Улан: Танец на лезвии клинка. Наследие предков. Венедская держава. Небо славян — страница 9 из 13

Малой кровью на чужой территории

Глава первая

Сил у герцога Померанского было немного, но ничего страшного он в этом не видел. Опасно, конечно, но не критично. Основные силы пруссаков и французов были сведены в два лагеря – как и у австрийцев. Для семнадцатитысячного померанского войска это были слишком крупные мишени. А вот «пощипать» более мелкие отряды…

Первый удар герцог нанёс у Темплина, где стоял девятитысячный отряд французов под командованием маркиза Шатерди. Достаточно влиятельный вельможа был знатным интриганом, но военного опыта не имел. Тем не менее расположился тот достаточно грамотно: лагерь укреплённый, вокруг многочисленные посты на добрый десяток миль.

– Умно, но глупо, – не совсем понятно выразился егерский поручик, участвовавший в разведке. Взгляды присутствующих на совещании в штабном шатре тут же развернулись к нему. Офицер смутился и шумно сглотнул слюну, затем пригладил щегольские усики.

– Постов много, даже чересчур… – тут он замялся, подбирая слова. – Много их, да ставят не из одного полка, а из разных.

Офицеры усмехнулись – уловка известная, делается это ради того, чтобы солдаты зорче следили за окрестностями. Даже подбирают солдат из враждующих подразделений.

Но вообще-то говорящий симптом – если командование вынуждено прибегать к таким мерам, обстановка в лагере нездоровая.

– И?..

– Заметил, – зачастил поручик, – что часовые там как во дворце стоят. Даже конные разъезды едва не балетом занимаются.

– То есть всё красиво, очень красиво, но службу несут как во дворце? – уточнил генерал-майор Фольгест, несмотря на весьма почтенный возраст, всё ещё возглавляющий померанскую кавалерию.

– Да.

Презрительные улыбки офицеров осветили шатёр. Вельможа мог быть умён, но явно не имел реального боевого опыта и просто не знал массы важных тонкостей. Ну а судя по словам егеря, которые подтвердили и остальные разведчики, француз ещё и не слушал более опытных подчинённых. Почему уж там… Авторитет свой берёг или интриги какие… Да неважно – глупость наказуема.

Атака началась перед рассветом, взрывом пороховых погребов. «Волки», егеря и пластуны достаточно легко проникли в лагерь – как и предполагалось. «Парадный» подход к делу дал о себе знать, и если бы в чистом поле французы могли бы потягаться с венедами более-менее на равных, то вот так, при неожиданном нападении… Шансов у них не было.

Взрывы – и тут врывается кавалерия, из которой по большей части и состояло войско Рюгена. Французские офицеры традиционно селились отдельно от солдат, оставляя повседневное управление на унтеров. Ну и, разумеется, диверсионные группы постарались проредить их заранее. Не всегда успешно, но хоть как-то…

Солдаты вырезались безжалостно, а какие-то островки сопротивления расстреливались, поскольку вопреки европейской традиции каждый кавалерист Рюгена был вооружён огнестрельным оружием[331] – и отнюдь не скупо. Более того, они умели стрелять[332]. Герцог Померанский изворачивался как мог, но на обучении своих воинов никогда не экономил.

Менее чем через полчаса сопротивление было полностью подавлено, и герцог въехал в лагерь. Всё верно – сам он в бою участия не принимал, не считал нужным. Вот если бой решающий… Тогда да – «впереди, на лихом коне».

– Офицеры по большей части убиты, – негромко докладывал Фольгест, – солдат убили около трёх тысяч, ранили около полутора.

– Наши потери?

– Около полусотни – есть тяжёлые, так что пока не точно.

– Славно… А что ж так – неужели французы как вояки совсем никакие?

– Да можно сказать и так, – сухо усмехнулся старый генерал, – пластуны очень грамотно сработали, караулы были выставлены по-дворцовому, ну а самое главное – ружья у солдат были отдельно сложены.

Герцог Померанский аж покрутил головой от идиотизма происходящего. Нет, он слышал, что французы задерживают плату солдатам порой на целые месяцы, отчего те порой… волнуются. Но одно дело – задерживать плату где-то в самой Франции и другое – на войне. А уж ружья отдельно держать…[333] Хотя да – вельможа…

– Сам-то маркиз жив?

– Да что ему сделается, – нехотя сказал барон, – выскочил в придворном мундире со шпажкой из шатра да стал геройские позы принимать. Ну мои ребята его и не тронули: сразу видно, птица важная.

– Да, – весело сказал Грифич, – а ведь потом будет с чистой совестью рассказывать, как отбился от померанских драгун! И ведь не соврёт – действительно отбился! Другое дело, что на него никто и не пытался напасть.

Посмеялись…

– Шпагу-то тебе отдал?

– Да пытался, – отмахнулся старик, – но на хрен она мне нужна? Отговорился – дескать, «оставляю её у благородного противника под честное слово» и прочие красивости. Сейчас в шатре своём так и сидит.

Подъехали, Владимир спешился и с интересом огляделся. Шатёр внушал: ни у кого из его придворных такого не было. Расшитый шёлк да двойные стенки… А ведь Шатерди не входит даже в третью сотню самых богатых или самых влиятельных людей Франции. Впрочем, сооружение бестолковое, скорее статусное.

– Ваше величество! – вскочил маркиз и помахал шляпой перед собой.

– Маркиз, – поприветствовал его король, – удача сегодня была на моей стороне, но не расстраивайтесь, она изменчива.

Вежливость к проигравшим, этикет…

– Ах, ваше величество, – вздохнул француз, – судя по всему, вас с этой дамой связывают супружеские отношения.

Склонив голову, Грифич показал, что «раунд» за маркизом. В принципе, такими вот словами они могли бы долго перекидываться – это только поначалу кажется чем-то сложным. А поваришься в такой обстановке десяток лет… Ничего сложного. Но почему бы не дать французскому вельможе «выиграть» словесный поединок? Для Рюгена это ничего не значит, а вот для побеждённого возможность хоть как-то сохранить «лицо». Так что улыбаемся и машем.

От пленного ощутимо пованивало[334] – смесь застарелого пота, ароматических притираний, перегара и больных зубов. Грифич привычно отстранился – нормальный такой запах для среднего европейца, спасибо хоть, что вшей у собеседника нет. Однако собеседником тот оказался приятным, и герцог Померанский от чистого сердца пригласил его погостить.

– Только учтите, маркиз, мыться придётся не менее раза в неделю, – предупредил он его. – Венеды вообще чистоплотны – прежде всего потому, что мы считаем это надёжной профилактикой от заразных заболеваний, – слегка покривил душой герцог Померанский.

– Но, ваше величество, – удивился француз, – всем образованным людям известно, что излишне частое мытьё уничтожает естественную защиту кожи!

– Ну так вспомните недавнюю эпидемию холеры. Да и… Ну не могу я ради вас делать исключение в правилах, – засмеялся Грифич. Француз тоже заулыбался – очень обаятельно, нужно признать. Ну а как же – аристократов, а особенно придворных, таким вещам учат.

Правда, у попаданца был перед местными шикарный бонус – целые зубы[335], что считалось невероятно привлекательным. При отсутствии зубных врачей и профилактики, да и при массовом курении… Зубы у большинства местных были… Дантист бы в ужас пришёл. Но что самое забавное – плохие зубы чаще встречались в низших и высших слоях общества. Только если нищие «тратили» зубы в драках да от мусора в пище (эмаль крошится), то высшее общество от табака, кофе, чая, сахара – кариес. А если, как те же староверы, деньги на нормальное питание есть, а табак-кофе считаешь гадостью, то зубы получались как бы не поздоровее, чем у людей двадцать первого века.

С пленными разобрались быстро – раненых просто оставили на месте под присмотром более «лёгких» товарищей и некоторого числа здоровых. Ну и, разумеется, медикусы Рюгена оказали им первую помощь. Заодно потренируются студенты… Остальных погнали под охраной полутысячи драгун в глубь Померании. Никаких лагерей – в тылу требуются рабочие руки на грязных, неквалифицированных работах. Раскидают французов, да будут работать как миленькие. Откажутся? А с чего бы? Европейские правила войны к пленным не слишком гуманны, так что добротное питание, приличные условия содержания до кое-какая денежка в карман солдатиков только порадует.

Во французском лагере задержались ровно на сутки: сбор трофеев, помощь раненым, похороны убитых… На следующее утро вместе с чисто вымытым маркизом в отряде выехали в сторону Гранзе – небольшого торгового города, в котором сходилось множество дорог. Немногочисленные пехотинцы трусили на захваченных французских лошадях. Войско рассыпалось по окрестностям, «подбирая» небольшие вражеские отряды. Курочка по зёрнышку…

С Грифичем остался сравнительно небольшой отряд в полторы тысячи человек. Ехали вроде бы неспешно, неторопливой рысцой, но без остановок. Время от времени раздавалась команда спешиться, после чего кавалеристы покидали сёдла и шли-бежали рядом с лошадьми, держась за стремя.

– Меньше лошади устают, больше пройти можно, – пояснил Рюген маркизу.

– Слышал о таком, – поджал тот губы, – но чтобы в реальности применяли, даже не знал. Точнее – слышал упоминания, что такую методу могу применять при отходе, но в начале рейда… Ваши драгуны железные, что ли?

– Тренировки.

– Но помимо тренировок есть ещё и обувь, – резонно возразил француз, – у кавалеристов она не слишком приспособлена для такого передвижения.

– Если индивидуально шить на каждого – нормально.

Шатерди аж подавился заготовленной фразой и раскашлялся.

– Шить?! Даже на рядовых?

– Да, маркиз, русский метод[336]. У них в полках есть свои сапожники и портные. Вот и взял на вооружение.

Французский вельможа с сомнением поглядел на свою обувь и на бегущего рядом короля…

– Да вам-то не надо, маркиз! – Засмеялся тот. – Понятно же, что за нами не угонитесь, только ноги собьёте. Шатерди несколько демонстративно выдохнул, вызвав смешки у бегущих рядом людей.

К вечеру отряд преодолел расстояние до Гранзе и остановился неподалёку от города, и с ходу атаковали. Тыловой город сдался сразу. Серьёзного гарнизона здесь не было – около полутора тысяч солдат, причём из серии «отбросов нет, есть резервы». Использовались они не столько для охраны Гранзе, сколько для охраны при формировании обозов. Ну а раз войск достаточно много, то и грузов накопилось немало…

– Кто старший! – Король выехал к толпе пленённых вражеских солдат. Раздались разговоры, и вперёд вышел немолодой офицер, сильно прихрамывающий на левую ногу.

– Майор Шталь, ваше величество. Собственно говоря, я тут старший только по званию, коменданта города и старших офицеров убили при штурме. Я тут командированный.

– Эк их угораздило, – подивился герцог Померанский, – мы же тут врасплох всех застали – почитай, никого и не убили.

– Случайность, сир, – отозвался драгунский полковник, – они всем составом вышли зачем-то на главную улицу во время атаки, вот и стоптали.

– Бывает… Ладно, вы все в плену, всем ясно?

– Да чего уж неясного, ваше величество, – мрачно отозвался майор.

– Да не переживайте вы, – отмахнулся Рюген, – городишко мои драгуны вычистят, а вот насилия почти не будет. Да и с вами ничего страшно – посидите до конца войны у меня в Померании.

Работали всю ночь, вычищая ценности не только на складах, но и у обывателей. Методично, без особого насилия, изымался фарфор, серебро, золото, ковры, ткани… Да, собственно, всё, что реально увезти. Склады тоже порадовали – много было продовольствия. Никаких деликатесов, обычное зерно, солонина, то есть то, что и нужно воюющей армии.

– Славно, славно, – деловито бубнил себе Рюген под нос, осматривая припасы. – Недурные трофеи, тут еды всей моей армии месяца на три. Теперь бы довезти…

А чтобы довезти обоз из почти тысячи повозок, ему придали в охрану семь тысяч человек. Остальная же часть войска принялась делать «тревожащие» налёты на мелкие гарнизоны, отвлекая на себя внимания. Ни во что серьёзное не ввязывались – «норму» Грифич уже сделал, разгромив французский отряд. А дальше… Он не собирался отбирать инициативу у австрийцев, а планирова, прежде всего, заработать. «Решающие» битвы и слава гениального полководца? На хрен, лучше вот так вот, захват тылового города и припасов без малейших потерь…

– Это настоящие скифы, мой ангел. Я пробыл с ними почти две недели и похудел более чем на тридцать фунтов. Мы делали переходы едва ли не по тридцать льё[337] – да не какой-то отборный отряд, а вся армия! И после таких переходов они не задумываясь вступали в бой. Венеды не считают это чем-то особенным, и даже их герцог не пользуется какими-то привилегиями. Как и все, он спит в маленькой палатке или, что чаще, на открытом воздухе, ест два раза в день заправленную жиром кашу и пьёт чистую воду или травяной отвар. Я честно выдерживал этот дикий темп, всё-таки Шатерди – потомки славных крестоносцев! Но после двух недель таких приключений я свалился в горячке, чего и не стыжусь. Венеды же, как истинные наследники диких скифов, считают подобную жизнь самой естественной. Они берут пример со своего герцога: он не только легко вынес такое путешествие, но ухитрялся ещё и выезжать дополнительно в разведку. А во время марша носился по всей колонне, подбадривая воинов. Нередко он спешивался, чтобы дать отдохнуть коням, но даже тогда герцог мог убежать в голову колонны, при этом не слишком потея. А ведь возраст у него почтенный – за сорок… Впрочем, командир его кавалерии, барон Фольгест, уже давно перевалил за шестидесятилетний рубеж и ничем не уступает молодым офицерам.

Если в начале я переживал из-за проигранной битвы и своего пленения, то теперь понимаю – шансов у меня не было. Добрая половина войска – добровольцы из хороших семей, с детства привыкшие к оружию. Да и остальные мало им уступают. Достаточно сказать, что они рассматривают закончившуюся несколько лет назад войну с турками как «славное время», когда они хорошо развлеклись(!) и обогатились.

Я недаром горжусь предками-крестоносцами, они совершили немало славных подвигов и прославили наш род. Но эти венеды и есть крестоносцы – современные. Пусть их ведёт не вера и они имеют огнестрельное оружие, но в остальном венеды – такие же неприхотливые, отважные и умелые воины, какими были крестоносцы несколько веков назад. Для них эта война – «славное время». Не сомневаюсь, Франция с честью выйдет из войны за баварское наследство, но также не сомневаюсь, что с венедами придётся считаться, даже если они проиграют.

Глава вторая

Среагировать на действия герцога Померанского Фридрих с французами смог не сразу – всё-таки большая часть их войск находилась поближе к австрийской территории, а то и вовсе, в Австрии. Соответственно, пока войска развернулись, пока дошли… Да венедские полководцы успели «подёргать тигра за усы», не вступая в сражения, а просто замедляя темп противника.

В общем, пока пруссаки подоспели, подоспели и кадровые части Померании. В гарнизонах остались лишь ополченцы – даже не второй, а третий сорт по меркам Европы. Но Рюген относился к ситуации достаточно спокойно: после внедрения соревнований и вручения жетонов-перстней победителям средний уровень ополченцев резко скакнул вверх, и теперь милиционер-венед в индивидуальном бою спокойно мог потягаться даже с французским ветераном. Благо, что солдат в европейских армиях «натаскивали» почти исключительно на работу в команде. Разумеется, в столкновении кадрового прусского пехотного батальона и батальона венедской милиции у последнего было мало шансов, если бы дело произошло в чистом поле. А вот в партизанской войне или в обороне ополченцы были как минимум не хуже[338].

Грифич весьма плодотворно воспользовался отсутствием серьёзных войск противника и изрядно проредил мелкие гарнизоны. Около пяти тысяч убитых и почти втрое больше пленных – без учёта французов. Ну а поскольку в большей части столкновений численное преимущество венедских войск было многократным, то и потери были невелики – около трёхсот человек убитыми и тяжелоранеными. Всё-таки что ни говори, но прусская выучка даёт о себе знать, и даже «второсортные» гарнизонные войска могли задать жару, если только успевали засесть в укреплениях. Впрочем, «второсортными» их можно было назвать с большой натяжкой – в гарнизонах было много раненых и выздоравливающих солдат, а также давно ушедших на покой ветеранов, мобилизованных Фридрихом.

Неплохо было и с трофеями – всё та же солонина, разнообразное зерно, сукно, военная амуниция, много кожи. Были и гражданские трофеи – солдаты вежливо, но непреклонно вычищали дома от спрятанных монет, ювелирных украшений, столового серебра и прочих ценных вещей. Это не слишком радовало Грифича, поскольку его войска действовали сейчас на территории, которая потенциально принадлежала Померании. Но «потенциально» – слишком расплывчатое понятие, да и нельзя было слишком туго «затягивать гайки». Как ни крути, а «славные обычаи» из серии «город на три дня»[339] были вполне актуальны. Так что аккуратный грабёж населения был меньшим из зол, а рисковать и запрещать своим войскам заниматься трофеями… На такое Грифич пойти не решался – не факт, что послушают. Правда, местные жители были рады уже отсутствию насилия…

В начале июня 1782 года, когда начались столкновения с основной массой пруссаков, от Павла пришло интересное письмо…

«Приветствую и желаю здравствовать. Рад, что пока столкновения в твою пользу, и надеюсь, так будет продолжаться и дальше.

Скажу тебя честно – война в Европе меня порадовала. Грешно говорить такое, особенно если учесть, что ты участвуешь в ней. Но Австрия, схлестнувшая с Пруссией в ожесточённой борьбе, уже хорошо, как-никак они ослабляют друг друга. Будем надеяться, что никто из них не выиграет. А совсем хорошо будет, если выиграешь ты.

Ещё больше радует, что Франция, Англия и прочие серьёзные игроки сильно увязли в колониальных войнах и не смогут заметно помочь своим ставленникам.

У меня тоже всё неплохо: закончил войну с Персией с небольшим прибытком. Землицы хорошей отхватил, да подданными прирос, да трофеев набрал. Теперь вот встал турецкий вопрос.

Сам знаешь, что в Стамбуле опять начали грезить войной – настолько, что даже тон нашей переписки сильно изменился. Так что война с ними неизбежна. И потому решил провести её по своим правилам. В конце концов, сколько можно ждать нападения и лишь затем отбиваться!

Вот спешу тебя обрадовать: буду воевать с турками. Почему обрадовать, ты и сам знаешь – мои войска снова окажутся поближе к Пруссии, и тебе станет чуть легче, да и выручу в случае серьёзных неприятностей. Хотя – именно серьёзных, дипломатические осложнения мне к чему. Так что бряцать оружием буду, но переходить границу – вряд ли. Надеюсь, этого хватит, чтобы заставить Старого Фрица держать часть войск на границе со мной…

С Турцией намерен разобраться, пока англы с франками заняты колониями и не могут серьёзно повлиять на обстановку в наших краях. Думаю, что ты сможешь распорядиться полученной информацией.

Помимо письма, посылаю тебе три десятка молодых офицеров. Формально они уволились со службы и решили попытать счастья в Европе. Поскольку война с турками пока не началась – имеют право[340]. Пристрой их так, чтобы они смогли получить самый широкий опыт – пригодится. Куда – решай сам, неволить не буду».

Мысленно вздохнув, Грифич поднял взгляд и сказал гонцу:

– Пойдёмте знакомиться с остальными офицерами.

Вышел из шатра и направился к поднявшимся русским офицерам, нацепив на лицо самую любезную маску. Маску – потому что были они… как чемодан без ручки. В квалификации «командированных», ну или «военных советников» он нисколько не сомневался, вот только подготовка у них была другая. Если в начале формирования армии он ориентировался на русский опыт, то позже начал понемножку «прогрессорствовать». Нет, никакого «вундерваффе» он не изобрёл… так, мелочи. Но мелочей этих понемножку набралось достаточно много, да плюс – местная специфика. В общем, девать офицеров было некуда, разве что приставить в качестве наблюдателей к разным частям. Об этом он и сообщил им, всё с той же любезной, дружелюбной улыбкой.

– Но, ваше величество, – возмутился осанистый усач, – мы прибыли сюда воевать! Неужели наши знания как офицеров ничего не стоят?!

– Ничего, – всё так же любезно согласился Померанский. От такого заявления присутствующие несколько… удивились.

– Другие уставы, другие требования к офицерам, и наконец – офицеров мне хватает.

– Гхм, – прокашлялся всё тот же осанистый (так до сих пор и не представился, между прочим!), – ваше величество, но мы все тут – образованные люди из благородного сословия, с боевым опытом…

Фразу он не закончил, но интонации прямо обвиняли Грифича в глупости и разбазаривании ресурсов.

– Понимаете… э-э-э…

– Волоков Сергей Александрович, уволился в звании ротмистра, – наконец-то понял тот свою оплошность. Лёгкий кивок в ответ: дескать, запомнил. Тоже слегка хамовато, но в качестве «ответного жеста» вполне оправданно. Да и… сталкивался уже с «командированными» из России – у многих есть привычка смотреть на Померании свысока, как на «младшего брата». Фактически так оно и есть, вот только они тут причём? Ладно Павел или сановники высокого ранга… Хотя последние как раз ведут себя безупречно: знают, как велика была роль «младшего брата» в российских реформах… А этих надо вовремя осадить. Мягко.

– Господа, – обратился он сразу ко всем русским офицерам, – понимаю ваше разочарование, но вы должны понять: император направил вас наблюдать. Проще говоря, смотреть и запоминать, ну а после в Генеральном штабе сведения проанализируют, и что-то в русской армии может измениться. А может быть – и нет.

Помолчал, вглядываясь в лица.

– По поводу же благородного сословия и образования… Понимаю, что вы привыкли к российским условиям, но здесь они другие! Едва ли не каждого четвёртого в моих войсках можно причислить к благородному сословию, да и с образованием у большинства дела обстоят весьма неплохо.

На лицах «командированных» начало появляться понимание и растерянность. Грифич «добил»:

– Тем более что я не могу обидеть кого-то из своих офицеров, снимая их с должности, дабы назначить на неё вас.

– А если освободятся вакансии в битве, – «сдутым» голосом произнёс Волоков.

– То место офицера займёт сержант – они у меня почти все из дворян, да и подготовка соответствующая. Однако!.. – повысил голос Рюген. – Есть вакансии, где ваши знания могут оказаться кстати. Во-первых, адъютантами к командирам полков, пусть даже и «запасными». Здесь вы наиболее полно поймёте, что такое венедское войско, да и ваши советы могут оказаться кстати.

Лица начали светлеть – особенно у молодых. Для них такая должность была весьма «вкусной». А вот «старички» потухли…

– Для людей более опытных есть иные предложения. Прежде всего, мне не хватает старших офицеров в тыловые гарнизоны. Хочу заметить, что «тыл» в наших условиях может быстро обернуться зоной боевых действий – территория у меня не самая большая, и пруссаки могут совершать рейды. Нужны люди для присмотра за пленными, для работы с трофеями…

Разговор получился долгим и сложным – приезжих нужно было «окоротить» и при этом не отвратить. Благо, шаблоны у попаданца давно были заготовлены… А что делать? Прямо сказать «вы здесь не нужны» нельзя – офицерская каста такова, что когда (и если) их услуги понадобятся – не допросишься… Причём это может быть через несколько десятков лет – память у дворянских родов длинная. Так что нужно было показать, что их функция – наблюдать. Именно так, чтобы прониклись. Дескать, это так важно, так важно… От вашей наблюдательности зависят армейские реформы, а это – сами понимаете… Не то чтобы лукавил, но скажем так – преувеличивал.

Ну а Настоящая Офицерская Работа – это как бонус им, таким опытным и умным, которые могут подсказать. Сложно, да…

До конца лета удавалось вертеться, не вступая с пруссаками и французами в серьёзные сражения. Там – гарнизон уничтожить, здесь – отряд фуражиров, тут – разведку или отставший от основного отряда полк… Спасала тренированность: драгуны, которые добрую половину переходов бежали рядом с лошадьми; пехотинцы, основная часть тренировок которых заключалась не в муштре на плацу, а в марш-бросках. И конечно, индивидуальная подготовка.

Европейцы пренебрегали ей по вполне понятным причинам. Прежде всего потому, что при столкновении отрядов от батальонов и выше имеет значение не столько личное мастерство каждого из бойцов в фехтовании, фланкировании, рукопашном бое и меткой стрельбе, сколько плотность огня и умение работать единым организмом. Ну и разумеется – солдатам просто не доверяли[341].

Более качественная индивидуальная подготовка давала преимущество при столкновении небольших отрядов, а именно так чаще всего и действовали венеды. Но пусть отряды эти и были невелики, численное превосходство в большинстве случаев было за воинами Грифича. Более тренированные, с пошитыми по ноге сапогами, с более удобной экипировкой… Они за день совершали переходы, которые даже прусские ветераны на могли преодолеть за два дня. В итоге, условия встречи почти всегда выбирали славяне – и побеждали.

Вот так, «отщипывая» потихонечку и не вступая в серьёзные сражения, они трепали вражеские войска. По чуть-чуть, по кусочку… И вот к концу августа только убитыми в столкновениях с венедами Фридрих потерял двадцать пять тысяч человек. Да примерно столько же – ранеными, из которых добрая половина вышла из строя если не навсегда, то очень надолго. Герцог Померанский же и его полководцы в общей сложности потеряли около полутора тысяч человек.

У австрийцев успехи были куда скромнее – те тяготели к большим сражениям. Но вот качество армии было не слишком хорошим, и здесь ситуация была обратной – около пятидесяти тысяч безвозвратных потерь против двадцати прусских.

Нужно сказать, что виной такого соотношения потерь была разница не только в качестве войск, но и в управлении. Прусскими войсками командовал сам Фридрих, австрийскими же – сразу Лаудой и Ласси. Полководцы эти пусть и были небесталанны, но друг с другом враждовали давно и яро. С учётом слабого правителя, сидевшего на австрийском троне… В общем, они не слишком стеснялись «подставлять» друг друга, время от времени подыгрывая пруссакам.

Французы же накопили почти тридцать тысяч войск после приснопамятного поражения маркизу и… Перестали воевать. Они не вышли из войны – они просто встали лагерем и время от времени перемещались, угрожая австрийским войскам. Но в бой не торопились. Старый Фриц скрипел зубами, но терпел – союзники-хозяева, как-никак…

«Укусы» венедов в конце концов взбесили прусского короля, и он, собрав в кулак почти сто тысяч войск, пошёл на Померанию. Австрийцы вполне закономерно устранились – не в первый раз. У них моментально нашлись весьма уважительные отговорки, мешающие им помочь союзнику.

– Верные сведения, сир, – устало подтвердил Юрген, сидя в кресле. Разведчик потёр серое от усталости лицо и продолжил: – Австрийцы точно не придут. Но тут, правда, французы ещё сыграли – выдвинулись и стали угрожать Вене. Так что вместе с шестидесятитысячным прусским корпусом под командованием племянника Фридриха, соединившимся с франками, опасаются они резонно.

– Не оправдывай, – желчно усмехнулся Рюген, – я тебе с ходу назову десяток интересных ходов, которые помешали бы Фрицу, но не навредили бы им самим.

– Понимаю, сир, – тускло ответил фон Во, – но сам знаешь, каковы у них войска, да каковы полководцы. Двоевластие, мать их, да ещё и у враждующих людей!

– Тоже верно… Ладно, такой исход я рассматривал, есть чем ответить.

Расстелив карту с пометками, Грифич подозвал Юргена…

– Смотри – вот маршруты для прусских войск. Подбирали достаточно удобные и логичные для Фридриха, но для нас они ещё более удобные. Вот места для возможных боёв – принцип тот же. Сможешь подвести?

Некоторое время старый «волк» рассматривал карту, затем кивнул решительно:

– Да, сир. Не скажу, что мои люди могут всё, но очень, очень многое.

Глава третья

Прибывший Богуслав возглавил кавалерию, начав «щипать» войска Фридриха, уверенным маршем идущего в сторону Померании. Владимир взял на себя пехоту и в свою очередь «кусал» пруссаков, не просто пятясь, а устраивая засады, подрывая за собой мосты и так далее. Темп марша сильно замедлился, что давало ощутимый выигрыш коннице наследника, что заставляло держаться пруссаков единым кулаком, а это не всегда было удобно как для снабженцев, так и для разведки, не говоря уж о гигиене.

Пруссаки пытались противодействовать, всё-таки не так давно именно их конница считалась лучшей в Европе. Но за прошедшие годы они сильно «просели» из-за экономии на чём можно и нельзя. Венеды же сильно выросли и из-за более высокого темпа передвижения могли выбирать место и время для боя.

Получалось не всегда, так что произошло несколько конных сражений, невероятно ожесточённых и кровавых. Драгуны (по большей части) Богуслава потеряли в них около пяти тысяч человек, а пруссаки – свыше пятнадцати. Теперь кавалерия почти сравнялась по численности, но психологически немецкие драгуны надломились.

Они всё так же браво летели навстречу, так же лихо звенели клинками, но… Перестали быть инициативными, ходили в атаки едва ли не всем составом, чуть быстрее отступали… А у венедских драгун слава редкостных отморозков только укрепилась: особенно после слов Богуслава перед одной из битв: «Больше позитива, парни, рубим и улыбаемся!» Славяне и правда развеселились, чем сильно напугали противника. Улыбающаяся усатая рожа, летящая на тебя с клинком наголо, уверенности не прибавляет… Ну а «скифы» наследника ходили теперь в атаки с улыбками… И очень редко оставляли врагов живыми.

Герцог Померанский отступал в сторону Вустрова, стараясь создать у Фридриха впечатление, что это прусский король загоняет его в ловушку. Озёрный край был тем ещё местечком и для маневренной войны подходил слабо…

– Пресёк поворот в сторону Виштока! – доложил светящийся гонец.

– Подробней.

– Так это, сир… Фридрих заметил сперва наших конных разведчиков, они там специально на виду покрутились, затем обоз перехватил с захваченной амуницией – мы его как раз туда гнали.

– Обозные?

– Принц пленных посадил управлять и сотню улан вроде как в охрану. Так что когда пруссаки подоспели, мы драться не стали. Так, постреляли и ушли. Правда, под картечь попали почти полсотни…

Здесь голос гонца-улана погрустнел.

– Не печалься, военную судьбу сам знаешь, – утешил его герцог, – тем более что погибли они не глупо, а заманивая врагов в засаду. Мы за каждого улана не меньше сотни пруссаков убьём.

Гонец молодцевато выпрямился и откозырял – подействовало… А почему и нет? В конце концов, Рюген говорил правду. Или главное здесь было, что говорил её Рюген?

Не хватало Николича, но он сейчас нужен был в районе Узедома. И так пришлось выдёргивать Михеля Покору, работающего на износ сперва наместником в Поморье, а затем и главным инженером на укреплениях Узедомского узла. Но если в качестве наместника его достаточно уверенно заменил Трауб, то вот в качестве инженера-артиллериста заменить его было некем… Ситуация не ахти – несмотря на неплохое образование среднего гражданина, хороших специалистов-технарей остро не хватало. Доходило до того, что он переманивал их со всей Европы, обещая… Да не высокое жалованье, конечно – дворянство, поместья… Работало, но хуже, чем хотелось бы – те же пруссаки предлагали ничуть не менее интересные условия, ну а французы – ещё и высокое жалованье. Вот гуманитариев, тех хоть бочками заготавливай… Нет, они тоже нужны – пропаганда там и всё такое…

Покора сейчас работал в районе Вустрова, где с тремя тысячами подчинённых устраивал артиллерийские батареи. Пришлось пойти на риск и тащить через Пруссию орудия. А сколько труда стоило приобрести их так, чтобы разведки других стран ничего не заподозрили… Да и с секретностью артиллерийских батарей не всё было гладко – необходимость убивать свидетелей из местных жителей или помещать их под временную охрану не радовала. А куда деваться?

У Штехлина Грифичей после короткой битвы «вынудили» свернуть сперва к Фюрстенбергу, а затем и непосредственно к Вустрову – к самому сердцу Озёрного края. Битва была тщательно «слита» – так, чтобы не потерять своих людей, «потратить» как можно больше пруссаков и в то же время иметь возможность залегендировать отступление. Пришлось работать в стиле «недоглядели второпях», и прусская пехота с большим трудом перебралась через болотистую местность, создавая угрозу окружения.

Войска отца и сына с того дня пошли вместе. И между прочим, их стало заметно меньше… Девять тысяч кавалеристов у Богуслава и девятнадцать тысяч пехоты у Владимира. Ещё три тысячи ополченцев из активного резерва было и Покоры. Немного, но и у Старого Фрица вояк сильно поубавилось. Там укус, здесь «ополовиненная» конница, «надкусанная» пехота… К Вустрову подходило уже не стотысячное войско – пруссаков осталось около восьмидесяти тысяч. Неточно потому, что сложно было оценивать боеспособность некоторых раненых и заболевших, число которых известно было очень приблизительно.

Позицию выбрали не у самого Вустрова, а в стороне, на возвышении у небольшой плотины. Перед лагерем венеды удвоили темп, чтобы подстегнуть пруссаков к преследованию. Ну и чтобы самим ничего не мешало занять лагерь пораньше и как следует отоспаться перед боем.

– Нервничаешь? – спросил Богуслав отца, грея руки о жестяную кружку с кофе.

– Разумеется, – невозмутимо отозвался тот, улыбаясь, будто ему рассказывают хороший анекдот. – Сам потом научишься так играть.

– Вряд ли, – с явным скепсисом ответил принц.

– Научишься, я в твои годы умел куда хуже «держать лицо».

Фридрих подошел через сутки, но с ходу вступать в бой не стал – его солдаты едва не валились с ног после такого вот супермарафона. Да и заподозрил старый полководец ловушку, заподозрил… Как бы то ни было, стрелка на часах приближалась к четырём пополудни, так что пруссаки стали обустраивать лагерь. Ну и, разумеется, кавалерия померанцев принялась активно им мешать. Именно мешать, в активный бой венеды старались не вступать.

Поскольку кавалерия в предстоящем сражении не должна были принимать значимое участие, то славяне носились вокруг лагеря до самой ночи. Затем на смену пришли пластуны, устроившие не столько диверсии, сколько нервную обстановку, мешающую отдыхать. В итоге, лагерь, располагавшийся примерно в десятке вёрст, так и не был закончен до утра. Да и вряд ли там кто-то ночевал…

С утра работы по укреплению лагеря возобновились, как возобновились и налёты «скифов». Ближе к полудню к району плотины выдвинулась практически вся кавалерия пруссаков, проводя своеобразную рекогносцировку. Их обстреляли из трёх десятков пушек – не слишком результативно, нужно сказать…

– Попались?

– Будем надеяться, – с лёгкой улыбкой ответил барону Фольгесту герцог, – сам же видишь – плотина маленькая, войска не затопит.

Барон хохотнул и покрутил седой ус.

– Как же!

– Давай не будем загадывать.

Атака началась на следующий день, прямо с рассветом. Под мерный барабанный рокот и звуки флейты прусские солдаты шагали с отрешёнными лицами под обстрелами всё тех же трёх десятков лёгких полевых орудий, что герцог Померанский таскал с собой. Атака следовала за атакой, и вскоре трупы в прусских мундирах устлали землю перед флешами и редутами[342]. Но и венеды были вынуждены отойти – всё-таки сделанные на скорую руку валы настоящими укреплениями не назовёшь… Поэтому и пришлось строить их в несколько линий.

Через пару часов атаки прекратились, и пруссаки подкатили поближе пушки, увязавшие в сырой, болотистой земле. Началась контрбатарейная борьба, и артиллерия Фридриха, выкаченная едва ли не на прямую наводку, начала собирать кровавую дань у славян. Стояли…

Убедившись, что большая часть вражеских орудий находится на расстоянии прямой видимости, бледный от волнения Рюген отдал короткий приказ.

Ббах!

И плотина была взорвана. Волна высотой в человеческий рост покатилась к стоящему в некотором отдалении прусскому лагерю. Она катилась, постепенно теряя силу. Вряд ли из-за неё погибло много людей, но и без того болотистая земля стала настоящей трясиной.

Прусскую же артиллерию и около тридцати тысяч солдат передовых полков вода не тронула. Зато тронула вся артиллерия, собранная Грифичами в засаде – свыше двухсот замаскированных, пристрелянных орудий. Всего несколько чудовищных по мощи залпов – и орудийная прислуга пруссаков была выбита начисто. Затем огонь перенесли на пехоту, заметавшуюся под обстрелом.

Кто-то кинулся на укрепления, где их встречала картечь полевых орудий, кто-то попытался вернуться к основным войскам, но позади была непролазная грязь, практически непроходимая в течение ближайших часов.

Двести тридцать орудий, сконцентрировавших огонь на сравнительно небольшой площади, быстро сделали своё дело. Менее чем через полчаса сопротивления уже не было. Выжило не более трёхчетырёх тысяч человек, в большинстве своём – ненадолго. Ранения при отсутствии антибиотиков… Хотя медикусы герцога Померанского принялись оказывать пленным первую помощью – всем, поскольку помимо штатных лекарей, он мобилизовал и студентов-медиков. Впрочем, «мобилизовал» в данном случае слишком громко сказано. Большая часть студиозисов с превеликим удовольствием отправилась на войну. А как же – мало того, что патриотично и сравнительно безопасно (специальная одежда для некомбатантов[343]), так ещё и практика какая! А памятные медали?!

Всё это происходило на виду у основной части прусского войска. Можно только представить, какие царили настроения в стане Фридриха… Обойти же сотворённое болото было проблематично – с одной стороны армию Грифичей надёжно защищало озеро, с другой – сложный рельеф местности, состоящей из холмов и болотистых низин. То есть обойти можно, но исключительно небольшими отрядами, прячась в складках местности. Ну а как отряды «накопятся» – атаковать.

По-хорошему Фридриху следовало отступить – соотношение сил стало не столь радужным для него, да и отсутствие артиллерии, почти полностью захваченной померанцами, следовало учитывать. Однако Старый Фриц никогда не был трусом, и шанс изменить исход сражения в рукопашной схватке считал вполне реальным. Ну как же – в тех самых складках местности колоссальное преимущество артиллерии венедов сводилось к нулю. А там – рукопашная и кто кого!

Пруссаки начали обходить славян с левого фланга, постепенно накапливаясь. Но тут над лагерем померанского войска начало расти что-то невиданное… Богуслав всё-таки решил использовать свой воздушный шар и вскоре поднялся на нём с оруженосцем под восторженный рёв войска. Стоя в небольшой плетёной корзине на высоте около трёхсот метров, принц невозмутимо оглядывал окрестности в подзорную трубу. Через некоторое время он сбросил футляр с кроками[344], на которых было отмечено расположение подобравшихся поближе прусских батальонов.

Зная, где именно находится враг, венеды с лёгкостью выбили его. Раз, другой, третий… И вот уже войска Фридриха уходят, оставляя поле боя за герцогом Померанским.

Глава четвёртая

Победа была громкой – порядка тридцати тысяч пруссаков только в одном бою… Это сильно. С учётом предыдущих набиралось около семидесяти тысяч одних только немцев, да французы, да пленные… Слава Померанского дома взлетела до небес, и благожелательные отзывы посыпались со всех сторон. Фердинанд Австрийский сделал союзника кавалером Большого Креста Марии-Терезии – высшей награды Австрии.

– Красивая фитюлька, – только и промолвил герцог Померанский, узнав о награждении. Увы, но с некоторых пор ордена он воспринимал исключительно с точки зрения дипломатии. То есть прислали нужную висюльку – оказали положенное уважение. Нет – ай-ай-ай, нехорошо… С учётом службы на благо России и титулов[345] набралось их больше десятка.

Награждение было из серии «необходимо, но несколько неудобно». Суть в том, что вскоре после блистательной победы померанцев над Фридрихом австрийцы… проиграли ему.

Лаудон, узнав о разгроме прусского короля, поспешил добить его. Поскольку у него была более чем стотысячная армия, то ждать Ласси, стоявшего значительно дальше, фельдмаршал не стал и поспешил «навстречу рассвету». Наверное, он представлял себе что-то романтичное и героичное – вот он наконец убивает Старого Фрица или захватывает его в плен, после чего становится Национальным героем Австрии. Однако австриец не учёл, что даже битый волк остаётся волком…

Пруссаки, даже потеряв большую часть артиллерии и половину войска, буквально разорвали врага.

«Нет пушек? Прекрасно, тогда нам остаётся только с ходу атаковать», – именно эти слова приписали Фридриху, якобы шедшему впереди войск со шпагой. Злые от недавнего позорнейшего поражения пруссаки гнали австрийцев почти десять вёрст, и это несмотря на почти двойное численное преимущество последних, артиллерию и припасы. Пятьдесят тысяч погибших австрийцев, больше десяти тысяч пленных, колоссальные трофеи!

Добрую половину пленных Старый Фриц «перевербовал» к себе в войско в неповторимом стиле: «Выбирай между виселицей и службой Пруссии!», – после чего раскидал их по подразделениям. Ну да не в первый раз… Да и пушек он захватил как бы не больше, чем у него было до неудачной для него битвы у Вустрова… Узнав такое, Грифичи дружно матерились, заметно обогатив лексикон приближённых. С особым наслаждением ценители[346] слушали попаданца, потому как обороты вроде «выхухоль сумчатая, утконос беременный» или «кактус тебе в задницу, да отправить почтой в Гамбург с заездом через Стамбул» встречались нечасто.

Свои войска Рюген отвёл на территорию Померании – нужно было отдохнуть и пополнить их новобранцами. С учётом австрийского золота (которое он, между прочим, уже отработал согласно всем условиям) и трофеев сейчас он смог поставить «под ружьё» более сорока тысяч человек только как герцог Померании. Да плюс ещё перевозбудился шведский ригсдаг, увидев блистательные победы над сильнейшим врагом. Ну и загорелось им откусить кусочек пирога побольше… Король не протестовал – с хрена ли? Если парламентарии решили показать, что Швеция вернулась в большую игру, так почему бы и нет?

Переформирование длилось до самого Рождества: очень уж много требовалось сделать. Прежде всего, учёба новобранцев, которые пусть и имели в большинстве своём неплохую индивидуальную подготовку, но вот длительные марши, да работа в составе большого отряда, да мелочи армейского быта… Ничуть не проще было со шведскими войсками: требовались совместные маневры с венедами, знание венедских уставных команд. Но тут было проще – Грифич изначально тренировал свои войска по единой схеме.

В итоге, к Рождеству у него было сорок тысяч венедов и двадцать пять тысяч шведов. А главное – деньги на их содержание и припасы, ибо деньгами сыт не будешь, да и вместо пороха не используешь. Сильно выручили трофеи – те же прусские ружья были весьма неплохого качества и позволили сэкономить кругленькую сумму. Ну и не только ружья…

Однако война войной, но больше всего Европу поразил не разгром Фридриха, а полёт Богуслава на воздушном шаре. Популярность его взлетела до невероятных высот. В буквальном и переносном смысле. Наверное, схожей популярностью пользовался или будет пользоваться (?) Гагарин. Принца называли «Икаром», «Покорителем Небес», «Олимпийцем»… Пышных прозвищ было немало, а уж когда они узнали, что воздушный шар придумал сам Богуслав, да ещё и ухитрился использовать его во время сражения…

Популярность Владимира после той самой битвы на Мосту не шла ни в какое сравнение с популярностью наследника. Ну битва, ну показал себя великим воином… Но не покорителем же неба! С какого-то перепуга выкопали и подвиги Святослава на Узедоме, после чего писаки раздули их, и рейтинг Померанского дома взлетел до небес – с такими-то наследниками!

На фоне вырождающихся европейских правителей Грифичи и раньше смотрелись выигрышно. Ну как же – сами правят, сами ведут в бой полки, несомненные достоинства как учёных-художников-полководцев… Плюс красивая внешность – даже на фоне Владимира, признанного некогда «самым красивым мужчиной Европы»[347], сыновья были куда как интересней – спасибо Наталье. Дошло до того, что в их честь начали сочинять стихи и песни[348] – после подвигов, разумеется.

Грифичи несколько опешили, но подхватили тенденцию и с помощью разведки и агентов влияния начали направлять в нужном для себя направлении.

– Величие Грифонов записал? – спросил Богуслава расхаживающий по кабинету Владимир.

– Есть. Набросал в нескольких вариантах. Потом матери отдам, пусть тоже посмотрит. Пока – сильная кровь, удачное сочетание славянской, немецкой и шведской крови, ну и прочее в том же духе. Поправим под требования каждого региона и будем «сеять».

– Добро…

Цинично? Да ладно… Вот то, что попаданец всё больше напирал на венедское происхождение поморян-померанцев – это да, цинично. Во-первых, венеды в древности занимали намного большую территорию, и чисто гипотетически это давало ему и его потомкам возможность претендовать на добрую половину Западной Европы. Во-вторых, венедов некоторые историки восемнадцатого века считали не совсем славянами, а… как бы «прародителями» славян, германцев и некоторых других народов.

Версия, с точки зрения самого Владимира, сомнительная… Ещё дома… Ну, в двадцать первом веке один из приятелей, увлекавшийся историей, сумел убедить его в невероятной древности славянского народа. Может быть, поклонник Фоменко и был неправ… Но объяснял намного интересней и даже логичней[349], чем было написано в учебнике истории.

Важнее всего было то, что это позволяло объединить немцев и славян в некую общую нацию – без крови. Дескать, у нас всё равно общие предки… Причём разошлись мы не так давно и с тех пор постоянно роднились. А что язык в государстве в основном славянский[350], так немецкий – тот же славянский, только с сильными вкраплениями латыни. Вам что, хочется говорить на «испорченном» языке? Фуу…

Сейчас, на волне популярности, можно будет продвинуть без особого труда нужные идеи. Ну раз всё равно европейские газеты жадно следят за каждым движением, так почему бы и не направить их интерес в нужном направлении? Глядишь и получится… Долго этот интерес всё равно не продлится, так что нужно пользоваться…

После Рождества порадовал Павел: он наконец-то одержал убедительные победы над турками, и теперь имена Румянцева и Суворова навсегда вошли в летописи воинской славы. Румянцев в несколько сражений разбил осман на Балканах, но добивать не стал – политика. Как бы ни хотелось добыть свободу «братушкам», но удержать её те были явно не в состоянии. Что экономически, что психологически – те же болгары по большей части ещё не пробудили «национальное самосознание». Так что разгромить разгромили, но добивать не стали, иначе Балканы автоматически подбирал кто-нибудь из больших игроков. Усиливать же противника… Такого идиотизма Павел никак не мог допустить. Как не мог и забрать Балканы себе – банально не хватало сил.

Рассуждать о «славянском братстве» здорово – сидя на диване. А когда сталкиваешься с этим воочию… У русских – своя Правда, наиболее правильная – раз уж они воюют за свободу соседа. У болгар, сербов, черногорцев и прочих народов – свои правды – поменьше. В большинстве своём убогие и «местечковые», пока что они заканчивались мечтой «прирезать огородик» за счёт соседа, причём «соседом» в данном случае были в основном братья-славяне. Воевать за свободу?

Можно, вот только пусть в первых рядах сосед идёт[351], а трофеи будет мне отдавать…

Так что Балканы остались у Турции, хотя православные народы должны будут получить расширенную автономию. А вот Кавказ русский император «отжимал» весьма уверенно. Во всяком случае, Суворов стоял в настоящее время в Армении и уходить не собирался. Что характерно, турецкие войска зачастую просто отказывались с ним воевать, либо заранее записывали себя в покойники и практически не сопротивлялись. Полководец прочно занял место в турецком пантеоне – где-то между Иблисом и богом Судьбы…

Откровенно говоря, радовался Владимир не только за Россию, но и за себя. Румянцев, будучи уже не только фельдмаршалом, но и вице-канцлером, сильно нервировал германские государства. Все прекрасно понимали, что для русских войск несколько сот километров – не расстояние. Так что Фридрих вынужден был отвести часть своих войск, прикрывая границы. И герцог Померанский сделал ход – вошёл на территорию Пруссии и начал устанавливать пограничные столбы – точно по границам былой Померании. С запасом – вплоть до Найруппина и Темплина, которые если и были венедской территорией, то очень давно.

Реакция была незамедлительной, и Фридрих буквально взбесился… Но сделать пока ничего не мог – армия его была обескровлена и сразу идти на Рюгена было нельзя. Обескровлена не только «благодаря» Владимиру – австрийцы тоже постарались.

Вообще, в этой кампании после окончания «картофельного» периода сражения были крайне ожесточёнными, и противники не пытались играть в своеобразные военные «шахматы», когда занимались скорее маневрами и пугали неприятеля выучкой войск.

Пруссаки не имели «жирового запаса», а проще говоря, обладали заметно более слабой экономикой по сравнению с австрийцами, а финансовая поддержка Франции была не слишком щедрой. Австрийцы же закономерно боялись, что могучая Франция высвободит войска, занятые в колониях, и возьмётся за них как следует. Так что обе стороны конфликта старались уничтожить противника как можно быстрее. Получалось, но ещё лучше получалось изводить своих: как Грифичу доносила разведка, новобранцев на обеих сторонах было больше половины, причём зачастую некондиционных. Ничего удивительного при войне на истощение в этом нет, но факт приятный…

Так что ждать неприятностей от Фридриха можно, причём в ближайшем будущем, но есть серьёзная надежда устроить неприятности самому Старому Фрицу. Сейчас, захватив исконные земли Померании… да Восточную Пруссию… да немного Западной… да Польшу… Померанский дом мог смотреть в будущее достаточно уверенно. Нужно только выдержать первый удар. И серию последующих.

Глава пятая

Несмотря на демонстрируемую уверенность при вторжении, уверенным Рюген не был. Он захватил огромные территории, которые вот уже больше ста лет принадлежали прусским курфюрстам. Онемечивание успешно проводилось и ранее, но прусские правители добились в этом деле наибольших успехов. Так что даже славяне в славянских поселениях[352] были весьма патриотично настроены. Раньше.

Сейчас задача сильно облегчилась: сначала неудачная для Фридриха Семилетняя война с разорённой территорией и выплатой огромного выкупа, затем реваншистские настроения с содержанием непосильной для страны армией. И наконец, пропаганда герцога Померанского.

Пруссаки тоже не дремали и вели достаточно активную контрпропаганду в свою пользу. Но куда там… Люди Грифича рассказывали, что некогда вся эта земля принадлежала венедам, что подтверждали даже названия городов, гор и рек – и старинные предания. Далее шёл разговор о реставрации Старых Добрых Времён, когда трава была зеленее, а бабы моложе… При этом немцы никак не принижались – дескать, свои, только язык исковеркали кухонной латынью, да обычаев чужих поднабрались. При этом «говоруны» ухитрялись сочетать утверждение о происхождении немцев от славян с утверждением об общем происхождении как немцев, так и славян от венедов.

Аудитория прекрасно видела, что Померанский дом действительно делает многое для возврата Старых Добрых Времён – налоги меньше, «социалка» работает… Да много чего приятного и полезного. Так что жили подданные Рюгена заметно лучше пруссаков. А что могли противопоставить люди Старого Фрица? Верность традициям и дому Гогенцоллернов? Ну так герцог Померанский говорил то же самое – только о себе… «Немецкий порядок»? Так он только-только зарождался, и в Венеции (как всё чаще называли объединённую Померанию) порядка было как бы не больше… Налегать на «национальное самосознание»? Тоже не слишком получается – Грифичи успели первыми, и бранденбуржцы если пытались начинать что-то в данной сфере, то автоматически становились на вторые роли. Хотя бы потому, что они напирали на «немецкость» граждан, упуская подданных-славян, а Рюген – на «венедскость», где немцы и славяне имели общее происхождение и никто не принижался.

В общем, народ на «обретённых землях» достаточно благосклонно слушал «пропагандистов». Тем более что слова подтверждались экономическими преференциями. Город считает себя венедским? Замечательно, тогда налоги автоматически снижаются до уровня Померании и идут не на что-то абстрактное, а прежде всего на нужды самого города (ай-ай-ай, как же его запустили прежние власти, сколько тут всего восстанавливать!) и горожан. Решили сохранять верность и объявляете венедов оккупантами? Тоже неплохо – солдаты ведут себя как на оккупированных территориях. Без изнасилований, но с аккуратным грабежом населения, увеличенными налогами – на благо венедской армии, со всевозможными ограничениями для жителей города. Хватило пары демонстративных уроков, чтобы жители «обретённых земель» стали просто необыкновенными патриотами Померании…

– Отличная идея, отец, – посмеивался идущий рядом Богуслав, раскланиваясь время от времени с хорошенькими горожанками. Он вообще был изрядным ходоком и уже успел перещеголять отца по количеству бастардов. Владимир ни капли не расстраивался, «соревнованиями» в столь специфической области он никогда не увлекался, а бастарды… Ничего плохого в их существовании он не видел – детишки у Грифичей получались качественные. Благо, на их образовании Рюген не экономил, и некоторые уже служили во флоте и в армии – преимущественно в артиллерии. И хорошо служили!

– Зайдём в пивную? – предложил наследник. – А то что-то давно не были. Мне говорили, что у Михеля в этом году светлое очень удалось.

– Ладно, искуситель, – засмеялся герцог, – веди.

Старинная пивная не в первый раз видела коронованных особ – Померанские не то чтобы были демократичны с народом… Тут скорее метод пропаганды и одновременно поощрения: всем известно, что они могут зайти только в лучшие заведения, так что старайтесь – и будет вам бесплатная реклама!

Обслуживать вышел сам хозяин – толстенький, приземистый немец.

– Ваши светлости, – несколько коряво поприветствовал он гостей.

– Мне тут сказали, что у тебя светлое удалось?

Хозяин трактира гордо погладил пухлый подбородок и произнёс значимо:

– Врут! – затем, насладившись изумлением Померанских, добавил: – Пиво божественным получилось, а не просто «удалось».

Посмеялись. Михель был одним из тех, кому разрешалось вести себя чуть более вольно. Несмотря на неказистый вид, был он редким авантюристом и большим патриотом Померании. К настоящему времени он успел поучаствовать во всех войнах Рюгена, где принимало участие ополчение. И хорошо так поучаствовать – Железный крест тому порукой! Посидели немного втроём, побалагурили, потом трактирщик отошёл. А пиво и вправду удалось – настолько, что сегодня Владимир переусердствовал с дегустацией и ощутимо захмелел, что вообще-то бывало крайне редко.

Вернувшись во дворец, Рюген некоторое время молчал, поглядывая на сына, но не решаясь завести разговор. Затем усилием воли замедлил пульс и протянул руку сыну.

– Считай.

Тот несколько недоумённо взял отца за запястье, и Владимир несколько раз изменил пульс. Примерно через минуту Богуслав выдохнул облегчённо:

– Ты тоже это умеешь, а я-то думал – я чудовище какое!

Вместо ответа герцог слегка улыбнулся и, чуть помедлив, сказал:

– Фамильная черта. Не в каждом поколении.

Подсчёты, подсчёты, учения… Несмотря на неплохую экономику и недавно захваченные территории, увеличивать численность армии Грифич не спешил. Брать деньги из шведской казны? Что можно, уже взял, а можно не так уж и много. В стране хватает своих нужд, тем более что большая часть налогов «привязана» к чему-то. То есть сборы с рыбной ловли идут на образование, с рудников на строительство общественных сооружений и так далее. И пусть чисто «технически» он мог «передавить» ригсдаг и забрать деньги из казны, опустошив её практически дочиста, особо смысла в этом он не видел. Сейчас его популярность в Швеции невероятна, и это позволяет «проталкивать» весьма неоднозначные для шведов идеи – вроде массового переселения славян в страну. А начни он играть в «восточного деспота» и ситуация сильно усложнится. То есть тактически он выиграет, а вот стратегически…

Аналогично и с бывшими прусскими территориями: деньги на войну с них собрать можно – и собирает, но немного. Земли эти и без того изрядно разорены последствиями Семилетней войны и последующих проблем с экономикой. Так что начни он сейчас выгребать там что можно и нельзя – начнутся проблемы, в том числе и с волнениями, после которых потребуется проводить репрессии, что сведёт «на нет» всю пропаганду и вынудит его «распылять» войска для подавления протестов. Это сейчас жители сидят тихо и не доставляют проблем, слушая пропаганду «комиссаров» Померанского дома. А как дело коснётся кошелька… Тем более что и без того живут очень небогато – буквально на грани выживания.

Можно было бы вербовать их в армию – и многие с охотой пошли бы. Но зачем? Уже сейчас его армия способна на равных противостоять всей прусской или австрийской армиям. Не в последнюю очередь потому, что он не жалеет деньги на учения, на порох, на индивидуально пошитые сапоги каждому солдату. А начни он гнаться за количеством – прощай, качество.

Потерев ноющие виски, Владимир прекратил на время свои размышления и откинулся в кресле. Несколько минут блаженного ничегонеделания…

– Княже, – поскрёбся в дверь Тимоня, – тут тебе письмо от Павла через староверов передали.

– Давай, – протянул руку Грифич и вскрыл конверт.

Ничего сверхтаинственного в послании не было: император делился своими успехами, спрашивал кое-каких советов и предлагал несколько интересных ходов для совместной политики. Но раз передал не с обычной почтой… Герцог Померанский ещё раз пробежал письмо глазами, ища условленные знаки… нет. Возможно, он намекает на возможность перехвата? Может быть, может быть…

Стоп! И как он решил, что в письме нет важной информации?! Вот же, прямым текстом – намерение о торговле с Индией. Это в двадцать первом веке на такое пожмут плечами – открытые границы и прочее… Сейчас же – колоссальная по значимости информация.

Расплывшись в улыбке, он забарабанил пальцами по столу – бывший ученик показал уровень доверия и… Практически гарантировал, что большим игрокам в ближайшее время будет не до Венедии. Индия – это ценнейший ресурс, и если помимо европейских стран туда влезет и Россия… А она может – недаром персов недавно гоняли. Если прижать их как следует да пообещать потом какие-то преференции, то выйти на Индию через них становится вполне реальной задачей. А ведь это торговое сотрудничество даёт такие перспективы… Если только Павла не убьют.

Помечтав об открывающихся индийских перспективах[353], переключился на нынешние дела. А они требовали повышенного внимания.

Так, Фридрих собирал войска для атаки Венедии, причём, что характерно, на Австрию не слишком оглядывался. И дело даже не в слабых войсках последней или в неумелом управлении Фердинада Австрийского. Нет, разведка доносила сразу о двух неприятностях: возможном сепаратном мире[354] и усилении французской группировки войск в Пруссии.

Обе проблемы пока только «наклёвывались» – дела в восемнадцатом веке привыкли решать неспешно. Но проблемы были серьёзными. Покопавшись в донесениях, Владимир уточнил – часть войск французы выводили из своих владений в Северной Америке. Сейчас там вроде как началось подобие перемирия. Нет, повстанцы что-то там изображали… Ну примерно как у французов движение Сопротивления[355]: плюнул в сторону вражеского патруля за их спинами – уже герой… Без поддержки извне бороться за независимость получалось плохо – говорили много (и очень осторожно), а воевать не спешили.

Записал Юргену – усилить работу на данном направлении, подбросить «дров». Пометки: «Юрген, усиль пропаганду в Штатах, совсем забросил! И добавь мучеников за свободу».

Всё, хватит на сегодня, спать…

Глава шестая

Традиционный приём Померанского дома в Штральзунде – это очень много «людей дела», а не только аристократии, и на столах в большинстве своём традиционные славянские и немецкие блюда, причём в число «традиционных» входят привычные попаданцу блюда из картофеля или те же пельмени. Обстановка скорее деловая, чем придворная – ещё одна характерная особенность Померанского дома, за которую французы ехидно называют такие приёмы «биржами». В принципе, вполне логично, и Рюген на это не обижается – они и организованы-то, как раз для простоты заключения сделок. Впрочем, бывают и вполне светские приёмы, но не часто, чего уж там.

– Княже, – неспешно подошёл к нему Тимоня с супругой, шведкой героических пропорций, – там датский посол намекал, что есть важная информация.

Кивнув верному денщику, князь неторопливой походкой пошёл по залу – так, чтобы охватить ту часть, где стоял посол. Датчане в последние годы сблизились… излишне сблизились с Англией, так что может быть, что информация от них. Через десяток минут он встретился с Кристенсеном, и старый лис шепнул ему в перерыве между громкой светской болтовнёй:

– Король Георг заинтересован в дружбе с вами, ваше величество.

И всё, больше никакой информации.

Впрочем, на первый раз вполне достаточно. Хотя… Информация достаточно важная – сказано было именно про короля Георга, а не про английское правительство. Факт достаточно значимый, если помнить про напряжённые отношения короля с парламентом. Так что нет ничего удивительного в том, что король может искать союзников и «играть» отдельно от парламента, а то и против него. Проанализировав это почти мгновенно, Владимир ответил, негромко и с широкой улыбкой:

– Я всегда буду рад моему царственному брату.

На следующий день – уже светский приём, где герцог Померанский объявил о создании заповедников по всей территории Унии.

– Господа, я понимаю ваше недоумение, ведь многим кажется, что природа неисчерпаема. Однако прогресс не стоит на месте, и там, где охотились ваши деды, сегодня распаханы поля, а завтра будет стоять город. Я же хочу сохранить островки природы нетронутой, неосквернённой плугом или шахтами.

Поаплодировали и… не поняли. Попаденец же, несмотря на изрядный цинизм, во многих отношениях оставался идеалистом, и истории исчезновения тарпанов и шаткого положения зубров в своё время сильно его расстроили.

С доверенным лицом Георга встретились через несколько дней – совершенно неприметный рыжеватый человек, которого можно принять… Да за кого угодно!

– Ваше величество, – слегка кланяется он, – мой король обеспокоен действиями парламента, которые идут вразрез с интересами не только Ганноверского дома, но и Англии.

– Прекрасно его понимаю, – проникновенно отвечает Рюген, – что такое парламентарии, уже успел понять на примере Швеции.

Короткий поклон от так и не представившегося (я голос короля, у меня нет имени) посланника и продолжение…

– Георг понимает, что интересы Померанского дома и Ганноверского могут расходиться, но двум людям проще будет найти общий язык, а вот нескольким десяткам – проблематично.

Намёк на желание подставить парламент ну очень «толстый» и, кстати, понятный. Он не просто ограничивает власть короля, но зачастую и не учитывает интересы Англии. Многие… ой многие законы и акты были приняты не ради блага Англии, а ради блага совершенно конкретных людей. Вон, даже заваруха в североамериканских колониях началась из-за желания некоторых лордов подзаработать. Там – выкупили у государства монополии на перевозки чая, здесь – ещё на что-то… И всё – колонисты становятся людьми второго сорта. Не продавать монополии? Так кто в парламенте сидит? Такие же олигархи – не продашь, так даром возьмут! Всё это, разумеется, очень упрощённо и утрированно – английские монархи «зайчиками» не были.

Ну а раз хочет «брат» Георг с помощью «брата» Вольдемара прищучить свой же парламент ради того, чтобы весы власти качнулись в его сторону? Да ради всех богов, поможем! Посланник практически прямой речью говорит, что будет предупреждать о некоторых инициативах наиболее одиозных противников Георга… А предупреждён – значит, вооружён.

Не факт, что очередная помощь «брата» Георга не окажется грандиозной подставой, ну так разведка-то на что? Когда знаешь, в каком направлении «копать», работать становится гораздо легче. А разведка у герцога Померанского если и уступит кое в чём разведкам больших держав, то разве что меньшим числом агентов. Ну и да, чтобы проникнуть в некоторые места, нужны связи, которые налаживаются десятилетиями.

Почти до середины лета Фридрих не пытался вернуть захваченные земли. Пруссаки лихо резались с австрийцами: несмотря на возможные сепаратные переговоры, для будущего торга нужны были весомые позиции, чтобы больше выторговать. Битв было много, но ни одной значимой. После феерического провала Лаудона, погибшего (к его счастью, Фердинанд был в ярости) в том злополучном сражении, Фердинанд Австрийский с перепугу осадил и куда более грамотного Ласси, запретив ему ввязываться в большие сражения. Действовали сейчас по большей части конные австрийские соединения – по той простой причине, что наиболее боеспособное ядро прусской кавалерии выбил Грифон Руянский и Старый Фриц в настоящее время судорожно восстанавливал её численность и боеспособность.

Так что Фердинанд принял в общем-то верное решение – не дать восстановить кавалерию пруссакам, остальное потом. Ну а поскольку в бой шли в основном венгры, «специализирующиеся» в Австрийской империи именно как кавалеристы, то и основные потери несли именно они.

– Прелестно, – с наслаждением сказал герцог, глянув доклад, – ещё не началось?

– Нет, сир, – чуть улыбнулся Трауб, принёсший столь приятные вести. – Пока недовольство венгров сдерживается многочисленными наградами. Ордена прямо-таки сыплются… А ещё – дворянские звания, да поместья.

– Могут и сдержать…

– Недолго, сир. На венгерском направлении работаем не только мы, но и пруссаки, даже русские отметились. Последние, пожалуй, внесли самый большой вклад: намекнули мадьярам, что османская угроза уже миновала и теперь те смогут справиться с защитой границ сами. Дескать, для столь славных воинов, как они, это не трудно. Ну а если мусульмане решатся на большую войну, то дружественному государству Россия всегда протянет руку помощи.

«Вброс» был великолепным – Владимир не переставал улыбаться, слушая Андрея Трауба. Не то чтобы он не имел этой информации раньше. У него же не одна разведслужба, в конце концов… Да и Павел не забывает. Но всё равно – приятно, тем более что дипломат принёс немало интересных нюансов.

К середине лета разведка донесла, что начались сепаратные переговоры австрийцев с пруссаками. На Фердинанда сильно надавили французы, пригрозив полноценной войной и торговой блокадой. Более сильный правитель мог бы и «пободаться» – тот же Иосиф, к примеру. Но у Фердинанда не были ни силы воли, ни сильного, патриотично настроенного окружения, которое могло бы встать грудью на защиту Австрии.

Австрияки из-за «лоскутности» страны и без того были теми ещё интриганами, а тут к тому же и окружение правителя… Тот правил ранее в Милане и притащил в Вену привычное окружение. Люди это были неглупые, но интересы большинства были связаны с Миланом и другими итальянскими городами. Соответственно, Людовик мог «по-соседски» надавить на них, пригрозив «прогуляться» по их владениям.

Но понятно, в ход пошли не только угрозы, но и какие-то преференции…

– Насколько я смог выяснить, сир, была обещана неприкосновенность италийских владений Габсбургов.

Хм… Грифич встал и зашагал по кабинету, жестом приказав Юргену не вставать. Неприкосновенность италийских владений – куш жирный… У Габсбургов там были весьма и весьма солидные владения, приносящие серьёзный доход. Ну и помимо дохода – флот, возможность нормального выхода в Средиземное море… Да, на это сложно не клюнуть, так что понять резоны Фердинанда Австрийского можно. Но не простить.

– Ясно. Ещё что?

– Да много всего, – развёл руками фон Бо, – но в основном косвенная информация без подтверждений или слухи.

– Давай слухи.

– Вроде как австриец просто испугался – намекнули, что он может последовать за братом.

– Ух ты как! Грязно стали работать.

– Это только слухи, сир…

Сепартный мир был заключён, но тайный. Австрийские войска не расходились по гарнизонам и время от времени проводили какие-то вялые маневры, вели разведку и даже иногда изображали театрализованные бои. Ну а как ещё можно назвать сражения, в которых несколько полков по два-три дня маневрируют друг напротив друга, периодически стреляя с больших расстояний. Затем расходятся и… Убитых нет. Точнее – какое-то количество убитых и раненых объявляют, но Рюгену доносят, что в это число вписывают умерших от дизентерии и прочих болезней.

Через несколько дней после столь «приятного» известия герцог ставил задачу:

– Богуслав, берёшь два уланских полка и один драгунский, идёшь на Эберсвальде, Врицен, Одерауэ, Одерберг.

Кивок – наследник берёт карту с маршрутом.

– Святослав, – и подросток с сияющим видом подходит к отцу, – егерский и драгунский полки – и на Нойруппин.

Задание попроще, ну так и возраст…

– Николич, – ты бери три полка… или четыре, сам решай… и Ратенон, Ненхаузен.

Серб кивает задумчиво, не задавая вопросов. Да что задавать? Сам же вместе с Владимиром и разрабатывал операцию… А такая вот театральность ради Святослава – дабы проникся.

– Август, – взгляд в сторону Раковского, – а с тобой мы поначалу вместе пойдём… К предместьям Берлина!

Основная цель рейдов – заставить противника действовать активней. Венедские полки идут в глубь Пруссии жечь склады и пугать обывателей. Пусть Фридриху доносят о вражеских вояках, сидящих под каждым кустом. А реагировать он не будет – прекрасно знает, что войска Померанского дома значительно маневренней и гоняться за отдельными подразделениями нет смысла. Что в такой ситуации сделает нормальный полководец? Пойдёт на земли врага, тогда Рюген сам вынужден будет оттянуть полки!

Но «спрятанная» часть рейда заключается в том, что после демонстративной «прогулки» по вражеским землям и нападений на склады большая часть рейдеров скрытно оттянется в условленное место. В Пруссии окажутся лишь отдельные роты, оставленные для демонстрации силы. Ну и далее – классический для Владимира вариант с засадой. Вся соль в том, что нужно будет убедить осторожного Старого Фрица в повторе артиллерийской засады. На деле же ситуация будет совсем иной…

Подготовка к рейду была внешне не долгой – всего-то проверить здоровье личного состава и лошадей, заменить кое-какую амуницию да приготовить сухие пайки… С теми же пайками – вроде и мелочь, позаботиться заранее о нормальном вяленом мясе, сухарях и пеммикане, ан нет, ни у кого, кроме русской и венедской армии так и не вышло – интенданты воровали… Да и помимо сухпайков: сложно ли заранее подготовить крупу, обжарив и промолов её? Метод, известный тысячи лет – древнейший вариантов «дошираков». И снова нет – только русские и венеды.

Но амуниция, пайки, проверка здоровья – это мелочь. А вот разведка… Кровушки она попила немало: нужно признать, что пруссаки в этом отношении были пусть и хуже, но всё же хороши. Да и проблема с австрийцами, которые запросто могли слить информацию о перемещениях померанской армии Фридриху, оставалась. Так что сначала выяснить всё о предполагаемых маршрутах да передвижениях вражеских армий, куда пришлось включить уже и австрийскую (!). Затем – подготовка с контрразведывательными мероприятиями: скрыть сам факт подготовки похода, кроме того, масштабность и направления, ну и прочие «мелочи». Разведка зашивалась, но вроде бы справлялась.

Выехали в ночь – летнюю, звёздную, безоблачную. Уже на своей территории начали идти скрытно: пусть воины потренируются заранее, да и не стоит помогать вражеской разведке. В свой отряд герцог Померанский отобрал наиболее легконогие и тренированные части. В этот раз никаких драгун – уланы, конные егеря, гусарский полк и егеря. Части, для которых дневной переход в восемьдесят вёрст считается нормой. Шли, рассыпавшись по бездорожью, а границу переходили при помощи венедских пограничных частей – охраняя, те нередко переходили на прусскую сторону, гоняя… нехороших, и потому местность на несколько десятков вёрст в глубь вражеской территории знали очень хорошо.

– Удачи, сир, – попрощался немолодой ополченец из активного резерва, поворачивая коня обратно.

– Спасибо. Она нам пригодится.

Глава седьмая

До Берлина добирались почти две недели – тайно, насколько это возможно для почти пяти тысяч человек. Шли, рассыпавшись на мелкие отряды, постоянно меняя маршруты и само направление движения. Так что, по идее, пруссаки должны были не заметить большую часть венедских войск. А мелкие разъезды вблизи Берлина… Так не в первый раз.

Другие отряды тем временем стягивали к себе силы пруссаков, действуя открыто и предельно нагло. Тактика всё та же – налетели, напугали до мокрых штанов, сожгли или взорвали всё, что можно хоть как-то отнести к армии, и удрали. В своё время вояки Фридриха пытались действовать так же на территории Померании, но более совершенная система ополчения (а главное – разведки, но последнее не слишком афишировалось), делало такие вылазки неэффективными.

Наглые действия должны были навести прусских командиров на мысли о ловушках, которыми прямо-таки прославились венеды. Ну как же – не может же рота под знаменем Грифона брать в осаду(!) город с примерно равным по численности батальону гарнизоном, не говоря об ополчении, и грозится при этом уничтожить город, если им не соберут контрибуцию! Что характерно, воины Померании свои обещания выполняли – спасибо разведке, которая снабдила описанием всех сильных и слабых сторон гарнизонов по маршруту отрядов, их командиров и офицеров, а также настроений горожан. Если пользоваться с умом – подспорье серьёзное.

Сколько там вырежут венеды мелких гарнизонов, сколько соберут денег и, главное, насколько напугают горожан, подсчитывать будут потом. Сейчас же необходимо максимально «укусить» и «засветиться», после чего останутся небольшие отряды, изображающие главные силы. Ну да метода известная – можно одним взводом устроить «карусель» перед противником, куда-то демонстративно въезжая, потихонечку выезжая… и по новой въезжая.

День отдыха перед атакой прусской столицы – риск, но ещё больший риск – воевать не отдохнувшими. Да и сейчас – какой там отдых, если нельзя разводить костры, шуметь… Остаётся только спать да втирать лечебные мази в различные потёртости.

– Август, отойдём-ка. Смотри, – Грифич разворачивает карту Берлина и предместий с пометками, где какие части стоят, да есть ли там хоть какое-то ополчение. – Атакуешь отсюда, но смотри, под выстрелы не подставляйся. Задача твоих бойцов – спровоцировать атаку прусских кирасир.

– Сир, но в прямом бою кирасиры сомнут моих бойцов, – с ноткой тревоги спросил министр финансов. Да, вот такие в Венеции министры…[356]

– Не печалься, – хмыкнул сюзерен и протянул ему гранату на верёвочке, – я с тобой взвод конных гренадёр пошлю, а они наловчились кидать их по принципу пращи.

– То-то я не мог понять, куда ты столько гранат деваешь! – посветлел лицом Август. – Ну а дальше можешь не продолжать – гранатами они собьют атаку кирасир, а стоя на месте, они скорее мишени для конных егерей.

– Верно. А пока они будут расстреливать пруссаков, гренадёры развлекутся там, кидая сосуды с зажигательной смесью.

– Да там вроде и гореть толком нечему?

– Да и хрен с ним, мне важнее сам факт – уничтожили полк кирасир, подожгли предместья Берлина… Комендант обязан будет среагировать!

Гарнизон Берлина имел около десяти тысяч человек – вроде бы немного, и если бы герцог Померанский имел такое желание, он смог бы разорить город – теоретически. Вот только Фридрих учёл ошибки Семилетней войны, когда его столицу брали «на копьё» сперва австрийцы, а затем и русские. Теперь основную часть гарнизона составляли ветераны, которые по возрасту и ранениям уже не могли ходить в походы. Плюс – именно сюда направляли наиболее героических раненых бойцов, поднимая таким образом патриотизм как солдатам, так и горожанам. Так что в общей сложности «под ружьём» в Берлине стояло около двадцати тысяч человек, плюс достаточно значимое городское ополчение.

Пластуны, обученные сапёрному делу, ушли заранее к стенам[357]Берлина и, когда венеды приблизились к предместью Шпандау практически вплотную, подорвали стены и заняли мосты. Бойцы Раковского тем временем орудовали в Кёпеникском предместье – совершенно самостоятельно.

Пехота с ходу влетела в предместье, сминая жалкое подобие сопротивления. Оглушённые взрывом часовые и немногочисленные солдаты, находящиеся в этом, не самом престижном районе, ничего сделать не смогли. Ну а дальше… «Недсрубленный лес вырастает», и егеря без всякой жалости уничтожили вражеских солдат. К слову, немногочисленных, было их не более тысячи, включая выздоравливающих.

– Бегом, бегом, бегом! – подгонял Грифич солдат и командиров, указывая наиболее вероятные точки сопротивления.

Немногочисленные горожане, оказавшиеся в этот утренний час на улице, с бледными лицами сидели и лежали на мостовой – молча. Мечущихся паникёров солдаты быстро успокаивали прикладами.

Менее чем через пятнадцать минут район был полностью захвачен.

– Сир, – подошёл к Владимиру один из солдат, – не стойте на виду, могут выстрелить из окна.

– Молодец, что напомнил, – кивнул солдату герцог и отошёл в безопасное место.

– Сир, мы тут место под временный штаб нашли!

– М-м… Ладно, пару часов мы тут точно проведём, так что пойдём.

Заблокировав мосты, примыкающие к предместью, сапёры принялись минировать их бочонками пороха. Не то чтобы сильно поможет впоследствии оторваться от преследователей, но всё-таки полчасика можно будет выиграть, а лишними они никак не будут.

– Напомните солдатам, что брать можно только золото, серебро и драгоценные камни.

Вестовой козырнул и вылетел из помещения. Владимир же лениво развалился на неудобном кресле – в ближайшее время его солдаты будут заниматься грабежом, а также подготовкой к поджогам зданий. Цели давно определены, и адреса наиболее состоятельных людей предместья есть у каждого офицера – с чётким указанием «его» добычи.

Вздохнул, нервно (всё равно никто не видит) потянулся и вышел.

– Убитых подсчитали? – спросил он у Блюхера.

– Да, сир. У пруссаков погибло восемьсот семьдесят два солдата и два десятка гражданских, вздумавших оказать сопротивление. Но потом данные могут измениться. Наших трое – все пострадали из-за того, что слишком близко были у стены во время взрыва.

– Пока приемлемо… – задумчиво сказал Рюген, – ладно, Гебхарт, тобой я доволен. Но вот Арнима с его сапёрами нужно проконтролировать – горяч. Так что бери пехотинцев и выдвигайся заранее.

Около двух часов пруссаки накапливались у предместий со стороны города и вели вялую перестрелку. Судя по данным разведки, они хотели удостовериться, что это не очередная засада, а просто наглый рейд, поэтому вели себя достаточно осторожно.

– Перед ними, или откусить кусочек? – задумчиво бормотал себе под нос Владимир. «Волки» вокруг привычно бдели, и лишь старший у телохранителей позволил себе вопросительное лицо.

– Думаю, взрывать мост перед пруссаками или впустить сначала какую-то часть в предместья, – пояснил ему сюзерен.

– Бой покажет, сир, – флегматично пожал плечами капитан, – смотря какие части пойдут в атаку, да кто будет прикрывать.

– И то верно.

Горячиться солдаты Фридриха не стали и к штурму приступили грамотно – подкатили артиллерию для защиты штурмующих, рассадили егерей.

– А-а… – разочарованно протянул Грифич, – научились думать. Взрывайте мосты и уходим.

Сапёры подожгли шнуры, и за баррикадами перед мостами остались только чучела, изображающие венедов. Сами же потихонечку начали отходить из Шпандау. Через несколько минут раздался взрыв, и к Владимиру прискакал гонец от сапёров…

– Ваше величество, – радостно сказал швед[358], - удачней, чем думали! Сотни три прусских гренадёров успели перебежать на нашу сторону и скопились у моста. Убитых там меньше половины, но ранены и контужены все.

Уходили на рысях, позади разгоралось пламя пожаров. Нет, никаких поджогов мирных домов не было – всё чётко по правилам, жгли исключительно административные здания, а не частные домовладения. Но кто ж виноват, что их у вас много и стоят они в основном вперемешку? Ну и, конечно, подготовили – масло там разлили, спирт, бумаги из архивов по полу разбросали… Вряд ли предместье выгорит, но лишних проблем пруссакам точно доставит. Пусть даже скорее психологических.

Через три часа соединились с отрядом Раковского.

– Ну?

– Отлично! – сказал довольно Август. – Как ты и планировал, сир. Кирасиры вылетели на нас достаточно быстро, но помедлили – решили выстроить строй для атаки. Закидали гранатами… Не столько в строй кидали даже, сколько перед ним. Ну а лошади, пусть и обученные, на взрывы перед мордами реагируют однозначно. Отдельные прорвались, так что потери у конных гренадёров есть, но только раненые.

– В седле держаться в состоянии?

Раковский задумчиво посмотрел на небо, затем с явным сомнением выдал:

– Должны.

Большой отряд для погони комендант Берлина выделить не мог физически, так что тысяч десять – это максимум. Теоретически он мог бы с ними справиться. Но тогда и свои потери были бы… Нет, к чёрту! Нужно действовать, как запланировано.

К четырём пополудни остановились на короткую дневку у моста, несмотря на приближающуюся погоню.

– Охладим немного пыл, – зазвучали смешки венедов. По распоряжению герцога Померанского наскоро подсчитали приблизительную стоимость добычи – вышло около четырёхсот тысяч талеров, если столовое серебро и ювелирные украшения брать исключительно как лом.

– Десятая часть добычи – ваша, – сообщил Рюген войску. В ответ раздался восторженный рёв: по сложившейся традиции, это относилось только к рядовому и унтерскому составу, офицерская добыча подсчитывалась иначе. Ну а пять-десять талеров сумма весьма солидная – вон, Кант до того как стать профессором, работал помощником библиотекаря и получал шестьдесят два талера в год. На то, что большая часть добычи пойдёт Рюгену, солдаты не обижались: все прекрасно понимали, что нужны деньги на порох, амуницию и многое другое.

– Достаём вино! – Команда необычная, но Владимир разрешил взять в Шпандау немного вина. В конце концов, что такое бутылка некрепленого вина на здорового мужчину в расцвете лет?

– За успех нашего предприятия! – Герцог демонстративно поднял бутылку и неторопливо, минут за десять, осушил её. Затем, тоже демонстративно, разбил её каблуком сапога. Солдаты и офицеры со смешками последовали его примеру.

Закончив, перебрались за мост, где были подготовлены баррикады. Объехать? Да можно, вот только место перед самим мостом, перекинутым через овраг, и места, где можно объехать, были заранее заминированы.

Пока дожидались пруссаков, кашевары успели даже накормить воинов. И вот, наконец, раздался гул – приближались пруссаки. Впереди скакал гусарский полк, выполняющий роль авангарда. Заметив укрепления перед мостом, приближаться они не стали и остановили коней метрах в трёхстах, дожидаясь остальных. Подоспела кавалерия, а затем и посаженная на запасных коней пехота. Какой-то тип в пышном мундире вышел вперёд и приставил к глазу подзорную трубу.

Владимир усмехнулся, напомнив в этот момент мальчишку, после чего вышел на середину моста, обращая на себя внимание. Обратил – теперь уже не один десяток спешившихся и конных офицеров смотрели в подзорные трубы и явно узнали его. Рюген вытащил саблю из ножен и показал на своё воинство – дескать, таких, как я, много, да стоим на мосту… Ничего не напоминает? Дворян с детства учили понимать такие вот жесты, так что он не сомневался – поняли правильно… Поняли и в его войске, послышался одобрительный рёв, а затем и хохот.

Герцог Померанский немного постоял, затем пошёл назад и коротко сказал командиру сапёров:

– Приступай.

Через минуту раздались оглушительные взрывы, и на лицо попаданца выползла хищная улыбка. Пусть это не мины из его времени, но два десятка бочонков с порохом, закопанные в нужные места, да положенные в медные тазы, чтобы энергия взрыва направлялась наверх[359]. И самое главное – он верно рассчитал, где будет стоять верхушка преследователей.

Дым рассеивался, и становилось понятно – никакого преследования больше не будет. Добрая половина высшего офицерского состава преследователей была уничтожена, да и среди столпившихся кавалеристов было очень много раненых. Не сильно в большинстве своём – что такое чёрный порох для мин… Драться они смогут – если прямо здесь и сейчас. А вот выдержать длительное преследование – уже нет.

К сожалению, атаковать пруссаков сейчас не представлялось возможным: внезапной атаки просто не получится из-за того, что венеды перешли мост. Переходить его обратно да выстраиваться в боевой порядок… Пруссаки не идиоты и просто сомнут.

– Уходим, – коротко приказал он, и армия построилась в походную колонну.

– Запевай!

Затянули песню – очень воинственную, патриотичную и озорную. Уходили-то с победой…

Герцог Померанский ехал в середине колонны, покачиваясь в седле. Он никому не сказал и никогда не скажет, почему разрешил взять вино. И особенно – почему потом подал пример, разбив бутылку как раз в районе минирования. Это не просто дополнительные поражающие элементы, это стекло. Подробностей за давностью лет он не помнил, да и просто не интересовался вопросом… Но в памяти хранилось, что стеклянные осколки ненавидят все хирурги: обнаружить их крайне сложно, и даже мельчайшие осколочки могут дать тяжелейшие осложнения. Не заживающие месяцами и годами раны, «блуждающие» осколки[360], которые могут убить уже здорового, казалось бы, человека – годы спустя!

Среди преследователей было много представителей высшей прусской аристократии, и пусть они занимаются своими ранениями, а не войной или политикой. Всё легче.

Глава восьмая

Окрестности Берлина покидали спешно – и снова тайно. Небольшие отряды наиболее подготовленных бойцов остались в качестве этакой демонстрации: мы здесь, бу-у! Насколько это поможет, Грифич не знал. Но была надежда, что десяток-другой тысяч дополнительных войск стянутся к прусской столице, гоняясь за призраками. А значит, в войске у Фридриха будет чуть меньше солдат… Отряды прикрытия были, по сути, смертниками – и все до единого добровольцами. Причины у людей были разные: месть пруссакам, обещанное денежное вознаграждение, адреналиновая зависимость… Ну как бы то ни было, набралось почти полторы сотни человек из разных подразделений, призванных демонстрировать венедское присутствие в данном районе.

Основная же часть войска спешила на встречу с Фридрихом, уже подходившим к новым, расширенным границам Померании. Но если славяне делали по пятьдесят вёрст в день, и это стараясь идти незаметно для местных жителей (!), то прусское войско ползло неторопливо. Ну а что, в Европе даже двадцать вёрст в день считалось неплохим переходом. И пусть прусские солдаты были классом повыше… раньше. Сейчас, после эпидемии да серии ожесточённых битв большую половину войска составляли новобранцы. Кроме того, громадный обоз, поскольку прусских снабженцев Рюген воспринимал как неких аналогов Деда Мороза с кучей подарков.

Встречу Фридриху приготовили самую «тёплую» – сорок тысяч кадровых войск и столько же ополченцев расставили по маршруты «приятные» сюрпризы. Ничего сверхъестественного, просто многочисленные рубежи обороны, задерживающие его войско на час-другой. Не сказать, чтобы система работала очень хорошо… Фридрих дураком не был, и авангард обычно успевал «взломать» оборону до прихода основных сил. Вот только для авангарда приходилось выделять не менее десяти тысяч человек, иначе померанские войска переходили в лихую контратаку. Да и вообще – какую-то разведку вести пруссакам просто не давали. Ну не считать же таковой движение многотысячных корпусов чуть впереди и по сторонам основных сил? Венеды воспринимали их исключительно как подвижные мишени, не имеющие достаточно сил на полноценные бои…

Славян сильно выручало то, что прусская конница так и не восстановилась после серии поражений и заметно уступала померанской. Не по численности – тут всё было в порядке. А вот с качеством…

В итоге, когда пруссаки подползли к Штаргарду, безвозвратных потерь у них было около десяти тысяч – убитых и покалеченных. Вдвое больше было раненых, которые вряд ли смогут принимать участие в боях.

Потери же померанские были намного скромнее: просто потому, что «играли» они либо от обороны, находясь на защищённых позициях, либо из засад – по принципу «выстрелил – удрал». Ну и конечно же – лихие кавалерийские налёты, ещё больше обескровившие прусскую кавалерию. Но чуть более двух тысяч безвозвратных потерь всё же было… Правда, добрая половина потерь была у ополченцев, которые как раз использовали тактику засад. Подводили их азарт и желание выстрелить ещё раз, а потом ещё… С ранеными ситуация была ещё лучше – стреляли всё-таки в большинстве своём из-за укрытий, да помогало наличие медикусов в каждой роте. Так что, как ни странно звучит, было их меньше, чем убитых.

Но всё едино – даже сейчас прусские войска могли выставить более ста двадцати тысяч здоровых солдат… Для чего пришлось не только выгребать буквально всех мало-мальски пригодных, но и в буквальном смысле покупать войска у окрестных правителей. Та же Саксония не горела желанием отдавать своих солдат, но сперва надавил Фридрих, а затем и «Прекрасная Франция»… И вот десять тысяч саксонцев марширует в прусских рядах.

Особняком шли французы – тридцатитысячное войско под командование достаточно талантливого, но очень уж авантюрного Дюмурье двигалось примерно в десяти-двадцати верстах позади Фридриха. Таким образом, они были в относительной безопасности от налётов «скифов» и крупных засад. Хотя пощипывали их, да…

Основной частью войска командовал Николич, сам же герцог Померанский взял себе часть конницы и наиболее подвижные пехотные соединения, стягивающиеся по возможности незаметно позади вражеских армий. Непосредственно конницей командовал Богуслав, пехотные же части самого Владимира участия в боях не принимали.

Но пока… Пока в Вену шли донесения с просьбой о помощи – мы же союзники! Австрийцы отписывались вяло в привычном ключе. Герцог прекрасно знал, что помощи не будет, но требовалось, чтобы Фердинанд Австрийский признал, наконец, подписание сепаратного, выгодного для Австрии (!), мира с Пруссией. Это не только развязывало руки венедским дипломатом и военным, но и давало… Могло дать, колоссальное моральное преимущество.

Венские дипломаты юлили, но Андрей Трауб был дипломатом от бога – умным, жёстким, умеющим втереться в доверие и выбрать нужный момент. Как уж он сумел, но во время приёма сам Фердинанд публично признал подписание сепаратного мира с Фридрихом… Европейские газеты запестрили статьями с самыми громкими заголовками. Просили прокомментировать ситуацию и Трауба…

«Мене, текел, фарес»[361].

И забурлило: ответ был очень мистический, допускавший немало интересных толкований. Померанская же дипломатическая миссия свернула свою работу и покинула страну.

И вот – место для боя выбрано. Выбрано не пруссаками, но Старый Фриц понимает – его армия пусть и больше в разы, но менее маневренна, и армия Померании всё равно сумеет выбрать достаточно удобное место и подготовить его к битве. В принципе, место не самое плохое для пруссаков, а что касается подготовки… Так и они не собираются идти немедленно в штыковую!

Немецкие солдаты начинают немедленно строить укрепления – вкруговую, как и положено со столь коварным противником. Всё говорит о том, что битва продлится не один день…

Венеды давно уже зарылись в землю, соорудив настоящую крепость. Бои предстоят почти исключительно от обороны, ну а как иначе? Когда половина твоих войск – ополчение, сложно выбирать иную тактику. Это в засаде, или сидя за укреплениями, те могут соперничать с кадровыми частями. А вот в штыковую… Пусть ополченцы Померании владеют фланкированием лучше прусских солдат, но вот привычки действовать в составе полков или хотя бы батальонов у них просто нет. Так что, если враги прорвутся и закипят индивидуальные схватки, ополченцы будут на высоте, а вот в строю их просто размажут.

– Господи, неужели удалось, – шептал герцог, глядя в подзорную трубу на французское войско. Как и полагается спонсорам мероприятия, в битву они не спешили, отставая на полтора десятка вёрст. И дело тут не в храбрости: просто зачем самим принимать первый удар, если есть пруссаки? И лагерь им строить не придётся – немцы построят.

Кто знает, такие мысли бродили в головах французских офицеров, или у них были другие соображения. Однако факт оставался фактом – франки шли отдельно.

Растянувшись походной колонной… А чего особо бояться-то? Дикие венеды на французов почти не нападали… Боялись спугнуть. Тем более что за спиной громадной прусской армии и в самом деле можно было расслабиться.

– Выкатывайте, – внешне расслабленно скомандовал герцог Померанский, и стоящий рядом Святослав, выполняющий роль его адъютанта, восхищённо посмотрел на отца. Тем временем артиллеристы и помощники споро выкатывали на позиции пушки. Не те грозные орудия с пудовыми ядрами, а маленькие пушчонки, собранные по всей Померании. Главный критерий – возможность переносить их едва ли не на руках! Маленькие… Брали даже исторические реликвии… В конце концов, требовалось от них только одно – сделать несколько залпов прямой наводкой!

То ли солнце отразилось от металла, то ли ещё что, но французская колонна начала останавливаться, зазвучали сигналы тревоги.

– Пали, – всё так же спокойно приказал Грифич.

Ббах! Бах! Бабахх! – зазвучали выстрелы, и дорога меж редких деревьев окрасилась кровью. Пространство тут же заволокло дымом, но артиллеристы продолжали стрелять, а орудийная обслуга и временные помощники всячески помогали – благо, каждое движение было отрепетировано до мелочей.

Венедские пехотинцы начали стрельбу почти одновременно с артиллеристами, и целились они в головы колонн – полковых, батальонных, ротных. То есть туда, где шли офицеры и большая часть сержантского состава. Не в самих офицеров – упаси боже! В восемнадцатом веке специально выцеливать благородных дворян… Не одобрялось. Но егерям было сказано – нужно разделить колонны так, чтобы те чувствовали себя обособленно. А что может лучше обособить, чем умирающие по обеим сторонам твоего подразделения? Невольно французские солдаты сбивались в кучи, становясь замечательными мишенями. Не все, далеко не все… Но в основном. По привычке они ждали приказов командиров, теряя драгоценные секунды. А потом и минуты.

Над полем боя поднялся дикий крик, заглушивший пушечные выстрелы. Из порохового дыма начали выбегать вражеские солдаты с ружьями наперевес, но совершенно деморализованные, практически все поодиночке. Их с лёгкостью отстреливали венедские егеря и специально взятые отборные стрелки из ополченцев-охотников. Для страховки к каждому стрелку был приставлен либо спешенный кавалерист с обнажённой саблей, либо мастер фланкирования, не способный к столь точной стрельбе.

Бешеная стрельба продолжалась более пяти минут, и не меньше десятка старых пушек разорвало, убив и покалечив орудийную прислугу. Наконец, враги увидели возможность бежать – назад, наступая на трупы. И побежали… Кавалерия, правда, сделала несколько попыток прорваться сквозь померанский строй, но не слишком удачных. Они изначально были главными мишенями, так что удальцов осталось немного, да и те в большинстве своём были ранены. Так что и они двинулись назад, под пулями, ядрами и картечью.

Французов осталось немного, чуть меньше десяти тысяч, когда они вырвались из огневого мешка. Немного подождав, Рюген громко сказал:

– Недорубленный лес вырастает. По коням!

Задача предстояла не самая приятная и благородная – догонять и рубить бегущих клинками, пленные ему не нужны. Но именно поэтому требовался личный пример. Поэтому с невозмутимым лицом герцог вскочил на коня и сказал бледному Святославу негромко:

– Тебе-то как раз необязательно.

– Нет, надо…

Дальше была кровавая работа – кавалерия и пехота старательно уничтожала бегущих. Правда, не трогали тех, кто ложился на землю…

Французов уцелело около трёх тысяч, и почти все они были ранены, причём добрая половина – тяжело. Сын спешился и стоял теперь, держась за стремя, его откровенно мутило. Даже для бойца, прошедшего ожесточённейшие схватки на Узедоме, это было слишком…

– Ты как?

– Нормально, отец… – вяло отозвался Святослав, – отойду. Это так…

Подойдя со свитой к немногочисленным пленным офицерам, Грифич внимательно оглядел их – совершенно недружелюбно, хотя воинский этикет восемнадцатого века был достаточно куртуазным.

– Французы лишние на этой войне, – громко и отчётливо сказал он на французском. – Посылку следующего отряда буду воспринимать как объявление войны, и Франция заполыхает.

Может быть, слова сказаны зря, но в Европе привыкли к трескучим фразам и угрозам. Говорят и куда более… Опасается ли он Францию? Да, но не слишком – сейчас она плотно завязла в колониальных войнах и в ближайшие годы просто не сможет выделить серьёзных сил. Пятьдесят-сто тысяч – безусловно, но не более. Переварит.

После – работа по сбору трофеев и похоронам. Возможно, да даже наверняка Фридрих уже знает о нападении на союзников – впереди основного отряда рысил десяток уланов, и они наверняка на подходе к пруссакам. Вот только выдвинется ли Старый Фриц на помощь? Ой, вряд ли… Разделять войско на части Рюген давно его отучил.

Трофеи, увы, не слишком богаты – как выяснилось, немалая часть французского обоза ехала с пруссаками. Ну да ладно – одних только ружей… Похороны самое неприятное, но копать никто не собирается – неподалёку расположен неглубокий, но узкий овраг, в котором протекает ручей. Солдат без лишних церемоний стаскивают туда на телегах. Заартачившимся было некоторым пленным…

– Это неправильно, хороните их как скот!

Кричавший был готов к смерти и вышел вперед. Пожилой офицер, призванный на действительную из резерва, устало объяснил ему:

– Как скот – это оставить их здесь на солнце. Мы не будет копать могилы вашим товарищам на виду у вражеского лагеря. У вас на это не хватит сил – много раненых, а пруссаки если и помогут с похоронами, то сделают точно так же, только через пару дней.

Крикун замолк, и больше французы не возмущались.

И снова – маленькая, подлая военная хитрость, привычная, но не афишируемая в Европе. Овраг с ручьём, в который стаскивали трупы, впадает в речку, из которой и пьют прусские солдаты…

Глава девятая

В основной лагерь герцог Померанский с солдатами вошёл ужё ночью, с большой помпой. Не то чтобы хотелось, но продемонстрировать стоявшему в полутора верстах неприятелю свою победу было нужно. Ну и поднять настроение своим войскам. Да и откровенно говоря, когда почти тридцать тысяч взбудораженных боем людей входят в лагерь, спать вряд ли кому удастся. Так что с утра воины зевали, но настроение было хорошим. А что – французов уже разгромили, да как! Пруссаки… Пусть их намного больше, ну и что? Размажем и их! Немаловажным обстоятельством было то, что укрепления венедов давно были готовы, и пусть солдаты не выспались, но командиры не мешали им вздремнуть днём.

Решат пруссаки пойти в атаку, что маловероятно – нужно разобрать обоз, да подготовить как следует лагерь к возможной контратаке, да отдохнуть после маршей – когда половину войска составляют новобранцы, это особенно важно.

– Когда они действовать начнут? – задал вопрос Богуслав.

– Да думаю, не раньше чем через пару дней.

– Я про пластунов.

– Сегодня ночью должны.

С пластунами была отдельная история: вычислив приблизительно, где пруссакам будет удобно встать, сапёры подготовили несколько десятков капитальных схронов. Судя по отсутствию шума у противника, их пока не обнаружили… Ну и засели в них пластуны и егеря, хорошо знающие прусский диалект немецкого[362] и, разумеется, обычаи. В условленный срок они должны будут повредить порох. Будь это война с турками, пластуны перерезали бы глотки знатным беям, но в междуусобных стычках европейцев нельзя, могут возмутиться соседи – вплоть до объявления войны.

Отсыпались, отъедались… Настроение вообще было на удивление праздничным. Никакого шапкозакидательства – даже ополченцы прекрасно понимали, что битва будет жестокой. Но в победе при этом никто не сомневался.

Утром прибыли переговорщики от Фридриха. Грифичи не стали даже выезжать навстречу, предоставив это Блюхеру, получившему недавно звание полковника кавалерии. Как выяснилось, они ничего не потеряли.

– А… – махнул рукой адъютант, – ничего толкового не сказали. Союзников побили, вот они и решили продемонстрировать недовольство.

– Чем?!

– Да дескать, нечестно побили – из засады, да похоронили потом не слишком благочестиво.

– Бред, – прокомментировал стоявший рядом Святослав.

– И я о том же, – согласился Блюхер. – Сир, ты правильно сделал, что не поехал на эти… «переговоры», – с видимым отвращением проговорил он. Помолчал. – Знаешь, они были настроены так… Был бы там ты или кто из твоих сыновей, они непременно наговорили бы грубостей. А там, или вы терпите это, или демонстрируете ответную грубость на парламентёрах.

Около полуночи в лагере Фридриха раздались первые взрывы. Моментально из лагеря Померании вылетели сидевшие в сёдлах кавалеристы – имелась возможность воспользоваться оказией и, конечно же, помочь своим диверсантам уйти от противника. Младшие Грифичи с восторженными воплями летели в первых рядах, раскручивая над головами бомбы с подожжёнными фитилями. Вскоре у пруссаков раздались взрывы – сотни! Не то чтобы они принесут какую-то пользу, помимо паники…

Как выяснилось позднее от задержавшегося у врагов егеря – принесли. Там так и не поняли, что основной шум подняли диверсанты, лишив их доброй четверти пороховых запасов: решили, что венеды просто прорвались. Ну а раз прорвались – началась активная перестрелка прусских частей друг с другом. Подробностей, по понятным причинам, лазутчик не знал, но шумели около получаса.

Около десяти утра из вражеского лагеря начали выходить солдаты, выстраиваясь в батальоны. Венеды заняли позиции – выходить из-за подготовленных укреплений в чистое поле желания не было – пусть атакуют. Перестроения пруссаков длились около часа, но дело так ничем и не закончилось.

– Зачем этот парад? – спросил недоумевающий Святослав.

– Пытаются произвести впечатление, – ответил «сухопутный» Богуслав, куда больше брата разбирающийся в сражениях на суше.

– И как?

– Да никак. На первый взгляд хорошо, и если бы у нас были обычные подзорные трубы, то ничего бы и не заметили. А из наших мастерских… Спасибо Ломоносову.

– Ну?!

– Там новобранцы в задних рядах были – линии построения нечёткие, с ноги сбивались.

– Не только ради впечатления, – вмешался в разговор Николич, – они ещё своих пехотинцев тренируют, морально скорее – приучают, что шагистика перед нами безопасна.

Наследный принц рассмотрел всё прекрасно – не понадобилось даже поднимать воздушный шар. На равнине особой необходимости в нём пока не было, а вот несколько вышек давали прекрасный обзор. Да и подзорные трубы померанской работы на сегодняшний день считались лучшими. Технология Ломоносова сильно помогла… И да, тот поделился в знак благодарности, помощь Померанского как администратора была неоценима. Увы, но сама Россия пока так и не сумела наладить нормальное производство оптики: не хватало мастеров и культуры производства. В Померании оптику делали не первый век, плюс славянские беженцы из Венеции помогли[363].

Вообще, технические новинки приживались в Померании лучше, чем в России. И пусть Россия в… этой ветви истории была далеко не отсталой страной, но… Население процентов этак на девяносто с хорошим гаком – крестьяне. Причём добрая половина последних живёт ну о-о-очень далеко от ближайшего города, что вынуждает их надеяться только на собственные силы. И соответственно, что? А то, что средний русский крестьянин в результате мог дать фору европейскому по количеству значимых навыков: не только землю пахать, но и охотиться на почти профессиональном уровне, рыбачить, выделывать шкуры, делать лодки и многое, ой многое другое… Вот только эта универсальность тормозила технический прогресс – ремесленников в результате требовалось не слишком много…

Гнать что-то на экспорт? А что, простите? Полезные ископаемые были, но ничуть не больше, чем в Европе[364], да доставка… А внутренний рынок почти полностью удовлетворялся корявыми, но достаточно дешёвыми и доступными изделиями деревенских ремесленников. Ситуация потихонечку, со скрипом, менялась, но медленно. Так что до какой-то конкуренции с европейскими (и венедскими в том числе) изделиями оставалось минимум лет тридцать, не считая оружия и паровых машин, здесь как раз всё было в порядке. Более чем.

«Игра на нервах» продолжалась ещё три дня – пруссаки демонстрировали выучку войск, сомнительную, о чём наблюдатели с большим удовлетворением оповестили померанских солдат. Те даже несколько расслабились, и начались «шапкозакидательские» настроения – настолько, что Рюгену пришлось выступать перед солдатами.

– Парни! Все слышат? Прекрасно. Так вот, я прошу вас не расслабляться раньше времени. В нашей победе я не сомневаюсь, но что она будет лёгкой… Это вряд ли. Пусть у пруссаков сейчас много новобранцев, но основной костяк у них – опытные ветераны.

– Княже, да бивали мы и этих ветаранов! – донёсся голос из толпы солдат, жадно слушавших Грифича.

– Бивали, и в этот раз побьём, – согласился тот, – но не забывайте, что не все у нас профессиональные солдаты. Я не сомневаюсь в храбрости ополченцев или их личном мастерстве, просто нужно понимать – они не солдаты и просто не умеют сражаться в составе полков. Так что готовьтесь, ребятки, драться всерьёз: упали – режьте врагам ноги, получили штык в живот – цепляйтесь за ружьё и дайте возможность вашему товарищу отомстить! Если каждый будет думать не о собственном выживании, а прежде всего, об уничтожении врага, победим!

Атака – пруссаки идут знаменитым «гусиным» шагом под барабанную дробь и пение флейт. Идут красиво, завораживающе…

Глухо зарявкали венедские пушки – пристреляна была каждая сажень. Нашлось дело и мортирам, используемым обычно исключительно для осады. Но пудовые ядра посреди батальона выбивали сразу десятки солдат, действуя на психику и сбивая с ритма. Немцы замедлились, перестраиваясь под огнём и падая, падая, падая…

К померанским укреплениям их ряды слегка поредели и шли уже не так решительно. Пушки на переднем крае уже перешли на картечь, но пруссаки шли. Постепенно шаг замедлялся, и ряды смешивались. Не от трусости – просто маленькие хитрости от Михеля Покоры. Неглубокие канавки в несколько рядов, такие же невысокие валы… Даже сами укрепления были расположены своеобразной трапецией, широкая часть которой смотрела в сторону прусского лагеря. В результате наступающие были вынуждены проходить под огнём с трёх сторон… Кроме того, прусские командиры ошиблись и выстроили первые ряды по самой широкой части укреплений, надеясь на массированную атаку. В результате шаг за шагом они были вынуждены всё теснее смыкать ряды и перестраиваться прямо под огнём.

До ружейной перестрелки дело так и не дошло – противник не выдержал и откатился назад. Но оно и неудивительно – все пехотинцы, шедшие по краям построения, были убиты. Трупы лежали местами грудами высотой до полутора метров.

Вслед отступающим пустили конницу, но особого результата не было. Точнее говоря – не было видно. По вполне понятным причинам, врубаться в такую толпу кавалеристы просто не рискнули – могли «завязнуть», так что «ощипали» пруссаков по краям. Были и пленные, но немного – и их сразу же запрягли в работу, заставив таскать тела убитых сослуживцев. Ну и освобождать последних от материальных ценностей…

Мародёрка? Ну уж нет – трофеи! А хоронить солдат в мундирах да сапогах, тем более вражеских… Это такое расточительство в восемнадцатом веке, что подобному идиотизму просто не подберут нужных синонимов. Вон, даже окровавленные мундиры солдаты посылают домой, после чего – небольшая перешивка, и в них будут ходить родные или соседи. Дорого материя стоит – любая. Синтетики сейчас нет, комбайнов тоже, так что… Аналогично и с сапогами – своих солдат герцог Померанский в них не обует – качество не слишком хорошее. А вот для рядовых горожан и крестьян, которым сапоги нужны не для переходов на восемьдесят вёрст, сойдут и такие – шитые не по их ногам.

– Ваше величество, – подлетел возбуждённый победой шведский офицер, – переговорщики!

Рюген поморщился…

– Блюхеру скажи, пусть он с ними говорит.

Разговор был недолгий – хотели забрать раненых и убитых. Легкораненых пруссакам не отдали – не к чему, через пару-тройку недель те выздоровеют и начнут стрелять в венедов… А вот кто потяжелее – да ради всех богов, забирайте! Эвона, даже медицинскую помощь оказали, причём добротную. Ну и что, что силами студентов?

– Настаивали забрать убитых, кстати, больше восьми тысяч, – доложил Блюхер, – но я отказал. Сказал – могилы для них давно выкопаны, так что просто оттащим и закопаем. Дескать, следующую партию будем хоронить отдельно, не беспокойтесь.

Раздались смешки – ответ был не только остроумным, но и правильным. Стремление хоронить своих убитых самостоятельно было вызвано не человеколюбием и патриотизмом. Всё проще: похоронным командам в таких случаях принято оставлять тела в мундирах и сапогах – обычай… То есть обмундирование покойников пошло бы прусским новобранцам. Ну и, конечно, банальный шпионаж, ведь несколько сотен пруссаков перед укреплениями смогут запомнить их очень недурно. На хрен.

Глава десятая

Предприняв ещё несколько попыток взломать венедский лагерь, Фридрих запасся терпением и приготовился к вялотекущей войне. Приготовился к ней и Владимир, но получше.

Прежде всего, он был на своей территории. И пусть она стала такой буквально вот-вот, но в результате резкого снижения налогов и направления их, прежде всего, на внутренние нужды общин, население поддержало его. Не безоглядно, с оговорками… Но поддержало. По крайней мере, какие-то партизанские действия редких патриотов Пруссии пресекали обычно сами жители.

Редких патриотов – потому что Пруссия стояла на «военных рельсах» вот уже более полувека, вынуждая постоянно «затягивать пояса» всё туже и туже… Но если раньше… очень давно… была надежда, что эти жертвы вот-вот окупятся и пруссаки заживут привольно и богато, то после неудачной для них Семилетней войны надежды поугасли. Да и в нынешней кампании всем здравомыслящим людям было очевидно – Пруссия выиграть не может. Точнее, она может… теоретически выиграть войну, но плоды победы будет пожинать Франция.

Люди опустили руки – опять жить на грани голода, опять идти в солдатчину, которая давно уже стала принудительной[365]. И тут – герцог Померанский, который ничего не просит и не требует, не забирает сына-брата-мужа в армию, сокращает налоги… И всего-то требуется – сменить подданство! Присягали целыми городами, с радостью!

Помимо поддержки местных жителей, которых если и мобилизовали, то исключительно на строительство укреплений, был ещё один весомый аргумент – кавалерия. Почти равная прусской по численности, померанская значительно превосходила последнюю по качеству. Так что доставка любого обоза в глубь померанской территории потребовала бы от Фридриха совершенно героических усилий без какой-либо гарантии.

Так что сидеть Рюген мог до-олго… А вот Фридрих – до тех пор, пока у него не закончатся припасы. Наверное, у прусского короля были какие-то планы, но их перечеркнула эпидемия «злого поноса», приключившегося в немецком стане. «Языки» уверенно описывали симптомы – не холера, а именно эпидемия дизентерии. Факт немаловажный – она значительно менее опасна для окружающих.

«Закладка» с похоронами французов сработала и… Нет, совесть Грифича не мучила – в принципе. Это была его земля, его люди – и он принял, пусть и негласно, приписываемый Макиавелли лозунг – «Великая цель оправдывает любые средства»[366].

Противник терпел, пытаясь перебороть дизентерию стандартными методами – кипятить воду, добавлять в неё уксус и так далее. Были и попытки наладить снабжение водой из другого источника – хрена, померанские войска пресекали их безоговорочно. Ну а сами венеды проблем не испытывали – они брали воду из другого водоёма…

«Великое сидение» затянулось до самого конца августа, но похоронив около пятнадцати тысяч умерших от болезни, Фридрих всё же двинулся назад. Большая часть солдат болела в большей или меньшей степени, ещё и потому, что подвоза свежих продуктов не было, а сидеть исключительно на муке, крупах и подтухшей (лето!) солонине… Да тут и отравленная вода не нужна – как ещё холера не началась!

Нельзя сказать, что противостояние ударило исключительно по пруссакам – около трёх тысяч венедов погибли от разных причин. Всё-таки славяне не сидели в лагере безвылазно и постоянно устраивали какие-то гадости немцам, ну и в обратную попадало… Но вообще пруссаки пострадали гораздо сильней. Несколько неудачных штурмов, дизентерия, другие болезни от скученности и плохой пищи и воды… В общей сложности враг потерял около тридцати пяти тысяч воинов.

Второго сентября Фридрих начал отступление. Полз медленно, огрызаясь короткими, но ожесточёнными контратаками, стараясь вытащить всех больных и раненых. Но последнее не всегда получалось, и «кусочки» обоза иногда захватывали померанские и шведские войска. Бывали в этих «кусочках» и раненые, больные. Если сопротивления не оказывалось, то у пруссаков просто отбиралось оружие (а заодно и золото-серебро-медь), и под минимальным конвоем их препровождали в глубину страны.

– Обязательно фильтровать, – убеждённо сказал Рюген нахохлившемуся Юргену, – у меня на них разные планы. Но особо стараться не надо.

Почти две недели венеды бульдогом висели на прусском хвосте, не давая тем выбирать удобные маршруты для отступления, возможность пополнить припасы или как-то ещё облегчить своё положение. Наконец, Фридрих не выдержал и «откусил лапу», а проще говоря – бросил большую часть обоза. В том числе и ту, где были раненые и больные. У самого прусского короля осталось около семидесяти тысяч солдат, но в большинстве своём это были битые ветераны, умеющие сражаться до последнего.

Обоз и пленных Померанский отправил в глубину страны под конвоем, снарядив на охрану практически всё ополчение. Ну и, разумеется, своих больных и раненых, которых к тому времени накопилось предостаточно. Хорошо ещё, что выручали многочисленные медикусы, да и санитарно-гигиенические нормы были буквально вбиты в подкорку, иначе число умерших венедов было бы намного больше[367].

Началось преследование, но пруссаки упрямо уходили, умело упираясь на опорные пункты в виде городов и крепостей. Ломать эти «орешки» было проблематично, так что началось какое-то шахматное соревнование – кто кого «переиграет», передумает… Столкновений было очень много, но мелких. Так, арьергард-авангард… Особо в глубь Пруссии Владимир не лез – пусть и поступила информация, что Фридрих снаряжает ополчение, но он просто боялся увязнуть. Да и разведка последнее время начала приносить очень нехорошую информацию.

Перепуганный Старый Фриц и его французские покровители обратились к Австрии. И судя по всему, та склонялась на их сторону. По словам Трауба, который имел многочисленную агентуру в окружении австрийского правителя, тот люто ненавидел Грифича. Да, фактически Рюген спас Австрию от разгрома, а Фердинанд отплатил тому заключением сепаратного мира… Это только в теории нужно мучиться чувством вины и стараться как-то её загладить. В реальности же именно благодетелей ненавидят больше всего. Ну и комплексы, неудачный сын великой Марии-Терезии не блистал ни талантами, ни внешними данными, ни храбростью. На фоне Грифичей он выглядел не просто «бледно» – жалко…

Гонец доставил пакет от Трауба под грифом «перед прочтением сжечь», и не успел герцог распечатать его, как в расположение влетел гонец от Юргена. С самыми дурными предчувствиями Владимир пробежал глазами по текстам. В деталях информация отличалась, но общее была единым – Австрия заключила военный союз с Пруссией – против Померании!

В голове самые скверные мысли – как же это не вовремя! Русская армия сейчас плотно занята разборками с турками и их вассалами. И пусть боевые действия на Кавказе можно назвать скорее вялотекущими, но необходимо демонстрировать силу, демонстрировать военное присутствие. В результате почти сто тысяч человек разбросано по Кавказу и Закавказью. Они не просто стоят, а строят крепости ударными темпами, помогают устраиваться переселенцам из России… Да много чего делают.

Убрать их с Кавказа сейчас нельзя – тогда вся пролитая кровь может оказаться бессмысленной. Остальные же войска… А их не так много, как может показаться – и все нужны. Охраняют границы с Персией, несут службу в Сибири, охраняют караваны переселенцев в Среднюю Азию, попутно её завоёвывая… Стоят в Польше, и оттуда их не вытащить! Стоят в новых владениях – бывших территориях Речи Посполитой. Ну ладно, из Польши как раз что-то можно будет вытащить, да в окрестностях Петербурга расквартировано немало войск. Но вот пускать их в ход Павел поостережётся – маловато для полноценной военной кампании.

А она будет: как только Россия влезет в Европу, Франция и Англия позабудут все разногласия и повернут свои войска на русского медведя. А их пока не пересилить – экономики несопоставимы. Так что максимальная помощь от русского императора – демонстративное бряцанье оружием на австрийских границах и, возможно, короткий «укус», если вражеские войска подойдут слишком близко к границам России. Вдох… выдох… Сохранять лицо невозмутимым…

Семьдесят тысяч у Фридриха в основном войске, да около тридцати резерва из гарнизонов, да в ландвере[368] около полусотни – остальных давно выбрал. Австрийцы – те могут разом выставить полторы сотни, а если выскребут войска из всех гарнизонов да поднимут ополчение… Волосы дыбом встают – даже подсчитать сложно.

У Грифичей сорок тысяч померанцев да тысяч шестьдесят ополчения – куда более качественного, чем многие австрийские войска. Плюс шведы – тут одних только кадровых тысяч двадцать пять, ополченцы неплохие… То есть отбиться и даже сражаться на равных можно – если напрячь все силы. Военная кампания на несколько лет, переход экономики на военные рельсы… Выстоять можно и даже, пожалуй, остаться при своём – уж «хапнутые» недавно земли он никому не отдаст.

Но если следовать такому сценарию, то об экономическом развитии придётся забыть. Страна окажется разорена и минимум на десяток лет сильно «просядет» – слишком много погибнет мужчин, слишком много будет внешних и внутренних долгов, слишком много разорённых ферм и городов. А чтобы этого не произошло, нужно бить так, чтобы не опомнились.

Пусть попаданец не слишком хорошо знал историю… Да что там – откровенно скверно! Но были эрудированные друзья-приятели, и в разговорах всплывало порой очень… необычное. Так, несколько лет назад при посещении датского Копенгагена он вспомнил о копенгагировании[369] и ракетах Конгрива[370]. Тогда-то и запали в голову ракеты…

Европа уже была с ними знакома, пусть в основном теоретически. Применяли индусы… Но всё это было убожеством. Пусть летели они достаточно далеко, но вот с точностью были большие проблемы. Да и взрывчатки в них можно было запихнуть очень немного.

Подкинул проблему Богуславу, и тот ради развлечения, между делом, сделал нормальные ракеты – нормальные по нынешним временам. То есть с километра можно было надеяться попасть в футбольное поле, если ветерка не было, каждой третьей ракетой… при умелом наводчике.

Сделали – и забыли. Игрушка получилась дорогой и применимой только против больших армий с плотными построениями. А вот сейчас намечались именно такие битвы. Что у австрийцев, что у пруссаков большая часть солдат будет плохо обучена. «Разбавлять» их опытными ветеранами вряд ли будут – это только ухудшит положение. Наиболее реальный вариант – «подпереть» ландвер кадровыми частями, а чтобы ополченцы не решили сбежать с поля боя, сделать достаточно плотное построение. И вот в таких условиях ракеты могут оказаться весомым аргументом. Остаётся вопрос: как сделать так, чтобы они превратились не просто в «пугалочку» для ополченцев, а в грозное оружие, с помощью которого можно будет разгромить врагов «малой кровью, могучим ударом»…

Глава одиннадцатая

В боевых действиях наступил перерыв – стороны лечили заболевших, вербовали новых солдат и тренировали новичков и ополченцев. Неожиданным для Рюгена был всплеск патриотизма, в том числе и на недавно присоединённых территориях. И если от кашубов он мог ожидать чего-нибудь этакого, то вот от немцев на недавно присоединённых землях… Ан нет, снижение налогов и человеческое отношение они оценили очень высоко. Тем более что понятие «национальное самосознание» только-только зарождалось, да и понятие «национальность» было достаточно расплывчатым.

За столетия постоянных войн и дележки территорий европейцы привыкли достаточно равнодушно относиться к понятиям государственности. Сегодня он едет в соседний город торговать, завтра дочка курфюрста выходит замуж и тот самый соседний город уходит в приданое, а послезавтра он может стать «оплотом злобного врага»…

Сегодня их называют пруссаками и всячески подчёркивают «прусскость», после очередного территориального передела они могут стать баварцами… Венеды? А мы действительно венеды? Ах, наши предки… А у кого в предках только немцы? А, всё равно родственные народы…

И налоги снижают?! А если вернётся Фридрих, то опять придётся стать пруссаками с соответствующими налогами?! Долой злобную династию Гогенцоллернов – тиранов и сатрапов, веками угнетавших наших великих венедских предков!

Взрыв энтузиазма и желание защитить светлое будущее (с урезанными-то налогами!) удивили Владимира, но не Богуслава.

– Ты порой как маленький, пап, – снисходительно сказал он, – здесь понятие «национальность» пока не устоялось, так что большинство пойдёт за любым сильным правителем, обещающим защиту и какую-то уверенность в завтрашнем дне.

– Упустил, – меланхолично согласился тот, – придётся чаще с тобой советоваться.

Подготовка венедского ополчения велась полным ходом. Помимо энтузиазма у славян, в том числе славян недавних, было и другое солидное преимущество – огромное количество оружия на руках у населения и в арсеналах. Многочисленные трофеи и стрелковые общества на каждой улице сделали своё дело, и граждане считали прямо-таки неприличным не иметь дома оружия и тем более – не уметь им пользоваться. Правда, большая часть ополчения сразу создавалась исключительно для защиты родных городов или, в крайнем случае, прилегающих территорий. Энтузиазм энтузиазмом, но мало кто способен был выдержать переходы в пятьдесят вёрст – хотя бы в теории, через несколько месяцев…

Тем не менее после Рождества померанская армия приятно округлилась до семидесяти тысяч человек – просто призвали тех резервистов, кто уже успел отслужить. Шведский ригсдаг со спорами и оговорками снарядил двадцатипятитысячную армию – парламентарии были не в восторге от надвигающихся неприятностей, но не слишком паниковали. Грифон Руянский успел доказать свою живучесть, да и возможная выгода для Унии была огромной. Пусть та же Швеция не прирастала территориями, но одна только возможность беспошлинной торговли на всех землях Грифичей да кое-какие мореходные акты…

Отдельной строкой шли милиционеры, то есть ополчение достаточно высокого класса, но не готовое сражаться в строю, как обычные пехотные полки. Их планировалось использовать как егерей, всевозможные летучие отряды для диверсий в тылу врага, для сапёрных работ – в зависимости от подготовки каждого отряда. Милиционеров набралось почти шестьдесят тысяч человек – тех, кого герцог планировал взять с собой. Ещё сорок тысяч заменили гарнизоны в стратегически важных места. В ополченцы для защиты родных городов и поселений записался почти каждый мужчина.

Цифра колоссальная и звучит очень грозно, но долго это продолжаться не сможет – экономика не выдержит. Когда «под ружьём» большая часть мужчин соответствующего возраста и часть женщин – тяжеловато. Пока спасало только то, что основные события развернулись уже после сбора урожая, да и армейские склады были полнёхоньки.

Вражеская коалиция, куда помимо Пруссии и Австрии вошла ещё и Бавария с Саксонией, не считая всякой мелочи типа Ангальта, насчитывала свыше трёхсот тысяч человек. И утешать себя, что баварские или саксонские солдаты не хотят умирать за чужие интересы и союзниками они стали, по сути, под дулом ружья, не стоит – всё равно выйдут в поле и будут воевать. Пусть хуже, пусть постараются избежать сражений… Но будут – и это нужно учитывать.

С ракетами более-менее разобрались: попаданец даже вспомнил подходящую «начинку» для «боеголовки». В одной из книжек «про попаданцев» был приведён «секрет напалма». Попробовали – не получилось. Изменили кое-какие ингредиенты – пошло, примерно после десятой попытки. Нефть есть[371], процесс переработки примерно представляет… Сделали.

Возможно, да наверняка это был «неправильный» напалм. Но он неплохо прилипал даже на вертикальные поверхности, горел даже на камнях и от воды только разгорался. Засунуть его в ракеты и сделать так, чтобы они не взрывались на старте, было дело сложным – хватило несчастных случаев даже со смертельным исходом… Да что говорить, если сам Богуслав, руководящий работами, получил сильный ожог ноги, от которого оправился только недавно.

Помимо подготовки к непосредственным военным действиям, велась война и экономическая, психологическая… Перекрытые границы, всяческие проблемы гражданам враждебных государств и, разумеется, пропаганда. Плохие «они» и хорошие «мы» как никогда важны перед войной, и Рюген сам придумывал некоторые сюжеты и сценарии. В частности, спектакли и оперы на патриотические темы «пошли в народ». Да-да, как в Союзе с поездками по колхозам театральных коллективов и самодеятельности. Артисты и певцы весьма благосклонно отнеслись к идее показать себя патриотами. Не все, но самые умные – это неплохой козырь для дальнейшей карьеры. Но больше всего обрадовались всевозможные любительские коллективы, которые буквально расцвели от таких известий. Выступать перед публикой! И пусть эта публика будет по большей части портовыми рабочими и крестьянами… Зато они точно будут благодарными зрителями!

Неискушённая публика ловилась на крючки пропаганды «на раз», и выходя после просмотра патриотического спектакля, поставленного прямо в близлежащем трактире, мужчины сжимали кулаки и шли на вербовочные пункты…

И, разумеется, печатная продукция, которой развелось в Померании просто невероятное количество. Каждый уважающий себя город издавал газету, даже если населения не набиралось и пятьсот человек. Хотя бы одну, нерегулярную, тиражом в три десятка экземпляров! Иначе что это за город такой? А поскольку государство изначально присматривало за проектом и допускало на редакторские должности только патриотично настроенных, проверенных граждан, то и писали они в нужном ключе.

В самый разгар пропагандистской работы попаданец неожиданно для себя сделал изобретение. Камера-обскура[372] известна давно, и благодаря тому, что в Померании оптика очень хороша, можно смотреть увеличенные изображения без особой потери резкости. Этим развлечением Владимир по понятным причинам не интересовался – после телевидения и интернета очень уж убого. Но зато камера-обскура навела его на мысль о более продвинутом варианте – вставлять в камеру не один рисунок, после чего любоваться на него, а пропитанную воском бумажную ленту с мультиком-комиксом. Немного экспериментов, и вот они с женой и детьми смотрят на забавных рисованных человечков в стиле Флинстоунов.

– И-и! – раздался оглушительный визг дочерей, и те налетели на него, пытаясь раздавить в объятиях.

– Отец, ты самый лучший!

Радость была понятной: новое развлечение идеально подходило именно женщинам, потому как равноправием полов в восемнадцатом веке и не пахло, так что некоторых развлечений те были лишены изначально. Ну как же – суровый папа запрещает охотиться на кабанов с рогатиной (только с ружьём!), воевать… Тем более что рисовать аристократов учили, а в данном случае дочерей учил сам Владимир (в том числе), и откровенно говоря, в его уроках они давно не нуждались, став признанными художницами. И чем они особенно гордились, их полотна покупали, даже не зная авторов! Трюк с анонимностью провернул сам Рюген – сейчас для принцесс это развлечение, а когда откроется – отменная реклама и признание. На их признание как художников… или художниц (?) у герцога уже были планы…

Планы были и на новые камеры-обскуры, хотя ленты с мультфильмами-диафильмами пришлось в дальнейшем рисовать на шёлке, но уже ученикам Художественной академии. В дворцовых мастерских сделали чуть более пятисот камер: благо, дело не сложное. Художники тем временем лихорадочно рисовали – герцог Померанский хотел не упустить момент и… Не упустил.

Почти одновременно во всех крупных и мелких городах Померании и Швеции появились камеры с «операторами» и начали крутить забавные сюжеты, чаще всего выставляющие врагов в смешном виде. Ну а что, героика обеспечивалась спектаклями, а нужно было охватить весь спектр человеческих эмоций. Получалось… Зрителям предлагалось сделать взнос, которой шёл в пользу военных и ополченцев. Сумму никто не оговаривал, поставили обычные закрытые ящички. Венеды оказались щедрыми: то ли дело в славянских корнях, то ли потому, что война надвигалась на их землю. Шведы были значительно скупей – в разы. Но как бы то ни было, денежки капали солидные – забавных сюжетов было больше сотни, и теперь и камеры-обскуры не простаивали. «Операторы», кстати, были исключительно из волонтёров и зарплату не получали, да и зачем она мальчишке-подростку из состоятельного бюргерского семейства… Или старому торговцу, который передал свои капиталы сыновьям… Или барышне на выданье из «хорошей семьи»…

– Ох и ни хрена себе?! – воскликнул Владимир, когда ему принесли отсчёт о недельной выручке. – Да я на эти деньги кирасирский полк смогу году содержать.

– Это сперва так, – негромко сказала Наталья, – потом интерес пройдёт, и денег будет на три порядка меньше.

– Ну… Верно, но всё равно оставлю это как привилегию Померанского дома – доход, да ещё и дающий возможность влиять на умы, упускать нельзя.

– Э-э… Тут надо бы помягче, тебя и так в торгашестве обвиняют.

– Пфе! Да напишу потом закон, что деньги пойдут на содержание ополчения, причём каждую камеру закреплю за конкретными частями!

– Пойдёт, – согласилась супруга, – сами будут следить, чтобы зрители гроши в ящик клали. Да и в меркантильности тебя никто не обвинит.

Помимо пропаганды своего населения, занимался Померанский дом и пропагандой чужого. Если в Пруссии работать агентам было достаточно тяжело, то вот лоскутная Австрия являлась прямо-таки благодатным краем. В своё время Габсбурги сыграли, прежде всего, на защите от осман и, чего уж греха таить, от немцев. Так что Венгрия, Чехия, Словакия и другие земли скрипели зубами, но не слишком бунтовали. Хотя бывало, бывало всякое… Что уж там говорить, доверие было, прежде всего, немцам, даже если дела велись в Венгрии или Чехии. Приятно местным? Да не очень…

Доверие немцам было не в последнюю очередь из-за вечных разборок местных кланов: дай власть одному, так они её так применят… Немцы же были чужаками и волей-неволей опирались, прежде всего, на власть – такова была официальная версия. Частично она была верной, но именно частично – пусть у местных кланов были междуусо-бицы, но и немцы опирались на кланы, на землячества, на гильдии, некоторые из которых были чисто немецкими!

Наиболее остро проблема стояла как раз в Венгрии и Чехии – страны эти были достаточно велики и развиты, чтобы с уверенностью смотреть в будущее при самостоятельном «плавании». Промышленность, сельское хозяйство, неплохие университеты… Да, они вполне бы «потянули» независимость – османской опасности больше нет и агрессивные немецкие княжества сильно «просели». А уж если рядом окажется достаточно сильное государство, которое предложит… Нет, не вассальные обязательство, а так… Возьмёт на себя функции старшего брата… Можно будет жить очень неплохо, особенно аристократической и купеческой верхушке, ведь после обретения независимости большинство «революционеров» планировало выгнать чужаков, освобождая ресурсы.

Сейчас на «революционеров» рассчитывать не стоило – огромные войска, собранные для битвы с Померанией, легко могли быть повёрнуты против них. А вот после… Особенно если подсказать идею стоять где-то в задних рядах или заниматься охраной обоза или… Да что угодно, лишь бы сохранить свои войска![373]

Глава двенадцатая

В начале весны 1783 года войска Померании двинулись на Берлин. Почти сто шестьдесят тысяч человек с огромным обозом… Понятное дело, что ни о каких маршах по пятьдесят вёрст в день говорить не приходилось, но даже такая орда делала переходы не менее двадцати вёрст за день – и это с огромным обозом! Рюген клятвенно пообещал обозникам за такие усилия Железные кресты и дворянство – и намеревался это обещание сдержать.

Выдвижение было мерой вынужденной – экономика затрещала уже по швам, да и противник не сидел на месте. Помимо прусских и австрийских войск, помимо вовлечённых в кампанию против своей воли Баварии и Саксонии, австрийский двор провернул хитрый финт – позвал поляков. Шляхтичи, злые на «раскулачивание», проведённое Владимиром, откликнулись быстро, и это дало почти двадцать тысяч пусть и недисциплинированных, но отчаянных вояк. Далее последовал ещё один финт – и в войну на стороне коалиции вступила Дания…

В общем, ждать было просто нельзя, не то к войне может подключиться кто-то ещё… Что характерно, Дания в этом случае пошла против воли Англии, за которую обычно держалась. Ну и оно и понятно – преференции им пообещали большие, а всех требований – уничтожить прибрежные города Померании.

Благодаря умелой дезинформации, флот Померании всё ещё считался сборищем разрозненных кораблей, а над флотом Швеции уже начали смеяться. Так что датчане и в самом деле могли надеяться на лёгкую победу.

Но флотские проблемы давно ушли в прошлое – вместе с адмиралами, получившими свои звания и должности за происхождение, а разрозненность… Так Савватей Ворон пренебрегал построением эскадр в линию во время боя, а это считалось в настоящее время основой основ. Пренебрегал он и другими общепринятыми мореходными правилами. Так что требовалось недюжинное чутьё, чтобы понять – это не дурость и не эксперименты, а гениальные открытия, безусловно, талантливого адмирала. Для этого требовалось только разгромить датчан – так, чтобы ни у кого не осталось сомнений.

– За море я не волнуюсь, – делился Владимир мыслями, положив голову жене на колени. – А вот за сушу переживаю… Пусть мои вояки куда сильнее вражеских, но… Мать их, почти триста пятьдесят тысяч!

– Разобьёшь, – уверенно ответила Наталья, – бил же всегда.

– Бил… Бывало, что и при соотношении один к трём. Но тут такая толпа… Если их должным образом настроят… Хотя нет, победить они не способны в любом случае: у меня люди отборные, оружие лучше, уверенность в своей правоте. Но проредить они могут изрядно.

– Боишься, что победа может стать пирровой? – понимающе сказала супруга.

– Боюсь. В таком случае мы ничего особо не теряем… Даже нынешние границы, наверное, останутся. Но вот шанс на что-то большее будет потерян на несколько десятилетий, если не навсегда.

Войска Коалиции пошли навстречу единым кулаком, даже не пытаясь как-то маневрировать. Оно и понятно – с таким-то войском не слишком-то и получится, да и отучили уже венеды от излишней самоуверенности. Берлин взяли буквально мимоходом – прусская столица даже не пыталась сопротивляться!

– Ваше величество, – уныло ответил на вопрос Рюгена комендант Берлина, – если вы в прошлом году с пятью тысячами солдат с ходу захватили предместья, а потом отбили атаки наши войск почти без потерь, то какое тут сопротивление!? Сами видите, какой у меня чин – да наш Старый Фриц даже не надеялся, что мы вас задержим!

И правда – комендант Берлина в чине генерал-майора… Это даже не смешно.

– Ладно, генерал. Оставляю вам своих заболевших, они тут будут поддерживать порядок.

Генерал Тугут закивал облегчённо, тряся дряблыми старческими щеками с пигментными пятнами. Не будет немедленных грабежей и насилия – уже хорошо, он любил свой город…

Встреча произошла у Фридланда. Войска Померании встали так, чтобы озеро прикрывало их сзади и справа – это исключало проблемы с водой, что для огромной армии было немаловажным. Ну и укрепления меньше строить.

Что интересно, единого командования у войск коалиции не было. Пруссаками, а также баварскими и саксонскими подразделениями командовал Фридрих, ну а австрийскими войсками – сам эрцгерцог Фердинанд, решивший сделать себе имя. В победе над прославленным Грифоном Руянским он не сомневался – ну ещё бы, такой перевес… Да войска постараются показать себя как можно лучше перед любимым (а в этом он был уверен) правителем. Старый Фриц настроен был более скептически, но распетушившийся правитель Австрии высмеивал битого полководца – даже прилюдно. Впрочем, прусский король сам был не без греха и к баварцам с саксонцами относился откровенно по-хамски.

В итоге, отношения в коалиции были скверные, и Фридрих с Фердинандом уже явно жалели о союзе. Даже встали они так, что австрийцев с пруссаками разделяли всякие там саксонцы, баварцы и поляки.

Разведка исправно доносила сведения – как пластуны, так и доморощенные «штирлицы», окопавшиеся прямо во вражеских штабах.

– Откровенно говоря, сир, после серии наших побед многих прусских и австрийских офицеров стало проще вербовать, – выдал недавно откровение Юрген. Померанский «Берия» покачал в ладони бокал с вином и выдал со смешком: – Там же хватало всяких разногласий. Что Пруссия неоднородна по национальному составу… Что уж там говорить про Австрию! Ну и понятно – планы составляли… грандиозные. В здоровых государствах это так бы и осталось рассуждениями молодых «революционеров» – до первого повышения в чине. Ну а сейчас… Во-первых, заволновались из-за карьерных соображений, ясно уже стало, что в разваливающемся государстве карьеру сделать сложно. Во-вторых, из-за банального выживания… Богуслав с его «Больше позитива, рубим и улыбаемся!», да ты «Недорубленная трава вырастает» и «Пленных не брать!». За жизнь боятся. Ну и, в-третьих, сейчас многие увидели шанс.

– М-да, – отозвался герцог, – для кого-то – шанс увидеть Родину свободной, а для кого-то – взлететь повыше.

– Да не всё ли нам равно, сир? Люди, они всякие… А если именно нам стало проще, то оно и к лучшему.

По приказу Грифича, ещё несколько недель назад в войске коалиции запустили слухи, что саксонцев, баварцев и прочих подневольных солдат он трогать не хочет, и если те догадаются вовремя отойти в сторону… Аналогично было и в австрийском войске: всевозможные национальные славянские и венгерские части были предупреждены, причём так – жалеючи.

«Да зачем мне со славянами или венграми воевать? Нет, если они встанут перед моими войсками и будут мешать преследовать австрийцев, тогда да, придётся рубить. А так… Им ещё после моей победы свои государства строить».

Вроде бы и немудрёные слухи… Вот только уверенные разговоры о неминуемой победе герцога Померанского, да о том, что подневольных солдат трогать не будет, да о построении национальных государств… Коалиционная армия забурлила, слухи пошли вовсе уж дикие, а что самое приятное – началось недоверие к национальным частям. Пруссаки и австрийцы в открытую заговорили о «предательстве»: дескать, те собираются ударить в спину во время боя… Вряд ли, ой вряд ли – чехи и словаки привыкли жить под Габсбургами и на основании одних только слухов и разговоров на смену союзников или хозяев не решатся.

В общем, когда вражеские войска подошли к месту будущего сражения, самоуверенное настроение было разве что у австрийской верхушки, основная же часть солдат и офицеров была настроена более нервно. Кто вообще сомневался в победу коалиции, кто-то в ней не сомневался, но предполагал, что она будет пирровой. Шалость удалась…

Четырнадцатое марта в Европе – уже весна. Не то чтобы совсем тепло, но листочки уже зелёные и вовсю растёт молодая травка. «Игра на нервах» длится уже несколько дней: войска окопались и ничего более не предпринимают. Если верить донесениям разведки (а не верить ей не было оснований), то Фердинанд Австрийский и Старый Фриц никак не могут договориться о плане наступления. Такие настроения разведчики герцога Померанского поддерживали достаточно умело – там словечко, здесь… И вот пруссаки с австрийцами уже дерутся на дуэлях, несмотря на запреты.

Промедление было на руку Грифичам – подготовка ракет оказалась непростым делом… Одна только перевозка готового напалма в условиях секретности, да стоянки в окружении тысяч костров… Да потом ничуть не легче: летели ракеты на обыкновенном чёрном порохе, который из-за весенней влажности пришлось везти отдельно и снаряжать оболочки уже на месте. Аналогично и с боевой частью – залить напалм нужно было непосредственно в лагере.

Ранним утром, когда ещё не рассвело, герцог вышел и из шатра решительный и несколько бледный… Но последнее, наверное, показалось – это же Грифон Руянский, известный железным характером… Ветра сегодня не было, ракеты снаряжены, и Богуслав уже приказал устанавливать ракетные станки на позициях.

Деревянные конструкции вытащили к самому краю укреплений, и ракетчики (все – аристократы-венеды из тех, кто по личным причинам ненавидел пруссаков и австрийцев) с торжественными физиономиями посвящённых в главную тайну начали готовить их. Остальные солдаты непонимающе смотрели на них, пока не получили приказ отойти на четверть версты. Тут глаза их стали совершенно квадратными, но подчинились, молча поглядывая на Богуслава и прочих ракетчиков, с их излишне плавными движениями.

Без всякой звуковой атрибутики полки отвели подальше и выстроили для атаки.

– Сейчас сами всё увидите, – негромко сказал Владимир, и его слова чудесным образом услышал весь лагерь. Сотня ракетных станков, каждый на четыре ракеты, в каждой ракете по литру напалма, своей очереди дожидаются ещё четыре с половиной тысячи ракет…

Подожгли запальные шнуры… И опрометью бросились в специально вырытые укрытия! Не зря – одна из ракет взорвалась почти сразу после старта, разбрызгав напалм на несколько десятков метров. Остальные благополучно… Ну насколько это вообще возможно – полетели в сторону врага с жутким воем. Да, помимо баллистики и взрывчатого вещества, пришлось заниматься и звуками – кавалерия пока «рулит» и возможность напугать вражеских лошадок многого стоит. Своих заблаговременно отогнали на пару вёрст.

Не успели ракеты достигнуть вражеского лагеря, как ракетчики начали устанавливать следующие. И тут раздались взрывы… Четыреста ракет достигли своей цели… Не все, разумеется, попали во врага – даже при безветрии значительную часть просто отнесло в озеро. Но и тех, что попало, хватило… Грохот раздался страшный – нечто очень похожее на массовый миномётный обстрел. И тут же – дикий вой напуганных, покалеченных, обожжённых людей и ржание лошадей. И пусть до лагеря было больше версты[374], слышно хорошо – более чем.

Ракетчики даже замедлили темп работы, а движения стали такими плавными, будто они работали глубоко под водой – выучил Богуслав, судорожных движений ни у кого нет… Заряжено – и тут же следует новый залп. Командующий работами Богуслав передаёт непосредственное командование одному из подчинённых и лезет в корзину воздушного шара – требуется оценить разрушения сверху. Чуточку помедлив, лезет и Владимир.

– Командуй сам, – говорит он сыну, – я так, оглядеться.

Далее он просто смотрит в подзорную трубу за очередным залпом.

Во вражеском лагере разгораются даже не десятки – сотни пожаров! Горят и взрываются пороховые склады, парусиновые палатки, амуниция, провиант, телеги… Чёрный жирный дым стелется над землёй и… Из лагеря бежит крупный отряд. С такого расстояния проблематично разглядеть мундиры – тем более что флагов они не разворачивают. Но если верить разведданным, то на этом месте раньше стояли баварцы… Ага, вот ещё один отряд начал пробивать себе дорогу назад – штыками. Залп… Ракеты падают с большим рассеиванием – в основном в лагере коалиции, но часть падает перед ним, часть – за ним.

Паника стоит жутчайшая, и попыток навести хоть какой-то порядок не наблюдается. Ан нет, шляхтичи выстроились явно для атаки… Но несколько удачно упавших ракет заставили их развернуть коней на пруссаков. Дорогу они пробивают явно саблями… Ага – вот пруссаки всё же вышли из лагеря и нестройными рядами идут к вендам. Идут не все – от силы тысяч тридцать. Это вроде как берсерки? Или сдаваться? Да плевать – командующий артиллерией Михель Покора без напоминаний начинает стрельбу. Пушки стоят по флангам, поэтому артиллеристам не стоит особо опасаться собственных ракет.

А те ведут себя далеко не идеально… Шесть станков уже пришлось заменить, несколько ракет взорвались прямо на старте или сразу после него. Вот – трое ракетчиков уже всё… И ещё несколько получили ожоги.

Артиллеристы, стоящие на флангах (чтобы не зацепили ракетные залпы ненароком), сильно прореживают ряды пруссаков, и уже на полпути это не войско, а нестройная толпа. Кто-то из них бросается назад, ну а остальные… Над толпой взлетает белый флаг… Ещё, ещё… Обстрел прекращается, и навстречу выходит Блюхер – принимать капитуляцию.

Остальные же войска коалиции пока мечутся. Давка – многие части пытаются прорваться назад – буквально по головам соседей. Другие… А чем заняты другие – не слишком понятно. Судя по всему – паника такая, что они просто мечутся в дыму и огне, размахивая оружием.

Всё – это уже нестройная толпа, поредевшая почти наполовину. Бегут баварцы и саксонцы, поляки, сильно уменьшившиеся в численности, нахлёстывают коней. Минимум половина пруссаков уже погибла или сдалась в плен. Многие австрийские части, спасаясь от огня и ракет, залезли в озеро. А плавать умеют не все… Да хоть бы и умели – в давке и панике многие просто топят друг друга.

– Пора, – негромко сказал Владимир, и воздушный шар опустился на землю.

– По коням! – И кавалеристы, сели на нервно фыркающих коней.

Ещё раз напомнил командирам полков:

– Австрийцев и пруссаков бить без жалости, прочих – только если сопротивляются. И помните – недорубленная трава вырастает!

Конная лава понеслась вперёд – больше сорока тысяч кавалеристов, это чудовищно много. Да, добрая половина – ополченцы, прекрасно владеющие оружием, но не умеющие воевать в составе больших отрядов. Но сейчас это не важно – для атаки разрозненных отрядов противника и дальнейшего преследования они вполне сгодятся.

Следом выступила пехота – скорым шагом, но равнение держали, пусть вначале пути и не слишком уж сильно. Это потом они теснее сомкнут ряды, и к лагерю коалиции подойдут прямо-таки идеальные шеренги.

Сами Грифичи в этот раз не стали лезть вперёд. Даже Богуслав, которому хотелось возглавить такую атаку.

– Нельзя, – жёстко сказал ему отец, – слишком большой риск. Сейчас там полно спятивших людей, и если кто из них тебя опознает, то могут не спасти даже «Волки».

Как показала практика – он был прав. Пусть большая часть врагов просто бежал, не думая о сопротивлении, но встречались как отдельные люди, так и целые отряды, бросавшиеся на венедов с пеной на губах.

Через пару часов Грифичи въехали во вражеский лагерь. Жутко, до блевоты воняло: гарью, сгоревшим порохом и напалмом, сожжёнными людьми и лошадьми. Да и вид был… Убитые редко лежат эстетично, а уж когда взрывы сочетаются с огнём, дымом и паникой… Пробрало даже попаданца, привыкшего к ужастикам и прошедшего не одну войну.

– Вот так и становятся пацифистами, – тихонько пробормотал он себе под нос, проблевавшись и прополоскав рот вином из фляжки. Богуслав и остальные тоже успели… облегчить душу.

Раненых врагов в этот раз не лечили – добивали всех.

– Сир, – негромко сказал подъехавший Юрген.

– Докладывай, – велел герцог.

– Фридрих умер – сердце. Фердинанд Австрийский с придворными и генералитетом взят в плен.

– Неплохо…

– В давке погибло около двадцати тысяч. Ну то есть не все погибли… – замялся фон Бо.

– Но покалечились, и мои солдаты их добили, – спокойно произнёс герцог Померанский.

– Да, сир… Погибло в воде примерно столько же, но тут сложнее подсчитать – позже выясним точнее. От огня погибло около тридцати тысяч, но тут сложно сказать – больше от ракет или от разгоревшихся в лагере пожаров. Ещё около пятидесяти тысяч убили ваши солдаты в самом лагере или на расстоянии версты от него. Ну и… преследуем пока.

Преследовать будут все более-менее крупные отряды – «недору-бленный лес вырастает». Особо жёсткое отношение было к пруссакам и австрийцам – Владимир прекрасно понимал, что их надо не просто победить, а если не уничтожить, то максимально ослабить государства. С этой же целью чехов, словаков и прочих венгров с баварцами было велено по возможности брать в плен. С баварцами и саксонцами такое милосердие позволит заключить выгодные для него торговые и таможенные договоры, оккупировать и тем более «переварить» их… Людей не хватит. Пока.

Славян же и венгров… Здесь другие планы, играющие на руку сторонникам отделения. После разгрома Австрии с Пруссией и последующего ограбления, а оно планировалось прямо-таки эпичным (!), сторонники независимости от Австрии получат серьёзные козыри: наличие собственных, национальных вооружённых формирований – и почти полное отсутствие таковых у «титульной нации». А ещё – отсутствие реквизиций и контрибуций – независимое государство Венгрия (Чехия, Моравия, Словакия) не нападало на Померанию! Но это если оно независимое, а нет, так готовьтесь к оккупации и поборам…

Глава тринадцатая

Преследование убегавших длилось несколько дней, и уйти удалось немногим. В общей сложности было убито почти двести тысяч солдат коалиции и менее пяти тысяч венедов. Ну да оно и понятно: преследовать убегающих – совсем не то, что идти на пушки…

Нужно сказать, что солдаты померанской армии уничтожали врагов без всяких сантиментов. Если венгров или чехов просто брали в плен, то немцев и австрийцев даже не пытались. Солдаты, будь то венеды или немцы, прекрасно понимали – пожалеешь пруссака или австрийца, возьмёшь в плен – и через несколько лет придётся снова с ним сражаться. К венграм и славянским частям коалиции особых претензий не было – «Мене, текел, фарес» было широко известно в Европе, и развал Австрии в армии Померанского дома считался делом решённым. Ну так зачем убивать солдат потенциально независимых от Австрийской империи стран? В будущем они могут стать если не союзниками, то хотя бы помогут развалить Австрию!

Среди солдат Грифичей хватало людей с весьма неплохим, по местным меркам, образованием, так что понять «политику партии» и растолковать её товарищам они считали своим долгом. Да и пропаганда делала своё дело, так что хотя бы примерное направление политики Померании более-менее понимал каждый гражданин.

Через несколько дней после Фридландской битвы пришли известия от Савватея Ворона и Святослава. В битве у Оденсе датский флот разгромили. Откровенно говоря, ожидаемо… Датчане, по сути, надеялись больше на внезапность да на низкую боеспособность померанского и шведского флотов, старательно раздуваемую контрразведкой. В количественном же отношении объединённые флоты Унии превосходили датский более чем на треть, а в качественном – минимум вдвое. Плюс – более грамотные тактические построения.

Здесь сильно отличился Святослав, командовавший в битве брандерами. Принц не просто успешно командовал, но и сам стоял за штурвалом одного из них, после чего прыгал с горящего судёнышка в мартовские воды Балтики. Узнав об этом, Владимир долго вдыхал и выдыхал воздух сквозь стиснутые зубы, поставив в памяти «галочку» – выпороть сына (и нужно сказать – выпорол).

После битвы и пленения доброй половины датского флота адмирал Ворон собрался было жечь ракетами Копенгаген, но… Сдались, и снова Святослав, который с тремя батальонами морской пехоты принял капитуляцию.

Уничтожив и захватив вражеских солдат, войска растеклись по вражеским городам, захватывая их. Какого-либо внятного сопротивления не было – после Фридландской бойни, многократно преувеличенной слухами, как-то не тянуло… Тем более – эти дьявольские ракеты…

Берлин, Вена, Прага, Будапешт, Франкфурт, Копенгаген и многие, многие другие города приняли оккупационные гарнизоны. Дошло до того, что Владимиру пришлось исполчать вовсе уж престарелых ветеранов, так как элементарно не хватало солдат на охват такой территории.

Европа замерла – настолько убедительных и жестоких побед не было давно. Франция, Англия, Испания и другие державы принялись протестовать, обличать, клеймить… Но выступать с войском… Нет уж – первое применение ракет вышло столь удачным, что большие игроки просто испугались. Да и что бы они могли противопоставить Померании? Большая часть войск была задействована в Индии и Америках. Меньшая… Против померанской армии её было маловато, а собирать коалицию – долго, да и сейчас не многие захотят воевать с венедами.

Началось дипломатическое давление, невнятные угрозы и… переговоры. Большие игроки захотели «урезать осетра».

Тем временем шёл вывоз мало-мальски ценного имущества. Был составлен Генеральный план – банки, казначейства, монетные дворы, арсеналы, дворцы. Вывезти предполагалось не то что фигурный паркет из дворцов, но и облицовочный мрамор, гранитные плиты.

Но прежде – встреча с Павлом. Император в этот раз сам приехал в Штральзунд, несмотря на недавно родившегося второго сына – Николая, у которого крёстным стал Потёмкин. Тянуть «кота за хвост» не стали – очень быстро разговор перешёл к делу.

– Давай-ка в парк, – предложил бывший ученик, – я после корабля отойти никак не могу.

Спустились и начали неспешную прогулку по дорожкам.

– Эк ты шустро разгромил врагов, – с еле заметной долей неуверенности начал русский император, – ракетами своими…

– Не дам, – понял его без слов Померанский, – то есть сами ракеты дам, а состав греческого огня – нет.

– И что так? – нотка недовольства прорезалась в голосе собеседника.

– Слишком просто повторить и слишком легко украсть. В подробности, уж извини, вдаваться не буду, но у тебя секретности просто не выйдет.

– Намекаешь…

– Нет, не шпионы, хотя и они… Понимаешь, ингредиенты специфические, и на Руси их нет, да и не используются. Начнёшь возить откуда – мигом раскусят. Да и не нужно тебе – это первое применение получилось столь удачным, но по правде – сильно повезло.

– Поясни.

– Войско огромное, да столпились очень плотно – и то попало меньше половины (враки!) ракет. Погибло от них около десяти тысяч от силы – остальные, если по чести, из-за паники погибли. А оружие, скажу тебе, дорогущим получилось…

– Но ведь удачно?

– Удачно, я его и дальше буду использовать, но против городов, а не в полевых сражениях. А для этого тебе вон Ломоносов составчик не хуже подберёт.

– Ладно, – кивает Павел, – с эти покончено. С захваченными землями что хочешь делать?

Бывший наставник помолчал немного, затем начал негромко, чётко выговаривая каждое слово:

– По Берлин – оставлю себе и… Отдай мне Силезию с Гданьском.

Император аж закашлялся.

– А не слипнется афедрон?! Ты понимаешь, что такой добычи тебе Европа не простит?

– Простит. Смотри: я забираю Силезию и Поруссию… Ну, так я решил назвать прусские земли, которые присоединю. Забираю Гданьск. Начинается свара – все большие хотят откусить долю пирога. Так?

– Так, – машинально кивнул Павел.

– Ну смотри: Данию я разгромил и тебе отдаю Шлезвиг с Гольштейном уже полностью. То есть тебе его не простят, а вот твоим сводным сёстрам, особенно если это будут независимые государства – отдадут. Хороший куш?

– Да неплох, но проблему с сестрёнками можно решить и… по-другому, – хищно улыбнулся император.

– Можно, вот только за то, чтобы Шлезвиг с Гольштейном не вошли в состав Российской империи, будет воевать прежде всего Англия. Потянешь?

– Нет, – неохотно сказал ученик, – если б на суше…

– То-то и оно… Далее – я передаю тебе карту месторождений в России. Есть золото, есть серебро, медь, железо, даже алмазы. Проверено!

Павел рванул ставший вдруг тесным воротник…

– Откуда…

– Староверы. Раскопали старые карты, ещё со времён Грозного, а некоторые – так едва ли не допотопных. Проверили… Ну и вот.

– А почему тебе?!

– Так ты сам знаешь, – развёл руками Рюген, – как они меня называют.

– Знаю – Князь Руянский и Вольга.

– Так ничего это тебе не говорит? – прищурился герцог Померанский.

– Ясно… Пророчества всякие и прочее…

– Ну тут не знаю, но факт остаётся фактом – поставили на меня.

– Много?

– Одного только железа больше двадцати крупных месторождений – и не где-то за Уралом.

Замолчали – предложение было пусть и специфическим, но сырьевой голод в России был страшным. Это потом откроют месторождения, а пока… Пока даже медь была дефицитом! Железо? Есть – на Урале и в Сибири, вот только людей там сильно не хватает, да и транспортные расходы… Информация же Грифича позволяла наконец сделать мощнейший рывок и догнать экономически, пусть и не полностью, страны Запада.

– Мало, – хрипло произнёс Павел. Владимир бледно улыбнулся и выложил козырь:

– Мальту я тебе помог захватить… Именно я, не удивляйся, потом документы покажу, сам посмотришь. Но ты понимаешь, что этого мало, укрепиться в Средиземном море толком не выйдет? Я предлагаю брать Кипр, но уже не тебе единолично – поделим.

– Ладно, я согласен, – задумчиво согласился самодержец российский, – а остальные?

– А что остальные? Франция сейчас выигрывает колониальную войну… Значит, нужно сыграть на стороне Англии – пусть дальше рубят друг друга. Если я предложу Георгу пленных пруссаков да австрийцев, то как ты думаешь – обрадуется?

Павел засмеялся:

– Да он солдат просит у всех подряд – даже ко мне лез, хотя отношения у нас…

– Ну вот… Так что англичанам – немцев пленных, да можно кое-какие прусские земли к Ганноверу присоединить, ну это в крайнем случае, так-то не хочется.

– Ясненько… А Францию – послать?

– Точно. Я, да ты, да Георг – легко. Сейчас они в принципе не смогут выставить серьёзных войск, а если ещё Георг солдат прусских не растранжирит по-глупому, то они там до-олго ещё воевать будут.

Утвердили предварительно и этот пункт – мелочи распишут уже дипломаты и разведчики, с учётом международной обстановки и прочего.

– По Австрии как?

– Разваливать буду, – спокойно ответил Рюген, – она и раньше-то с трудом держалась, а после таких потрясений… Я же как с этими… лоскутками разговариваю? Дескать, если вы являетесь составной частью Австрийской империи, то поговорим о контрибуции… Проще говоря, всё буду подчистую выгребать.

– А не боишься? – перебил его император, – Англии может не понравиться такое промышленное усиление Померании, они конкурентов не любят.

– А и не будет. Я ж эти станки и прочее оборудование буду выгребать, прежде всего, чтобы ослабить Австрию, рабочих в таких количествах у меня просто нет.

– Гм… А со мной поделишься?

– Конечно. А тебе одних только трофейных ружей могу продать не менее четверти миллиона.

– Да зачем они мне? – удивился Павел.

– Переселенцам раздавай, – пожал плечами Владимир, – всё солдатам меньше возни с их охраной.

– Гм… Интересно… Ладно. Ты не против, если Чехией займусь я? Супруга всё-таки из Подебрадов, так что родственники на престоле лишними не будут. Да и другие земли хотелось бы подгрести.

– Мешать не буду – действуй, – решительно кивнул Грифич, – только я бы на твоём месте дальше Чехии не лез. Дослушай! Договоры торговые и прочее заключай, о взаимопомощи там… Я и для себя на них надавлю… А вот на трон никого не сажай. То есть Подебрадов можешь впихнуть на престол, но исключительно на чешский. Моравия там или Словакия… Лучше не лезть.

– Это с чего бы!? – возмутился император. – Там сейчас самое благодатное время! Посадить на трон кого угодно можно!

– Можно, – согласился Владимир, – но вот усидеть… Они должны наиграться в независимость, понимаешь? То есть все эти кучки местной аристократии и всевозможных «борцов за свободу» начнут выяснять отношения между собой, да с соседями… Лезть туда… Крайним и окажешься. А уж к России присоединять и вовсе не вздумай.

– Пожалуй, – неохотно согласился Павел, – обещать не буду, но к сведению приму. Только вот что, царственный мой брат, – выделил он голосом, подозрительно глядя на бывшего наставника, – а с чего ты мне так настойчиво путь в Восточную Европу преграждаешь?

– М-да… Лезь, она мне не нужна, поверь. А на твоём месте я бы лучше поставил на Болгарию. Сейчас она под Турцией, и сил на неё у тебя нет, но лет десять-двадцать – и как раз хватит. А Болгария, царственный брат, это всё-таки крупный народ, а не несколько десятков народов. Были они частью империи, были и самостоятельной могучей державой. Так что… К Руси присоединять нежелательно – проблем будет больше, чем выгоды, а вот посадить туда одного из твоих младшеньких…

Идея Павлу понравилась.

К лету только-только начала разворачиваться мирная конференция. «Друг» Георг, которому в приватном письме было заранее объявлено о «лишних» солдатах, был настроен очень решительно – настолько, что сам прибыл в Штральзунд. Событие не то что беспрецедентное, но рядом…

При ближайшем знакомстве с английским королём герцога Померанского аж закорёжило: для лучшего понимания он «включил» эмпатию и прочие… сверхспособности. Нотка безумия отчётливо читалась.

– Мой царственный брат, – разговаривать с Георгом приходилось именно в таком ключе, – мне претят аппетиты Франции. А ещё – глупость. Провоцировать большую войну, когда идёт передел колониальных владений… – Грифич покачал головой, показывая степень неприятия – для наглядности. – Да ещё и тратить колоссальные доходы на содержание двора, позволять всяким проходимцам воровать…

– Аристократии всегда было позволено чуть больше… – осторожно сказал англичанин.

– Да я и не спорю, – согласился с ним Владимир, – джентльмену не зазорно обогащаться, участвуя в управлении государством. Но именно участвуя, а у лягушатников… Какие-то подносчики ночного горшка имеют больший вес, чем уважаемый промышленник или боевой генерал.

Георг закивал – тема для него была больной (ну так не зря разведка Померании искала «слабые места»!).

– Всё так, мой царственный брат, – с жаром поддержал он, – просто стыдно смотреть, на что уходят деньги и усилия французского народа!

– Вместо того чтобы нести цивилизацию дикарям, – подкинул дровишек Грифич.

Вскоре выяснилось, что взгляды у собеседников в некоторых вопросах «совпадают» просто удивительно. В частности, нехорошая Франция должна отойти в сторонку и уступить своё место «цивилизованной» стране в лице Англии. Бред, но политика… Впрочем, Георг уже имел «червоточинку» в мозгах и, если верить эмпатии, воспринял высказывания всерьёз. Чуть погодя, через несколько дней, герцог Померанский «по большому секрету» признался ему в своей русофобии. Дескать, так ему не нравятся злобные русские… Но боится, боится их…

А так они, венеды, самые настоящие германцы. Приходится заигрывать со славянами, да, но только в пику злобным пруссакам и прочим вестфальцам. А как только, так сразу – ух!

Ситуация была заранее обговорена с Павлом: появление ещё одного мощного славянского государства, да ещё и дружественного огромной России, могли посчитать опасным. Так что во избежание решили разыграть карту русофобии и охлаждения отношений. В противном случае даже Франция с Англией могли забыть свои разногласия и объединиться против Венеции и России.

По поводу «игр в независимость» Грифич оказался прав – к своему большому сожалению. Ни о каком «славянском единстве» в славянских землях разваливающейся Австрии речи не было. До гражданских войн дело пока не дошло, но… Всего за полтора месяца в одной только Моравии появилось пять (!) группировок аристократов, желающих посадить на трон своего представителя. А в каждой группировке – свои течения… Были уже мелкие стычки, дуэли в огромных количествах, а по непроверенным (пока) данным – в ход пошли яды.

Единственной приличной династией выглядели Подебрады, которые в Чехии выдвигались на безальтернативной основе. Но Павел всё-таки не удержался и «откусил» по кусочку спорных земель от Словакии и Моравии. Ой зря… Этого они России не простят…

В начале лета из Англии пришли транспортные корабли – забрали прусских и австрийских солдат из неблагонадёжных. В общей сложности набралось почти сорок тысяч человек, но герцог Померанский нисколечко не жалел об усилении вечного противника. Франция сейчас была на подъёме и явственно побеждала в колониальной войне. Так что подкинуть «дров» он считал своей обязанностью – в конце концов, французы сделали ничуть не меньше подлостей, одна только поддержка Турции на протяжении веков чего стоит.

Помимо солдат позднее транспортники забирали и гражданских. Многие немцы не пожелали оставаться и решили попытать счастья в Америке. Что характерно, эмигрировали в основном из Пруссии и развалившейся Австрии. Жить в странах, где экономические проблемы гарантированы как минимум на ближайшие лет двадцать, желали не все. Переехать же в соседнюю благополучную Померанию или Россию… Кто-то просто боялся Нового Атиллу и Страшного Русского Царя – успела отметиться прусская пропаганда, кого-то не пропускали пограничники как неблагонадёжного… или просто ненужного.

Из особо приятного – от Англии удалось отделаться только вражескими солдатами. Звучит не слишком правдоподобно, но… Они требовались вот прямо сейчас, срочно – иначе станет поздно. Так что когда герцог Померанский стал затягивать переговоры, парламент пошёл на уступки – и Ганновер не увеличился ни на метр.

Глава четырнадцатая

Несмотря на «сердечное согласие договаривающихся сторон», полноценный мирный договор с разграничением границ удалось заключить только к ноябрю 1783 года. Нужно было «оформить» существование новых государств, «выдавить» их признание хотя бы у некоторых европейских держав и так далее. На этом дело не закончилось, и у тех же Чехии, Словакии и Моравии ещё долго будут споры по поводу государственных границ друг с другом.

Но что радует, с Венедией спорить никто не будет – границы провели так, как было удобно Грифичу. Отдали Силезию – не без споров, но «ради независимости можно чем-то пожертвовать», как с большим пафосом заявил Иржи (Георгий) Подебрад – новый король Чехии и младший брат Марии Подебрад, супруги Павла. После такого заявления все быстренько заткнулись: если уж Подебрады решили не выступать против аннексии, то дело решено. В конце концов, Рюген уже начал «показывать зубы» и спрашивать ласково-ласково: «А вы в самом деле независимые государства, а не части Австрии? Народ Силезии выразил свою волю…»

Жители Силезии и в самом деле почти единогласно пожелали войти в состав Венедии. Правда, если бы это было не так, их бы всё равно никто не спрашивал. А так, почему не войти-то? Государство сильное, законы справедливые, а главное – наконец-то Силезия станет единой! Да, она будет в составе другого государства, но – единой! Тема единства и национальной самоидентификации у силезцев была болезненной – жителей разорванной на куски земли настойчиво делали немцами, чехами, поляками…

А тут… да будьте вы силезцами, вы всё равно наши – венеды! Ну и оценили доброе отношение.

С передачей Данцига-Гданьска прошло ещё более благополучно. Город издавна имел особый статус, и большая часть населения была немцами, меньшая – всевозможными кашубами и прочими венедами, которых поляки сгоняли с родных земель. Плюс всевозможные полукровки и смески, так что собственно поляков было не больше четверти. И те в большинстве своём предпочитали идентифицировать себя, прежде всего, не как поляки, а как жителей Данцига. Ничего такого – просто у города Данцига с государством Польша издавна были сложные отношения. Вроде как и в составе страны, но особняком – вплоть до войн. Ну и помнили, что некогда город был ганзейским. Не менее благополучно прошла передача других польских городов, расположенных на балтийском побережье. Игрушечное государство Польское повозмущалось было, но это никому не было интересно, а на объявление войны пороха у панов не хватило.

Ну и… всё. От былого могучего королевства Пруссия остался огрызок, величиной не слишком превышающий Саксонию, зато появилось весьма солидное государство Венеция, состоявшее из шести провинций: Силезии, Померании, Поморья, а также Восточной, Западной и Центральной Поруссии – так решили назвать бывшие прусские земли.

Государство признали, причём признали королевством. Признал и Ватикан во главе с Пием Шестым, так что дело шло к коронации…

Коронация обещала стать делом очень сложным. В частности, ради некоего чувства единства в ней должно было принять участие максимальное количество городов и людей. Объединение страны дело непростое. Выход предложила Наталья.

– А и пусть каждый внесёт вклад, – распевно произнесла она. – Там – лён для коронационной одежды собрали, там – шерсть, кожу… В другом месте соткали, вышили… Продумать можно.

Идея оказалась как нельзя кстати – взялись за детали.

С самой церемонией коронации ситуация обстояла проще и сложней одновременно. Идея заключалась в том, чтобы сделать её исторической, примирив разные ветви славян, немцев, шведов и прочих народов. То есть специалистам предстояло откопать и скомпилировать какие-то невероятно древние обряды из тех времён, когда разделения на славян и немцев ещё не было.

Но одновременно нужно было дать понять представителю каждой земли[375], что он ценен, не забыт… То есть снова лезть в историю, возиться с национальными костюмами…

Далее – армию-победительницу тоже нужно было наградить. Материально? От доли трофеев досталось всем – и очень щедро. Достались и памятные медали «Фридланд» или «Битва при Оденсе» всем участникам. Были и ордена, были медали за храбрость… Много всего. Но Рюген решил отметить наиболее заслуженных бойцов участием в коронации, и это снова усложняло процедуру.

Можно было ограничиться и «классической» коронацией, вот только в конце восемнадцатого века символам придают колоссальное значение. Учитывая, что Венеция – государство «с иголочки», а сам Померанский дом только-только начал возрождаться, рассматривать коронацию будут буквально под микроскопом. Поэтому хочешь не хочешь, а надо соответствовать. Дело это обещало затянуться до следующего года, но по уверениям Натальи – иначе никак.

Ну а пока жена с упоением готовила коронацию, сам Владимир занимался… реквизициями. К осени из Пруссии и Австрии были вывезены все значимые ценности – «обносили» даже храмы… Со всем почтением, разумеется! Просто мощам святых и особо ценным скульптурам будет лучше в храмах Венедии. Ничего личного: мощи – это паломники, а паломники – это пожертвования в храмы и деньги, оставляемые в гостиницах и трактирах.

Священники? Ругались, конечно, но у Грифичей были свои священники, так что ничего страшного. Да и откровенно говоря – не в первый раз. Вон, свеженазначенный кардинал Венедии не против… Кстати, кардиналом был венед – уроженец Ростока. И что интересно, Пий Шестой на просьбу Владимира о «своём» кардинале-славянине отозвался вполне благосклонно – не пришлось давить или «жертвовать» слишком много. Дураком римский Папа не был, вот сволочью – да…[376]

Формально новое государство было католическим, а это большой плюс. Ну и поддержка нового католического государя Папе не мешала. Так что на кардинала-славянина он согласился не раздумывая и предложенного герцогом Померанским знакомого аббата возвёл в сан[377] без всякого писка. А что был новый кардинал не только вендским аристократом, но и одним из самых ярых сторонников «ославянивания» населения – это уже дело десятое.

Ну а если выгребали ценности из храмов, то что уж говорить… Золото, серебро, медь, олово, бронза, железо… Вывозились арсеналы, типографии, станки. Облицовочный мрамор, гранитные плиты. Произведения искусства – вплоть до фигурного паркета, фонтанов и барельефов. Да что там говорить – разбирали и вывозили даже некоторые дворцы! Выгребались и зернохранилища – двести тысяч человек под ружьём нужно чем-то кормить!

Крохоборство? Ну да… Сознавал ли герцог Померанский, что обрекает оставшиеся прусские и австрийские земли на нищету – вплоть до голода? Сознавал… И – ничего не колыхнулось, равнодушие к человеческим судьбам было абсолютным. Это были не его люди.

Частично – профессиональная деформация полководца и правителя, вынужденного принимать порой самые непопулярные решения, причём «запас прочности» ранее был нулевой – любая серьёзная ошибка могла стоить жизни и трона не только ему, но и всей семье. Так что зачерствел. А ещё – была память.

И пусть он скверно знал историю, но помнил – Пруссия и Австрия союзниками России становились только по необходимости и моментально предавали, как только переставали нуждаться в русских услугах. Так что – «паровозы нужно давить, пока они чайники». Чем беднее будут «заклятые друзья», тем проще будет проводить свою политику, продавливать «ославянивание» и «правильную» историю.

После победы у Фридланда и разгрома Дании в морском сражении у Оденса воодушевление граждан было колоссальным, невероятным. Все осознавали – это новая веха в истории. Вот сейчас можно уверенно говорить о Венедии. Так что объявлениям, что четырнадцатое марта (Фридланд) становится днём Армии, а семнадцатое (Одене) днём Флота, все только порадовались. Но, главное, агентура стала уверенно говорить: всё больше граждан Венедии перестают называть себя немцами, словаками, чехами, шведами… Они теперь венеды!

Получил независимость от Дании Шлезвиг, но Ольденбург и Дельменхорст пока оставались под властью датчан[378] – и хорошо, на них у герцога Померанского были свои планы… Очень быстро сводных сестёр императора выперли из России. Но обставлено это было так, что те сами бежали «впереди собственного визга». Никакого давления или насилия – просто на девиц последние пару лет наседали, требуя образцового поведения, и тут же роняли слова, что только независимые владетели могут вести себя достаточно свободно, остальные скованы этикетом. Были и другие мелочи… Так что девушки буквально мечтали о хоть каком-то независимом княжестве, как о рае небесном.

Вдовствующая императрица в воспитание дочерей не вмешивалась – женщина была пусть и не глупа, но откровенно ленива и безинициативна. Канцлер Воронцов? Последние несколько лет тот был откровенно плох – чудом перенёс два инсульта, сильно «ударившие» по мозгам. Так что на работу тот ходил, но ничего уже не решал – так, почётная синекура для родственника императора…

Девиц спровадили и короновали как герцогиню Голштейнскую и герцогиню Шлезвигскую соответственно. Даже приданое дали – солидные суммы денег на обустройство по собственному вкусу (под жёстким контролем казначея), и несколько полков российской армии – на время. Последнее было жёстко оговорено, и через год русские солдаты должны были покинуть территорию герцогств, оставив «свежеиспечённых» властительниц под защитой собственных армий.

За Шлезвиг и Голштейн Павел честно расплатился с Владимиром, отдав Любек. В общем-то, горожане предпочли бы былой статус вольного города… Но выбора им никто не предлагал. А эмиссары Рюгена обещали стабильность, процветание, а главное – безопасность.

Отношения с Габсбургами испортились окончательно, и «точку» поставил Фердинанд Австрийский. После поражения под Фридландом и последующего пленения он, жутко перепуганный, подписал документы о капитуляции и выходе Чехии, Венгрии и прочих стран из состава Австрии и… Удалился в свои итальянские владения. Там он начал весьма театрально заламывать руки и писать письма невероятно патетического содержания. Просьбы о помощи, обвинения в нарушении… да всего. Его не смущало даже, что сепаратный мир заключил именно он, да и документы, в которых планировалось «урезать» Померанию, уже нашлись… Ну да неважно – главное, играть роль.

Шум поднялся знатный, но реально никто ему помочь не мог или не хотел. Ну и далее, вместо попыток хоть как-то «склеить горшок» Фердинанд сидел в Италии, обиженный на весь мир. Ну а пока он не поставил подписи под рядом документов, померанская армия находилась в Австрии на законных основаниях – и реквизиции продолжались. А опомнился он поздновато…

Даже незадачливый наследник Старого Фрица – его племянник Фридрих-Вильгельм – освободил Пруссию от присутствия венедской армии раньше Фердинанда… Кстати, новый правитель Пруссии стал герцогом, а не королём, поскольку страна лишилась большей части своих территорий, то и королевством, согласно ряду имперских законов, она быть перестала.

Вообще, Фридрих-Вильгельм отнёсся к случившемуся с каким-то фатализмом… Схожим образом отнеслись к ситуации и многие пруссаки – не все! Они поделились на тех, кто люто возненавидел Венецию, и тех, кто принял случившееся с покорностью.

«Доигралась Бранденбургская династия со своими солдатиками. Если в течение нескольких десятков лет собирать самую большую армию в регионе и нападать с ней на всех соседей, то и нечему удивляться, что одному из ограбленных[379] соседей это надоело».

Покорность у многих была ещё и потому, что померанская армия грабила исключительно аккуратно – без насилия. Плюс не трогали крестьян и мелких землевладельцев, рядовых горожан. Ну а королевские (бывшие королевские!) арсеналы и дворцы, да дворцы знатных вельмож…

Вельмож, кстати, грабили не всех – исключительно «ястребов». Хитрость невелика – показать, что у нормальных пруссаков есть перспективы, ну и заодно внести разлад. Если потом не упустить момент, такой подход расколет страну на два лагеря, и работать здесь станет намного проще.

Как ни странно прозвучит, но именно тотальный грабёж завоёванных территорий успокоил европейских властителей. Тон писем быстро сменился, и между строк можно было прочесть: «Наконец-то ты стал нормальным королём».

А на освобождённых от влияния Габсбургов территориях тем временем разгорались войны… Венгрия и Хорватия имели массу взаимных претензий – Хорватия вообще долгое время была фактической провинцией Венгрии. Склоки и ранее были нешуточные. Теперь же, решением Померанского дома и Венского мира, они вновь стали отдельными странами. Но претензии друг к другу остались! Основной проблемой были территориальные споры, причём не только друг с другом. В склоки ввязались сербы, Дубровник, Истрия, Далмация.

Начались военные действия – хаотичные, из серии «все против всех». Ситуация осложнялась ещё и потому, что у венгров и хорватов было множество партий. Претенденты на престолы, республиканцы разных мастей, сепаратисты… В общем, можно быть уверенным, что в ближайшие лет десять спокойной жизни жителям этих земель не видать.

Эпилог, подводящий черту под третьей, но не последней книгой