Продолговатое лицо тети Дези растянулось в улыбке.
— Входи, входи! Кое-что есть. В основном — бумага. Я набрала тут для тебя книжек, старых газет и прочего разного клама.
— Хлама… — поправил ее Тони. — Нужно говорить: хлам.
Тетя Дези радостно захохотала, сверкнув длинными лошадиными зубами.
— Ххлаам — вот здорово! Красивое слово, не правда ли? Очень красивое. Ну, проходи, проходи!
В углу чулана возвышалась большая груда бумаги. Книги, газеты, тетради, иллюстрированные журналы.
— Вот это да! — воскликнул Тони.
— Ну что, ты есть довольный?
— Доволен, — поправил Тони, который уже привык к тому, что все время исправляет тетю Дези, хотя познакомились они совсем недавно. Ее адрес дал Тони дворник из соседнего дома, Тихамир.
Тетя Дези еще сорок лет назад вышла замуж за венгра, приехала в Будапешт, но до сих пор так странно говорит по-венгерски. Сколько же ей теперь? Этого Тони не знал. Для него стариком был каждый, кому за сорок, а тем более — пятьдесят. Что же касается шестидесятилетних, то о них и говорить нечего. Хотя вообще-то старость не всегда зависит от возраста.
«Когда человек правильный, — думал Тони, — так он и под старость молодым остается».
А тетя Дези человек что надо, долговязая хохотушка.
— Дааволен, давоолен, — произносила на все лады тетя Дези, пока Тони запихивал в мешок старые газеты. Они заключили между собой небольшую сделку: тетя Дези оставляет металлолом и макулатуру для Тони, а он за это учит ее правильно говорить. — Все эти ваши «о», «е» — это так трудно. И сколько лет я живу здесь. А мне всио ищио надо учиться. А тебе нравится учиться, Тони?
Мешок был уже наполовину заполнен, а груда бумаги в углу почти не уменьшалась. Надо было, конечно, захватить мешок побольше, хотя можно прийти и еще раз. Тони никак не думал, что здесь окажется столько рваных книг и старых журналов, а главное — что все это попадет к нему в руки.
— Учиться? — Он вздохнул. — Если честно говорить, нет.
Тони был порядочным человеком и врал только тогда, когда это было абсолютно необходимо. А зачем ему врать тете Дези?
— Вернее, очень даже не нравится, — признался он. — Но в то же время было бы неплохо, например, научиться говорить по-английски, читать английские книжки. Это, к примеру, что такое? — И Тони начал листать попавший ему на глаза старый английский журнал.
Картинки в журнале успели выцвесть и слегка пожелтеть, но и в таком виде журнал показался ему очень интересным. Тетя Дези опять расхохоталась. Тони сидел на полу, и она тоже присела рядом с ним на старый бидон.
— Это? Один старый, стаарый иллюстрированный джёрнал. Он тебе нравится?
Теперь они рассматривали журнал вместе. На картинках были изображены элегантные мужчины во фраках, цилиндрах, с зонтиками и женщины в плиссированных платьях и в широкополых шляпах, настоящих птичьих гнездах. Тетя Дези, как бы оправдываясь, сказала:
— Я же тебе говорила, Тони, это стаарая-престаарая мода. Но она еще вернется. Вот увидишь. Длинные платья, плиссировка…
Тони вдруг охватила жажда знаний. Ходит же Лазар из их класса на курсы французского и прямо не расстается со словарем. Он у него вечно из кармана торчит.
— Как сказать по-английски «мужчина»?
— «Мистер» — так обычно говорят, — ответила тетя Дези.
Ну, это-то Тони уже слышал, это совсем просто.
— А вот о таком элегантном как говорят?
— Такого, к примеру, можно назвать «сэр» или «лорд».
Ага, теперь все в порядке. Звучит здорово и действительно по-английски.
А тетя Дези уже объясняла, что к женщинам нужно обращаться «леди» или «миссис» и что на картинке изображены настоящие аристократы на фоне их чудесных замков, садов и особняков. Вот, например, этот замок — на нем так и написано: «Принадлежит сэру Ричеру».
Ричер? Что это за имя?
Выяснилось, что по-венгерски это Ричард.
Сэр Ричард выглядел на картинке довольно прилично: высокий мужчина в цилиндре и фраке, со спокойным и немного мечтательным лицом. Интересно, чем он занимается? Что делает? Такие типы обычно только и заняты тем, что жизнь прожигают. А этот стоит и глядит вдаль, будто ждет кого-то. Замок у него, конечно, красивый, даже не замок, а целая крепость, с настоящими крепостными стенами и островерхими башнями.
Тони смотрел, широко раскрыв глаза. Он больше не листал журнал. И в конце концов совсем отложил его в сторону.
— Да, это вещь!
— Как это?
— Классно. Здорово.
Тетя Дези засмеялась.
— Ха, ха. Ол-райт. А это ты не возьмиошь?
— Потом, в другой раз.
Странно, но Тони было жаль отдавать это в утиль. Мешок и без того был набит. Тони бросил прощальный взгляд на сэра Ричарда и на его замок и, поднявшись, прошел вместе с тетей Дези в комнату. Тетя Дези никогда не отпускала Тони просто так, не угостив чем-нибудь вкусненьким. Сегодня это было анисовое пирожное, которое Тони принялся уплетать за обе щеки.
— Скажите, пожалуйста, а как будет по-английски мое имя.
— Энтони.
Энтони. Отлично. Стоит запомнить. А главное, легко запоминается. Тони было любопытно узнать, что сказала бы об этом Гизи. Ее имя наверняка не звучит по-английски так здорово, но на всякий случай он спросил. И удивился: Джизель? Вот это да! Странно. Ладно, ей он этого все равно не скажет, ведь он с ней не разговаривает. И с Длинным, и с Андрашем Чонтом тоже. Тони порвал с ними, ему и без них хорошо.
— Очень вкусное пирожное. Большое спасибо, тетя Дези.
— По-английски говорят «сенькью». Когда приходят — «хаудуюду», а когда уходят — «сиюэгейн». Вот видишь, сколько нового сегодня ты узнал. Но ты не отвлекайся, ешь!
Тони ел до тех пор, пока на подносе не осталось ни крошки. Лучи послеполуденного солнца проникли в комнату. Ее стены были оклеены обоями в цветочках, а в углу, на диване, лежало пушистое покрывало апельсинового цвета. Солнечные лучи легли двумя длинными полосами на стену, потом соскользнули на диван, запутались в покрывале и вдруг исчезли. И тогда стало заметно, что обои и покрывало на диване уже не новые.
— Ой, как поздно! — вскочил Тони. — Я мчусь.
Он схватил мешок и начал прощаться, спросив еще раз:
— А как это сказать по-английски?
Спускаясь по лестнице, он повторял: сенькьюмиссисдези, сиюэгейн. Уже после того как Тони сдал в утиль содержимое мешка и направлялся домой, до его ушей донесся грохот приближающейся тачки. Тони спрятался за угол дома. Конечно, это были они и, как всегда, шумели и кричали. Тони услышал, как что-то свалилось с тележки, наверное, какая-нибудь старая кастрюля, и узнал сердитый голос Длинного.
— Ты что, не можешь поосторожнее? Не видишь, что ли?
И тут поднялся такой крик, что Тони не смог разобрать больше ни слова. Понял только, что спорили Герцог, Длинный и Чонт. Значит, Лазар тоже не пришел. Ну что же, он, Тони, не пойдет и в следующий раз.
Тони скорчил презрительную мину и побрел дальше.
2
К трем часам у школьных ворот собралось почти все звено. Андраш Чонт разлегся на тележке, задрав ноги на старую корзинку.
— Вы повезете меня, — заявил он, — сам я не двинусь с места.
Длинный стоял, прислонившись к дереву. С мешком, переброшенным через плечо, он выглядел заправским старьевщиком. Герцог, как всегда, был элегантен, будто собрался на прогулку по острову Маргит[4]. Подошел Лазар, которого дразнили «Верзила-младенец», потому что, несмотря на высокий рост, у него было детское личико с толстыми щечками, маленьким ртом и мечтательными голубыми глазками. Из кармана у Лазара торчал словарь.
— К сожалению, я не смогу пойти с вами, — начал оправдываться он, — тороплюсь на курсы французского.
Длинный присвистнул.
— Ну конечно, Проф, — произнес он насмешливо.
— Конечно, Проф, — повторили все хором.
Что, собственно, они еще могли сказать? Лазар — лучший ученик в классе, но этого ему, видно, мало. Он без конца что-то учит, в школе, дома, на курсах.
— Я действительно не могу, — сказал Лазар. — Я пришел предупредить, чтобы меня не ждали.
Длинный засвистел как паровоз.
— Очень мило с твоей стороны, — выпалил он между двух свистков.
Лазар пожал плечами.
— У меня абсолютно нет времени…
Все засмеялись. Уж этот Профессор! Вечно вставляет иностранные слова, к месту и не к месту.
— Абсолютно катись отсюда. Сматывайся, и побыстрее! — скомандовал Длинный.
Лазар опять пожал плечами, потом подошел к Панни.
— Ты меня поняла, да?
— Конечно, — ответила та, — иди спокойно.
И Лазар пошел, не торопясь, вперевалочку. Раза два он обернулся и помахал на прощание рукой, а потом совсем скрылся из виду.
Дул колючий февральский ветерок. Панни поправила шарф. Обидно все-таки. Если кому-то действительно некогда, так он вообще не придет. В конце концов, все прекрасно знают, что надо собирать лом и бумагу, что их класс здорово отстает от других, даже у пятиклашек дела обстоят лучше. Когда захотим поехать на экскурсию, то на какие деньги? Небось поехать на экскурсию никто не откажется, а в кассу деньги собирать не упросишь.
В четверть четвертого явилась Гизи. Ей, как видно, ж в голову не пришло, что она опоздала. С самым безмятежным видом она подошла к тачке и сразу спросила:
— Пошли?
На ней были брюки и полосатое пальто. А на голове ничего. Только копна черных волос. Она подняла голубые глаза на Панни:
— Кого мы ждем?
Никто не сказал ей ни слова упрека. Главное, что она уже здесь. Актрисе все можно. Гизи — «звезда» драмкружка, игравшая множество ролей. Ходит она величаво, плавно, с высоко поднятой головой. Нижняя губка у нее слегка выпячена. Гизи знает, что она красавица, более того, считает себя центром Вселенной.
— Ну, тронулись!
Панни согнала Андраша Чонта с тележки, Длинный поплевал на ладони и ухватился за дышло. Остальные стали подталкивать тележку сзади. Ветер все усиливался, и ребята вдруг побежали, помчались наперегонки с ним. Корзина металась в тележке, грозя вот-вот слететь. Длинный залихватски свистел.