много грехов было за ними, и кроме виселицы их ничего не ждало.

Герцог Померанский остановился в ратуше – так было проще контролировать происходящее. Война ещё не кончилась – итальянец с семьёй успел покинуть город на корабле, а поскольку Барт – город торговый, то всё ещё было под вопросом…

Сейчас принц ждал вестей от рюгенской морской пехоты, добрая половина которой – русские староверы, переселившиеся в его владения. Ожидание было не напрасным, и под утро мокрый Савватей принёс известия…

– Взяли их, княже, – басовито загудел он, – на судёнышках да лодках рыбацких подплыли поближе, ну а дальше известно как – чай, не первый раз корабли на саблю берём.

Не первый, это точно – Рюген почему-то облюбовали люди с «прошлым», и некоторые из них, если верить оговоркам, разоряли побережье Турции и даже плавали на Карибах. Именно из них Грифич и формировал свой флот… Ну и из местных с аналогичным опытом.

Как именно взяли корабли, непонятно. Мужчина плёл откровенные байки, и Владимир заподозрил, что сработали диверсанты или же было предательство – связи у староверов были на удивление обширные и странные.

– Только повиниться хочу, княже, – тут он картинно опустился на колени, – загибла семья герцога бывшего – взорвался кораблик-то…

Столь же картинно Грифич «простил» его. Позже, когда посторонние ушли, Савватей всё же «раскололся» – решающую роль в абордаже и, в самом деле, сыграли агенты староверов[229]. Подробностей он не раскрыл, но по косвенным данным Владимир понял, что были как «адские машинки», заложенные в порту, уже известные в это время, так и агентура, помогающая непосредственно во время боевых действий. Ну и разумеется – профессиональные действия.

Корабли (все шесть) итальянца не успели выйти в открытое море и болтались в заливе. Соответственно, маневры могли проводить очень ограниченно. Вот тут-то их и подловили несколько десятков гребных и парусно-гребных судёнышек, вынырнувших «из-за угла». А дальше типичная русская тактика – абордаж. Пушки при неожиданном нападении практически бесполезны, даже если и заряжены.

Как стрелять, если судёнышки просто вынырнули из шхер, и мало того – они ещё и настолько малы, что ниже пушечных портов… Ну а дальше одни начинают абордаж, другие их прикрывают огнём из ружей. Экипаж же «нормального» парусного корабля пусть и достаточно велик, но к такому бою просто не готов – у большей части даже нет личного оружия… А зачем оно тому же артиллеристу? Тактика древняя и применяется ещё очень давно – казаки, ушкуйники, буканьеры на Карибах… Пусть она действенна только у берегов, да и то – если береговая линия сильно изломана… Но ведь действенна!

Сообщением командующего флотом и закончилась битва за Барт. Собственно говоря, больше серьёзных битв и не было. Стычки с опоздавшими отрядами, ловля дезертиров (хочешь из армии уйти – бога ради, вот только оружие отдай), подавление юнкерских мятежей, недовольных лишением феодальных привилегий и освобождением крепостных… Всё это было, но было вторично – завоевание-присоединение состоялось, и теперь оставалось самое главное – дипломатическое признание.

Глава шестая

Наводить порядок в новых владениях оказалось не просто, хотя размеры их были меньше иного кубанского совхоза, а общие владения герцога Померанского были сейчас где-то на уровне мелкого такого райцентра.

Впрочем, по европейским меркам он уже мог называться настоящим правителем. С дипломатической точки зрения не всё было настолько однозначно – для публики.

Шведский парламент захват поддержал единогласно – земли всё равно не входили в зону их интересов, а ключевые персонажи были в курсе готовящегося захвата. Дания была далеко не единогласна – не так давно она и сама претендовала на них. Перевес голосов был мизерный, да и то за счёт заранее продуманных действий и, чего уж скрывать – шантажа отдельных личностей. Поддержала и Россия, а вот Пруссия встала на дыбы.

Дело было не только в союзе страны с Англией и Францией, но и в самом Фридрихе. Тот буквально исходил пеной, рассказывая о «молодом хищнике, который поставит Европу на дыбы». Проще говоря – ему не нужен был конкурент под боком.

Но бряцать оружием не вышло – Австрия, как и было обговорено, высказала своё «фи» достаточно формально и на союз с Пруссией, призывающей «вернуть земли законным владельцам», не пошла. «Законных владельцев» у земель давно не было – они переходили из рук в руки больше столетия, и реально на них мог претендовать только Грифич или же, в меньшей степени, Никлотинги. Но всем было ясно, что под «законным хозяином» Фридрих подразумевает либо себя, либо кого угодно – лишь бы эти клочки земли так и остались мелкими, условно независимыми владениями, которые он сможет потом «подобрать».

Австрия же пусть и была в достаточно формальном союзе с Францией и Англией, но – не с Пруссией. Такой вот дипломатический выверт… А что удивляться-то? Пруссия для страны – враг старинный, и усиливать его… Ищите идиотов другом месте.

Так что Мария-Терезия отправила войска и флот «показать флаг» на границах, но дальше этого дело не пошло – как раз сейчас у России были свободны войска, да и сам герцог Померанский располагал достаточно внушительными силами.

В общем, императрица погремела оружием и показала, что выполняет союзнические обязательства – не более. Драться с Россией за клочки земли, которые по ряду причин всё равно невозможно присоединить? С Россией, с которой уже заключили секретный договор о частичном разделе «большой и вкусной» Польши?

В итоге, завоевания Рюгена признали, но по-разному – союзники в полной мере, а та же Австрия с оговорками, как бы нехотя. Никаких проблем от этого в будущем возникнуть не могло, просто на дипломатическом языке это означало, что страна без восторга относится к происходящему.

Однако были и проблемы, причём достаточно многочисленные, пусть и не самые серьёзные. Тем не менее они требовали от Владимира задержаться, так что после переписки с императором и Румянцевым он попросил отставки как генерал-квартирмейстер – ну не было сейчас возможности выполнять работу на должном уровне, и на место Рюгена назначили Потёмкина. За гвардейца единодушно просил как сам принц, так и Румянцев, да и сам Пётр Фёдорович был настроен к нему вполне благодушно. Вот и стал Григорий Александрович генерал-квартирмейстером армии, получив заодно звание генерал-поручика.

А проблемы у Грифича были многочисленные… Прежде всего, юнкера, которые буквально бесились из-за отмены привилегий.

– Ну что там, Юрген?

– А-а… Траванул зачинщика, да так, что следы ведут к другому.

– Чисто?

Глава разведки-контрразведки с иронией посмотрел на принца.

– Ладно, – поднял тот руки, – устал, ерунду говорю.

Действительно ерунду – Юрген был профи такого уровня, что хоть за эталон бери…

Увы и ах, но жестокость была вынужденной, и действовать иначе было проблематично. А собственно, как иначе? Если не травить-шантажировать-подкупать, то вскоре придётся убивать уже не десятки, а тысячи людей – тех самых юнкеров вместе с семьями, когда они начнут восстания. Смягчить условия и сделать выход крестьян из рабства постепенным? Так дворяне не хотят лишаться своих привилегий в принципе.

Вот и приходилось… Разумеется, действовал он не только террором – параллельно формировались подразделения для войны с турками (трофеи!), отсылались целые отряды, желающие поступить непосредственно на русскую службу, минуя «посредника» герцога Померанского.

Да собственно говоря, далеко не везде помещики вели себя настолько неадекватно, встречались и люди вполне вменяемые. Проблема была скорее в некоей корпоративной солидарности, и даже противники рабовладения и крепостничества в случае серьёзного конфликта могли встать на сторону собратьев-крепостников. Ну и приходилось… «вилять».

Юнкера были силой, с которой приходилось считаться. Не поладил бывший владетель Барта с этим сословием? Не смог сформировать кавалерию из местных. Из наёмников? Дороговато – местные кавалерийские части формировались скорее по принципу профессионального ополчения, когда взамен сравнительно небольшого жалованья предоставлялись большие (по нескольку месяцев) отпуска, и вообще – добрую половину времени они проводили в домашних стенах. На боеспособности это не сказывалось.

Сейчас Грифича спасало несколько вещей: сравнительно небольшое количество помещиков, владеющих землёй (последствие разорительных войн), надежда на трофеи в будущей войне с турками, осторожная и вместе с тем решительная политика самого герцога. Ну и самое главное – мощная армия…

Однако опираться только на штыки было нельзя – сформированные полки стоили достаточно дорого, и хотелось, что они хоть как-то окупились, а для этого требовалось отправиться на войну, где были трофеи и жалованье в войска поступало от Петра.

Поэтому…

– Господа, – принц слегка поклонился представителям дворянства, собранного в бывшем дворце шведского правительства, ну а теперь – резиденции Грифича, дождался ответных поклонов и продолжил:

– Не буду скрывать – между нами есть разногласия, и все знают, какие именно. Крепостное право кажется вам чем-то незыблемым, пришедшим от предков. Не буду вдаваться в историю, скажу лишь, что оно ушло в прошлое и ушло окончательно.

Шум и бряцанье шпагами, недовольные возгласы… Рюген поднял руки и громко, перекрикивая собрание, прокричал:

– Дайте договорить!

Постепенно шум смолк.

– Крепостное право ушло в прошлое и вот почему. Не секрет, что постоянные войны разорили эти земли…

Согласные возгласы с мест – знаменитой немецкой дисциплиной здесь не очень пахло…

– Разорили – и в итоге большая часть помещиков стала нищей. Правильно?

– Да правильно, чего уж там, – недовольно сказал пожилой барон Фольгест, один из самых известных парламентариев.

– Зависимых крестьян по разным причинам осталось сравнительно мало, а независимые… Скажем так, они не горят желанием снова становится крепостными, и ситуация была достаточно взрывоопасной.

– Да мы их одними ножнами! – выкрикнул с места какой-то юнец. Владимир демонстративно закатил глаза…

– Ножнами? А вы вспомните, сколько из них успели повоевать? Начни мы сейчас «ножнами» – и усадьбы заполыхают… Ведь было уже такое? Было… И заполыхают они вместе с вашими детьми и жёнами. Смогу я подавить такое восстание? Да, но после этого мои и ваши (!) земли будут разорены окончательно. И сколько ещё юнкеров разорится? Сколько дворян станет жить на подачки богатых родственников – это если такие родственники вообще имеются!

Задумались… И герцог Померанский «добил»:

– Самое же главное, что реально претендовать на какие-то феодальные привилегии сможет каждый десятый из вас, не более – для остальных они просто бессмысленны. И вы предлагаете начать войну с собственным народом ради того, чтобы вернуть эти привилегии немногим – и при этом жить на разорённых землях?

Герцог развёл руками, демонстрируя удивление таким идиотизмом.

– Это наши исконные… – начал было всё тот же юнец.

– Насчёт «исконных» я бы поспорил, но не буду. В конце концов, мы сейчас аппелируем не к чувствам, а разуму. А разум говорит, что воевать лучше на чужих землях, причём богатых…

Послышались смешки – бывалые вояки оценили слова Грифича. Встал Фольгест…

– Герцог, вы предлагаете отступиться и пожертвовать привилегиями потому, что их всё равно не получится удержать? Ну или получится, но ценой окончательно разорения большинства из нас?

– В точку, барон, – благосклонно кивнул Рюген немолодому дворянину.

– Допустим, мы с вами соглашаемся… Допустим, я сказал! – поднял руку мужчина, призывая дворян умолкнуть.

– Тогда открывается множество возможностей, – ответил герцог. – Прежде всего – война. Сами знаете, русские войска ведут успешные бои против Турции, но тем не менее, потери имеются, и они не откажутся получить в свои ряды опытных воинов… Да и не опытных, но обученных. Кто-то захочет служить под моим началом, кто-то – перейти в русскую армию… Сейчас есть возможность наконец-то поправить на войне состояние – благо, она на сей раз происходит не в нашем доме…

– А как быть таким, как я? – с места встал немолодой уже однорукий мужчина. – Воевать я уже не могу, а поместье пусть и крохотное, но как-то кормит. Лишусь крепостных – и хоть побираться иди! – с отчаянием произнёс он.

– Есть и мирные возможности, – улыбнулся Рюген, – не забывайте, что я начальник Департамента образования. Дико не хватает учителей! Не буду обещать золотых гор, да и русский язык выучить придётся. Учителей нужно много – Россия способна поглотить тысячи образованных людей, готовых учить. Сейчас там строятся сотни школ – как престижные гимназии, так и школы для небогатых горожан с одним-двумя учителями. Нужны и чиновники, но тут уже я могу меньше – около полусотни мне нужно для моего Департамента и ещё две-три сотни могу пристроить. Больше не обещаю.

– А вдовы, сироты? – Внимательно смотрит на него барон.

– В своих владениях я давно уже помогаю им, теперь и здесь буду. Опять же, золотых гор не обещаю, но сирот частично смогу пристроить на обучение в России – определённый процент учащихся могу, как начальник Департамента. С вдовами тоже проблема частично решаема – пристраиваю компаньонками, гувернантками, домашними учителями для девиц-дворянок. В конце концов, в Бергене и Вольгасте есть приюты.

Фольгест вздохнул и сказал:

– Минуточку внимания! Вы знаете, что я богатый помещик, да и в торговых делах человек не последний. Крепостных у меня немало и… Я склонен согласиться с аргументами герцога. Пусть лично мне это и не выгодно, но для наших земель другого выхода просто нет. Сейчас мы стоим на распутье и выбираем: либо мы лишаемся каких-то привилегий, получая взамен уверенность в будущем, либо держимся за них и лишаемся всего. Минуточку! – повысил он голос, перекрикивая собрание. – Хочу напоследок напомнить вам, что герцог Померанский известен тем, что выполнял все свои обещания. Далее – он известен как рачительный хозяин, успевший всего за несколько лет поднять экономику разорённых земель до весьма приличного уровня. Я голосую за предложение герцога Померанского!

Глава седьмая

На первый взгляд могло показаться странным, что предложения герцога Померанского по трудоустройству прошли с таким успехом. Неужели немцы сами не могли вербоваться в русскую армию, искать чиновных или учительских вакансий? Ан не могли – кто они, да откуда, да какая квалификация, да не зарежут ли они хозяев… Опасения у принимающей стороны всегда имелись – и не сказать, что зряшные…

Такие же опасения были и у соискателей – хватало примеров, когда людей оставляли без жалованья или пакостили каким-то иным способом. Вот потому и требовался авторитетный посредник, способный дать какие-то гарантии обеим сторонам.

Люди Рюгена устраивали проверки, определяя квалификацию соискателей и проверяя данные, где могут понадобиться люди с такими характеристиками. Работа сложная, не на один день, но в его распоряжении были ресурсы Департамента, и нет – пользоваться служебным положением он не стеснялся. Ну в самом деле – образованных людей не хватало люто, а собственные значимые результаты начнут появляться лет через десять, в лучшем случае.

– Не боишься, что от тебя все подданные утекут? – спросил Павел, всё-таки приехавший к наставнику после окончания боёв.

– Хм. А подумать? – с ехидцей отозвался тот.

– Да думал уже, – с досадой ответил цесаревич, опираясь о ствол дерева – гуляли в парке.

– Ладно… Уезжает кто? Кто не нашёл себе места, ну или не хочет искать по каким-то причинам. Мало ли, я ему не нравлюсь или кажется, что на чужбине вода слаще. Вдовы дворянские? В России они могут претендовать на место учительниц у барышень да гувернанток-компаньонок. А здесь? Лишние рты – тут таких… Вояки безземельные? И снова – куда их мне девать? Солить?

Парень хохотнул и мотнул головой – дескать, продолжай.

– Ну исполчу я часть юнкеров для войны с турками, но потом куда их девать? Я такую армию не потяну… Точнее, потяну, но они же претендуют на места в кавалерии, а если в пехоте – так не меньше, чем капралом!

– То есть уезжают лишние? – уточнил наследник.

– Точно. Заметил ты или нет, но крестьяне от меня не уезжают, не уезжают и мастеровые, торговцы и промышленники остаются…

– Получается, что дворяне тебе не нужны? – несколько удивлённо спросил подопечный.

– Нужны. Но в германских землях их очень уж много, и в таких количествах – точно не нужны. Вообще, остаются у меня те, кто готовы работать, понимаешь? Про вдов я не говорю, это отдельная тема, а юнкера… Не могу сказать, что они бездельники, но мышление у них почти исключительно средневековое – они видят себя только на войне или в поместьях – это я о тех, кто уехать хочет. А я земли раздавать не хочу, мало!

– Ну, у нас-то земли хватит… Но они будут верны?

– Конечно, я же говорю, мышление средневековое. Оно не всегда минусом!

– Минусом, плюсом… Баланс, да? – с ноткой уныния сказал Павел.

– Он самый, учись… Кстати, ко мне едет больше народа, чем от меня. Не знал? Из России много – староверы…

– Да батюшка вроде прекратил на них гонения…

– Ага, запретил преследовать их с солдатами, да и вообще многое облегчил. А дальше церковь вмешалась – иерархи на дыбы встали. Ну и всё равно им в России не сладко живётся – налоги увеличенные, да ограничения на проживание в городах, да… Много всего.

– Знаю. А куда деваться? Батюшка хотел им равные права, да понял, что дело до гражданской войны может дойти. Но он всё равно многое сделал, а в Сибири да на Кавказе так вообще – почти равные права с православными.

– Так у меня – равные, – хмыкнул Владимир, – да не где-то на границе мира… Нет, я императора понимаю – мало того, что церковные иерархи взбунтуются и народ поднимут… Точнее, народ-то они не поднимут, но вот дворянство точно – заговоров будет… Так и сами староверы вторыми ролями не удовольствуются. Они и так борьбу за души ведут нешуточную, и если дать им равные права… До гражданской войны точно дойдёт!

Формируя полки, Рюген старался переложить их содержание на Петра. Свинство? Так для кого полки формировались-то? Если немецкая пехота русскому императору не особо была нужна, хотя и лишней не была, то вот кавалерия – ещё как. Добрая половина юнкеров, претендующих на места в кавалерии, успела отслужить у Фридриха – непосредственно в его полках или в полках зависимых властителей. А между прочим, в настоящее время именно прусская кавалерия считалась лучшей!

Если прусская пехота уступала русской из-за пресловутой «механичности»[230], то вот от конницы он требовал не только отменной выучки, но ещё и инициативности.

Так что пусть немногочисленные русские драгуны-кирасиры – уланы-карабинеры и не уступали пруссакам, то вот иррегулярная конница уступала – и ещё как. И дополнительные полки тяжёлой и «полутяжёлой» кавалерии в войне с турками лишними не будут. Ну а дальше… Кто-то из юнкеров вернётся домой, ну а остальных «перемешают» с русскими воинами и сформируют уже новые полки – это было заранее обговорено как с Петром, так и юнкерами. Сразу формировать смешанные части? Долго – выучка, язык… А ведь война идёт!

Окончательно сформировать армию удалось только к концу мая – требовалось доставить оружие, сшить форму, «обкатать» части в маневрах. Военный заказ Грифич переложил на свои мануфактуры – по большей части «свои» в буквальном смысле, были у него как суконные мануфактуры, так и оружейное производство. Россия? Неа, на свою армию с трудом хватало, разве что немного поделились клинками и совсем немного – ружьями. И увы, немного – оружие пришлось докупать у шведов.

Заказ сильно подстегнул экономику – полторы тысячи кавалеристов, да семь тысяч пехотинцев требовалось одеть-обуть-снарядить-прокормить… Благо ещё, что хоть деньги шли через Петра Фёдоровича.

Такой вот найм чужих армий был в те времена явлением чрезвычайно распространённым, и нужно сказать, что русский император дураком не был. Во-первых, наёмникам платили меньше (зато с трофеями ситуация обстояла несколько иначе), пусть и ненамного, во-вторых, их детям не полагалось пенсий в случае гибели отца, в-третьих, как только в них отпадёт нужда, найм прекратится. Было и в-четвёртых, в-пятых… В общем, ситуация далеко не однозначная и выгодная как Рюгену, так и Петру.

Изначально планировался переход через немецкие земли, но Пруссия заартачилась а вслед за ней Мекленбург и другие земли. В итоге пришлось переправлять морским транспортом в Польшу.

Дома остались полторы тысячи пехотинцев и пятьсот драгун под командованием Михеля Покоры. Ну и милиция и ополчение, разумеется. Оставили в основном тех, кто ещё не до конца оправился от ранений, а таких было много. Пусть погибших под началом Рюгена было сравнительно мало, но ранения получил практически каждый. С учётом медицины восемнадцатого века выздоровление шло долго…

Помимо выздоравливающих, оставляли по жребию – тут уж солдаты сами решали. Кто-то женился недавно, кто-то овдовел и не мог бросить детей, кто-то просто навоевался.

Переход через Польшу выдался нервным. Герцог Померанский не упустил случая потренировать войска, так что почти всё время они шли в боевых порядках. Пусть это сильно сокращало дневной переход, но зато к началу июня на соединение с русской армией вышли не разрозненные полки, а настоящая армия – единый организм.

Солдаты были тренированы по русской системе – благо, чистокровных (относительно, разумеется) славян была добрая четверть, да и остальные хоть немного знали один из славянских языков и в большинстве своём были славянами хоть на четверть. Грифич изначально отбирал тех, кто сможет потом прижиться в его государстве не в качестве «винтика» из казармы, а в качестве обычного гражданина[231], так что при формировании войска пусть и отдавал приоритет ветеранам, но своим – славянам. Кстати, переучить солдат на русский лад оказалось несложно, всё-таки мышление добровольцев отличается от мышления подневольных, над которыми стоит капрал с палкой.

Румянцев встретил его в своём шатре очень тепло…

– Слава богу!

– Что, так плохо? – удивился Грифич.

Командующий скривился.

– Корпус Репнина сильно пострадал от чумы. Умерших хватает, но больных ещё больше. Хочу отвести его в тыл, а то это не воинство, а сборище калек.

– Ясно. Это срочно? Ты просто учти, что у меня обозы ещё не все подтянулись – сам знаешь, маршрут пришлось менять.

Пётр Александрович задумался и сел на складное кресло из палисандра.

– Да вообще-то срочно, – протянул он, – там ситуация совсем скверная.

– Ну тогда делись припасами. Порох у меня с собой, как и артиллерия, но последней небогато! А вот с питанием, да с повозками и тягловым скотом неважно.

– Ладно, провизия имеется. Пушками… Ну особо не могу дать… Сколько у тебя?

– Три десятка, но так – полевая мелочёвка.

– А-а, – посветлел лицом командующий, – так там других и не надо, против них татары кружатся. Полтора десятка хватит?

– Только с пушкарями. И ещё – вводные давай. Мне разбить их надо или только продержаться… Если разбить, то подкинь войск, особенно кавалерии, а то мои пусть и хороши, но для нормальной атаки на татар их просто недостаточно – завязнуть могут, всё-таки разница в количестве очень уж велика. Ну и лёгкую кавалерию для разведки.

– Кавалерии… Казаков…

– Этих не предлагай, – перебил друга Владимир, – я с ними не дружу, могу и повесить кого из верхушки.

– Ах да, они же трофеи у тебя спёрли тогда. Камлмыки?

– Ну если только Аюка – тот своих выдрессировал, нормальные вояки. Если кого другого из них – не надо.

– Аюка… Нарасхват стал наш калмык, – сказал генерал и хмыкнул. – Ладно, Аюку дам и… Нет, «варягов» не проси, они сейчас «ядро» моей кавалерии, а заодно и Павла охраняют. Драгунов дам два полка – нормально?

Договорились ещё и на несколько отдельных батальонов и рот – сапёрных и гренадёрских. Пригодятся.

Выступили через три дня.

– Знаю, что только-только отдохнуть успели и мозоли не у всех сошли, но – надо. Корпус Репнина сильно пострадал от чумы и может не удержать направление. Растолкуйте солдатам это, ну и скажите, что припасы нам выделили хорошие, так что есть и пить будут вкусно.

И снова марш-бросок, а через несколько дней армия герцога Померанского уже сменила корпус Репнина. «Обнимашками» баловаться никто не стал – зараза ещё не ушла до конца.

– Встань на кургане Рябая Могила[232], мы там не стояли, так что заразы не будет, да и место хорошее – две реки рядом, обороняться достаточно легко, а враги мимо не пройдут.

Последовав совету Репнина, Владимир с ходу начал строительство лагеря и укреплений.

Глава восьмая

Стояние на кургане[233] несколько затянулось, и чтобы солдаты не бездельничали, Грифич возводил настоящую «линию Сталина». Рвы, валы, небольшие «противоконные» канавки… Были выкопаны даже прудики, и провинившиеся солдаты таскали теперь туда воду в кожаных вёдрах. Чтобы не делать их труд вовсе уж бессмысленным, от испарения водоёмы прикрывали специально сплетёнными рогожками.

– Понимаю, – сказал Рюгену генерал Берг, прибывший с небольшим отрядом в качестве подкрепления, – нужно занять людей.

– Не только. Занять – это само собой, но тут ещё и запас воды для коней и для охлаждения пушек на случай осады.

Берг приподнял слегка бровь.

– Не слишком ли… предусмотрительно?

Завуалированный намёк на трусость принц понял, но не обиделся.

– Да пусть даже слишком. Но если осада будет достаточно плотной и татары вдруг окажутся воинами прямо-таки эпической храбрости, то моим солдатам не придётся ходить за водой под стрелами. И пусть в эту сторону мало что залетит – луки у них слабосильные, но всё-таки… Да времени при необходимости позволит сэкономить – хоть немного.

Покрутив головой, Берг с четырёхтысячным отрядом пехоты расположился в полуверсте от Грифича, на частично подготовленных позициях, и тоже приступил к земляным работам. Но долго они не продлились, и через пару дней показались татарские разъезды.

Неожиданностью они не стали – разведка у принца действовала, и пусть Пугачёв уже не работал непосредственно на него, но выдрессированные Емельяном пластуны исправно поставляли информацию.

– Каплан-Гирей, – озвучил Владимир, – тот самый, битый.

Послышались смешки – о прошлогоднем разгроме крымского султана присутствующие хорошо знали и о воинских талантах противника мнение имели самое уничижительное.

– Господа, не расслабляемся, – призвал Рюген, – столь удачной засады у нас всё равно не получится – место не столь хорошее.

– Эт да, – с досадой сказал Аюка на правах ветерана и старого друга, – так потрепать их точно не выйдет.

– План простой, – продолжил аншеф, – отряд Берга послужит приманкой. Сами понимаете, расположение чуть поодаль от основного лагеря…

Послышались смешки – вояки успели уже пообщаться с ветеранами и о привычках татар нападать исключительно на заведомо слабейших были прекрасно осведомлены.

– Ну а там… Сами понимаете, расстояние менее полуверсты, да с высоты… Пушки с кургана легко достанут, и окажутся наши супротивники промеж двух огней. Дальше – если будут стоять и делать попытки всё-таки взять лагерь Берга, тем лучше. Верхом они его не возьмут, а пехотинцы из них… Да сам генерал Берг знает.

– Как из дерьма пуля, – желчно отозвался немец. Переждав смешки, командующий добавил:

– Ну а если заметаются и разделятся на части, как у них бывает нередко, то у нас две тысячи кавалеристов, из которых полторы – тяжёлые. Да и воины Аюки стоят двух, а то и трёх татар каждый. Ну всё, основу боя я вам сказал, дальше предлагайте свои дополнения.

Поскольку было неизвестно, хотят ли татары поставить всё на один решительный бой или взять измором, решили перестраховаться, и запасы в лагере были серьёзные. Да и вообще, подготовились именно к татарскому налёту. К примеру, сделали многочисленные навесы, защищающие от лёгких стрел.

Никто не сомневался, что враги нападут – очень уж место было значимым. Собственно говоря, если верить разведке (а не верить причин не было), то сами татары хотели встать лагерем как раз в этих местах и войска герцога Померанского опередили их буквально на неделю.

Атака началась с утра – дозорные калмыки предупредили о приближении татар, и вскоре завертелась знаменитая «карусель». На оба лагеря обрушился буквально град стрел. Дикие завывания, крики «алла» (нечастые – в основном орали ругательства и «родовые» кличи) – брали, что называется, «на испуг». Между прочим, тактика не самая глупая – выглядело и звучало это очень инфернально, и необстрелянные войска могли дрогнуть.

Вот и войска Рюгена пока не стреляли, изображая лёгкое замешательство. Изображали потому, что разведка крымчаков не могла не донести, что армия Рюгена – свеженабранная. Ну а про боевой опыт «новобранцев» и систему подготовки они могли и не знать…

– Ближе, ближе, – шептал приданный артиллерийский поручик, – пали!

Раздались пушечные залпы, и пространство заволокло дымом. Однако ясно было, что пушки собрали кровавую дань… Тут же раздались гулкие ружейные залпы – прямо в дым. Ну мало ли, вдруг сгоряча всё-таки продолжат атаку…

Но нет, отступили.

– Ну?

– Да много набили, княже, – доложил запыхавшийся Тимоня, – почитай с полтыщи набили.

Затем, под пристальным взглядом командира, добавил неохотно:

– Ну может, и чуток поменьше, ежели с ранеными вместе…

Раненых быстро дорезали, а куда их девать? Работать крымчак не будет принципиально, а кормить такого… Да и самое главное – ветераны прекрасно знали, что этим в плен лучше не попадаться, так что и отношение было соответствующим.

– У рус, – донеслось издали, – сдавайся!

Дальше послышались привычные обещания всех благ в таком случае, ну а если нет – жуткие казни. Стандартный набор… Солдаты отвечали в меру своей испорченности – иногда очень смешно и изобретательно. Ну там про маму, папу, ишака и свинью в одном предложении…

Вскоре им это надоело, и враги отошли, принявшись осаждать лагерь Берга. Подошла и турецкая пехота – около десяти тысяч янычар. Впрочем, боевая слава данного подразделения ушла в прошлое. Выстроившись перед укреплениями немца, они начали «заводить» себя – вперёд вышли дервиши и начали традиционные пляски-завывания, от которых верующие… Впрочем, скорее суеверные – количеству всяческих талисманов и амулетов на мёртвых телах янычар удивлялись многие.

Раззадорив себя, турки полезли на укрепления, откуда моментально ударили ружейные залпы. Турецкая же артиллерия (немногочисленная, как подметил Грифич) только-только разворачивалась[234].

– Ну-ка, дайте залп… Да не по янычарам, вояки Берга и сами отобьются – по пушкам давайте.

Дали – и очень неплохо. Несколько удачных залпов, и орудийная прислуга османов частично разбежалась, частично была уничтожена. Разбежались и татары…

– По коням! – заорал Грифич и подал пример, вскочив в седло Облака.

– Рраа!

И драгуны в боевом порядке спускаются с возвышенности, врезаясь в спины туркам!

Н-на! Тяжёлый клинок с хрустом отделяет голову от туловища.

Ещё удар – и враг тяжело падает с разрубленной головой.

Кавалерия, да в спины пехоте, которая не успела выстроиться в боевой порядок, да которая прижата к укреплениям противника…

Всего через несколько минут бой закончился за неимением противника. Татары же только-только начали группироваться…

– Труби пехоте атаку!

Принц увидел в этой нерешительности хороший шанс и не прогадал… Выстроив полки, они двинулись на татар под мерный рокот барабанов. Сам он ехал впереди и, отбив клинком несколько стрел на самом излёте, вытянул саблю вперёд и провёл линию, как бы перечёркивая войско крымчаков.

Психическая атака удалась, и татары дрогнули[235] – сперва один отряд, затем другой… И вот войско бежит. Приказав кавалерии преследовать самых нерасторопных, он ничем не рисковал. Именно сейчас, в панике, да с висящим «на хвосте противником», остановиться для отпора они не рискнут. Ну а потом будет поздно – на короткой и средней дистанции рослые кони русских воинов значительно превосходят по скорости коротконогих степных лошадок. Да и воины Аюки успеют собрать кровавую жатву – достаточную для того, что оставшиеся в живых крымчаки уже не представляли такой опасности.

Потери в битве были приличные – погибло чуть больше двухсот солдат Берга, два десятка юнкеров и больше половины калмыков. Но последние, увы, погибли глупо – увлеклись преследованием. Аюка не смог удержать соплеменников – и сильно оторвались, ну и опомнившиеся татары развернулись и погнали их обратно…

Врагов же погибло значительно больше – около восьми тысяч янычар да где-то столько же татар, да около полутора тысяч турок были взяты в плен.

Посмотрев на трофеи, Грифич поморщился – небогато. Как обычно у крымчаков, первыми в бой вступали бедняки, и они же были последними во время погони. Янычары, правда, намного богаче, но требовалось «кинуть кость» юнкерам, да и солдаты Берга за роль приманки заслужили повышенную долю.

– Господа, – негромко сказал Рюген, – я свою долю делю пополам между кавалерией и бригадой генерала Берга, как главными «виновниками» сегодняшней победы.

Глава девятая

В этой войне крымчаков преследовал какой-то злой рок. Не успел отряд герцога Померанского отдохнуть после битвы и возвращения в главный лагерь, как пришла ещё одна приятная новость: «гулявший» с восьмитысячным отрядом кавалерии по турецким тылам Потёмкин наткнулся на сбежавших татар и, прижав их к балке, «помножил на ноль». Уйти удалось немногим.

– Корпусу Суворова предпринять экспедицию в Крым!

Решение Румянцева было вполне логичным – после серии таких поражений большая часть боеспособных мужчин полегла, и сейчас есть хорошая возможность если не захватить Крым, так хоть основательно проредить врагов.

Александру Васильевичу выделили всего семь тысяч солдат – немного, но чтобы пройтись «огнём и мечом», вполне достаточно. Да даже если и не выйдет ничего толкового, то хотя бы крымчаки не будут устраивать рейды по русским тылам, а засядут в оборону – уже неслабый такой плюс.

К сожалению, далеко не всё было так идеально, и одной из проблем была необходимость «распылять» войска. Османская империя могла похвастаться огромным по численности войском и при необходимости собрать более полумиллиона человек под своими знамёнами, а при полном напряжении сил – намного больше. Одних только янычар было больше ста пятидесяти тысяч![236] И пусть они были далеки от идеала, но всё же…

Спасало только то, что огромная турецкая империя раскинулась сразу на трёх континентах[237] и постоянно где-то воевала. То вела бесконечные войны с Персией, то усмиряла бунты арабов или египтян… Словом, против России султан мог выделить только часть армии. Но и этой части хватало… Приходилось держать войска против османов на Кавказе, в Малороссии, в районе Крыма, в Польше… И везде – численное преимущество было за воинами султана.

Кстати говоря, отдохнуть людям Рюгена было необходимо – выматывающий марш через Польшу, затем практически без отдыха на Рябую Могилу, там земляные работы в сочетании с нервным напряжением, да достаточно много легкораненых от татарских стрел и клинков янычар… Так что Румянцев пошёл навстречу, и армия Грифича нормально отдохнула. Однако злоупотреблять расположением командующего Владимир не стал, хотя бы потому, что ему требовалось «обкатать» свои войска. Не только в сражениях, но и в длительных маршах и прочих солдатских премудростях.

Начались вылазки на турецкую территорию – то вместе с русскими частями, то самостоятельно, то отдельными полками. Справлялись… Ещё бы, командирами на уровне роты и выше стояли исключительно «волки», а они изначально прошли жесточайший отбор, а затем ещё более жестокую дрессуру и самую суровую учёбу.

– Хорошие полки, – как-то после совещания признался Румянцев, – даже не ожидал.

Рюген не ответил, но вид у него сделался настолько самодовольным, что командующий засмеялся негромко. И нет, самодовольства принц не стеснялся – Пётр Александрович был весьма скептически настроен к иностранным войскам, и потому проект попаданца по созданию своей армии и последующей её «обкатке» на турках воспринимал скорее как желание сформировать полки за счёт российской казны. Ну а теперь, по результатам боёв, пришлось ему переменить своё мнение.

Пусть генерал-квартирмейстером стал теперь Потёмкин (сильно благодарный за протекцию), но от помощи гвардеец не отказывался, и Грифич взял на себя часть его обязанностей. Прежде всего, реализация добычи в Европе, где хорошие связи давали возможность продать трофеи за более-менее реальную цену. Ну и конечно же – разведка.

Пугачёв теперь работал непосредственно на Григория Александровича, но у герцога Померанского была и своя, независимая резидентура… Ничего «такого», просто он тоже повелитель государства, пусть и небольшого, так что отдавать своих резидентов русской разведке он не стал – в каком-то важном случае он поможет, ну а так… В конце концов, интересы Померании не всегда будут совпадать с интересами России!

И вот резиденты герцога и армейская разведка Пугачёва практически одновременно донесли о выдвижении османского войска. О его формировании знали, разумеется, заранее, но вот подробности…

Подробности были проблемой – и не из-за нерасторопности разведки, а из-за турецкого бардака. Звучит несколько странно, но что поделать… Количество всевозможных чиновников разного ранга, имеющих сильное влияние на войско, было слишком велико, и между прочим, они делились на различные группировки. И вот эти самые группировки старались пропихнуть на «вкусные» места своих людей и, вообще, совершали всяческие маневры. Даже сейчас, когда войско уже выступило, нельзя быть уверенным, что какой-то паша не развернёт свою часть домой или, напротив, не присоединится к армии.

Около ста пятидесяти тысяч турок и порядка шестидесяти тысяч татар – крымский султан «прохлопал» экспедицию Суворова и выставил, наверное, большую часть боеспособного мужского населения. Зря…

– Калмыкам надо весточку послать да верным ногайцам, – негромко посоветовал герцог Румянцеву, – вроде как союзники.

– На хрена? Суворов и сам справится, – не понял главнокомандующий.

– Справится, – кивнул подошедший Павел и посмотрел на наставника.

– Продолжай, – разрешил тот.

– Я так понимаю, что ты хочешь крымчаков вычистить, да чтоб чужими руками? – несколько неуверенно сказал цесаревич.

– Верно. Ведь если не сделать этого, то уже через несколько лет они снова начнут мутить воду, и их придётся усмирять. Да и сквозь русские сёла после их посещения проезжал?

– Все проезжали, – мёртвым голосом сказал Румянцев, и присутствующие замолкли – была у него какая-то история с погибшей роднёй. Нехорошо погибшей…

– Можно доверить решение вопроса союзным кочевникам, – более уверенно продолжил Павел. – Насколько я знаю, татарам грозит не столько смерть, сколько рабство разной формы, ну а детей и молодых женщин в большинстве своём распихают по семьям. Я поддерживаю это решение – в конце концов, при малейшей проблеме с Турцией нам или приходится держать поблизости войска, защищая земли от их набегов, или скрипеть зубами и знать, что русских людей убивают и уводят в рабство. Дикое Поле – это незаживающая язва на теле государства российского, и язву эту надобно лечить – пусть и жестокими методами. Сколько можно терпеть!

Помолчали…

– Как там турки? – перевёл разговор Румянцев.

– Решительно настроены, – хмыкнул Владимир, – татары наши битые ничему их не научили, так что радуются, что по численности нас превосходят.

Раздались смешки – численность численностью, но когда значительную часть войска составляют всевозможные вспомогательные войска… А как же – воинам ислама честь не позволяет взять в руки лопату или ухаживать за обозными волами!

Мусульмане шли двумя «крыльями» – впереди лёгкая татарская конница, затем основной обоз воинов султана. Здесь тоже было много лёгкой конницы, но уже более качественной, из внутренних районов Турции.

Потёмкин выступил с предложением конного похода, дабы осадить крымчаков и заставить их «ужаться». Предполагалось добиться сразу нескольких целей: уничтожить часть противника, напугать его, прекратить грабёж окрестностей и, наконец, «ослепить» войско, мешая проводить разведку.

В принципе, задача реальная, ведь только драгунов и «варягов» набиралось чуть больше пяти тысяч, да две тысячи уланов, да около десяти тысяч иррегулярной кавалерии казаков-ногайцев-калмыков и татар казанских. В предстоящем большом сражении от лёгкой конницы было мало толку, а так вроде и ничего, хоть какая-то польза…

Предложение Григория Александровича выслушали и одобрили. Единственное, герцог послал весточку своим людям, ну и кое-кого отправил с генерал-поручиком. Разведка – дело тонкое, и лучше доверить её специалистам…

С разведкой же… Да и добычей у герцога Померанского обстояли дела настолько хорошо, что солдаты начали вспоминать его титулы в старинных русских традициях: князь Руянский (а не Рюгенский) и герцог Померанский-Вольгаст, который трансформировался в… Вольгу[238], а затем – Вольгу Руянского.

Это началось ещё в прошлом году, но слабо, намёками. Сейчас же, видя его заботу о воинах (трофеи, вооружение, обучение, лекари) и налаженную разведку, разговоры эти стали уверенными. Особенно на фоне того, что его гвардия так и называлась – «Серые волки»[239].

Глава десятая

Рейд Потёмкина вышел на славу…

– Вообще боя не принимали? – уточнил Румянцев.

– Угу. Татары сперва попытались было сделать ловушку и прижать меня к реке. Там место такое, что можно вроде бы переправиться, но так – не сразу. Ну и пока переправлялись бы, они стрелами многих покосили бы.

– Ну а ты?

– Да развернулся в боевой порядок и пошёл в атаку – и всё, как зайцы порскнули. А раз меня крымчаки всеми наличными силами избегали, то уж отряды поменьше – тем более. Опосля татары и вовсе отошли – Халил-паша вроде как велел им на наши обозы нападать, так что в битве они участвовать не будут.

– Славно, – заулыбался командующий и хлопнул себя по животу, – ну а остальные?

– Делы[240] попытались было, но это были курдские и арабские всадники, незнакомые с нашей тактикой, так что смели их на раз. Потому так и кружили, «откусывая» по кусочкам. Пару раз ситуация была вовсе уж скверной – всё-таки там и без крымчаков тысяч под сто всадников и многие мастера отменные. Спасло то, что отряды разрозненные как по вооружению и выучке, так и по умению воевать в одном строю. Так что конницы тысяч пять покрошили, да пехотинцев не меньше десяти. Правда, – тут Григорий Александрович поморщился, – в основном лагумджи и мюсселемы.

– Не бери близко к сердцу, – мягко сказал Павел, – они же в большинстве добровольцы. А раз пошли воевать против своих же христиан, да ещё и на войну неправедную, то тем хуже для них.

Выдвинулись навстречу османам и встали лагерем у реки Кагул, близ Троянова вала. Вообще на первый взгляд эта позиция казалось ловушкой, из которой сложно выбраться – так по крайней мере постарались внушить туркам агенты Грифича… На деле же, были здесь и немалые преимущества, но только для полководцев уровня Румянцева.

Армию командующий разбил на несколько отрядов: герцог Померанский со своими солдатами на левом фланге, правее стоял Потёмкин с пятью тысячами пехотинцев, затем дивизия Племянникова и корпус Боура. Справа-в-центре-позади стояла дивизия Репнина, готовая прийти на выручку любой из частей и одновременно закрывающая один из проходов в тыл. Сам Румянцев с десятью тысячами пехоты стоял позади Троянова вала, и вместе с ним цесаревич, командующий основной массой кавалерии.

Звучит громко – корпуса, дивизии, но всех войск было тридцать две тысячи, включая все резервы, да и стояли корпуса друг от друга не далее чем на расстоянии выстрела из пушек.

– Будем атаковать. У мусульман абсолютное превосходство в лёгкой кавалерии, но вот как раз здесь от неё толку немного – местность для неё неподходящая. Нашим драгунам да кирасирам пойдёт – им разгон не нужен, а вот для лёгкой конницы пространство необходимо, а его нет… Ну а в пехоте преимущество у них невелико, да и… Если брать только обученную пехоту, то его и вовсе нет.

Объяснения Румянцева выслушали внимательно и согласились с доводами. Словом – не всё так страшно, как казалось на первый взгляд.

Встали на позиции заранее – артиллеристам, которым отводилась едва ли не главная роль в предстоящем сражении, требовалось пристрелять позиции, да сапёрам подготовить кое-какие сюрпризы для наступающих, чтобы максимально осложнить им задачу.

Артиллеристы стояли впереди выстроенных в каре войск – риск немалый, но и преимущество имеется. Правда – для таких вот маневров войска должны быть выше всяческих похвал…

По углам каре стояли гренадеры, имеющие славу самых стойких бойцов, ну а левый и правый фланги общего построения занимали егеря, чьё предназначение было не подпустить противника, ибо в случае рукопашной, выручка могла прийти только с одной стороны…

– Дрожите? – веселым тоном задал герцог Померанский вопрос своим солдатам, – Я так понимаю, это дрожь азарта?

В строю послышались смешки.

– Ну и правильно, – продолжил герцог, – противника у нас много, но вот кавалерия в бою вряд ли сможет участвовать, а пехоты у неверных хоть и больше, но вот как бойцы… Да каждый из вас троих турок стоит – проверено уже.

– Ваша светлость, – спросил сержант, – а как там насчёт трофеев?

Вопрос был не случайным – проверенного ветерана просили его задать.

– Август? Это ты в недавнем набеге бабу притащил?

– Ну так… Она ж такая…

– Да никто тебя не винит, – засмеялся Владимир, – а офицеры многие так и вовсе – завидуют.

История и вправду была интересной: отбить невольницу из походного гарема знатного османа – случай нередкий. Но вот из гарема визиря, да молодую европейскую нетронутую (!) красавицу, которую преподнесли турку в дар…

– Я так понимаю, жениться собрался? Потому и о трофеях забеспокоился?

– Так точно, ваша светлость! Домик в Вольгасте уже есть, да место в полиции предложили, так что после кампании осесть хочу.

– Славно, – одобрил план ветерана Рюген, – ты вояка храбрый да на рожу ничего так, и жена будущая у тебя красавица… Хорошие должны быть детки. Вы уж постарайтесь!

Строй грохнул, чего Грифич и добивался.

– Ну а насчёт трофеев… Сами должны понимать – визирь командует, да пашей здесь знатных собралось со всей Турции, так что обоз такой…

Герцог покрутил головой, якобы не в силах выразить такое словами и просто развёл руками:

– Ну просто охренеть!

Выправив настроение войску с несколько нервозного до предвкушающего, Владимир подъехал к Потёмкину и позубоскалил с ним, нарочито громко рассказывая о своих планах на часть добычи, да планы своих солдат… Хитрость невелика, но сработала. Русские солдаты и без того были настроены очень решительно, да и сам Григорий Александрович умел подбодрить. Но услышав, что Вольга Руянский воспринимает предстоящую битву как вопрос решенный и самым важным считает, как же именно следует распорядиться трофеями…

– Только не слишком расслабляйтесь, – несколько охладил он солдатский пыл, – первый порыв может быть страшным, но вот потом да – если сразу не получилось, теряются. Так что легко всё равно не будет.

– Не пугай, твоя светлость! – весело отозвался один из солдатиков, уловив момент. – Эт мы и сами знам – не раз турку бивали.

Настроение войскам поднял, а самого бьёт мандраж… Насколько же легче было воевать рядовым! Ура – и вперёд, с клинком наголо. А теперь, когда неверное решение может привести к гибели сотен, а то и тысяч твоих подчинённых…

Тяжёлые мысли ушли после начала боя. Ранним утром в турецком лагере протрубили трубы и начался шум – атака. Первой пошла в бой кавалерия, всё-таки далеко не везде местность была непригодной для кавалерийской атаки. Но русские артиллеристы легко отбили штурм – ну не зря же они установили и тщательно пристреляли орудия в «танкоопасных» местах! Да и кое-какие землеройные работы помогли…

Потеряв около тысячи всадников, мусульмане отступили. Забавно, но здесь злую шутку сыграла именно «элитность» турецкой конницы – слишком много в ней знати, готовой оспаривать любой приказ, который они посчитают глупым. А разве может быть умным приказ, посылающий на смерть именно их, таких хороших?

Кавалерию отбили, но по лощинам стала просачиваться пехота, начав ружейный обстрел корпуса Потёмкина, ну а под их прикрытием проникла конница, атаковав Боура с тыла. Тут и пригодилась кавалерия под командованием Павла, буквально стоптавшая врагов. Сделав это, отряд вернулся назад, за Троянов вал.

Впрочем, сам герцог Померанский видел это разве что мельком, да знал по донесениям вестовых – у него начались проблемы…

Атака в центр была отвлекающим маневром, и сейчас враги навалились на армию Рюгена. Здесь, по всей видимости, собрали то ли самых фанатичных, то ли накачали наркотой… Но лезли турки как бешеные, и он сам видел, как некоторые пытались добраться до его солдат, когда у самих кишки выпадали… К счастью, до рукопашной не дошло. К счастью – потому что врагов было в несколько раз больше, и в свалке они могли реализовать свои преимущества.

Только-только отбили янычар… Нет, герцог Померанский не был впереди строя – не было необходимости. Так вот, только отбили пехоту, как навалилась конница, воспользовавшаяся тем фактом, что артиллерия временно сосредоточила огонь на пехоте. Сравнительно немногочисленная, но, к сожалению, слишком хорошая. Они ворвались на артиллерийские позиции, и завязалась рукопашная.

– В бой! – заорал Рюген во всё горло и первым подал пример. Захвати враг батарею, и ситуация сильно осложнится…

Герцог стоял на небольшом возвышении почти сразу за строем – вместе с драгунами-юнкерами. Строй пехотинцев разошёлся, и немцы налетели на османов, сминая их. Более тяжёлые европейские кони и умение работать в команде сделали своё дело, и юнкера быстро «вычистили» батареи.

Быстро оглядевшись, Грифич понял, что ситуация слишком опасная, и потому принял решение… атаковать.

– Перерезать пути отступления! – дал он приказ пехоте, и те начали отрезать пути отступления. Сам же герцог во главе драгун врезался в толпу конных турок, коих просочилось не меньше пяти тысяч.

Слегка изогнутая сабля вытянута вперёд, и какой-то сипах скалит жёлтые зубы, принимая вызов. Столкновение… Грифич чуть качнулся в сторону, пропуская вражеский клинок и пропарывая горло врагу.

Резко наклониться в седле, уклоняясь от дула пистолета… Проблема решена клинком телохранителя.

Бросок кинжала, и душивший барона Фольгеста (а по совместительству – командира одного из драгунских полков) джюнджюлы тяжёлым мешком падает под копыта коней.

Перехватить древко нелепого в такой толчее копья, саблей дотянуться до пальцев сипаха… Того добивает один из драгун.

Как-то внезапно враги закончились. Нет, добрая половина была ещё жива, но… Удирала. Была за турками такая слабость – встретив решительный отпор, они терялись, а уж когда солдаты начали отрезать им пути отступления… Началась паника – значит, враг заведомо сильнее!

Османы побежали, давя друг друга и скатываясь в лощину.

– Преследование! – приказал Рюген трубачам, и войска начали бить врагов в спины, не давая тем опомниться и как-то собраться. При этом часть неверных выскочила под огонь артиллерии Потёмкина и была скошена картечью.

Впереди замаячила уже турецкая батарея…

– Рассыпной строй! – И тренированные вояки Грифича послушно разомкнули ряды, продолжая преследовать врага.

Ба-бах! Бах! Бах!

Османы начали стрельбу, но толку от неё было немного – большая часть картечи и ядер скосила единоверцев… Сами же отступающие и не дали батарее шансов – они буквально смели орудийную прислугу, стаптывая её или увлекая за собой.

– Фашины![241]

Впереди маячил ретраншамент[242], и герцог надеялся захватить и его… Солдаты начали хватать всякий хлам и бежали, используя его заодно как щиты от ружейных выстрелов. Пушки в ретраншаменте, судя по всему, просто не успели зарядить…

Пропустив вперёд солдат с импровизированными фашинами, спешившийся Грифич одним из первых ворвался во вражеское укрепление и… остановился.

Больше не было необходимости подавать пример или гнать врага – всё и так складывалось удачно.

– Артиллеристы есть? – негромко спросил он, вытирая окровавленный клинок.

– Я понимаю в этом, мой принц, – подскочил один из юнкеров, – в университете математику изучал и интересовался инженерными работами и артиллерией.

– Распорядитесь тогда пушками, пусть они хоть как-то помогут остальным войскам.

Помощь была скорее психологической, но турки бежали не только от Грифича, но и от остальных войск Румянцева, когда поняли, что их укрепления захватили. Паника поднялась неимоверная, и всякие намёки на попытки сопротивления прекратились полностью. Начали бросать оружие и срывать одежду – лишь бы легче было бежать.

Оставив часть войск на укреплениях, принц включился в преследование с коротким приказом:

– В плен брать только самых знатных!

И дело тут не в жестокости, просто каждый пленный требует времени, охраны… А пока есть возможность, нужно пользоваться ситуацией и уничтожить как можно больше врагов.

Глава одиннадцатая

Для нормального преследования войска слишком устали, так что через несколько вёрст оно прекратилось, и лишь кавалерия продолжила собирать кровавую дань. Герцог Померанский в преследовании не участвовал, но отдал своих драгун под командование Павла, который и продолжил избиение. Вернулись они только поздно вечером, и цесаревич сразу нашёл наставника.

– Тысяч тридцать нарубили, – вместо приветствия сказал наследник, с трудом шевеля губами. Видно было, насколько тяжело ему дался этот день – страшнейшая битва, да полностью самостоятельное командование отрядом, да невероятное количество погибших… Но – надо, это был своеобразный экзамен, после которого его репутация в войсках станет абсолютной.

– Наткнулись на анатолийских курдов, так те сами бегущих грабили! Взяли пленных и выяснили, что к битве курды опоздали – говорят, что вроде как специально тянули. Врут?

– Вряд ли, – протянул Владимир, вспоминая информацию из будущего, – курды народ своеобразный и за османов воюют без особого воодушевления. Если выхода иного нет… Ну, когда сзади войска подпирают… Или когда намечается возможность поживиться. А с нами им биться не резон – знают, что вояки мы злые, а грабить нас… Мало того, что особо нечего, так ещё и не выйдет ни хренинушки – турки их до трофеев просто не допустили бы.

– Ясно. Ну мы их трогать и не стали – пусть они меж собой воюют.

Чуть погодя выяснилось, что кавалерия во время преследования убила не более пятнадцати тысяч врагов. Впрочем, цифра всё равно более чем внушительная, учитывая почти двадцать тысяч убитых в генеральном сражении. Да сколько раненых, да разбежавшихся…

Кавалерия нужна была для охраны лагеря от татар. Пусть шансов на нападении крайне мало, ведь они даже во время битвы не рискнули ударить в тыл (!), но существовала вероятность, что они могут попытаться отбить часть захваченного турецкого обоза, а такое допустить было никак нельзя. И без того с трудом отбили казаков[243], а затем и арнаутов[244], между прочим, в бою не участвовавших(!), пытавшихся отбить захваченную казну. Ах да, в погоне за уже убегавшим врагом они отличались, особенно по части мародёрки…

Трофеи же были совершенно небывалые – захватили практически все или все повозки, включая казну. Ну а поскольку в лагере мусульман было огромное количество знатных вельмож, решивших взять свою долю славы (в победе над русским войском мало кто из них сомневался!)… Вельможи привыкли путешествовать с комфортом, и количество драгоценнейших ковров, серебряной посуды и прочих предметов роскоши просто пугало. По прикидкам Грифича, речь шла о миллионах рублей, и это после того, как казна заберёт своё!

Сердце Калиты-Грифича грел этот факт – мало того, что ему за бой причиталось очень много, всё-таки решающий вклад! Из ста сорока (с небольшим) пушек сто восемнадцать захватили его люди, а между прочим, орудия стоят очень дорого. Так ещё и реализация товара, скорее всего, будет доверена ему, а на этом он вполне официально получит свой процент… Ну и конечно же – подданные.

Деньги с прошлогодней компании сильно оживили экономику маленького государства. Солдаты покупали дома и фермы, паи в мелких лавочках и каких-то производствах. И что немаловажно – моральный климат Померании взлетел вверх. Теперь каждый истово верил в светлое будущее – ну ведь вот оно, уже идёт! Родственники, друзья и соседи уже получили свой кусочек счастья!

Сейчас же трофеи обещали быть ещё более богатыми, а это значит, что почти десять тысяч семей станут чуть (или совсем не чуть!) богаче, обзаведутся собственным жильём, выкупят землю, смогут отправить детей учиться, начнут производство чего бы то ни было… А десять тысяч семей для очень небольшого государства – очень существенная цифра.

Впрочем, трофеи трофеями, но турок следовало добивать. А раз кавалерия занята, то вдогонку отправили корпус Племянникова, придав тому свежих частей, стоявших во время битвы в резерве. Да, во время битвы едва ли не половина русских войск так и не поучаствовала в бою, от чего они жутко расстраивались… И одновременно гордились – это ведь насколько они сильны, что наколотили турок такими силами! Это что, если все русские войска собрать, то и на Царьград можно идти?!

Большая часть войск на следующий день, то есть второго августа, перебазировались в старый турецкий лагерь, стоявший в двадцати верстах от места сражения. Мера вынужденная – очень уж воняло…

Потёмкин с герцогом Померанским принялись за разбор трофеев, подключив и Павла. Да, собственно говоря – всех свободных офицеров. И если в обычное время те всеми силами отпихивались от такой работы, то сейчас каждый хотел быть причастен. А как же – это ж потом внукам можно рассказывать о сокровищах, да перечислять их, да и соседи обзавидуются!

Пыл большинства помощников быстро остыл – работа оказалась крайне тяжёлой, и помимо драгоценностей, казны и оружия была ещё и провизия, тягловый скот… Да много чего, и самое главное – именно такие «скучные» трофеи требовали первоочередного внимания. Внимания требовали и захваченные в огромном количество кони – такие, что лошадники просто сходили с ума от счастья. В общем, работы было много, но какой же она была сладкой…

Через день пришла приятная новость – Племянников настиг врага у Картала, переправляющегося через Дунай. Несмотря на огромное количество плавсредств (свыше трёхсот!), бардак там был лютейший, и десятитысячный усиленный корпус генерал-поручика Племянникова, с артиллерией под командованием Мелиссино, сделал из них фарш. Количество потерь у осман было страшным, но подсчитать его так и не смогли – очень много тел утонуло, а ещё больше людей просто разбежались – да так, что их и не нашли…

Общие же потери русских войск составили чуть более семисот человек[245] – точнее сказать сложно, потому как сюда вносили и тяжелораненых, скончавшихся позднее.

Преследовать осман и далее не было смысла – все намёки на сопротивление отсутствовали, и турки бежали быстрее собственного визга, не сбиваясь в отряды. Но вот не участвовавшие в битве крымские татары представляли собой более-менее организованную силу, и сила эта отступила к Измаилу.

Вдогонку послали корпус Потёмкина и бригаду Игельстрёма. Предлагавший же услуги своих вояк Рюген по просьбе Румянцева остался «на хозяйстве».

– Принц, больше просто некому, – честно сказал главномандующий. – Племянников да Потёмкин – самые авторитетные после тебя, но они не справятся. То есть разума-то хватит, но ты ж знаешь, что у нас местничество пока не изжили. Ну а знатных вельмож в лагере предостаточно, хоть и толку от них… А что они непременно начнут тут свои порядки устанавливать… Точнее, пытаться. Не выйдет, конечно, но бардака прибавится, да ссоры пойдут. Тебя же опасаются, так что будут сидеть тихо. Ежели что и вякнут… То ты их утихомирить сможешь быстро, а прочие генералы – нет.

Чуть позднее на помощь Потёмкину и Племянникову Румянцев отправил Репнина. Втроём они сумели «запереть» татар и как следует проредить их силы. Ну а шестого августа корпус Репнина взял Измаил. Взял не то чтобы играючи… Но серьёзных войск в крепости просто не было, так что как только его войска пошли на приступ, ворота отворили…

И снова трофеи – всё-таки тыловая крепость с большим количеством запасов провизии, пороха, серы, селитры, пушек, ружей и сабель…

Взяв Измаил, Репнин дождался Грифича – «на хозяйстве» из-за лёгкого, но болезненного ранения внутренней части бедра остался сам Румянцев – и пошёл дальше, захватывая опорные пункты мусульман на Нижнем Дунае. Принц же вместе с Потёмкиным организовал сбор трофеев – и работы было более чем достаточно. Пришлось даже воспользоваться правом наставника и вернуть Павла из рейда.

А что делать? Потёмкин взял на себя чисто армейские трофеи, вроде того же пороха и пушек. Рюген – трофеи дорогие, которые можно будет продать в Европе. Понятно, что специализация была достаточно формальной, но была. Павел же был нужен для сопровождения трофеев в Петербург – как для торжественного парада, так и «оберега» от воровства.

Блистательная серия побед завершилась сообщением, что Суворов вместе с союзными ногайцами и калмыками взял Крым. Взять его было сравнительно нехитрой задачей – была возможность у русских войск и раньше. Но вот удержать, учитывая враждебное население и поддержку султана… А вот теперь населения не было, да и султану в ближайшее время точно не до Крыма.

Нет, население русские войска не «геноцидили», но сперва была серия боёв, в которых выбили большую часть мужчин, затем территорию «почистили» союзники и, наконец, «восстали» христиане и евреи. В кавычках – потому что циничный попаданец прекрасно понимал, что если греки, евреи или караимы сосущестовали с крымчаками столько веков, то дело не в «лютой ненависти»…

– Наживаются, – спокойно сказал он восторженному цесаревичу, – ну и заодно следы заметают.

– Не понял…

– Да всё просто, – герцог Померанский нарочито неторопливо выбрал яблоко, протёр и с хрустом откусил, – осталось бесхозное имущество, понимаешь? Дворцы какие захватить не выйдет, да и стада союзные кочевники угнали в большинстве. А вот сад или виноградник себе прирезать, мастерскую какую…

– Не веришь ты в людей, – осуждающе сказал Румянцев.

Грифич скривился вместо ответа, и командующий расхохотался:

– Да я и сам не верю! По крайней мере – не в… этих.

Действительно – столько веков караимов и греков устраивал образ жизни разбойничьего государства[246], а тут вдруг резко перестало! Это при том, что они на них зарабатывали и у самих «рыльце в пуху».

С Крымом поступили просто – отправили туда всех раненых солдат в гарнизоны и начали направлять христиан-переселенцев из южных краёв. Вот здесь Владимир морщился, предпочитая осчастливить русских, но увы – земледелие в южной, чрезвычайно засушливой местности было делом крайне сложным, и переселять русских крестьян было просто бессмысленно. Правда, бывшее Дикое Поле, свободное теперь от набегов, было уже готово принять русских переселенцев – здесь климат всё-таки помягче. Да и в Крыму для русских было место – города предстояло заселять исключительно «своими» – для надёжности.

Понятно, что «самодеятельности» не было и гонцы к императору и обратно скакали десятками. Оказалось просто, что у Румянцева был уже приблизительный план – как настоящий полководец и управленец, он имел планы буквально на все случаи жизни.

Гонцы доставляли и документы о награждении – в Петербурге отчеканили памятные медали «Рябая Могила», что сильно польстило герцогу Померанскому, «виновнику» той победы, и «Кагул». Прибыли и «настоящие», а не памятные медали для солдат – в неимоверных количествах. Кое-кто из военачальников начал было говорить, что они так обесценятся, но говорунов заткнул Павел:

– Такие победы бывают нечасто. Солдаты тоже имеют честь и гордятся тем, что принимали участие в великих событиях.

Были и более значимые награды: Румянцева поздравили званием фельдмаршала и почётнейшей приставкой к фамилии – Задунайский, Георгием первой степени за Кагул и Золотой Шпагой за общее руководство; Рюген получил Георгия второй степени и… Золотую Саблю. Награда была уникальной, тем более что в сопроводительном письме с мягким юмором было указано, что шпаги принц всё равно почти не носит.

Георгия же второй степени получил Суворов, вместе со званием генерал-поручика и заодно – временного наместника Крыма. Третью степень получили Павел и Племянников. Потёмкин получил Владимира первой степени – с мечами и бантами сразу. Вторую степень Владимира, но уже с мечами, получил Пугачёв, вместе с повышением в чине сразу до подполковника, причём гвардейского.

Вообще, наград было много, ну так и результаты… Таких громких и убедительных побед не было очень давно. Не было не только в России, но и в Европе.

Глава двенадцатая

До сентября гоняли турок, но, к сожалению, из-за откровенно враждебных действий Англии и Франции пришлось притормозить. Дипломаты начали обмениваться угрожающими сообщениями, и… Австрия тоже присоединилась к западным союзникам – мягко и осторожно, но хватило и этого. Ну да не в первый раз…

Притормозили – и занялись хозяйственными хлопотами, а к середине сентября Румянцева вместе с Павлом вызвали в Санкт-Петербург – парад, торжественное награждение и прочее. Командовать остался Рюген.

Произошли и другие изменения – съездивший в Петербург с обозом Потёмкин вернулся генерал-губернатором Новороссии…

– Вызвал император, – рассеянно сказал Григорий Александрович, – да и начал расспрашивать. Сперва о битвах, потом о делах квартирмейстерских, ну а после речь зашла о бывшем Диком Поле – как я вижу его судьбу, да что стоит предпринять. Поговорили и теперь вот…

Новоиспечённый генерал-губернатор развёл руками в некотором недоумении.

– Вполне резонное назначение. Смотри сам – военный опыт у тебя имеется, да неплохой. Кроме того, хозяйственник ты хороший, да ещё и заинтересовался Новороссией. Вот в Малороссию тебя назначать пока рановато – там политиком нужно быть, обстановка сложная и партий великое множество, а ты пока слабоват в этом. Ну а здесь – полный простор для энергичного и умного человека. А после и политике получше научишься.

После слов герцога Померанского друг слегка покраснел, но явно приободрился.

– Мне ещё поручили стоянку для военных кораблей в Крыму организовать, а если получится, то и порт хороший.

– Херсонес[247], - без раздумий сказал Грифич, не раз думавший об этом, – мне доносили, что бухта там очень удобная, да и сам город расположен достаточно удачно.

Основной задачей Румянцев видел защиту захваченного. Не факт, что с землями и крепостями не придётся расставаться, но пусть это станет трудной задачей для османов. Ну и переселение – люди ехали в Россию с охотой. А как же, материальная помощь, да никаких налогов в течение десяти лет, да земли вволю, да отсутствие (теперь уже гарантированное!) постоянных набегов мусульман… Ну и, разумеется, войны. Самому бестолковому крестьянину было понятно, что хоть Россия и выиграла первые «раунды» войны, но так сразу турки не смирятся и боевые действия на этой территории ещё возобновятся. Да и в дальнейшем, пусть даже земли останутся за Россией… Соседство с турецкими владениями и постоянные набеги не всем по душе.

Грифич исправно выполнял работу – тем более что и сам считал её важной. Правда, был тут ещё один момент… К некоторым ремесленникам подходили люди принца и намекали, что в Померании им тоже будут рады. Пусть герцог и не предлагает таких привилегий, зато регион развивающийся, да ещё и удобно расположен в Европе. Для развития промышленности – самое то…

Правда, к нему не слишком-то спешили – ремесленников и в России не хватало. Но к концу декабря пара сотен специалистов завербовалась.

Откровенно говоря, можно было бы завербовать и большее количество, но вот качество этого самого количества было достаточно сомнительным. Здесь хватало еврейских местечек, где ремесленниками числилось едва ли не всё население, и многие действительно что-то умели. Но почти каждый житель местечка подрабатывал ещё и торговлей, посредничеством, спекуляцией или ростовщичеством и без колебаний бросал ремесло, если имелась хоть малейшая возможность прекратить работать руками.

Ну и зачем они нужны Померании? В некогда разорённом войной крае евреев было очень мало – не в каждом городе имелась хоть одна семья. Ну а после… После упёрлись местные, которым на фиг не нужны были конкуренты. Тем более конкуренты, соплеменники которых живут по всему миру и непременно помогут «своим» залезть в местную экономику сперва краешком, а потом и «с ногами»…

Местные и со староверами-то с трудом ужились, да и то только потому, что у многих нашлись общие корни и проблему разрешили «по-родственному», начав массу совместных проектов.

Рюгену на национализм бюргеров было наплевать, но… С одной стороны, закрепившиеся евреи могли поднять экономику государства резко – с помощью соплеменников-единоверцев из других стран, а с другой – ссориться из-за этого со своими бюргерами – идея не самая умная. Да и контроль капиталов людьми, большинству из которых абсолютно всё равно в какой стране жить…

Так что евреи в Померанию ехали, но не слишком охотно, и в большинстве своём это были люди абсолютно не религиозные и с реальной профессией – ремесленники, музыканты, учителя. Не религиозные – потому что специальным указом Владимир прямо запретил строительство гетто и предпринял иные шаги. И опять же – самому попаданцу было плевать на религиозные заморочки, но он помнил, как друг по переписке, живущий в Израиле, ядом исходил, когда речь заходила о хасидах и прочих чрезмерно верующих евреях, сильно осложняющих жизнь евреям светским[248]. Ну и решил, что раз уж сами евреи от них не в восторге, то ему они и даром не нужны. Приживутся на таких условиях – хорошо, нет – и хрен с ними.

Проблем с эмигрантами и так хватало, но частично это нивелировалось тем, что большинство из них имело славянское или частично славянское происхождение, что создавало некую, весьма слабую связь. Частично – тем, что именно из эмигрантов состояла добрая половина его армии и с учётом трофеев разрешатся материальные проблемы многих семей и снизится социальная напряжённость.

Вообще, с этими трофейными средствами он чувствовал себя этаким сухопутным корсаром – строить экономику на доходах в войне, это как-то… Впрочем, особо не расстраивался – экономика Померании и без того выправлялась, ну а «военные» деньги позволяли осуществлять какие-то проекты пораньше.

Проектов было много, и спасала только свита, которая уже вполне официально стала Кабинетом министров. Проекты были серьёзные: всеобщее бесплатное образование, больницы, университеты, специализированные учебные заведения, личные типографии и оружейные заводы, верфи, флот, армия, наконец… И это при том, что он оставался директором русского Департамента образования, официальным заместителем Румянцева, курировал Академию наук и Академию изящных искусств. Пока успевал, но именно пока – всё чаще приходили мысли, что собственное государство выросло настолько, что требует постоянного правителя и постоянные «командировки» вскоре придётся заканчивать.

В декабре Румянцев вернулся из Петербурга, и Грифич уехал в столицу России. Герцог сильно соскучился по жене и детям, но… дела. Поэтому уже на следующий день он был у Петра. Император встретил его не то чтобы тепло, но достаточно дружелюбно. Ситуация с «дружбой-недружбой» как-то сама собой улеглась, и теперь их нельзя было назвать друзьями, но хорошие отношения всё же остались.

Пётр был очень плох – у него давно уже были серьёзные проблемы с лёгкими. Нет, не туберкулёз, а что-то другое – что именно, Рюген даже не подозревал. Кроме того, проблемы с почками… Речь зашла о новых территориях.

– Вкладываться – и немедленно, – решительно отрубил Грифич.

– А турки? – Приподнял бровь император. – Нешто они позволят?

– Так я же не про дунайские земли говорю – за них ещё предстоит пободаться. Нужно прямо сейчас вкладываться в Крым и Дикое Поле, особенно в Крым.

Пётр Фёдорович кашлянул и поморщился.

– Ладно, давай свои резоны.

– Султан разбит и в ближайшие год-два гарантированно не полезет на полуостров – задунайские земли куда важнее. Но я и не прошу вкладываться туда – кому бы они ни отошли, войска ещё не один год будут шататься туда-сюда. А вот Крым… Татары разбиты окончательно, и ханство перестало существовать. Начни мы сейчас заселять его всерьёз, так никто не помешает! Виноградники и сады стоят, дома в большинстве своём целые. Сели туда переселенцев из той же Молдавии и всё – через год-другой они уже жирком обрастут и смогут снабжать продовольствием военных.

– А города как предлагаешь? – со скепсисом спросил Пётр. – Думаешь, турки смотреть будут?

– Именно смотреть! Сам же знаешь, что Спиридов разгромил их при Хиосе и Чесме – блистательно! Так адмирал всё ещё в Средиземном море турок лупит, а оно для них куда важнее какого-то Крыма!

– Как это важнее? – с любопытством спросила Елизавета, поправляя мужу воротник.

– Ну… Полуостров османам важен, но вторичен – особых доходов от него нет, и нужен он скорее как крепость.

– Как это нет доходов? – изумилась императрица. – А людоловы?

– Мешают, конечно, но в последние десятилетия им редко что-то удаётся сделать всерьёз. Так, отдельные мурзы богатеют, но для Османской империи эти доходы – капля в море. А потеряют Средиземное море – всё, не факт, что обратно удастся вернуть – эвон сколько на него желающих. Без него же Турция просто развалится – торговля захиреет, да Египет отпадёт.

Император задумался…

– В принципе, с твоими резонами я согласен – османам сейчас не до Крыма. Какие-то войска и корабли могут послать, но ничего серьёзного. Это ладно. А города?

– Так не говорю же сразу дворцы строить! Пусть порты строят, да стоянки для флота, флотские же мастерские, да дома для моряков и солдат. Ну самое необходимое сперва, только для защиты. Но зато сразу так – мощно. После можно уже и нормальные города вокруг военных поселений выстраивать, но в такой спешке необходимости не будет. Сам же знаешь – в Европе издревле строили крепость, ну а около крепости вырастала сперва деревушка, а затем и город.

– Пожалуй… И кому поручить посоветуешь?

– А сразу двоим – сыну своему как старшему, а под ним Потёмкина поставь.

Пётр заулыбался:

– А не рано ли? Павел молод совсем, да и Потёмкин опыта особого не имеет.

Владимир задумался ненадолго в поисках аргументов.

– Справятся. Ежели где-нибудь под Петербургом или Москвой стройку затеять пришлось бы – там да, разворовать могли бы.

Елизавета фыркнула:

– Не «могли бы», а точно отполовинили.

– Ну вот, – развёл руками герцог Померанский, – а Крыму – хренушки. Всё на виду, а строить будут частично силами переселенцев, частично армии. Переселенцы пока друг с другом перезнакомятся до такой степени, чтобы воровать вместе можно было, тут и стройка окончится. А с армейскими ещё проще: тут что Павел, что Потёмкин прекрасно ориентируются и сами с ворами справятся. То есть какие-то мелочи уворуют, тут к гадалке не ходи, но именно мелочи.

– То есть ты хочешь, чтобы города строили армейские? – уточнил Пётр Фёдорович.

– Да. Всё одно строить будут в первую очередь укрепления, так зачем там гражданские нужны.

– Логично…

– Ну и плюсом – там камня много и ничего издалека доставлять не придётся. Да и с продовольствием – у турок много всего захватили, в том числе и зерно. Сейчас оно у Румянцева на складах, твоего решения дожидается. Так пустить его на прокорм строителей, а если получится, то и переселенцев.

Император расслабился и улыбнулся.

– Согласен, – затем неожиданно рассмеялся, – меня Румянцев почти такими же словами уговаривал!

Вскоре в Крым двинулись военные строители и инженеры, солдаты, переселенцы из задунайских земель. Ну а в бывшем Диком Поле, ставшем Новороссией, проводили разведку и разметку мест, где предстояло выстроить деревни и города переселенцам из России.

Глава тринадцатая

К концу зимы 1772 года герцог Померанский умотался вусмерть – требовалось решать дела с продажей трофеев, с развитием государства, с Департаментом, с помощью Павлу и Потёмкину, взявшимся за организацию Новороссии, в отношении которой всё чаще звучало слово «Таврия», а иногда и вовсе – «Скифия»…

Сильно помогала Наталья, давно уже ставшая верной помощницей супругу, но…

– Так больше продолжаться не может, – сказала вымотавшаяся женщина после решения очередной проблемы.

– Знаю, – с тоской протянул Владимир, – но реального решения не вижу. Померания во мне нуждается, но и Россию не могу бросить.

Не мог он бросить Россию не только из-за патриотизма – огромная, могучая страна надёжно защищала его новорожденное государство, и сам факт того, что властитель Померании является одним из важных вельмож Российской империи, остужал горячие головы как бы не больше, чем наличие собственной армии.

– Решение есть, – с неохотой произнесла герцогиня, – мне с детьми надо переехать в Померанию. Знаю, что ранее сама не хотела, но тогда это выглядело авантюрой. А вот сейчас уже пора подданным привыкать к постоянному присутствию кого-нибудь из нас, к нашим детям…

Вместо ответа Рюген молча обнял жену – это и в самом деле было решением проблемы. Она прекрасно ориентировалась в делах герцогства и могла бы править в отсутствие мужа. Ну а вынужденный переезд из любимого Петербурга, от родичей…

Переезжали долго и муторно – домашние слуги Натальи, к которым она привыкла с детства, огромное количество одежды, мебели, каких-то личных вещей… Сложно было ещё и потому, что герцогских резиденций было несколько – в Штральзунде, Вольгасте, Бергене и Барте, и это только самые значимые.

По мнению попаданца, проблема не стоила выеденного яйца, но когда он об этом заикнулся, флегматичная супруга устроила ему хорошую взбучку…

– Ты не понимаешь?! От выбора резиденции зависит очень многое – это политика и экономика в одной связке! Выбрав какой-то город, ты волей-неволей развиваешь его, а магистрат города автоматически получает нешуточные привилегии. От того, как именно ты украсишь каждую резиденцию, будут судить о твоём характере и предпочтениях. Как о предпочтениях вообще, так и об отношении к этому городу. Всё, всё имеет значение!

– Э-э, милая, но я как-то обходился без этого раньше…

– Мужчины… – супруга снисходительно посмотрела на него. – А ты не задумывался, что переезд на постоянное жительство семьи и краткосрочный приезд военачальника «немного» различаются?

Не задумывался… Пришлось дать Наталье карт-бланш и заранее распрощаться с солидной суммой. Некоторые резиденции, по её утверждению, придётся перестраивать, в других заказывать мебель, делать ремонт. Причём, зная супругу, которая никогда не отличалась склонностью к мотовству, Грифич прекрасно понимал, что все эти действия необходимы. Ну, раз жена об этом говорит так уверенно… Но раздражало, что эти тонкости так и остались непонятыми.

В начале марта император сделал хитрый и очень умный ход – даровал своим приближённым усадьбы в Крыму. Даровал не просто так, а в стратегических местах, рядом с будущими военными базами. Усадьбы давались с единственным условием – немедленно приниматься за строительство, заселять их людьми… «Морковка» оказалась своеобразной – проблемы с турками ещё не были решены… Но и земли предлагались такие… В частности, Головиным вернули все земли бывшего княжества Феодоро, а это хороший такой куш.

Земли располагались как раз в районе строящегося военного порта… И нет, пока не было известно, станет ли этот порт носить имя Севастополь, будет ли он Херсонесом, или император придумает какое-то другое имя.

Но всё это неважно – подарок был невероятным. Даже не с точки зрения экономики – земли пока пустовали и требовали колоссальных вложений времени и труда. Но вот престиж… Сам факт, что семья Головиных возвращается в исконные родовые владения, всколыхнул Европу.

Это только на первый взгляд может показаться достаточно рядовым, обыденным явлением, но в действительности… Восстановление знаменитой династии, пусть и в подданстве России, было шагом буквально эпическим.

Для примера – происхождение Головиных было отчасти легендарным, но… Они, несомненно, принадлежали к потомкам готских государей, что давало некую сакральную власть над немцами, шведами… Народов, которые так или иначе выводили свои родословные от готов, хватало.

Далее – они пересекались с греческими императорами. Здесь история легенды расходилась – были ли это Комнины, Палеологи или вовсе Гаврасы, имевшие армянское происхождение. Но это было неважно – в любом случае греки аж взвыли от восторга, у них наконец-то появился претендент на царство, которого поддерживает Россия.

Головины в качестве претендентов были скорее… теорией, что ли – сама Россия помалкивала на эту тему. И тем не менее шаг был сделан и шаг важный. Обрадовались и армяне, которым хватало своих претендентов, но ещё один, да с такими землями…

В общем, резонанс был мощнейшим, и когда Пётр даровал Феодоро-Готии права с изрядной автономией, греки-переселенцы потекли сперва тонкой струйкой, а затем и полноводным ручейком. Нация, чьи земли давно лежали под турками, отчаянно нуждалась хоть в клочке условно независимой земли. Самое интересное, что шли не только нищие переселенцы, но и люди со средствами, финансирующие переезд соплеменников.

Пошли в Феодоро и немецкие переселенцы[249] – правда, они называли эти земли Готией.

Как бы то ни было, но к концу весны, когда Рюген давно уже был в действующей армии, переселенцев в Готии собралось более тысячи семей. Учитывая патриархальность этого времени, когда семью нередко объединял какой-то патриарх с десятком взрослых, уже женатых детей, дела обстояли более чем неплохо. Ну и сами Головины расстарались и выгребли все семейные кубышки. Помог родичам жены и Грифич, но не столько деньгами, сколько помощью переселенцам в переезде – благо, с его связями это было несложно. Помог и товарами из трофеев, раздачей специально напечатанных брошюрок с полезной информацией… Да много чем. Ну и деньгами – скрепя сердце выделил пятьдесят тысяч рублей.

Нужно сказать, что крымские греки, армяне, караимы и готы с переездом в Готию не спешили – в первую очередь из-за «шкурных» соображений. В большинстве своём они были замешаны в достаточно грязненьких историях с присвоением имущества крымских татар и желали воспользоваться этим самым имуществом. Но… Тут они попали в своеобразный капкан – после «прогулки» ногайцев и калмыков, а также после «восстания» (читай – резни оставшихся женщин и детей татар) нетатарского населения, поселения опустели, а российские власти не спешили гнать переселенцев на освободившиеся территории, предпочитая сосредоточиться на строительстве военных баз. Не спешили власти и признавать захваченное имущество.

Пётр был человеком достаточно брезгливым и по данному поводу выразился предельно ясно: «Падальщики. Несколько столетий их всё устраивало и жили с татарами в дружбе, зарабатывая на работорговле, а как почувствовали, что те ослабели, сразу вспомнили про принципы. Признавать же захваченное… Да если бы они силой оружия его захватили или хотя бы как-то помогали русским войскам… А то мародёры натуральные. Признай я их, так ведь придётся нанимать их в качестве чиновников, давать подряды на армию. Этим же… Не хочу. Брезгую».

Справедливости ради нужно сказать, что далеко не все старожилы повели себя подобным образом. К примеру, готы в большинстве своём сидели по горным крепостям, и с крымчаками у них уже не первое десятилетие отношения были весьма напряжённые.

Были и некоторые деревни греков, караимов и армян, которые не стали влезать в… это. Но добрые две трети оставшегося населения, и прежде всего – горожане, участвовали в… мародёрке.

Ну так мало того, что российские власти отнеслись к ним брезгливо, так ещё и «падальщики» с захватом земель попали впросак – некоторые поселения крымских татар опустели процентов этак на девяносто и… Захваты оказались бессмысленными. Какой толк в том, что ты захватил соседний домик, если никто не спешит купить или арендовать его? И самое неприятное – в большинстве таких селений не было русских гарнизонов и случись налёт осман или тех же татар…

А они будут, пусть даже малыми силами. И налётчики будут мстить жителям.

Наталья тем временем уверенно брала бразды правления Померанией в свои руки. Умная, сильная, прекрасно образованная, она не была амбициозной и не страдала трудоголизмом. Но вот наметить задачи и проследить за их выполнением – запросто. Тем более что она прекрасно знала пожелания мужа не только по «букве», но и по «духу».

Приближённые Грифича знали сюзерена немногим хуже, чем она, но в глазах окружающих Наталья выглядела предпочтительней – супруга всё-таки, а не просто чиновник. Люди охотней подчинялись ей – всё та же сакральность, ети… Ну и самое главное – документы. Некоторые дела ранее приходилось откладывать просто из-за того, что не хватало подписи Рюгена или его супруги.

Теперь же документооборот значительно ускорился и упростился. В основном по мелочам, но и это вполне весомо, особенно когда их много. Герцогиня взялась курировать важные проекты, заставляя ленивых чиновников выполнять работу качественно и быстро. Бюргеры получили возможность несколько быстрее запускать какие-то проекты. В общем, жизнь закипела, и резиденция в Штральзунде стала центром деловой жизни государства. Дай сам город начал активно строиться, чему горожане были очень рады.

Нельзя сказать, что Штральзунд был безоговорочным победителем в «гонке» резиденций, и не исключено, что через какое-то время герцогской чете придётся переехать, но сейчас это был наиболее защищённый, богатый и развитый город Померании – в её нынешних границах.

Объявив себя католиком, герцог Померанский получил пусть и слабый, но реальный бонус в отношениях с Марией-Терезией, которая была ярой католичкой. Но… То ли ей повезло с епископами, то ли сами епископы более серьёзно относились к «большому» властителю, но в Австрии католические иерархи вели себя достойно.

Пусть они лезли в политику, но умеренно и компенсировали это благотворительностью и просветительской деятельностью. Сиротские приюты и дома престарелых, больницы, школы… Понятно, что делалось это не просто так, а для усиления позиций католической церкви, но – делалось.

В случае же с Рюгеном всё было иначе: в политику священнослужители лезли так, будто их в зад вилами подпихивают, причём вели себя откровенно беспардонно – и чем дальше, тем больше. Благотворительность при этом носила достаточно показной характер – много шуму, мало дел.

Школы? Грифич и без того продвигал образование, причём учителями делал бедных, но образованных горожан или юнкеров из местных, а не монахов, не горевших желанием преподавать что-то помимо «закона Божьего».

Сиротские приюты? Отменены за ненадобностью – сирот раздавали в приёмные семьи и брали их охотно. Мало того, что на ребёнка полагалась небольшая пенсия (всё равно дешевле содержания в приюте!) и мелкие привилегии для приёмных родителей, так ещё и местные законы… Пенсий по старости в этом мире не было и старики жили на то, что удалось скопить к старости, или полагались на взрослых детей. Соответственно, чем больше у тебя детей и чем лучше ты им дашь образование, тем больше шансов на уютную старость. Ну а приёмные, особенно если ты их нормально воспитаешь, в этом плане ничем не хуже родных…

Медицина? Бесплатные больницы для бедных уже были. И пусть работали в них в основном студенты и вчерашние выпускники лекарских (фельдшерских) курсов, набирающиеся опыта, но уже лучше, чем ничего… Владимир и рад был бы помощи от католических иерархов, но её почти не было. Так, ходили какие-то отдельные личности, не более.

Разговоры с епископами принц поднимал не раз, но они выстраивали их так, что те скатывались в софистику, и выходило, что именно их усилиями ещё не развалилось государство… Бред – и обе стороны это понимали, но тем не менее.

Перед отъездом в действующую армию он написал письмо уже не епископам, а Марии-Терезии, с просьбой воздействовать на священнослужителей. В письме были перечислены все проблемы: чрезмерное увлечение политикой, благотворительность исключительно напоказ и так далее. В конце был ультиматум – вежливый, но достаточно жёсткий. Герцог недвусмысленно заявил, что если католическая церковь не выполнит всё вышеперечисленное, то он сочтёт, что зря платит десятину Риму, и начнёт оставлять эти средства себе – пуская их на нужды подданных.

Венедская держава