Умирать вечно — страница 3 из 4

ГЛАВА 22

Он помнил, как несколько пуль крупнокалиберного пулемета перебили ноги, затем руку, что сжимала автомат. До сих пор в ушах стоит тот треск выстрелов, до сих пор тело хранит память о той боли, что пришла вместе с ранениями от серебряных пуль. Он не успел воспользоваться уцелевшей рукой, чтобы перехватить автомат и направить его на цель.

Я должен был подохнуть в тот раз, но уцелел. Осознание такого чуда заставляло его верить в свою миссию. В миссию, какую дала ему судьба. Не предавший его Орден, не предавший его Актарсис.

Судьба.

Вот уже семь лет он шел по следу. Семь длинных лет, гораздо более длинных, чем прожитая ранее жизнь. А прожил он немало. И вот сейчас, наконец, по истечении этого периода ему удалось приблизиться к цели своей миссии очень и очень близко. Настолько близко, что периодически наваливалось тяжелое предчувствие, невесть что предрекающее. Он буквально улавливал в воздухе запах главного своего врага, того, кто повинен во всем. Уверенности, что он справится с миссией, конечно же, не было. Зато была всеобъемлющая жажда сделать это, дойти до конца пути и выполнить предначертанное.

Большое зеркало, чуть накренившееся, подернутое легкой пленкой пыли, отражало его. Иногда он невольно начинал любоваться своим телом, облегченно вздыхая при мысли, что перерождение застало его в самом лучшем, самом оптимальном возрасте. Ему было тогда двадцать шесть лет, и он был боевиком Ордена Света, когда попал в засаду. Подонки хотели переманить меня на свою сторону, инициировав. Думали, только лишь одной инициации хватит, чтобы охотник предал Свет. Но годы, отданные Свету и борьбе против сил Тьмы, не пропали даром. Он не стал перебежчиком, хотя легче было бы все же стать им. Он вернулся в монастырь, где воспитывался с младых лет, и покаялся во грехе, серьезном кровавом грехе. Настоятель монастыря, отец Кифиус, не стал прогонять проклятого навеки ученика, но принял его в свою обитель и научил многому, что не дается простым охотникам.

И вот теперь он вновь смотрел на свое отражение. Высокий, широкоплечий, темнокожий, с едва ли проклюнувшимися волосами на массивном черепе. Глаза пронзительны, губы плотно сомкнуты, прикрывают жемчужно белые зубы. Длинный кожаный плащ черного цвета и плотная куртка без рукавов под ним, частично выполняющая роль бронежилета, не в состоянии скрыть великолепные мускулы. А зеркало более не в состоянии скрыть отражение. Раньше, до великого момента Слияния, до обрушения Небес и Ада зеркало могло сокрыть кое-что. Не отражало оно некоторых…

Ныне же другие времена. Совершенно другие. И сейчас, вероятно, хуже…

Определенно, меня инициировали в самый лучший период моей человеческой жизни, подумал он, слегка ухмыльнувшись. Поправив полы плаща, он спрятал рукоятки пистолетов-пулеметов «Steyr» австрийского производства. Кроме «Штейров» он был вооружен двумя австрийскими же девятимиллиметровыми пистолетами «Glock 17», пристегнутыми в кобурах к прочному армейскому поясному ремню. В воротниках плаща и куртки укрылись небольшие, но чрезвычайно опасные в руках профессионала ножи для метания, такие же ножи, но чуть большего размера, держались в специальных ножнах-креплениях на обеих голенях.

Он повернул голову, и отражение тоже повернуло голову, выставляя на обозрение татуировку, выполненную в пол-лица. Рисунок изображал рельеф черепа и был крайне отталкивающим для всех. Лишний удар. Психологический. Многие теряли сознание только лишь при виде этой татушки. Многие кричали и бились в истерике, а последним образом, мертво впечатавшимся в их глаза, был образ этой татуировки. Но я сам ее никогда не видел. Ни разу, разве что на портрете одного из художников девятнадцатого века… Но то был неудачный портрет. Совсем неудачный…

Он вспомнил один из выставочных залов петербургской Кунсткамеры, огромного музея, хранящего более миллиона экспонатов. В том скромном, редко посещаемом туристами зале в самом углу с восточной стороны висел его портрет маслом на холсте. Портрет здоровенного негра с черным лицом трубочиста и черной же татуировкой. Сейчас он хмыкнул так же, когда позировал, и та ухмылка осталась на холсте. Эта — на зеркале. Теперь портрет сгорел вместе с музеем, вместе с миллионом других экспонатов. А он все еще жив, если можно так выразиться. Жив и имеет определенную цель, гораздо более важную, пожалу й, чем какая бы то ни было иная цель.

Затем он опустил взгляд. Прямо под зеркалом лежало мертвое тело охотника. Развелось этих охотников, точно крыс. То был охотник другого рода, не боевик Ордена, просто мародер, пытавшийся выжить в сложном мире постапокалиптической Земли. Мертвец был бел, белее мела или снега, что сейчас тихо шелестит, падая с тяжелых свинцовых туч. Судя по выражению лица, он умер в результате разрыва сердца от дикого ужаса. Кого увидел ты здесь, приятель? Уж не Дьявола ли во плоти? Абсолютно седые волосы скрывали верхнюю часть лица несчастного бедняги, но чернокожий боевик откинул их легким движением, поднял голову мертвеца за подбородок и приоткрыл тому левый глаз. Сетчатка так же оказалась совершенно белой, лишенной пигмента, как и кожа, как и волосы. Это какой же ужас надо пережить человеку, чтобы пигменты его организма полностью нейтрализовались?

Но чернокожий знал, что именно здесь произошло. Ему в том подсказывало шестое чувство, развившееся почти до абсолюта за годы, проведенные в Ордене.

Более ничего стоящего внимания в помещении не оказалось. Боевик вышел под хмурое небо, постоял немного, ловя лицом вмиг тающие снежинки. Впереди на вертолетной площадке, уже сменившей цвет с серого бетона на белое снежное покрывало, прогревались двигатели военно-транспортного вертолета UH-60 «Black Hawk», или «Черный ястреб». Немного в стороне от него расположились другие вертолеты американского и английского производства, принадлежавшие некогда английскому миротворческому контингенту. В частности, на летном поле разместились девять штурмовых вертушек AH-64 «Apache», одна из которых совсем недавно поднималась в воздух. Чернокожий боевик уже обследовал тот «Апач», не найдя ничего интересного кроме следов крови на месте второго пилота.

Со стороны «Черного ястреба» раздался возглас. Что ж, пора продолжать наш нелегкий круиз по Европе. Боевик пружинистым шагом направился к вертушке, инстинктивно вжимая голову в широкие плечи. Как только он запрыгнул в кабину, вертолет взмыл вверх. Секунду повисел над полем, потом залег на крыло и стал набирать высоту.

— Летим в Виссен, — бросил боевик.

Пилот кивнул. Обычный человек вряд ли услышал бы слова боевика, произнесенные под ревущим винтом и двигателями UH-60, не используя шлемофон. Но пилот давным-давно перестал быть человеком, инициированный демонической силой.

Военно-воздушная база Киттау-ле-Фем скрылась из виду. Внизу медленно проплывали поросшие лесами склоны Альп, местами перечеркнутые автодорогами и просеками. Боевик достал карту, фломастером отметил на ней местоположение базы. Надо будет сказать парням, пусть перекачают топливо и перегонят машины. Хотя в Виссене проблем с топливом не существовало, соседство с фактически полностью уцелевшей военной базой, с боевыми вертолетами, готовыми даже после семилетней спячки ринуться в бой, нежелательно.

Заложив одну руку за голову, боевик откинулся к задней стенке кабины и попытался задремать. Скоро он вновь окажется в Виссене, но на этот раз принесет его жителям крайне неприятную весть.

Сатана проявился. Или, говоря иными словами, проснулся после длительного сна. И тебе, дружище, предстоят великие дела!

Чернокожий здоровяк нисколько не сомневался, что дела предстоят действительно великие. И в крайней степени сложные. Но он не шибко переживал по этому поводу, потому что прожил уже триста тридцать один год и повидал всякое.

Его звали Джонатан Диерс, и он был настоящим долгожителем.

Потому что он был вампиром.

ГЛАВА 23

Виссен появился в поле зрения в момент заката. Солнце, укрывшееся, впрочем, от глаз людей плотной шторой однообразно серых облаков, рассеивало последние лучи дня над остроконечными скалами и горными пиками с вечными ледниковыми шапками. Тут же из ущелий потянулись дождавшиеся сумрака таинственные тени, быстро завоевывая себе пространство для дальнейшей ночной жизни. В мире диких скал и опасных снегов огромный купол Виссена, ярко освещенный со всех сторон мощными прожекторами, казался кораблем пришельцев, зачем-то севшим в Альпах. Восьмиугольные плиты темно-серого цвета, каждая поперечником в пять с половиной метров, что составляли купол, вызывали у людей еще одну ассоциацию — с пчелиным ульем.

«Черный ястреб» облетел купол и сел на просторной вертолетной площадке среди других летающих машин, преимущественно военных. Пилот аккуратно посадил вертолет точно на букву «H» в центре белого круга, и едва колеса шасси коснулись бетона, Диерс выскочил наружу. Быстрым шагом он прошел к пропускному пункту, кивнул солдатам в приветствии и оказался внутри купола.

Иной разочаровался бы, не увидев над головой колоссального сооружения. Ведь Виссен представлял из себя если не пчелиный улей, то этакий термитник: огромное количество помещений, залов, комнат, гаражей, хранилищ, мастерских, лабораторий, жилых отсеков. И все это соединено бесчисленными коридорами, лифтами и лестничными пролетами. Под куполом не было неиспользованных, свободных объемов пространство; Виссен ничем не походил на город в привычном понимании данного слова.

Люди, встречающиеся на пути Диерса, старались обходить его, причем обходить как можно дальше. Сам боевик не обращали внимания на жалкие потуги жителей Виссена избежать приближения к своей персоне. Вампир привык испытывать на себе тревожные, пугливые взгляды в лицо и ненавистные, кровожадные — в спину. Он быстро отыскал нужное ответвление в коридоре нулевого уровня, достиг лифтовой секции и спустился на самый глубокий этаж города, укрытый в недрах базальтовых скал на глубине сорока двух метров от поверхности. Этот этаж отличался от прочих тем, что был оформлен не в аскетическом индустриальном стиле, но в стиле, больше напоминающем средневековые католические соборы. Здесь было совсем не людно, освещение поддерживали слабые газовые лампы, притушенные плафонами из прочной бумаги; основную часть помещений составляли кельи боевиков Виссена и лаборатории. Особые лаборатории. В которых проводятся особые опыты.

Вампир нашел нужную ему дверь и трижды постучал.

— Входи, — послышалось по ту сторону.

Диерс отворил серую металлическую дверь и оказался внутри небольшого, но богато убранного кабинета. Стены были закрыты гобеленами пурпурных оттенков, на гобеленах расположились работы величайших мастеров живописи, эвакуированные из французских и австрийских музеев, в углах кабинета стояли греческие статуи. У дальней стены на полках разместились старинные книги с потрепанным, а где и с обожженным переплетом, что постоянно напоминало посетителям о минувшей мировой войне. Почти в центре кабинета стоял массивный стол из ореха, заваленный бумагами. Впрочем, бумажный хаос был хаосом лишь при беглом взгляде. Внимательный человек сразу определит: на столе все лежит в строгом рабочем порядке соответственно изысканиям хозяина.

— Докладывай, Джон, — махнул рукой пожилой человек, абсолютно лысый, с густыми и седыми бровями и картофелеобразным носом. Пухлые щеки и старческие морщины лица делали б его добряком на вид, если бы не глаза: глубокие, черные, смотрящие насквозь пристальным взглядом.

Диерс сел в мягкое кресло, резное, ручной работы, инкрустированное медью, и сложил руки на груди.

— Сатана проявился опять, — ответил он спустя небольшую паузу. — На военно-воздушной базе Киттау-ле-Фем. Примерно двадцать часов назад.

Пожилой человек понимающе кивнул.

— Сатана будет жить столько, сколько будет жить этот грешный мир. По правде, я надеялся, что удастся обойтись без него.

— Каковы наши дальнейшие шаги? — поинтересовался вампир.

— Попробуем добраться до Источников. В этом первоначальный план не изменился.

Еще бы. Пока существуют Источники, мир по-прежнему находится на грани гибели.

— Мастер, что делать с Энвиадами?

Названный Мастером человек вздохнул:

— Те Энвиады, что уже в Виссене, отправятся к Светлому Источнику.

— Но…

— Да, я знаю, что поначалу мы договорились уничтожить сперва котел Зла, а уж потом браться за светлых. Однако же, Джон, пока ты отсутствовал, по спутниковой связи мне пришло кое-что.

Мастер бросил на стол перед вампиром стопку бумаг, факсимильных копий каких-то документов. Диерс взял бумаги, быстро просмотрел их.

— Похоже на древнеиндийское письмо, — заключил он. — Только я ни бельмеса не смыслю в древнеиндийском письме.

— Это санскрит. Священный язык древних индусов. Но прислали мне это, как ты мог бы подумать, вовсе не из Индии, даже не из Азии.

Диерс слегка приподнял правую бровь, еще более черную, антрацитовую, нежели татуированное лицо.

— Это текст неизвестной ранее Веды, обнаруженный в развалинах штаб-квартиры Ордена Света в Лондоне. Происхождение текста, однако, уже установлено. Его записал один из буддийских монахов, нашедший пристанище в Скалистых горах Западного Побережья США, со слов своего учителя, якобы пришедшего к нему во сне. По сути, это священная книга шрути, как выражаются сами индусы. То есть книга, автором которой является Бог, записавший свои откровения и наставления для человечества. Книги шрути интересны тем, что, по легендам, появились вместе с появлением самого Бога (или богов, что в нынешнем контексте не столь важно) и содержат знания, находящиеся в голове Бога. Неким образом эти знания стали доступны мудрецам-риши, которые и записали их в виде книг. Иными словами, шрути есть те же священные евангелия, что изложили христиане. — Мастер прокашлялся. — Ты знаешь, что далеко не все евангелия вошли в состав Библии. Это, прежде всего, связано с противостоянием языческой и христианской вер.

Вампир кивнул. Да, за всю историю христианства было написано множество евангелий, и точное их число никто не знает. Но в Библию вошли лишь те евангелия, которые отождествляли Христа с богом, делали его прежде всего существом высшим, божественным, наделенным немыслимой силой и властью, ничего общего с человеческой не имеющими. Выбор «благих вестей» произошел во времена правления римского императора Константина Великого, который испугался растущего влияния христианства и открытого столкновения бытовавшей тогда языческой веры с новым течением. Такое столкновение могло разжечь в Империи пожар гражданской войны на религиозной почве, а ведь общеизвестно, что религиозные войны — самые беспощадные и разрушительные. И Константин, опасаясь волнений и раскола страны, официально признал христианство государственной религией. Но для того, чтобы религия эта играла на власть, подавляла в людях порывы к массовым беспорядкам, к выступлениям против государства и самой власти, Константин отбросил все тексты, отождествлявшие Христа с человеческим существом. Люди не испугаются человека, но люди испугаются Бога. Таким образом, в конечном варианте Библии Иисус стал прежде существом высшим, непостижимым и оттого грозным.

Император Константин инициировал первый Вселенский собор, на который съехались христианские священники со всех уголков страны и даже из других частей света. Дав официальное разрешение новой религии на существование, Константин вместе с тем дал римскому духовенству огромную власть и покровительство. А взамен получил удобный инструмент для управления народом. Инструмент религии. С тех-то пор Римская католическая церковь признана единственно верной церковью, следующей единственно верной религии. И с тех самых пор христианство получило покровительство государства, что сыграло немаловажную роль в дальнейшем распространении религии и упрочнении ее могущества.

Однако Константин, отбирая евангелия по строго определенной системе, не задумывался, что написанное в не вошедших в конечный вариант Библии текстах может играть колоссальную роль. В частности, тайное и малоизвестное евангелие от Ламии, повествующее о жизни вампиров, могло бы послужить отличным оружием против этого вида нечисти еще задолго до широкого распространения братии вампиров. Ведь в тексте писалось не только о кровососах, об их «родоначальнике», великом демоне Познавшем Кровь, но и о способах борьбы с вампирами.

Достопочтенный Константин Кортнев, который еще задолго до Судного дня предсказал не только Слияние, не только все ужасы последующего за ним времени, но и появление Энвиадов и перерождение Сатаны, по сути своей является автором очередного евангелия, хотя мало какое отношение имел к церкви. И его откровения прошли мимо церковников, мимо тех людей, что способны были свести к минимуму страшные последствия Слияния.

— Точно так же не все шрути вошли в священные Веды, — продолжил Мастер. — Но если большинство христианских евангелий было утрачено или уничтожено при Константине Великом, то шрути передавались из уст в уста, практически не теряя содержания и значимости. Этим и хороши религии, внешне отличные, но при доскональном изучении дополняющие одна другую, а вовсе не противоречащие. До сего момента мы опирались на сведения, изложенные Кортневым, но ситуация несколько изменилась.

Мастер бросил взгляд на стопку распечаток. Диерс, не разбирающийся в санскрите, вернул текст обратно и приготовился слушать, почему же ситуация изменилась.

— В индуизме первоначально не было понятия «злой бог». Пожалуй, это главное отличие данной религии от прочих. Индусы считали, что зло — это действие против Бога, а значит, источником зла может быть только человек. Но все религии человечества тесно связаны между собой, потому понятие злого Бога в индуизме все же появилось. Им стала богиня Кали, о чем ярко свидетельствуют многочисленные секты с кровавыми жертвоприношениями, в том числе и человеческими жертвоприношениями. Культ Кали быстро распространился и стал чем-то вроде культа Сатаны. Так вот, Джон, Кали, отождествленная с первоначальным Злом, в шрути американского индуса выступает как «рожденная агонией», «восставшая из пепла войны», «призвавшая детей своего чрева к себе», «несущая гибель всему». Но!

Мастер сделал многозначительную паузу. Его редко моргающие глаза смотрели строго и серьезно.

Диерс припомнил однажды виденную картину. На ней богиня Кали была изображена попирающей тело мужчины, четырехрукой дъяволицей. На поясе богини висели отрубленные человеческие руки, в одной из рук — чья-то голова, в другой руке грозный меч. На шее жестокой богини художник нарисовал ожерелье из мужских половых органов. Задний план: волки, пожирающие людей. Чем не Сатана? Конечно, здесь нашел отражение культ Природы, или Матери-Земли, матриархальный, языческий, самый, пожалуй, жестокий из всех культов. Однако, изображение богини индуистской веры в такой ипостаси является прямым доказательством ее «родства» с христианским Дьяволом.

— В шрути, что лежит перед тобой, говорится, как Кали, совершив ужасное злодеяние — натравив народ на народ в смертельной войне — послала огромную стаю голодных волков. Что-то вроде зачистки пехотой после ковровой бомбежки с воздуха. Пока волки пожирали людей, Кали спала, ведь считала, что выполнила свою задачу: народы мертвы, неверные (то есть не признающие культ Кали) уничтожены. Однако, насытившись, волки перестали пожирать человеческое мясо и разбрелись по лесам.

Волки, пожирающие людей. Диерс чуть заметно хмыкнул. А ведь «огромная стая голодных волков» — это легион оборотней Винтэра, именно они несли основную угрозу для всего что движется в первые послевоенные дни. Оборотни будто обезумели, нападали без причин, редко перекидывались в людей. Будто окончательно обратились в зверей, утратив всякую связь со своим человеческим Я.

— И тогда богиня Кали, завладев телом простого смертного, пришла в мир людей для окончательного их истребления, — закончил Мастер.

— Возрождение Сатаны, — догадался Диерс.

— Именно. Шрути описывает, пусть и неточно, Слияние и дни после него. Но еще в тексте есть явное упоминание возрожденного Сатаны, с которым мы и столкнулись. Я, если говорить по совести, не верил, что Сатана уцелеет. Согласно имеющейся у нас информации, демон Логан погиб при штурме Икстриллиума в первую же неделю Апокалипсиса. И я весьма скептически относился к утверждению Константина Кортнева о возрождении Сатаны. Однако, этот верховный демон вновь объявился на Земле. И помимо пророчества Кортнева у нас есть еще и индусский текст.

Диерс нахмурился:

— Вы хотели сказать мне что-то об Источниках.

Мастер кивнул, соглашаясь:

— Да. В тексте шрути говорится, что Кали можно одолеть, но…

Инь-ян. Прочная связка женского и мужского начала. Гармония, не нарушаемая ничем.

— Но при этом надо одолеть и главного положительного бога индуизма.

Шиву.

— Таков выбор человечества. Или погибнуть от злой Кали, или выжить, но уничтожить вместе с Кали и самого Шиву, верховное божество индусов, воплощение добра и счастья.

— Но ведь мы не имеем равных Сатане по силе, — вспомнил вампир. — Если Люцифер, падший ангел, стал высшим демоном Яугона, то в Актарсисе ему нет антипода. Никто из астеров не несет в себе такой же заряд энергии, но с противоположным знаком, нежели Сатана.

— Именно поэтому я сделал следующий вывод: в шрути в качестве Кали и Шивы выступают не конкретные сущности, вовсе даже не сущности вроде Сатаны или, скажем, архангела Игната. Под именами богов скрыты Источники. Темный и Светлый котлы, в которых до сих пор сосредоточена немыслимая энергия, накапливавшаяся тысячелетиями. В принципе, если принять такой вариант, то все сходится.

Диерс пока не улавливал хода мысли Мастера. Если даже Кали и Шива — это имена собственные магических Источников, их все равно планируется уничтожить. Слишком сильна опасность еще больших потрясений, пока существует темный Источник, и слишком силен соблазн отдельных субъектов воспользоваться энергией светлого Источника в личных целях. Потому энергетические котлы, как наиболее разрушительное оружие, должны быть уничтожены до того, как хранимая в них сила вырвется наружу.

Но тут Мастер сказал:

— Шива и Кали должны быть уничтожены одновременно.

Вот оно как. Что ж, логично. Если вдруг исчезнет один из Источников, тут же нарушится баланс сил, вдребезги разлетится всяческая гармония, символ инь-ян потеряет смысл и истлеет в прах.

— Вообще-то, — добавил Мастер, — в тексте сказано, что Шива и Кали должны пасть «в один момент на одном одре», то бишь в одном месте, вроде как на одном алтаре. Но перенести Источники невозможно.

— Потому вы хотите, чтобы я отправился в Штаты, а Энвиады — в Сибирь. Чтобы разрушить котлы одновременно.

— Да. У нас, к сожалению, слишком мало Энвиадов, потому я не могу дать тебе их в качестве спутников.

Ничего себе, спутников… Энвиады, судя по слухам, и могут провернуть дело. Без них Источники не уничтожить.

— Вы думаете, я справлюсь?

— Ты величайший из бойцов, каких я знаю. Лишь Сатана, пожалуй, более профессионален как воин.

Люцифера невозможно одолеть в схватке. Он не просто профессионален, он является воплощением абсолютного максимума в умении побеждать.

— Появление Энвиадов во владениях Яугона не останется незамеченным. Продвигаться до центра Зоронострома станет невозможно.

— Вы решили пойти в обход пророчеству, пытаясь разрушить темный Источник без силы Энвиадов, — тихо произнес вампир. — Не кажется ли вам, что подобное может вызвать необратимые последствия?

Мастер слегка улыбнулся.

— Энвиады, кто они? Лишь более везучие люди, чем остальные, вот и все. И ты прекрасно это знаешь.

Мастер был прав. Энвиады ничем не отличались от простых смертных, не были сильнее физически или более развиты духовно. Они не владели тайными навыками боя, не знали секретов бытия. Их всех объединяло лишь то, что каждый Энвиад впал в длительную спячку прямо накануне Судного дня. Да еще то, что за каждым Энвиадом неотступно следует их главное «невезение» — ангел смерти, танат. Но неоспорим факт: Энвиадам везло. В том плане везло, в каком может везти человеку, находящемуся в крайне агрессивном, недружелюбном мире демонов, где секундное промедление стоит жизни. Этот феномен везения до сих пор не поддается объяснению, однако во все времена существовали люди, способные выйти из любой критической ситуации с минимальными потерями. Даже когда критические ситуации следуют одна за другой в головокружительном темпе, такие везунчики все равно остаются сухими, как гуси.

— Вы полагаетесь на элементарный случай.

— Отнюдь, — возразил Мастер. — Константин Кортнев не говорил, что Источники способны уничтожить только лишь Энвиады. Более того, он вообще не упоминал Источники в своем откровении. Предрек лишь, что Энвиадам суждено стать новыми царями людей, новыми правителями, разумными и справедливыми. Это мы, жалкие остатки Ордена, решили перестраховаться и отправить в поход не простых солдат, а именно Энвиадов.

Сейчас в Виссене находилось двенадцать Энвиадов. Мужчины и женщины различного возраста, национальности и мировоззрений. И за каждым шла не прекращающаяся ни на секунду охота танатов, мифических (ибо их никто пока, кроме самих Энвиадов, не видел), сильны ангелов смерти, чья задача проста до слез: уничтожить всех Энвиадов. Уже сам интерес ангелов смерти к своим жертвам наделяет Энвиадов особой ценностью. Однако, до сих пор не удалось разгадать истинное предназначение избранных.

— Ты отправишься завтра же, Джон. Возьми своих лучших людей.

Мастер выделил последнее слово интонацией. Конечно же, подумал Диерс, я понимаю, каких людей ты мне советуешь взять. Вампиров.

— А еще, Джон, я попросил кое-кого отправиться вместе с тобой. Ты знаком с ним.

Джонатан Диерс невольно подался вперед, желая поскорее узнать, кого хочет включить в команду Мастер. Вампиру приходилось знать много людей (и не-людей), но большинство этих знакомых уже канули в Лету, скончались по разным причинам.

Порубали их в капусту, вот и все. Жизнь ведь такая штука: сегодня ты жив-здоров, кушаешь вкусно, пьешь сладко, спишь долго. А завтра приходит за тобою старуха с косой и отсекает твою голову к чертям.

В дверь постучали. Три раза. Мастер окриком пригласил войти.

— А вот и он, — улыбнулся Мастер. — Проходи, Виталий, проходи!

Диерс обернулся и крякнул от изумления. Кого-кого, а ЭТОГО человека он не ожидал увидеть никогда больше. Не потому, что человек данный был плохим сам по себе или являлся личным врагом вампира. Просто Виталий, стоящий сейчас напротив Диерса с серьезным лицом, этот Виталий, протягивающий вампиру руку, был вовсе не человеком.

Он был чрезвычайно сильным и известным демоном Срединного мира, повелителем легиона оборотней, всех оборотней планеты, уцелевших за семь лет смуты.

Джонатан Диерс поднялся с кресла и крепко пожал руку демона.

— Mira el espectro! — рассмеялся Диерс. — Винтэр!

ГЛАВА 24

Здесь почти всегда царила темнота, лишь изредка сменяемая жидким туманным сумраком. Ветер, резвящийся по равнинам столовых гор, не желал или не мог спуститься вниз, в сложную систему ущелий и пещер, узких и широких шрамов в теле земли. Ветер умалишенно смеялся в пору циклонических бурь и швырял в ущелья камни, но не спускался. Никогда.

Здесь почти всегда царила темнота, но было сухо. Сухо и относительно тепло даже ночью, при заметном понижении температуры воздуха. Раньше вокруг обитало много всяческой живности, возможно, даже люди. Но теперь жизнь покинула ущелья навсегда, и только ядовитые гадюки да пауки иногда шуршали по гальке и песку, перебираясь из одной засады в другую.

Он лежал в едва ли освещенной пещере и сумрачно вспоминал былое. Он не мог сказать, сколько прошло времени с той поры, когда Тьма обратила его в зверя. Месяц… Может быть — год… А может всего неделя. Хотя нет, вряд ли неделя. Скорее год… Когда видишь вокруг лишь каменные своды пещеры, темной даже в самый солнечный день, когда показываешься вне своего убежища только затем, чтобы тут же вернуться обратно, время обретает странное свойство. Оно перестает быть равномерным и течь в одном направлении, но обретает настоящую многомерность, многоканальность и множество векторов направления. Время то ускоряется, то замедляет бег, а иногда вовсе течет в обратном направлении, вызывая воспоминания, заставляя по новому переживать события давно минувших дней.

Он мог менять свой облик по воле мысли и периодически делал это, но не потому, что сей процесс нравился или доставлял удовольствие, был полезен как навык или повышал жизненный тонус. Просто больше разум не знал, чем занять себя. Только три занятия: молчаливое созерцание темной пещеры, хаотичные наплывы воспоминаний и трансформация. Хотя… трансформацией это можно назвать лишь условно, ведь ныне зверь мог находиться одновременно в обеих ипостасях.

Он был оборотнем — существом Тьмы, призванным наводить животный ужас на людей. Существом, могущим и любящим убивать. Но таким он был когда-то давно. Теперь он не просто оборотень, теперь он и не оборотень вовсе, если прочно держаться за данное понятие. Теперь он стоит НАД всеми оборотнями планеты. Он — повелитель легиона волков, принявший могучую силу поверженного Герадо. Он — демон, более могущественный, чем прежний хозяин Стаи… Когда-то ему дали новое имя, ныне ставшее единственным, заменившим собою прежнее, человеческое имя. Теперь он — Винтэр.

Очевидно, ветер вновь взялся за свои шалости — несколько мелких камешков упало перед входом в логово зверя. Винтэр — его звериная составляющая — поднял косматую голову с огромными, широко расставленными глазами. Прислушался. Где-то в бездонной глубине зрачков тлели маленькие искорки, красные как артериальная кровь. Красный цвет, цвет крови и боли, цвет Преисподней… Кто-то когда-то говорил, что красный должен будет смениться золотым, но это еще не произошло. Потому зверь ждал. Ждал уже давно.

Разве золотой чем-то лучше красного? Цвет желчи и предательства, вот каков он…

Винтэр мог в любой момент почувствовать других, тех, что составляют его легион. Волков-перевертышей, агрессивных бандитов-оборотней. Они все продолжали жить прежней, чаще преступной жизнью, убивали и похищали людей, торговали оружием и наркотиками, но уже знали о грядущем походе. Те из вервольфов, что некогда служили Ордену Света, после разгрома оного попрятались в точно такие же укрытия, соорудили себе в лесах и городских канализациях, в метрополитенах и на склонах гор логова и тоже знали о грядущем походе.

Они готовятся к войне. Бандиты и подонки сдохнут в первые же дни. А те, кто чувствует грядущие потрясения и готовится загодя — те выживут. Ими я буду править после войны. Ими, моими верными, послушными, бесстрашными воинами.

Орден Света. О, да, эта подконтрольная Актарсису организация перестала свое существование вскоре после того, что сделала. А сделала она чудовищное преступление… Именно Актарсис виновен в том, что Винтэр сейчас таков. Царствие Небесное посредством темных сил превратило его сначала в зверя, отняв прежнюю жизнь простого человека со всеми ее составляющими. Царствие Небесное наградило Винтэра жизнью новой, кошмарной и злой, жизнью оборотня-убийцы, но вместе с тем подарило огромную частицу Света… но потом отняло и ее.

Оборотень отчетливо помнил громкий треск, состоящий из единичных хлопков, но слившийся в сплошной рокот. Рокот взорвался оглушительным взрывом в ушах Оборотня, осветив полумрак комнаты отдыха.

База Ордена в заброшенной ветке метро. Там они обустроили свое логово, туда заманили меня.

Крупнокалиберный пулемет рвал в клочья хрупкое тело маленькой девочки, шестилетнего ребенка, оказавшегося вовлеченным в страшные игры взрослых. В игры демонов и астеров. Винтэр видел, как пули вырывают целые куски плоти из тела девочки, он слышал леденящий кровь звук, с каким плоть отрывалась и ошметками брызгала в стену позади. Он видел голубые глаза девочки, бездонные и безмерно красивые. Сейчас в глазах агонизировала чудовищная боль, просуществовавшая там всего мгновение.

После чего они потухли навсегда.

Легкое, почти невесомое тело ребенка упало в его объятия. Он не чувствовал пуль, пронзающих собственное тело, зато ясно ощущал тепло еще не остывшей, еще живой крови девочки, льющейся сквозь пальцы на цветочный палас комнаты отдыха.

Им не может быть прощения…

Где-то на Земле рядовой оборотень, почувствовав невиданную вспышку ярости, мгновенно трансформировался и набросился на человека. Винтэр понимал, что не вернет этим жизнь невинного ребенка, но ничего не мог с собою поделать. Ярость кипела в нем серным океаном, парила душащим смрадом, толкала на все новые и новые убийства, совершаемые его легионерами.

Пожалуй, самое частое воспоминание, посещающее зверя в его логове — это эпизод расправы над девочкой. Ее звали Настя.

Бедная Настенька…

Ее отдали в жертву ради каких-то там третьих сил, каких-то эгоистичных стремлений во что бы то ни стало сохранить свои задницы… Ее убили светлые. Да, светлые нажали на курок того пулемета. Светлые расстреляли ребенка…

Разве можно простить или понять кого-то, кто убил невинное дитя? Нет! Разве можно Свет ассоциировать с Добром, когда Свет совершил столь ужасное заклание? Нет! И Винтэр не собирался забывать, прощать или понимать мотивацию Актарсиса. Ему было плевать, от всей души плевать на всех светлых и темных; зверь ждал лишь сигнала к началу похода. Зверь жаждал мести.

Свершение мести — самое сладостное чувство. Но оно принесет пустоту. Неминуемо.

Плевать. Какие бы игры не вели астеры, я уничтожу их. Всех до единого. А потом займусь демонами.

Актарсис ответит за совершенное деяние. Ответит не отдельными астерами, а всем своим мерзким скопом. Актарсис превратится в руины, обагренные кровью поганых астеров, когда легионы Тьмы… нет, не Тьмы… когда легионы ТЕРРИСА, МОИ легионы войдут на его территорию. Царствие Небесное поплатится головой и Троном за Настю.

Ибо вначале необходимо отомстить за девочку. А потом можно будет реализовать месть за всех остальных, невольно обращенных Тьмою в зверей, проклятых навечно. Яугон, не менее поганое местечко, также постигнет суровая кара.

Яугон наплодил миллионы демонов и наводнил ими Землю. Яугон творил свои темные делишки тысячелетия и не нес никакого наказания. Но скоро придет время расплаты…

Винтэр помнил также, как стал оборотнем. В тот ноябрьский вечер с неба падал мягкий снег, непривычно теплый для последнего месяца осени. Хлопья его переливались, сверкали цветами спектра в ярких лучах фонарей уличного освещения, в окнах приступивших к ужину многоэтажек, в горящих глазах редких автомобилей. Было тепло, чуть ветрено и пустынно. Рабочий люд сидел дома, смотрел вечерние выпуски новостей, звонил родственникам, пил чай, читал газеты и ужинал. Хозяева темноты — молодежь — еще не спешили в свое царство асфальта и бетона, но наслаждались дешевыми сериалами для подростков, чтобы после было что обсудить в прокуренных и заплеванных подъездах, распивая отвратительное пиво и поглощая отвратительную пищу.

Винтэр шел по набережной родного города и вдыхал запахи почти зимнего вечера. Проделав путь от Ленинградского моста до моста Железнодорожного, он свернул в обратную сторону. Постоял над пришвартованными теплоходами Речного вокзала, уснувшими до летней навигации; понаблюдал за искрящимися торговыми кварталами на том берегу; полюбовался яркой полной луной, окруженной роем вечных спутниц-звезд. Настроение было тоскливым, давящим на сердце набитым влажной землей мешком.

Почувствовав, что озяб, он поднялся до кленовой аллеи, покрыл расстояние в двести шагов до ближайшего перекрестка и уже хотел пойти на остановку или, быть может, спуститься в метрополитен, чтобы вернуться в свое скромное жилище. Но тут заметил вывеску бара. Назывался бар «Арабика».

Черт потянул меня зайти в этот бар с кофейным названием, не иначе…

Он зашел в бар и заказал кружку пива, тарелку соленых орешков, затем прошел вглубь зала, поближе к вопящим динамикам стереосистемы. Не успел он, однако, как следует устроиться, рядом подсел мужчина. Самый обычный среднестатистический мужчина лет тридцати пяти, с аккуратной прической, в приличной куртке, позолоченных часах… «Не возражаете, если я присяду вместе с вами?», — спросил он, едва Винтэр перевел на него взгляд. «Да ради бога», — тем не менее, ответил он нейтральным голосом.

Его глаза…как пятна грязи контрастируют с едва выпавшим девственным снегом. Его глаза похожи на две язвы…Ведь он отравлен, принял яд ради благой цели. Отдал душу дьяволу, а жизнь — Свету. Безумец и глупец!

Он заказал еще пива и решил завести беседу. Решил и, как говорится, завел. Да так завел, что говорил с незнакомцем часов шесть кряду. Обо всём. Естественно, они изрядно выпили, как это заведено в пивнушках, угощая друг друга. Выпили более чем достаточно, потому что когда бар стал закрываться, собеседник Винтэра в буквальном смысле храпел на столе среди россыпи ореховой шелухи.

Определенно, лукавый руководил мною в тот вечер, в ту ночь. На кой хрен мне понадобилось тащить незнакомого, совершенно чужого человека по месту его паспортной прописки?

Он сопроводил мужчину до самой квартиры. Немного потрудившись, сумел отомкнуть входную дверь ключами, найденными в кармане его куртки. Затащив почти мертвое от пива тело в комнату и как можно аккуратней уложив его на диван, Винтэр посетил туалет, а потом прошел на кухню, чтобы всего лишь выпить воды. Но едва он протянул руку за кружкой, как из комнаты, в которой должен был тихо-смирно спать хозяин квартиры, донеслись подозрительные звуки. Немного удивившись, Винтэр вернулся и обнаружил своего собутыльника стоящим в центре комнаты. Позу он выбрал самую что ни есть стандартную и несложную, в простонародье именуемую «раком».

Винтэр нагнулся, чтобы спросить, хорошо ли мужчина себя чувствует, но в ужасе отшатнулся, едва взглянув на его лицо. Дальнейшее запечатлелось в его памяти как набор кадров, ряд статичных картинок…

Безобразный оскал жемчужных зубов…

Пылающие то ли красным, то ли зеленым туманом глаза…

Стремительная трансформация…

Прыжок…

Боль…

Он укусил меня. Не просто укусил, но истерзал. Он, проклятый оборотень, в полнолуние трансформировавшийся и сделавший меня подобным себе. Ему приказали. Кто-то из Ордена отдал приказ превратить меня в оборотня, а потом я попал в дальнейшую обработку. Попал в разработку, как говорили на моей бывшей работе.

Пока, в конце концов, не стал таким, каков я сейчас…

В первые секунды нападения он совершенно не отдавал себе отчет о происходящем. Виной тому были мощный психологический шок и сильная боль. Он даже не смог бы сказать, какой именно частью тела чувствовал боль. Казалось, его с головой окунули в расплавленный металл. Прошла целая вечность, прежде чем он смог выползти в подъезд, где потерял сознание.

Несколько часов спустя его нашли жильцы, собравшиеся с утра на работу. Они вызвали «скорую», ментов, неумело перевязали рваные раны, отвратительные лохмотья, в которые превратились ноги и спина, руки и живот…

Оборотень грузно перевернулся на другой бок. Из глотки вырвалось приглушенное рычание. Он вспомнил миг своей инициации. Краткий миг, четко отделивший прежнюю человеческую жизнь от последующей звериной. Долго еще после инициации он думал, что стал оборотнем лишь по воле случая, но последующие события доказали обратное: не роковая случайность превратила его в оборотня, а потом — в генерала легиона волков. То была сложная игра с десятками тысяч персонажей, пешек и слонов, ладей и ферзей. Игра, затеянная Актарсисом, за которую Актарсис же и понесет наказание.

Даже сейчас, когда я знаю о непричастности Актарсиса к Слиянию, я не утратил жажды расправы с каждым астером…

А потом он познакомился с Джонатаном Диерсом. Вампир Диерс, здоровенный негр, ставший напарником Винтэра. Весельчак, весьма эксцентричный тип, служивший Ордену, преданный Орденом. Он был отличным боевиком и прекрасным напарником, он многое знал, а о многом — догадывался. Но он ошибся, причисляя проклятый Орден Света к Серому войску. Орден уже пал, развалился, стерся с лица Земли благодаря волкам-перевертышам, вервольфам, направленным магической силой Винтэра против своих так называемых коллег. Не надо было светлым принимать в ряды охотников оборотней… Ружье, в начале спектакля висящее на стене, к концу спектакля обязательно выстрелит. Зверь, переученный служить Свету, никогда не расстанется с кровавым проклятием Тьмы…

Винтэр тяжко вздохнул. Две струйки воздуха, вырвавшиеся из его черных ноздрей, подняли облачка старой пыли. Зверь опять вспомнил о Насте, о ее нелепой, как казалось, но тщательно подготовленной заранее смерти.

Им нужна была энергия ужаса и горя. Только там они могли создать нового повелителя оборотней вместо погибшего Герадо. Они заклали ребенка, к которому я не просто привязался, но которого считал своим. Своей частью, частью себя. Сначала они подсунули мне Настю, а потом убили. Прямо на моих глазах, в моих руках…

Им не может быть прощения… Они не достойны жить…

Он помнил также и свою первую охоту. Охоту на людей, которая начинается с восходом полной луны. Проклятый убийца невинных… Воистину зверь, воплощение животной ярости вперемежку с дьявольским злом.

У него отняли прежнюю жизнь и «наградили» вечным проклятием. У него отняли прежних друзей, прежние привычки и прежние мечты, взамен подсунув совершенно иных друзей, привычки и мечты. Всю жизнь его превратили в кошмарный клубок бросающих в дрожь обстоятельств. Но ему в качестве некоей компенсации дали Настеньку. Заставили полюбить ее.

А потом отняли и ее.

Всё пришло позже. И боль, и тоска, и осознание утраты, и прочее. Позже. Намного позже.

Но прежде он стал Оборотнем. С большой буквы.

Однако, боль утраты не стерлась, не исчезла до сих пор, она спряталась в пучине души, незаметная, но задающая поведение всего легиона.

Винтэр вдруг поднял голову, навострил огромные уши и долго-долго и неподвижно к чему-то прислушивался. С каждым ударом сердца огоньки в глазах зверя разгорались все ярче и ярче, пока их свет не стал достаточным, чтобы осветить все логово. Зверь поднялся на лапы. У входа в пещеру вновь зашуршали камни — две гадюки поспешили убраться восвояси. Винтэр по-собачьи облизал пересохшие губы: сначала верхние, захватив и нос, а потом нижние. Пыль и песок, покрывшие серую шерсть оборотня, взорвались облаком пустынной песчаной бури, когда зверь шумно встряхнулся. Лапы мягко и почти бесшумно касались почвы, зверь вышел из логова и поднял голову к небу.

Будь проклят Яугон, проклявший меня, подумалось Винтэру. Мысль была скорее автоматической, рефлексивной, привычной. В свое время он натерпелся страху из осознания своей несладкой участки навеки проклятого Светом существа. Он знал, что после смерти попадет в Яугон, где в лучшем случае станет одним из боевых демонов. В худшем же ему уготована вечность в заточении. В Источнике.

Но теперь все изменилось, к счастью. Теперь смерть не будет являться переходом в иную реальность, в иное существование. Теперь смерть окончательна, такова, какой и должна быть — Винтэр чувствовал это. Ведь бессмертие для любого существа — это высшая форма муки. А для такого как Винтэр, для жестокого зверя-убийцы — и подавно.

Темнело. Чистое южное небо быстро меняло белесую светло-голубую фату на черную вуаль, украшенную россыпью бриллиантов-звезд. Винтэр огляделся в поисках подъема на столовую гору — он уже забыл, как попал в пещеру, ставшую его логовом. Найдя путь, зверь стремительно взобрался наверх, кинул последний взгляд на ущелье и огромными прыжками помчался на север. Он мог бы воспользоваться магической способностью телепортации, но предпочел часть пути преодолеть бегом, дабы размять онемевшие от длительного забвения конечности.

И пока Винтэр несся по плоскогорью, он призывал других оборотней. Генерал призывал своих солдат. Сотни тысяч людей по всему миру вдруг замерли на месте, прекратив все свои дела. Их взгляды перестали что либо выражать и уставились в никуда. Их лица осунулись, будто люди вспомнили что-то очень важное. А потом все они поспешили туда же, куда мчался демон волков. Ибо то не люди вовсе, а оборотни, и ни уловили зов хозяина.

Наступил час. Пришел долгожданный момент, когда до вторжения в Актарсис остались считанные мгновения. Винтэр мчался все быстрее и быстрее, словно боялся опоздать к началу представления, хотя ясно понимал: без него оно не начнется.

Актарсис ответит за лицемерие и предательства, какие свершил…

Его легион окружил крепость Икстриллиум вместе с легионом Познавшего Кровь. Вампиры, вооруженные кто чем, взволнованные, разгоряченные, с опаской посматривали на рычащих, косматых чудовищ-оборотней, вперемежку с ними толпящихся среди вековых сосен тайги. Волки тяжело дышали, вязкие слюни свисали из их пастей, клыки длиной с мизинец поблескивали жемчугом в свете пасмурного дня. В отдалении, на правом берегу Енисея и правом же берегу Ангары, практически у места их слияния возвышался Икстриллиум, проявившаяся в Срединном мире гигантская крепость светлых. Икстриллиум ждал начала атаки.

И атака началась. Разбросанные по тайге батареи людей открыли огонь. Сотни огненных стрел расчертили небо и устремились к стенам крепости. Сотни снарядов гаубиц и пушек разом ухнули и взяли цель — оплот астеров. С востока и юга летели звенья штурмовиков, на железнодорожных путях к западу и на ближайших ракетных точках зажглись двигатели крылатых и баллистических ракет. Самая великая война в истории вселенной, самая беспощадная и разрушительная…

Когда стены Икстриллиума начали обрушаться от нескончаемых взрывов боеголовок, легионы нечисти двинулись вперед. Люди не знали еще, что на их стороне в данном сражении выступают демоны. Люди до последнего момента не верили своим глазам, когда десятки и сотни тысяч огромных черных собак в сопровождении ловких, быстрых вампиров волной нахлынули под крепостные стены, а затем ринулись в пробоины.

Икстриллиум начал тонуть, как тонет пробитый торпедой линкор. Винтэр, находившийся тут же, среди своих солдат, не разбирая дороги мчался по внутренним объемам крепости и рвал… рвал… рвал на куски всех астеров, что попадались на его пути. Привычный солоноватый вкус человеческой крови здесь отсутствовал. Ангелы вообще имели безвкусную кровь, проклятые засранцы. Винтэр разъяренно рычал, уничтожая врага. Перед его глазами плыло истерзанное пулеметом тело Насти, ее навсегда потухшие глаза, и с каждой секундой Оборотень становился лишь сильнее.

Астеры успели подтянуть в Икстриллиум огромное количество бойцов. Два легиона, две многочисленные армии специалистов по убийствам вряд ли справились бы с защитниками крепости самостоятельно, но вокруг в тайге находились союзники. Люди. Войско Терриса. Третья сила. Люди, не зная пока, что творят, посылали новые и новые тучи огненных стрел. Крепость содрогалась от их попадания, тысячи оборотней оказались погребенными под обрушившимися перекрытиями и каменными башнями. Внутри шла настоящая резня. Кровь огромными потоками, смывающими все напрочь, лилась с верхних этажей по каменным лестницам. Приходилось вкладывать в движения невероятные усилия, чтобы противостоять кровавой реке и подниматься.

Смешалась кровь астеров и демонов… Она была алого цвета, та кровь. Она парила, как парит перекрытая плотиной река в морозную зимнюю ночь. Пар быстро превратился в туман, багровый кровавый туман. Он занял все, что можно было занять, мешал драться, мешал искать цель. Под стенами крепости расползалось кровавое болото, совершенно непроходимое даже для танков.

Еще нигде не проливалось столь огромное количество крови за столь малый временной промежуток…

Икстриллиум обволокло облаком красного цвета — кровавого тумана. И даже когда крепость рухнула, осела подобно тому, как осели башни небоскребов Всемирного Торгового Центра, это зловещее облако хранило форму Икстриллиума.

Мы выиграли сражение. Но не войну…

Ангелы, обезумевшие, сошедшие с ума, мельтешащие в вышине как потревоженные осы, бились около руин своей крепости еще несколько дней. Пока не поняли, что проиграли битву.

А потом настали смутные времена. Мир погрузился во тьму…

ГЛАВА 25

— Ну здравствуй, Виталий, — лыбился Диерс искренне плотоядной улыбкой. Иначе выражать положительные чувства, кроме как плотоядно, у него не получалось в принципе. — Давненько не виделись.

— Привет, Джон, — кивнул Оборотень. — Да, семь лет уже…

— А я, честно говоря, думал, что ты где-то сгинул… Ни слуху ни духу.

— И я считал тебя покойником, — парировал Винтэр. — Здорово тебя тогда порешили.

…Сразу несколько серебряных пуль свалили Диерса на ковровое покрытие, после чего их смертоносные сестры перебили держащую оружие руку. Вампир успел ругнуться на трех языках, откатился в сторону, хотел было кувырком восстановиться в исходной для атаки позиции, и тут множественные пистолетные выстрелы окончательно обездвижили вампира…

— Эти подонки здорово поплатились за свою выходку, да? — Джонатан Диерс озорно подмигнул.

В глазах же Винтэра не было ни капли озорства или веселья. Он смотрел хмуро, даже отчасти зло. В недрах глазных яблок Оборотня клубились чуть заметные со стороны всполохи багрово-красного сияния. Именно тогда он утратил Настю, свою дочь. Диерс как мог пытался защитить девочку, осознавая, что втянул беднягу-Виталия в приключение, сопряженное с великим риском. Но спасти жизнь ребенка вампир не успел.

Бывшие напарники, прошедшие семь лет назад огонь и воду, покинули кабинет Мастера и поднялись на несколько этажей выше. Виссен здесь кипел, бурлила жизнь города-муравейника: сновали туда-сюда люди в военной и гражданской форме, в белых медицинских халатах и в летных комбинезонах; на плохо смазанных тележках рабочие перевозили различные грузы, хлопали двери, отовсюду слышались голоса и технологические звуки.

— Наверное, мне нет смысла спрашивать, чем ты занимался последние годы, — задумчиво говорил Диерс, распахивая двери конференц-зала, в котором предстояло обсудить с командой детали предстоящей миссии.

Он убивал светлых. Семь лет подряд он занимался уничтожением астеров.

Винтэр не ответил.

Дело в том, мой дорогой русский друг, что вокруг нас ведётся сложнейшая многоходовая игра, в которой задействованы — часто помимо воли — десятки тысяч персонажей, в том числе ты и я. Ты наверняка слышал историю о Коллапсе? В ней сказано: если победит Зло, вселенную постигнет коллапс, настолько стремительный, что никто даже не почувствует его начала. Материя и энергия перестанут существовать, вольются в бесконечно малую точку, а после произойдет новый мир, возникнет совершенно иная вселенная, и что она будет представлять, ignoramus et ignorabimus. Точь-в-точь то же самое произойдёт, коли верх одержит так называемое Добро. Одним словом, куда бы не склонилась чаша весов, результат нас ждёт одинаковый. И ничего не сделаешь contra rem, ведь так задуман сей мир, такие правила написаны для этой вселенной.

Их тогда подставили. И Диерса, и Виталия. Подставили светлые. Конечно, ситуация сложилась крайне запутанная, никто не собирался устранять ни в чем не повинных людей просто так. Но светлым был нужен великий демон, родившийся бы в буре энергии и вставший вместо почившего Герадо. Светлым был нужен демон, одинаково ненавидящий как их самих, так и темных. И светлые не остановились даже перед убийством ребенка, лишь бы сей демон родился.

И он родился. Винтэр, гроза смертных, убийца астеров и противник прочих демонов. Винтэр, воплощающий собою звериную ярость и силу, затвердевший за годы борьбы, как вулканическое стекло. Никто не знает, сколько осталось оборотней, но все они — в его власти.

Не секрет, что мир, в котором мы живём, полярен; жизнь представляет борьбу двух противоположностей: свет и темнота, добро и зло, тепло и холод, плюс и минус, жизнь и смерть, звук и безмолвие, лево и право, вход и выход… Я могу перечислить триста сорок девять таких смысловых пар, но ни один dublicitas casus в отдельности, ни все вместе они не могут дать чёткого представления механизма вселенной, не могут дать ответ, что же, чёрт возьми, положено в основу коллапса, что является катализатором разрушения, ибо человек, демон и астер всего лишь ничтожнейшие былинки, не способные постичь даже самих себя. А ведь вселенная — это ни что иное как сам Всевышний! Мезон, протон, электрон, фотон, молекулы и атомы, звезды и галактики, излучение, энергия, материя, время и пространство in spirito suo. Всевышний есть свет и тьма, добро и зло, он суть всё, что мы чувствуем или можем когда-нибудь почувствовать. Глупо думать, будто где-то в чертогах Актарсиса Господь Бог восседает на своём Небесном Троне и непосредственно руководит политическим курсом Царствия. Точно так же глупо считать, что где-то в Яугоне есть некое демоническое божество, сопоставимое с Господом, ибо Всевышний — это и Актарсис, и Яугон, и Земля. Он есть всё. Понятия «свет» и «тьма», «добро» и «зло» настолько размыты, что часто границы между ними не найти, как бы ни хотелось. Но, тем не менее, парадоксальность ситуации заключается в том, что победа, полное поглощение одной противоположности другой противоположностью приведёт к fucking game over для всех нас. А ведь астеры и демоны не просто какие-то бесформенные сгустки дерьма, а существа, обладающие разумом и жизнью. И, как любые живые и разумные существа, они хотят и дальше оставаться таковыми.

Слияние стало результатом чьего-то хитроумного плана. Сейчас ходят слухи, будто всю ответственность за Слияние и Судный день можно возложить на единственное лицо — Сатану. Говорят, это он, повелитель Яугона, бывший хранитель Ключа Икстриллиума, предавший Свет, реализовал грандиозную по сложности комбинацию ради единственной, сугубо эгоистичной цели: прекратить собственное существование, существование себя. Сатана, видите ли, желал помереть, но все никак у него не получалось. То воскреснет в Актарсисе, то объявится в Яугоне, то еще что-нибудь. Как птица Феникс, этот могущественный демон постоянно возрождался, а потому не прекращал суицидальных попыток, даже если последствия этих попыток были более чем крупномасштабными.

Мир подобен зданию, в фундамент которого заложена энергия Света и Тьмы. Кроме того, мир полярен. Но, к примеру, возьмём кусок магнита и каким-то образом ликвидируем один из полюсов. В результате останется что угодно, но не магнит, потому что данное обозначение потеряет смысл по отношению к конкретному предмету. То же самое с фундаментом: если выдернуть даже часть, здание обрушится. Понятия «свет» и «добро» потеряют даже тот расплывчатый смысл, что имеют сейчас, если исчезнут антагонизмы. Свет перестанет быть светом, ибо всё познаётся в сравнении. Не с чем будет сравнивать. Полярность уничтожится, и Великая Вселенская Программа завершится Великим Вселенским Коллапсом, ибо она не замкнута сама на себе и в конце кода имеет простенькую команду «END», а затем — «REBOOT». Обнулятся всевозможные регистры, обнулятся ячейки памяти, выполняемые процессором текущие операции оборвутся и исчезнут без следа. The end of a game, the end of the universe, happy end for all of the Holy shit!.. Небытие, отсутствие чего бы то ни было, полное забвение. В новом мире не будет даже воспоминания о нас.

Поначалу думали, что виноват во всем Свет. Что именно Актарсис разработал и запустил в ход план по слиянию трех измерений, дабы не допустить возможность коллапсирования вселенной. Но Сатана всех обыграл.

Проклятый ублюдок положил сотни миллионов ради собственной смерти, но так и не подох, думал Диерс, а внутри клокотало негодование вперемежку с яростью.

— А чем был занят ты, Джон? — спросил Винтэр, когда они разместились в удобных креслах и стали ждать вызванных по радио членов команды.

Джонатан Диерс слегка склонил голову набок, вспоминая.

— Да так себе, — неопределенно ответил он. — Подлатался и пошел по миру.

Я искал Орден. Хотя бы одно подразделение Ордена, где получил бы укрытие. Но все филиалы, все базы и монастыри Ордена Света были разгромлены. На охотниках — боевиках этой древней организации, — что находил Диерс, зияли огромные рваные раны, спутать происхождение которых было невозможно.

Оборотни, это они убили большинство охотников, а затем сровняли с землей базы. Висящее на стене ружье обязательно выстрелит, и выстрелит до того, как закончится спектакль. А набранные в ряды охотников перевертыши даже после тщательной обработки и «перепрограммирования» все равно остаются нечистью, демонами, подчиняющимися законам Тьмы. И в один момент все оборотни мира почувствовали сигнал, идущий от их нового генерала. Получили приказ: убивать. И мгновенно трансформировались, набросились на ближайших своих коллег по службе, на охотников.

Та еще была резня, догадывался Диерс. Судя по количеству вырванного из тел человеческого мяса, такой резни оборотни не устраивали никогда.

— Говорят, ты вновь стал охотником.

Вновь. Конечно, черт побери, ВНОВЬ. Орден пришлось создавать с нуля, и все благодаря твоим кровожадным волкам.

— А я ничего не умею, кроме как охотиться.

Винтэр цокнул языком.

— А больше никто ничего не умеет. Только охотиться и убивать.

— У тебя неплохо получается убивать астеров, Виталя. Последнее время ты обитал где-то в Сибири, выискивал деревни светлых и выжигал их дотла.

— Ты тоже умеешь убивать, — ответил Винтэр. — Не представляю, как ты смог одолеть Бафомета и Сэйтэна, двух Владык Яугона.

Сам дивлюсь своей везучести, хмыкнул Диерс. Воистину моя задница — это задница одного из величайших счастливчиков в истории.

Оборотень добавил:

— И, Джон, перестань называть меня Виталием. Я не слышал это имя уже семь лет и не хочу вспоминать все, что с ним связано. Теперь у меня другое имя, так зови меня им.

— Oui, oui, d'accord, — заверил вампир. — Понимаю.

Вызванные Диерсом боевики запаздывали.

— Как ты думаешь, поступаем верно, собираясь надрать зад демонам на их территории?

— Это не просто их территория. Это их главная крепость, — напомнил Винтэр. — Зороностром огромен, и пути к Источнику сложны. Но он должен быть уничтожен во что бы то ни стало, если ты это имеешь в виду.

— Нет, я про то, удастся нам или нет?

— Дойти до Источника? Думаю, да. Но вот удастся ли нам его уничтожить — совершенно иной вопрос. Мало того, что никто понятия не имеет, где именно сокрыт Источник и что он из себя представляет, так неизвестен и способ его уничтожения. По одной версии, Источник может разрушить лишь ангел, используя свой меч, по другой — Энвиады. Лично я думаю, что каким бы ни был этот котел с душами, у нас найдется достаточное количество взрывчатки.

— Полагаешь, его можно разрушить обычной взрывчаткой?

— Демонов ныне можно убить обычным ножом. Если постараться. Так почему их темный Источник не поддастся нашему взрыву? Даже если поблизости и не отыщется необходимое количество подрывного материала, на месте будет проще разобраться, что и как лучше сделать. — Винтэр задумался. Потом поделился своими опасениями: — Меня волнует больше то, как мы будем возвращаться назад.

— А в чем проблема?

— Котел Яугона — это огромный запас отрицательной энергии. Хранилище Зла, если хочешь. И существует вовсе не один вариант дальнейшего развития событий, как принято считать, а три. Первый: высвободившаяся энергия просто-напросто аннигилируется с энергией светлого Источника, и демоны утратят возможность пополнять свой энергозапас и ряды своих армий, что даст реальную возможность в кратчайшие сроки уничтожить их. Второй вариант: энергия хлынет в ныне живущих демонов, сделав их намного сильнее. Конечно, со временем они истратят силы…

Оборотень замолчал. Диерс, первый раз услышав, что энергия из котлов может вообще куда-то перетечь после уничтожения Источников, с любопытством спросил:

— Ну а третий вариант?

— А третий вариант, Джон, это образование параллельных измерений.

— Что?! Появление еще одних измерений?

— Не еще одних, а Актарсиса и Яугона, — исправил Винтэр. — В котлах сосредоточено столько энергии, сколько ты себе не сможешь вообразить. И ее вполне достаточно для образования параллельных миров. — Оборотень чуть подался вперед, опираясь локтями о длинный пластиковый стол. — Ведь ты в курсе, как изначально зародились параллельные измерения?

Джонатан Диерс был в курсе, конечно же. Он узнал о генерации миров сразу, едва стал членом Ордена Света. Не вдаваясь в подробности метафизики, коротко можно сказать так: миры образовались в результате перераспределения тонкой энергии человеческих душ. Однажды, уже после Судного дня, Диерсу на развалинах одного из храмов Света посчастливилось найти газетную вырезку, в которой как раз и говорилось об образовании Актарсиса и Яугона. Вампиру не пришлось гадать, кто давал интервью той газете, ибо он нашел в тексте имя, могущее принадлежать лишь одному. Винтэру. Ту статью Диерс сохранил, она и сейчас лежала в его комнате на минус первом этаже Виссена среди прочих ненужных, но отчего-то бережно хранимых вещей.

«Современная наука считает, что возраст вселенной — примерно пятнадцать миллиардов земных лет. Что говорить, Большой Взрыв сотряс великий Хаос уже давненько! Сам Взрыв продолжался смехотворно короткое время — примерно десять в минус тридцать шестой степени секунд, а далее в игру вступили силы инерции. Слово «мгновенно» для обозначения данного события едва ли подходит, потому что подразумевает слишком уж гигантский промежуток времени. Примерно через миллион лет появились элементарные частицы, из которых произошло первое вещество вселенной, равномерно заполнившее «пузырь». Но, очевидно, плотность вещества в разных местах была не такой уж одинаковой, что привело к нарушению гравитационного баланса. Следствием этого стало сжатие первостепенного вещества, начался многочисленный процесс коллапсирования, то есть падения вещества на некий центр массы, в результате которого много-много лет спустя во вселенной образовались отдельные «очаги» материи, разделенные друг от друга почти абсолютным вакуумом. Под действием сил притяжения в центре таких «очагов» образовались плотные сгустки вещества, концентрирующие вокруг себя всё больше и больше материи. В один прекрасный момент сгустки стали настолько массивными и плотными, что превратились в объекты, известные в науке как «черные дыры». Вокруг этих феноменальных, невероятно сильных «черных дыр» сформировались галактики. В галактиках под действием всё той же коллапсирующей гравитации зародились звёзды и планеты. И в одной из многочисленных галактик немногим меньше пяти миллиардов лет назад вспыхнули термоядерные реакции обращения водорода в гелий в недрах маленького солнышка — звезды по имени Солнце. К тому времени около новорожденной звезды уже кружились в хороводе планеты, одной из которых впоследствии суждено было стать колыбелью жизни…

Образовавшись как космическое тело, Протоземля по описанию могла быть похожа только на самые страшные области Преисподней: безбрежный бурляще-кипящий океан огня, хаотично остывающие и тут же расплавляющиеся вновь островки пышущей жаром тверди, нескончаемые космические бомбардировки астероидами, взрывы, сильнейшие грозы… Но около трёх миллиардов и восьмисот миллионов лет назад появилась всё-таки первая прочная, обширная поверхность остывшей материи, возникли океаны воды и первобытная «мёртвая» атмосфера из углекислого газа и азота. Затем — о божественное провидение! — эволюция вещества вселенной претерпела мощный прорыв, в результате которого образовалась жизнь: первые бактерии. Бурными темпами жизнь развивалась от одноклеточных к многоклеточным организмам…

Неслось время сквозь века, проходил миллион за миллионом лет, остывшая, но по-прежнему мёртвая планета вращалась вокруг жёлтого термоядерного карлика, через двести миллиардов дней обзаведущегося именем собственным — Солнце. Под дикими скалами мёртвой планеты грохотали раскаты грома, волны холодного океана с ревом обрушивались на пустынные берега, в отравленном воздухе не витало ни одного живого звука. Но жизни рано или поздно суждено было появиться, и она появилась.

Но ни Актарсиса, ни Яугона ещё не существовало. Не существовало, потому что в них не было необходимости. И вот почему.

С появлением сапиенсов изменилось многое. Не бродили уже меланхоличные диплодоки, не паслись равнодушные ко всему мастодонты и не наводили ужас на окружающих гигантские тираннозавры, зато повсюду курились столбы дыма над человеческими жилищами. Одаренные сердобольным Прометеем люди мяли глину, рыхлили землю и плавили бронзу. Возникали и угасали великие империи, погрузилась в океанскую пучину легендарная Атлантида, но сапиенсы продолжали мять глину, рыхлить землю и плавить бронзу, продолжали рождаться и умирать, рождаться и умирать…

Ключевое слово здесь — «умирать». Видите ли, человеческий разум — это штука, бесспорно, хорошая, но вместе с тем очень сложная. Тысячелетия великие ученые и философы бились над разгадкой тайны человеческого разума и души, но лишь разбили лбы в кровь. Ведь понять всю глубину данного предмета невозможно, ибо разум и душа как вещи, неразрывно связанные между собой, — это песчинки великой совокупности тончайших энергий, составляющих суть Господа. Ибо Господь есть всё. Господь есть и свет, и тьма, и энергия, и материя. Взорвавшись большим взрывом, Господь создал Землю и населил её людьми, наделил каждого человека душой и только потом сказал: «Аминь!».

Разум, дробящийся на сознание и подсознание, воображение и память — это вам не просто реакции распада-синтеза. Разум плюс магия равно душа. Эта совокупность есть структура настолько постоянная, что не может просто взять и исчезнуть, когда умирает носитель. Дух, отделяясь в момент смерти, беспорядочно рыщет над землей и не знает, что же, чёрт возьми, происходит и как вернуться в состояние физического существования. Продолжающий мыслить разум стоит на пороге сумасшествия, потому что привычный материальный мир утрачен, а впереди, судя по всему, бесконечность чистого созерцания. И вот, над стойбищами полудиких ещё людей взвились тучи неприкаянных душ, которым во что бы то ни стало хотелось, в конце концов, куда-нибудь «прикаяться». Можете себе представить, сколько их накопилось со временем.

И возник Актарсис, параллельный мир, смежная вселенная, куда тут же перетек избыток магической энергии. Возник и Яугон, завладевший своей частью умерших. Разделение душ произошло автоматически: светлые, высокоразвитые и не запятнанные негативной энергией души устремились в условный верх, а все прочие — в условный низ. Земля избавилась от засилья неприкаянных разумных сущностей; в параллельных вселенных души вновь обрели утраченный некогда материальный. На Небесах и в Преисподней возникло своё общество, основанное, прежде всего, на взаимодействии тонких энергий…»

В той статье было еще много всего, а в конце, сразу после упоминания имени Винтэр, журналистка, некая Лидия Пехова, записавшая, собственно, весь материал со слов Оборотня, говорила, что количества полученной ею от собеседника информации хватило на целую книгу. Диерс спустя несколько месяцев наткнулся и на книгу. Она называлась «История оборотня» и довольно-таки подробно описывала приключения Виталия с момента его обращения в «иную веру», в существо Тьмы, в оборотня.

Ну и поржал же я, вспомнилось Диерсу былое. Этот Виталя, мать его, тот еще шутник. Неплохо пересказал наши похождения. Особенно красноречиво он описал мою рожу…

— Конечно, я в курсе.

— Тогда мне не стоит продолжать. Ты сам должен догадаться, что произойдет, окажись третий вариант развития событий единственно верным.

Диерс задумался. Он и раньше много думал о Слиянии, о пользе, какую оно может принести ищущему упокоения Сатане, и не видел ничего. Ни пользы, ни смысла, ничего. Сатана вновь воскрес (если это обросшее святыми значениями слово можно применить к Люциферу), и никакое Слияние не убило его неприкаянный злобный дух. Однако, что мы имеем сейчас. Сейчас сложилась ситуация примерно та же, какая существовала во времена, предшествовавшие генерации параллельных миров. «Души, наконец, обретут истинную свободу, станут истинно смертными. Никакого перерождения в иных мирах. Никакой второй жизни. Лишь полное забвение и свобода». Эту фразу Джонатан Диерс прочел в секретных манускриптах дьяволопоклонников, сохранившихся после бомбежки Берлина. Вроде как слова самого Сатаны. Но кто знает, что творится на самом деле? Если представить, что план Сатаны все же не осуществился, и души умерших не растворяются в общем сверхполе вселенной (то сверхполе и есть Бог, говорят. Что ж, поверим на слово), тогда они остаются на Земле. Неприкаянные души, мечущиеся в страхе и панике над выжженными полями и рухнувшими святынями, души, жаждущие чего угодно кроме своего нынешнего, «подвешенного» состояния. Они привыкли жить в мире материи, и нематериальная жизнь между небом и землей без возможности как-то влиять на окружающее может свести с ума.

Души, лишенные тела. Миллионы душ. Сотни миллионов. Именно так обстояли дела перед появлением параллельных миров.

Должно быть, этих призраков, мечущихся в поисках выхода, великая тьма! Судный день, Слияние и последовавшая мировая война унесли примерно четыре с половиной миллиарда жизней! Цифра, не укладывающаяся в голове, воистину. И каждый новый день люди продолжают умирать: от вооруженных столкновений, от демонов и астеров, от болезней и боевых вирусов. От несчастных случаев, наконец, да от старости, чтоб ей пусто было. Следовательно, воздух давно переполнен духами.

Диерс непроизвольно оглядел помещение. Ему мерещилось, будто среди серых, облицованных пластиковыми панелями стен снуют духи давно мертвых людей. Летают подобно облачкам разреженного тумана, свободно проходя любые препятствия материального мира, свободно проплывая друг сквозь друга. И каждый дух стонет и воет от горя, плача в нескончаемой мольбе освободить его от молчаливого созерцания окончательной смертью либо перерождением в новое существо, любое, пусть демоническое. Главное, чтобы материальный мир, ощущения материального существования в материальном мире вновь стали доступны.

— Если Сатана оказался не прав, разрушение Источников и последующий выброс энергии приведут к своеобразной критической массе, при которой возникновение параллельных измерений станет более чем вероятным, — глухо произнес Джонатан Диерс. — Вот он, le moment de verite…

Винтэр склонил голову, давая понять, что доволен словами вампира.

Но если Источники не уничтожать?

— Энергии котлов хватит еще на миллион лет, — будто прочитав мысли собеседника, сообщил Винтэр. — И все это время победить демонов… и астеров будет невозможно, ибо на место каждой убитой нами сущности тут же встанет другая, выуженная из Источника душа. И поверь, эта душа, после веков заточения обретшая, наконец, материальность, будет из кожи вон лезть, дабы вновь не стать бесплотным духом. Человечество, чью сторону мы сейчас представляем, не выдержит такой срок. Оно попросту вымрет или будет истреблено.

Оборотни, вампиры, эти существа Тьмы, наделенные невероятной для человека силой, всегда были частью прежде не Яугона, но Срединного мира. Они жили среди людей, они питались энергией людей, что называется, «из первых рук», они часто вершили человеческую историю. И они — нечисть — не выживут без людей, как бы того ни хотели. Возможно, это симбиоз, ведь нечисть все же привнесла в мир кое-какие новшества. Возможно — паразитизм. Но факт остается фактом: вампиры и оборотни смогут прожить без Яугона, но не смогу прожить без людей.

Именно потому эти представители темной иерархии с началом Слияния выбрали третью сторону — человеческую.

— Источники нужно уничтожить в любом случае, — продолжил Винтэр и повторил: — В любом. Даже если Сатана ошибся в своих расчетах, даже если Актарсис и Яугон вновь образуются как самостоятельные миры, обособленные и закрытые для смертных, это не страшно. Мы веками жили в трехслойном пироге, поживем и еще.

По тону Оборотня Диерс догадался, что тот что-то недоговаривает. Слишком уж обреченно прозвучали его последние слова. Когда вампир высказал свою озабоченность этим, Винтэр усмехнулся:

— Мастер, конечно же, не успел сказать тебе одну интересную вещь. Но я исправлю это. — Оборотень попросил у Диерса его «Штейр», рукоятку которого случайно заметил под плащом. Этот черномазый настолько широк, что мог бы скрыто носить не два пистолета-пулемета, а четыре, а то и шесть сразу. — Если произойдет новое перераспределение светлой и темной энергии, территории, ныне принадлежащие Актарсису и Яугону, скорее всего, исчезнут. Вместе со всеми сущностями. А мы — нечисть — лишимся своей силы.

И Винтэр, будто показывая, какой силы лишится нечисть, сломал австрийский «Штейр» аккурат посередине. Две половинки оружия он вежливо протянул Диерсу.

— И что с того? — не понял Диерс. — Практически все уцелевшие вампиры отменные бойцы. Даже с утратой некоторых физических способностей мы не станем менее опасными или более доступными для истребителей всяческого рода. То же я могу сказать и про твоих волков.

— Однако, Джон, мои волки способны перекидываться только лишь потому, что в их жилах течет магическая кровь. Никакие генные эксперименты, никакие биологические изыскания не заставят человеческое тело мгновенно превратиться в тело волосатого пса. Да, структура организма оборотней отличается от человеческой: несколько иное расположение органов, гибкие мышцы, эластичные сухожилия… Но все это не играет никакой роли при отсутствии запаса маны.

Маной иногда называли магическую силу, таинственную тонкую энергию. Влияние компьютерных игр не обошло реальность стороной и в этом плане.

— Спонтанная трансформация оборотней при полной луне — также проявление влияния темной энергии. А периодически наступающая жажда убийства — это уже зависимость от темной энергии. Точно такая же зависимость, какая наблюдается у наркоманов всех мастей. — Винтэр скрестил пальцы в замок, помолчал немного, а потом сказал шокировавшую вампира фразу: — С уходом темной энергии оборотни перестанут быть оборотнями.

Минуту Диерс переваривал услышанное, хлопая своими огромными черными глазищами. На губах играла задумчивая улыбка, не лишенная, однако, вышеупомянутой плотоядности. Над нижней губой на мгновение показались два длинных белых клыка, выдающие принадлежность боевика к расе кровососущих демонов.

Оборотни перестанут быть оборотнями! Энергия, заключенная в их телах, темная энергия Яугона вновь вернется в Яугон вместе с общим потоком. А это значит, что и вампирам уготована та же судьба.

— Вампиры… — начал было Диерс, но отчего-то осекся. Он никогда ранее не слышал подобных слов, сказанных ему Оборотнем. Он не мог поверить в них до конца, потому что совершенно забыл, что когда-то был всего лишь человеком. Не вампиром, не демоном, не кровожадным убийцей, повязанным на крови. Человеком. — Вампиры утратят зависимость от человеческой крови.

— Точно. Ваше пристрастие — это результат все той же энергии Тьмы. Серьезных отклонений от человеческой физиологии у вампиров не обнаружено. Вы не те, что страдают порфирией или малокровием. И неутолимая жажда крови — это, прежде всего, жажда темной энергии.

— Невероятно! Но откуда у тебя такая информация?

Винтэр зябко повел плечами.

— Мы не первые, далеко не первые, кто столкнулся с реалиями Слияния. О чем свидетельствуют немногочисленные, но красноречиво говорящие о былых временах находки. А еще легенды, древние легенды о гиперборейцах. В частности, мне приходилось держать в руках многократно переписанную, утратившую большое количество информации, но все-таки дошедшую до наших дней летопись цивилизации, жившей очень и очень давно. Сами они не называли себя гиперборейцами — определенно, но, скорее всего, летопись повествует именно о них.

— Постой, — забеспокоился Диерс, что казалось невозможным для его устрашающего лица и более чем устрашающего телосложения. Такие в принципе не могут беспокоиться, им это не надо. — Уж не хочешь ли ты сказать, что Слияние, то Слияние, которое произошло семь лет назад, уже имело место в истории человечества?

— Именно это я и хочу сказать. Поверь мне, Джон, в подлинности, в оригинальности попавшей ко мне информации я ничуть не сомневаюсь. Ты знаешь, я ведь последнее время занимался исключительно охотой на светлых, на астеров. Что делали остальные оборотни, мне плевать. Но Я охотился на астеров. Так вот, астеры, жившие, как мы привыкли условно считать, «наверху», умели черпать информацию из глобального информационного поля Земли. Существование такого поля было практически до конца доказано незадолго до Судного дня… Оно содержит в себе абсолютно все, что касается Земли и событий, произошедших, а возможно — и грядущих на ней. Опять-таки проявление магической энергии, чрезвычайно трудно поддающейся изучению.

— Я знаю о теории информационных полей, — поспешил кивнуть Диерс. — Якобы и Земля, и вся вселенная обладают таким полем. Некоторые представляют даже всю материю не как форму существования энергии, но как форму существования информации.

— Энергия, информация, материя — это одно и то же, — покривился Винтэр. — Для нас нет принципиальной важности в различиях меж этими понятиями. Важно другое: из информационного поля Земли можно качать информацию. Скачивать данные, как в компьютерах. Конечно, процесс гораздо сложнее, чем в электронных устройствах, но при известной степени округления он практически идентичен.

— Кто-то уже скачивал оттуда информацию?

— Да. Это делали астеры накануне Слияния. Они знали, что Слияние неминуемо, но не знали, почему. Посчитали, что это естественный процесс, задуманный Создателем и внесенный во Великую Вселенскую Программу. Их можно понять, ведь вряд ли кто-то из самых мудрых светлых догадывался о происках Сатаны…

— Я уже слышал, что астеры каким-то образом сумели узнать о грядущем катаклизме, — вспомнил Диерс. — Но он назывался Коллапсом. Именно потому они поспешили превратить Коллапс, уничтоживший бы вселенную, в Слияние, окончившееся в результате катаклизмом местного масштаба. В следствие открывшихся им знаний астеры стали создавать Серое войско, хотя им было невдомек, что все три мира пляшут под дудку Дьявола.

— Вероятно, астеры не так поняли открывшиеся им знания, — перебил Винтэр.

— Пусть так. Но что ты говорил о тех, на кого охотился?

— Со многими я беседовал. Пытался понять их логику, понять, по каким критериям они разделяют добро и зло, свет и мрак.

Философствовал с ангелами, прежде чем убить их. Забавно.

— Беседы иногда длились часами и выходили за пределы обозначенной мною проблемы. Так, например, я от многих слышал легенды о живших до всех нас существах. Гиперборейцах. Скорее всего, гиперборейцы были такими же людьми, какие живут сейчас. И пережили они то же, что сейчас переживает Земля. То есть Слияние. Астеры многократно упоминали о них, о цикличности жизни на планете, о цикличности колебаний магической энергии. И сами делали предположение, что Слияние — далеко не уникальный, не единичный процесс.

— Цикличный… — Разговор с давним знакомым казался Диерсу одним из самых насыщенных разговоров за всю его длинную жизнь.

— Когда-то существовал другой Яугон, и другой же Актарсис. Слияние уничтожило параллельные миры и привело к краху цивилизации гиперборейцев. А потом параллельные измерения появились вновь.

— Curriculum vitae, — прошептал вампир. — Круг жизни…

— Скорее, круг магии. Но все равно смысл остается таким: Слияние приводит к краху нынешней цивилизации и «очищению» планеты от излишков магической энергии. После чего все начинается заново. И Царствие, и Преисподняя, и вечная борьба Света и Тьмы. Всё.

Джонатан Диерс поймал себя на том, что принимает слова собеседника за чистую правду. Ведь существовали же неизвестные цивилизации, крайне развитые. Взять хотя бы Атлантиду. Впрочем, Атлантида вряд ли принадлежала ко времени той эпохи, когда жили гиперборейцы, однако учеными еще в начале двадцать первого века было установлено, что, скажем, в Египте существовали гальванические элементы, существовали знания об электричестве, и те знания применялись на практике. Да и опережающие время изобретения Леонардо да Винчи кажутся выуженными им из глубины веков. Кроме гальванических батарей еще до шумерской цивилизации, задолго до шумерской цивилизации существовали народы, знавшие секреты строительства огромных сооружений, создававшие летательные аппараты, использовавшие превосходные системы счета и письменность. Так мало известно о тех временах лишь потому, что упадок, вызванный Слиянием, в конечном итоге стер прежние великие народы, а время уничтожило доказательства их существования.

Легенды об инопланетянах, изображения летательных аппаратов странной формы и скафандров, что сохранились на стенах многочисленных гробниц, на глиняных табличках и посуде по всему миру — это не что иное как эхо царивших давным-давно цивилизаций.

Но больше всего Диерса поразила вероятность избавления нечисти от магической, темной составляющей.

Вампиры перестанут быть вампирами! Оборотни перестанут быть оборотнями! Мы вновь станем простыми людьми!

И все вернется на круги своя…

— Так что нам просто необходимо уничтожить Источники. Ты со мной согласен?

Вампир медленно кивнул.

— Of course, my dear, — выдал он одну из любимых своих насмешливых фраз. — Ведь тогда мы станем теми, кем постоянно мечтаем стать. Людьми…

— Ты мыслишь плоско, Джон, — покорил Винтэр. — Мы обязаны уничтожить Источники, ибо иначе цикличность нарушится. А коли такое произойдет, никто не в силах предсказать, что последует нам в качестве наказания.

Однако Джонатану Диерсу было глубоко плевать на нарушение или не нарушение цикличности. Он поклялся уничтожить Источники лишь потому, что давно хотел вновь стать простым смертным. Хотел сразу, как обратился в вампира.

ГЛАВА 26

Высокий, светловолосый человек в длинном кожаном плаще, черной водолазке, черных штанах и высоких армейских ботинках с двойной шнуровкой прошел в вестибюль штаб-квартиры клана Сангрес — высотки в тридцать два этажа. Небоскреб, достроенный аккурат перед Судным днем и ничуть не пострадавший в войне людей, венчала большая вертолетная площадка, а сразу под нею располагались апартаменты главы Сангреса. Блондин, бледный лицом, точно тяжело больной, пересек нарядный вестибюль и остановился у лифта. Встречавшиеся ему на пути люди склоняли головы в почтении и спешно прятали глаза.

Когда лифтовая кабина открылась, человек шагнул в нее и нажал самую последнюю кнопку. Он был неуловимо похож на Джонатана Диерса, хотя не имел столь шикарного телосложения и внушительного лица. Зато он был непосредственным хозяином Диерса.

Лифт, тихо жужжа, пополз вверх. Его шахта была стеклянной и располагалась вне стен здания, так что с каждым новым метром подъема открывался все более просторных вид на город.

То был Красноярск. Центральный город Сибири, некогда красивый, изобилующий памятниками и фонтанами, знаменитыми местами отдыха и просто красивыми пейзажами. Ныне город практически полностью лежал в руинах, лишь немногие здания сохранились и продолжали служить людям верой и правдой. Прямо впереди шла, сужаясь в перспективе, улица Ленина, параллельно ей тянулась самая красивая улица Красноярска — улица Мира.

Когда-то — самая красивая… Теперь ее тротуары завалены битым кирпичом, стеклом и всяким хламом, а дорожный асфальт местами провалился на многометровую глубину.

Примерно в километре можно было разглядеть уцелевшее здание краевого Парламента, перед которым раскинулась обширная площадь Революции, главным достоянием которой последние шесть лет перед Судным днем являлись двадцатиметровая бетонная башня выгребной системы метростроителей и уверенно показывающий дорогу в светлое будущее Владимир Ильич. Ленин, разумеется. Памятник, разумеется. Чем выше поднимался лифт, тем больше становилось видно. Вот в поле зрения попала срезанная посередине Часовая башня, знаменитый красноярский «Биг-Бен», возвышавшийся над мэрией города. Рядом громоздилась гора бетона, когда-то представлявшая собою высотку Енисейского речного пароходства, а за ней через широкую реку на правый берег тянулся Коммунальный мост, обрушенный в трех местах. В легкой туманной дымке можно было разглядеть Академгородок и Северо-Западный районы города, присыпанные снегом, мертвые, навсегда покинутые жителями. По ту сторону реки также застыли пустые глазницы зданий, поникли краны нефтебазы, и лишь одиноко курился дым подожженных кем-то автомобильных покрышек. Посередине Енисея давным-давно сел на мел теплоход «Антон Чехов», когда-то проданный, но потом вновь вернувшийся в родной город. И умерший посреди своей стихии. Театральная площадь перед сгоревшим дотла Театром оперы и балета, некогда бывшая одним из живописнейших и любимейших мест отдыха красноярцев и туристов, ныне стала базой для бронетехники, принадлежащей Сангресу; ровные ряды танков и бронетранспортеров застыли в ожидании боя. Когда-то эти машины спасли город от завоевания китайцами, отбили несколько серьезных атак. Они же в первые послевоенные дни истребляли мародеров и демонов, промышлявших на руинах Красноярска.

Справа, похожий сверху на пиратский символ — череп с костями — стоял недостроенный Институт искусств, или же Театральная академия, как его назвали позже. Рядом лежали кирпичи еще одной разрушенной высотки, а за нею чуть в стороне — наполовину просевший квадрат Дворца пионеров. Можно было увидеть и Караульную гору со знаменитой часовней, символом города, где до Судного дня каждый полдень производился холостой выстрел из пушки. Теперь вместо пушки там расположились зенитные батареи и ракетные комплексы, заряженные вовсе не холостыми снарядами и ракетами.

Владимир Ильич на площади перед Парламентом ныне смотрелся совершенно иначе. Почерневший снизу от огня, побелевший сверху от голубиного помета, вождь мировой революции трогательно сжимал в кулаке свою харизматичную кепку, а другой будто показывал на руины Красноярска, на разрушенный Коммунальный мост, на изрытый взрывными воронками Центральный парк культуры и отдыха. Показывал и говорил: «Что же вы натворили, товарищи! Разве ж к этому я вел вас все эти годы?»

Лифт остановился на последнем для него, двадцать четвертом этаже. Пассажир вышел в коридор, обитый красным шелком, и неслышно направился к лестнице, ведущей на верхние этажи. Вскоре он уже ступил в роскошный холл пентхауса, где его ждали.

— Приветствую вас, Старейшина! — натянуто улыбнулся гость.

Хотя светловолосый вовсе не был стар, он занимал самую высшую должность в клане Сангрес. Верховную. Старейшина кивнул, затем погремел в баре стеклом, наливая себе красноватый напиток, вернулся к гостю и спросил:

— Когда нам следует отправляться?

— Как только ваши… м-м-м… люди будут готовы.

— Мои люди всегда готовы, — не повел бровью Старейшина. — Вижу, вы нервничаете, мсье де Круа. Позвольте узнать, почему?

Мсье Пауль де Круа был послан в Красноярск в составе команды Энвиадов, этих никчемных людишек, коим самозванные пророки писали великую миссию. Хоть де Круа был чистокровным европейцем — наполовину французом, наполовину итальянцем — его знание русского заслуживало уважение. Старейшина же говорил практически на всех языках мира одинаково хорошо.

Как тут не нервничать-то, шутник, кисло подумал мсье де Круа, глядя на сутулую фигуру Старейшины, черную одеждой и белую кожей. Не каждый день находишься в склепе такого субъекта.

Словно уловив мысли гостя, Старейшина поинтересовался:

— Как вам мое скромное жилище? Мне кажется, я обустроил его весьма достойно.

— О, ваши апартаменты просто великолепны! — согласился де Круа. — И оформление всего здания меня несказанно порадовало. После разрухи, творящейся снаружи, приятно оказаться в таком уютном, чистом и радующем взгляд месте.

Да, мы любили роскошь всегда. Это наша слабость.

— Простите, что не предложил вам выпить, — якобы спохватившись, извинился Старейшина. — Чего изволите?

— Водки, если можно, — улыбнулся гость.

Не рановато ли для водки? Или ты думаешь, что выпив крепкий спиртной напиток, чем-то обезопасишь себя?

Старейшина без колебаний налил Паулю де Круа требуемый напиток, протянул на серебряном подносе вместе с ломтиком лимона. Де Круа, разглядев серебро в руках Старейшины, поначалу удивился, но потом понял. Хитрец… Он носит перчатки. Залпом осушив бокал, гость чисто по-русски занюхал рукавом, положил лимон на язык и прожевал. На глазах француза выступили слезы.

— Может, еще? — предложил Старейшина.

Де Круа задумчиво посмотрел на пустой бокал, решая, стоит ли пить новую порцию. Решив, очевидно, что сначала — дела, а уж потом — все остальное, он вежливо отказался.

— Итак, каков ваш план, мсье? — задал Старейшина вопрос, устроившись поудобнее в глубоком кожаном кресле, необъятном и когда-то имевшим огромную цену в денежном выражении.

— Вообще-то, мсье… э-э-э…

— Сергей, — подсказал Старейшина свое имя.

Как давно я не слышал звука своего голоса, произносящего это имя. Я начал забывать свое прежнее, человеческое имя. Надо же…

— Вообще-то, мсье Сергей, план не мой. Его разработал штаб Виссена во главе с…

— Ближе к делу, любезный, ближе к делу. Меня не интересуют детали, не относящиеся непосредственно к операции.

— Хорошо. — Де Круа потер переносицу. — Ваши люди вместе с прибывшими Энвиадами должны найти и уничтожить Источник, погребенный под руинами Икстриллиума. Найти и уничтожить, — веско повторил он.

— Вы считаете, это легко?

— Нет, я так не считаю, мсье Сергей, но в свете сложившихся обстоятельств это просто необходимо. Вы ведь получили данные из Виссена касаемо Источников?

Старейшина кивнул.

— Источники должны быть уничтожены потому, что это — единственный способ избавить мир от агрессии иных сущностей. Имея Источники, демоны и астеры остаются практически неуязвимы как сила, хотя давно уже стали смертными, как и люди.

— Да, да, — с ложной радостью на губах воскликнул де Круа. — Пока у них сохраняются эти своеобразные энергетические станции, их сила совершенно не убывает. Вернее, убывает, но настолько ничтожными темпами, что сражаться придется еще миллион лет, а у нас…

— Нет столько времени, — закончил за него Старейшина. — Как же, я прочитал в вашем послании.

— Значит, мы можем расчитывать на помошь клана?

Старейшина задумался. Глаза его при этом, холодные, почти мертвые, если не считать неясных всполохов багрового сияния в их глубине, смотрели прямо на Пауля де Круа, отчего тот не находил себе места и ерзал на диванчике перед собеседником.

Какой же силой он обладает? Посол Виссена не раз задавался этим вопросом, но понимал, что ответ на него будет лишь приблизительным. Узнать, какой на самом деле силой обладает глава Сангреса, не удалось еще никому. Никому, потому что все, кто пытались, давно испустили дух.

Старейшина думал, как ему поступить. Он прекрасно понимал необходимость уничтожения Источников, ведь для его клана длительное противостояние людей и иных сущностей, прямо говоря, губительно. Самоубийственно было бы не предпринять попытки разрушения котлов. Старейшина уже давно разрабатывал самостоятельный план такого разрушения, но руки все не доходили его закончить и осуществить. Поначалу приходилось выбираться из эпицентра сражения со светлыми, выползать из-под руин рухнувшего Икстриллиума, проводя в кровавых болотах, что образовались подле крепости, иногда целые недели. Затем, когда серьезные бои сошли на нет, Старейшина мотался по Сибири, собирал своих солдат, призывал уцелевших со всех концов Земли. Он понимал, что его легионеры должны объединиться и создать новый клан взамен исчезнувших, ведь охота на демонов шла нешуточная. И вот в самом центре Сибири Старейшина нашел город, который, казалось, подходил прекрасно. В сорока километрах от Красноярска стояла не поврежденная ничуть гидроэлектростанция огромной мощности, чей персонал даже при ракетном обстреле не покинул своих постов и сумел выстоять и сохранить такое ценное сооружение. Вокруг города на разных расстояниях, не превышающих, однако, пятисот километров, тут и там находились военные базы, битком набитые оружием, топливом и военной техникой — все это готовилось для переброски к Лесосибирску, в район проявления Икстриллиума, но крепость пала раньше, чем ожидалось. Огромное количество бесхозного богатства, дармовая электроэнергия, сохранившиеся производственные мощности большинства заводов убедили Старейшину: Красноярск отлично подходит для создания укрепленной зоны, где солдаты чувствовали бы себя в безопасности и достатке. Однако, благоустройство Красноярска подчиненными Старейшины вдруг столкнулось с некоторыми проблемами. Во-первых, те жители, что предпочли не бежать за Урал, в Центральную Россию, встретили потрепанный, поредевший на девять десятых легион в штыки. В штыки, вилы и пулеметы. Пришлось вести полугодовые уличные бои с людьми и помогавшими им астерами, прежде чем войску Старейшины удалось подавить сопротивление. Затем, когда город был уже фактически взят и передан под управление клану, началась утомительная, раздражающая партизанская война. Половина сохранившихся до ее начала зданий сровняли с землей эти самые партизаны. Идиоты. Как можно руководствоваться принципом «ни себе, ни другим», каков смысл в этом? В конце концов, тут делился не Небесный Трон, а всего лишь город. Старейшине Сергею удалось очистить Красноярск от партизан и мародеров лишь через восемь месяцев, когда его воины, фактически, инициировали всех оставшихся поблизости людей.

А потом пришла еще одна напасть: китайская танковая армия под прикрытием штурмовых вертолетов, заблудившаяся, очевидно, в южных степях Монголии. Сам черт не знает, какой мотив побудил проклятых китайцев забираться так глубоко в тыл враждебной страны, но они, словно одержимые, рвались захватить Красноярск. Как будто от этого зависела судьба всей вашей сраной Поднебесной… Китайцы, к тому же, прекрасно знали, какого рода враг находится в городе, и использовали соответствующее оружие: серебряные пули и снаряды, ракеты и мины, начиненные серебряными шариками и иглами. Два месяца кровопролитных боев отдал клан победе над китайскими танками и вертолетами. С тех пор в городе постоянно находятся несколько батальонов бронетехники, авиационные ударные группы Ми-24, а так же развернут сложный комплекс ПВО.

Спустя три года после взятия Красноярска кланом город превратился в крепость, но с той лишь разницей, что в общепринятый образ крепостного сооружения входит, прежде всего, высокая и неприступная стена. Красноярск слишком большой город, чтобы обносить его стеной, но в плане неприступности он даст фору любому современному городу-крепости в мире.

Следующие четыре года прошли в непрекращающихся стычках с астерами, коих в Сибири развелось великое множество. Как моли в шкафу. Официально ставший Старейшиной и принявший руководство кланом (название клана пришло уже неизвестно откуда, неизвестно кто его предложил, но произошло оно от испанского слова «sangre», что означает «кровь»), Сергей разведал и уничтожил десяток поселений светлых, превентивным ударом разбил готовящуюся против него армию архангелов и навсегда отвадил людей от Красноярска.

Астеры, правда, периодически совершали налеты, но серьезной угрозы уже не представляли.

И вот теперь настало время всерьез взяться за Источники. И, конечно же, прежде всего — за ближайший. Светлый.

— Сколько Энвиадов вам удалось найти?

— Мы доставили в Красноярск двенадцать избранных. Думаю, этого будет достаточно.

Конечно же, этого будет недостаточно, олух. Потому-то вам понадобилась помощь клана, ведь создать более или менее сильное подразделение вам не удалось. Старейшина знал о танатах, ангелах смерти, неотступно следующих за каждым Энвиадом, но считал большинство слухов о проявлении танатов выдумкой. Чаще Энвиады, проспавшие семь лет в анабиозе, погибали по роковой случайности, не привыкшие к реалиям нового мира.

— Полагаю, вы уже знаете, как уничтожить Источник.

Посол смущенно отвел взгляд и побледнел. Обычно люди, смущаясь, краснеют, но этот — побледнел. Боится. Черт возьми, он меня боится. Еще бы.

Старейшине захотелось рассмеяться, но он сдержался.

— Нет, нам точно неизвестно, как разрушить котел. Мы не знаем даже, как он выглядит. Но надеемся, что заряд необходимой мощности…

— Вы хотя бы знаете о мощности заряда? — бестактно перебил Старейшина.

Вновь потупил взгляд. Проклятый прохиндей. Эти сволочи в Виссене хотят, чтобы всю работу выполнил за них Сангрес. На кой черт они тогда так активно гонялись за Энвиадами?

— К сожалению, нет.

— А если на разрушение Источника потребуется заряд мощностью, скажем, в сто мегатонн в тротиловом эквиваленте, вы представляете все негативные последствия для Красноярска? Икстриллиум — то, что от него осталось — находится всего лишь в трехстах километрах отсюда, и взрыв подобной силы может серьезно навредить городу. В частности, наша ГЭС не выдержит столь серьезного сейсмоудара. Да и здание, в котором вы сейчас имеете честь находиться, думаю, тоже.

Они, как всегда, думают прежде всего о себе. Им плевать на мировые проблемы, гневно подумал де Круа, не осмеливаясь, однако, поднимать глаза.

— Виссен учел подобное. Мы обеспечим эвакуацию членов клана, не участвующих в операции, в район Парижа. Там сохранились совершенно нетронутые войной земли и необходимая инфраструктура. А еще мы обязуемся не вступать в конфронтацию с вашими людьми.

Такое близкое соседство с ордой моих солдат заставит вас изрядно понервничать, верно? Старейшина знал, куда хотят эвакуировать клан. Место, действительно, хорошее, и климат более приемлемый. Сергей не видел ни одной причины отказаться от эвакуации, предложенной послом. Тем более, другого выхода кроме как уничтожить Источник, все равно не было.

— Кто же займется темным котлом, если всех Энвиадов вы переправили сюда?

Пауль де Круа с готовностью ответил:

— Ваш коллега, мсье Сергей. Винтэр.

Босс перевертышей. Хм, интересно. Хотя… нет ничего странного в том, что люди просят помощи у легионов. Ведь мы с ними сейчас за одно, мы составляем Серое войско Терриса, как некоторые выражаются. Старейшина знал, что Виссен запланировал одновременное разрушение обоих Источников. Знал он, почему.

— Он не более мой коллега, чем ваш, мсье де Круа. Qui? — Старейшина улыбнулся.

От улыбки главы клана Сангрес кожа посла приобрела серый оттенок. Даже семилетняя жизнь в постапокалиптическом мире не приучила этого француза держать себя в руках и контролировать страх.

Старейшина поднялся из кресла, несколько раз обмерил просторный холл шагами, затем отвернулся к большому панорамному окну, заменяющему собою внешнюю стену пентхауса. С высоты небоскреба, ранее принадлежавшего компании с названием КатэкУголь, Старейшина окинул взглядом привычную картину хмурого Красноярска, разрушенного, покинутого людьми, покинутого жизнью. Когда-нибудь этот город будет восстановлен, по улицам и проспектам в феерическом свете витрин и рекламных вывесок вновь зашумят автомобили, по вымощенным брусчаткой тротуарам пойдут люди, в парках зазвучат веселые и беззаботные детские голоса. Когда-нибудь…

Все вернется на круги своя…

Посол де Круа смотрел на широкую спину Старейшины и не мог совладать со страхом. Конечно, ему многое приходилось видеть, подобных этому Сергею он уже встречал. Даже убивал я их самолично, бес бы их всех… О, дева Мария, если ОН узнает, что я пристрелил нескольких его легионеров еще там, во Франции, он меня убьет… Но он встречал только лишь ПОДОБНЫХ Старейшине, гораздо более слабых бойцов. Зато о главе клана, единственного ныне существующего клана был изрядно наслышан. И все те слухи заставляли волосы на спине и голове приходить в движение от страха. Вот ты и повидался с ним, с легендарным и ужасным… Посол заметил оружие Старейшины, едва тот вошел в апартаменты. Впрочем, Старейшина нисколько не скрывал его от глаз француза. Два пистолета, пристегнутые к ремню (похоже, «Беретты» в полицейском исполнении), Старейшина носил скорее по привычке, чем по нужде. Ведь основное, главное и чрезвычайно грозное его оружие покоилось в прочных черных ножнах (говорят, из человеческой кожи) на левом бедре.

Меч. Боевой меч, какой может принадлежать только ангелу.

Пауль де Круа впал в мелкую дрожь, едва лишь заметил, что Старейшина, стоящий так близко к оконному стеклу, не отражается в нем. Нисколько. Хотя должен бы… Ведь после Слияния вампиры обрели способность отражаться в зеркалах. Странно это, но… факт. Некоторые считают, что вампиры утратили часть своих сил, потому отражение вернулось к ним. Если так, то демон-Суховеев своих сил ничуть не растратил…

Старейшина продолжал смотреть на город. Он помнил картину, открывающуюся из окон пентхауса, до мелочей, и сейчас глаза его были направлены в пустоту. Или, как сказали бы иные авторы, в самого себя, в воспоминания, глубокие и не очень.

Воспоминаний у Старейшины было много. Ведь он прожил не одну даже жизнь, а несколько. Как Логан, он часто страдал раздвоением личности, ведь вмещал в своем теле две сущности, две судьбы.

Когда-то он был простым человеком, ничего не знавшим о тайном мире демонов и ангелом. Его звали Сергеем Суховеевым.

И когда-то он был архангелом, вкусившим крови генерала гарнизона Икстриллиума Люцифера. И его стали звать Познавшим Кровь.

Он был человеком, но стал вампиром. Он был ангелом, но стал демоном. И сейчас он, демон великой силы, падший ангел, глава единственного клана вампиров, вспоминал свое прошлое в очередной раз. И в очередной раз содрогался от найденных в катакомбах памяти картин.

Решение же об Источнике Познавший Кровь принял уже давно.

ГЛАВА 27

Он вспоминал туман, что накатывал с моря волнами подобно воде. Кое-где его подвижные белесые щупальца уже коснулись кромки берега и жадно лизали холодные камни, обточенные волнами за миллионы лет в почти идеальные диски. Туман нес в себе холод и влагу, запах соленой воды и водорослей. При желании можно было различить и другие запахи: дизельного топлива, разложения, рыбы. У человека, опасно стоявшего на крыше замка, не было желания разбираться в букете идущего с моря бриза. Кожаный его плащ слегка колыхался, хмурые глаза на бледном, будто высеченном из мрамора лице пристально всматривались в туман, но были такими же туманными. Руки в черных кожаных перчатках были скрещены на груди. Какое-то время человек продолжал стоять в такой же позе, совершенно равнодушный ко всему кроме темных вод океана и наползающего на берег тумана. Затем, когда туман стал обволакивать скалу и стоящий на ней замок, человек сел, упершись спиной в кирпичную дымоходную трубу. Лязгнула амуниция.

Если начал сталкиваться с туманом чаще обычного — впереди что-то нехорошее… Туман не может быть предвестником радости и счастья. Нет, он несет предупреждение о грядущих лишениях и горе, о слезах и несчастье, что поселится в сердце, навсегда пустит там корни и умрет лишь тогда, когда умрешь ты сам. Природа, заботясь о своих чадах, наградила их великим маркером приближающегося несчастья — туманом.

Когда-то давно, миллион лет назад его вовлекли в сложную игру, сделали пешкой, к ужасу и недоумению игроков вдруг обернувшейся ферзем. Пешкой, внезапно вышедшей из-под контроля и затеявшей новую игру по собственным правилам. Хотя… правила, в конечном итоге, оказались не моими вовсе… Они сделали так, чтобы он обернулся в существо Тьмы, заставили его убивать людей и пить их кровь, заставили стать предателем и палачом. Но вместе с тем они открыли ему глаза: нет истинного Зла или истинного Добра, даже войны или противостояния как такового между ними нет и быть не может, как палка не может воевать сама с собой двумя своими концами, как день не может высказывать претензии ночи, а ночь — дню. Нет, светлые, темные — это одно и то же. Паразиты на теле человечества, реинкарнационные останки некогда живших людей, непостижимым образом воскресшие и объявившие себя особенными.

На собственном опыте Вампир убедился, как они могут вмешиваться в жизнь людей, коверкать ее, сминать подобно листу бумаги и выкидывать в мусорное ведро. Воспоминания убитых им вампиров разворачивали перед внутренним взором вовсе уж кошмарные картины расправ иных сущностей над людьми; Тьма не особенно церемонится, убирая со своего пути неугодных ей, но Свет использует те же самые средства. Даже теми же самыми руками: руками оборотней, вампиров и людей, верящих, что каждое их действие направлено на победу Света и Добра… Тьфу! Какая победа, какой Свет? О каком добре может рассуждать астер, посылающий на убийство волка или упыря? Обрекающий человека на смерть…

Туман уже полностью обволок замок. Стало холодно и тоскливо. Впрочем, Вампир не чувствовал холода, а тоска крепко въелась в его черную душу, слилась с ней в единое целое еще давно. Тоска преследует его с тех пор, как пришло разочарование в Свете, в Тьме и во всем, что относится к ним. Тоска без начала, тоска без конца, гнетущая и уничтожающая рудиментарную душу, остаток души. Напоминание о былой душе…

И Вампир твердо знал, что тоска не пройдет никогда. Отгремела война, самая разрушительная и беспощадная, но ее исход ничего не решил по-настоящему. Война не принесла той свободы, о которой все чаще приходили мысли. Война не смогла избавить мир ни от насилия, ни от подлости, ни от грязи, вместо того даже усугубит все это. Война настолько же бессмысленная, как любая другая, и неизбежная, как сменяющее само себя время. Война даже надежду — и ту дать не смогла, надежду в благополучный исход, ибо исход для живого существа может быть лишь один. Но жизнь никогда не стремится к нему, ведь этот исход — смерть.

Стал ли я истинным злом? Стал ли? Наверное, нет, ведь нет же зла как такового, правда? Я убивал, убивал много: людей, вампиров, волков, даже демонов и астеров. Но разве ж это зло? Это необходимость, жажда жизни и потребность удовлетворять естественные позывы души и тела. Это не зло. Это жизнь. У кого-то жизнь одна, у иного она другая. Кто-то рожден быть охотником и убивать, а кто-то — дичь. Кто-то питается растениями, а кто-то не может и дня прожить без мяса. Жизнь, река времени, предназначение…

Да, я убивал людей. Но еще больше смертей люди принесли сами себе. Корень добра и зла сидит не где-то, а там, в глубине души каждого человека. Каждый имеет право сам решить, что для него означают эти понятия. Каждый имеет право сам разделить все в мире по двум категориям. Каждый. Ведь вселенная не создана для чего-то или кого-то конкретного, в ней не заложены ни свет, ни тьма, ни сумрак, ни что-то там еще. Она одна на всех и для всех. Когда-то появились Актарсис и Яугон — хрен с ними. Но когда их обитатели выползли к людям со своими уставами, правилами и распорядками — вот тогда они и совершили ошибку, нарушив чуть ли не единственное бесспорное право души — право на свободу. Нельзя ограничивать душу ничем, никакими рамками, никакими уставами, ибо она чахнет и в конце концов гибнет, превратившись в ничто. Лишь полностью свободная душа может, вероятно, развиться до самого Создателя, стать равной богам и творцам миров. Только свободная душа может видеть свет во тьме, и к тому свету она должна стремиться постоянно и беспрепятственно. Препятствия сбивают ее с пути, закрывают правильное направление на свет, и движение становится неверным, а значит — к тьме. В никуда. Даже не в тупик, ибо из тупика можно вернуться.

В никуда.

Лишь законы природы имеют право существовать, ведь законы и есть сама природа. Сама вселенная, Мироздание, взорвавшееся светом в безмолвном хаосе. Иных законов быть не должно. Кому-то может показаться, что отсутствие законов приведет мир обратно в хаос, но это не так. Мир будет двигаться в своем естественном развитии, в единственно правильном направлении.

Астеры навязали миру религии. Демоны навязали миру страх. Астеры заведомо ложно обещают праведникам вечную жизнь в Царствии, демоны тащат к себе души грешников. Астеры и демоны, существа, по сути, ничем не лучшие, чем люди, отчего-то разделили мир на две половины, в одной из которых лежит добро, а в другой соответственно зло. И если спросить их, что ж все-таки есть эти ваши добро и зло, то начинают они взахлеб рассуждать, разглагольствовать и пустословить, трепать языками и важно округлять глаза, в конце концов, не объяснив ровным счетом ничего. Ведь не примет душа чужих истин, потому что заполнена своими собственными. Подмена своих истин на чужие убивает душу.

Подобно Винтэру, он вспоминал день, когда стал вампиром. Вспоминал, какие ужасы пережил, осознав себя уже не человеком, но монстром, призванным пить человеческую кровь. Очень быстро жажда его стала неуправляемой, и он вынужден был принимать подношения Ордена Света — литровые бутылочки с заветной жидкостью. Какое-то время такая пища ему помогала, но энергия, проклятая темная энергия, что сидит внутри каждого из нас подобно вирусу СПИДа, которую никаким образом невозможно достать из себя и отшвырнуть прочь, избавиться навек, забыть… темная энергия заставила его совершить первое убийство. Это оборотни, как правило, не помнят своего первого убийства, своего крещения кровью, ведь их трансформация, самая-самая первая трансформация проходит под влиянием полной луны, когда перевертыши впадают в бешенство, ничего не осознавая и не фиксируя сознанием. А вампиры все помнят. Отчетливо, в деталях.

Что б им…

Познавший вспоминал просторную комнату, обитую красным шелком. Клуб «Носферату», что означает «Не-умерший». База клана Оурос, боевого клана вампиров Центральной России и Восточной Европы. Он находился в комнате вместе со старым другом, Максом. И к списку моих грехов уже давно прибавилось то, что «благодаря мне» Макс обратился в такое же чудовище, что я сам.

Затем в комнату вошли две молоденькие девушки. Двигались они странно, словно были одурманены наркотиком. Они были красивы, по-настоящему красивы, как лотосы, свежи, как лепестки роз. «Утолите вашу жажду, братья! Скрепите узы, связывающие всех нас! Покажите свое превосходство над людьми и не посрамите меня перед моими друзьями, ведь именно я выбирал вам этих чудесных красавиц!» Так сказал Игорь, один из глав клана Оурос, взявший молодых вампиров под свое крыло. Он наставлял их на кровавый путь и предлагал вкусить человеческой крови через убийство. Приглашал на кровавый пир.

Сергей оторопело переводил взгляд с Игоря на девушек и обратно. Прошло несколько минут, прежде чем события получили развитие. Игорь, немного нахмурившись, подошел к сонным девушкам и неуловимым движением разрезал им вены на руках. Вампиры часто не стригут ноготь на мизинце. Он служит им универсальным инструментом… Затем сказал с улыбкой: «Иногда вампир не может перешагнуть через невидимый порог, отделяющий его от предыдущей жизни. Он мучается, но мучения его достойны разве что глупца. Никто не в силах противостоять древнему инстинкту зверя». Сказав это, упырь покинул комнату.

Никто не в силах противостоять древнему инстинкту зверя. Воистину…

Сергей остался в комнате вместе с верным другом. И перед ними, как нуждающиеся в кислороде свечи, две слабеющие на глазах девчонки лет шестнадцати затухали прямо на глазах. Игорь разрезал им вены специально. Он хотел, чтобы вид и запах крови поставили точку в наших сомнениях. Чтобы мы, наконец, перешагнули порог и сделали то, что подобные нам делали веками.

Кровавый пир… Участь вампира предопределена его сутью…

«Они умирают, — прохрипел Макс, поднимаясь на ноги. — Серега, они все равно умрут!»

Все равно умрут… Друг изо всех сил боролся с подступившей к горлу жаждой, противился желанию утолить ее. Сергей понимал это, потому что сам едва ли отдавал себе отчет в происходящем: в глазах пылали алые пятна, в ушах разразилась канонада выстрелов. Тело его обрело собственный разум и поднялось вслед за Максом. «Видит Бог, я не хочу этого!», искренне прошептал Сергей так тихо, что никто кроме него не смог бы услышать слов, даже Бог.

Если Бог существовал бы, он ни за что не допустил появления в Срединном мире вампиров. Но Бога, очевидно, нет. Потому есть мы…

Девчонки тем временем от потери крови упали на колени, но продолжали молчать. Им дали какой-то наркотик, сковывающий тела, подавляющий двигательные функции. Зато глаза юных созданий смотрели на колеблющихся вампиров широко и роняли крупные слезы. В них читался ужас, и лишь отражение этого глубочайшего ужаса во взгляде девочек холодило кровь, сбивало сердце с ритма.

Они понимали, что умрут!

Боже… Понимали!.. Нет в мире ничего более страшного, чем видеть ТАКОЙ ужас в глазах человека, которого ты сейчас убьешь.

Сергей был не в силах более смотреть на страдания девушек и не в силах противиться голоду. Он не знал, что послужило доминирующим фактором, но, в конце концов, с рыком бросился вперед, проклиная себя. Он сбил ближайшую девушку и повалил на пол. Еще до того, как ее спина коснулась красного шелка подушек, он впился в шею, проткнул клыками нежную сладкую кожу и яремную вену. Он сосал кровь с остервенением, как оголодавшая собака глодает найденную кость. Он сосал изо всех сил и делал большие глотки. Он чувствовал аромат духов этого создания, обреченного на ужасную смерть, и еще больше возбуждался. О да, он возбуждался от близости тел, от того едва заметного трепета, которое охватило девушку. Он обнял ее руками, как если бы она была его возлюбленной, и еще глубже вгрызся в плоть. Он гладил ее мягкие волосы, ее трепещущую грудь, ее лицо и продолжал пить, не в силах оставить даже каплю. Он почти любил девушку и уж точно желал ее, но не мог оторваться от пиршества…

Момент падения. Смотрите все на падшего ангела… Смотрите, как он красиво падает…

Когда все же Сергей утолил свою жажду, девчонка сделала последних вдох и умерла. Грудь перестала колыхаться, а из глаз по щекам скатились последние слезинки. Сергей рухнул рядом с ней в лужу крови и тяжело дышал, облизывая опухшие губы. Близко раздавались характерные звуки: рядом Макс сосал кровь своей жертвы, не удержавшись от соблазна.

Две голодные собаки глодают кости детей…

Сергей хотел закричать, броситься на стены, прийти в бешенство. Он хотел убить Игоря, но желания те были лишь иллюзией. На самом деле он пребывал в состоянии наивысшего блаженства, тотального, всеобъемлющего оргазма и не мог противиться охватившим все тело чувствам. Найдя своей рукой руку несчастной, Сергей плотно сжал ее и погрузился в сон.

Очнулся он от того, что Макс тряс его за плечо. Сергей открыл глаза, поднялся на локтях и оглянул место недавнего пира. Все вокруг было залито кровью, точно и не пили ее вовсе, а просто выпустили, и в самом центре этой мерзкой лужи лежали два бледных, полностью обескровленных тела. Лицо и футболка Макса также были в крови, а глаза друга полыхали красным. Он убрал судорожно трясущиеся руки и сел рядом с Сергеем. «Я не мог остановиться… Когда ты… набросился… я уже не мог».

Девочку, которую я убил, звали Ольга. Первый убитый мною человек. Но… далеко не последний.

Он продолжал все глубже погружаться в пучину воспоминаний. Перед глазами всплывали, чтобы затем исчезнуть, лица жертв, случайных и не случайных. Мужчин и женщин. Взрослых и детей. Светлых и темных. Он убивал давно, убийство стало нормой его жизни. Он приносил горе в мир людей, много горя, страшного и мрачного.

Но законы природы, которую так боготворил Познавший, включают в себя и закон противодействия, или отдачи. Принося кому-то горе, ты неизбежно встретишь горе на своем пути. Когда-нибудь — обязательно. И оно подкрадется так же тихо, нападет на тебя так же внезапно, как крадешься ты, как нападаешь ты сам на свою жертву. Природа дает каждому по заслугам, природа, а не Бог. Она платит добром за добро, но зло всегда разменивает на зло. И Познавшему пришлось на своем опыте убедиться в справедливости и непреложности этого закона.

Наташа…

Она была его девушкой. Девушкой, с которой он сошелся случайно и при весьма странных обстоятельствах, но которую впоследствии полюбил всем сердцем. У вампиров ведь тоже есть сердце. И есть душа, которая способна любить. Любить так, как любит человек. Так, как любит вампир.

Наташа…

Эта девушка помогла ему пережить трудное становление в клане Оурос. Она вдохнула жажду к жизни, вывела из вязкого ступора, из транса, в котором плавал Сергей, взявшись за убийства невинных. И он потерял ее.

Теперь уже — навсегда…

ГЛАВА 28

Сент-Луис, крупнейший город штата Миссури, встретил реактивный самолет «Сессна» промозглым дождем, холодом и запахом тухлых яиц. А еще — гигантской параболой Арки святого Луиса в две сотни метров высотой. Американские города известны тем, что каждый их них чем-то да отличается, и преимущественно отличия заключаются в каких-либо архитектурных памятниках. В Сент-Луисе наиболее известный памятник — та самая Арка. Самолет сел на полосу, бывшую некогда частью широкой автомагистрали, в непосредственной близости от памятника архитектура. «The gate to the West», буркнул Джонатан Диерс, разглядывая исполинскую параболу.

— Welcome to America! — радостно приветствовал выходящих под дождь пассажиров офицер в звании капитана. Приветствовал по-английски, однако в переводчиках потребности не было.

— Привет, браток, — салютовал вампир отчего-то по-русски, довольный, как офицер отпрянул от его ужасной физиономии. — Ну и воняет у вас…

Солдат Армии США слов Диерса не понял, однако кто-то ему перевел. И тогда, заметно побледневший, прячущий глаза, лишь бы не смотреть на татуировку двухметрового негра, офицер стал объяснять, что запахи серы, сероводорода и железа, витающие в воздухе, идут с западных земель, принадлежащих Яугону. Сент-Луис, вообще говоря, находится на территории Яугона, с трудом отбитой пять лет назад.

— Но вы привыкнете, быстро привыкнете, господа, — обещал капитан.

— Спасибо, мы не собираемся у вас задерживаться, — ответил Винтэр. — Вы доставили спецкостюмы?

Капитан кивком головы попросил гостей следовать за ним. Процессия двинулась к приземистому, недавно сооруженному бараку из листов дюраля, выкрашенных в темно-зеленый цвет. Внутри их встретили еще несколько людей в военной форме.

— Для нас большая честь видеть членов европейского сопротивления, — пожимая руку, улыбался крепкий коротыш со знаками различия офицеров высшего состава. Его приветствие в английской манере спровоцировало новую волну тихого веселья у Джонатана Диерса. — Я генерал Вильямсон, военно-воздушные силы США.

— А как вас по имени-то, генерал, — поинтересовался Диерс.

— Бенедикт.

— Вот и славно. А то вы здесь совсем озверели, зовете друг друга по фамилиям, будто враги какие.

Присутствующие из числа американцев смутились, явно не понимая смысла слов гостя. Радиограмма из Виссена, посланная двенадцать часов назад, предупредила людей Сент-Луиса, что к ним прибудет самолет, на борту которого находятся члены экспедиции в сердце Преисподней. в ней говорилось так же, что целью экспедиции, или же военной миссии, является уничтожение Источника темных. Отношение американцев к данной новости сквозило скепсисом и в ответной радиограмме, и сейчас, покуда они жали руки пассажирам «Сессны». Слишком часто в первые месяцы после Слияния войска Соединенных Штатов предпринимали попытки уничтожения и Зоронострома — крепости-гиганта Яугона, и Источника (хотя местоположение последнего никто точно не знает; стратегические бомбардировщики и ракетоносцы лупили наугад, стараясь попасть в центральные области крепости). В конце концов, попытки прекратили, и ныне бои с демонами шил в основном на периферии Яугона, на условной линии, проведенной по штатам Мичиган, Индиана, Кентукки, Теннеси, Алабама, Миссисипи и Луизиана. Восточнее этой линии располагались относительно спокойные территории, а западнее регион представлял собою сплошное царство Аида, изрытое оврагами, каньонами и воронками взрывов. Вплоть до Западного Побережья Соединенные Штаты утратили свое доминирование.

К информации о прибытии очередных «добровольцев», рискнувших добраться до сердца Яугона, американцы хоть и отнеслись скептически, но против ничего не сказали. Им, по сути, было все равно, кто и зачем прибыл из Европы. «Главное, чтобы не начинали тут командовать», веско предупредил генерал Вильямсон по радио.

— Давайте сразу к делу, — предложил Диерс. — Где наши большие каноэ?

— Простите, сэр? — переспросил Вильямсон.

Вампир рыкнул.

— Вот ты, Бен, американец?

— Ну да, — вежливо улыбнулся генерал. — Мои предки прибыли в Новый Свет вместе с первыми переселенцами.

— А родом из какого штата? — продолжил допрос Диерс.

— Из Миссури, сэр, — с гордостью выпалил генерал. — Потому остался защищать свою землю и землю своих предков даже тогда, когда основные войска отступали на восток.

— Американец. Чистокровный, можно сказать. Из Миссури. А ни хрена не знает про собственный штат.

— Простите, сэр, — повторил генерал Вильямсон растерянно. — Я не понимаю, на что вы намекаете.

— Я интересуюсь, где снаряженные вертолеты, о которых просили вас по радио. И где спецкостюмы.

— Ах, вот вы о каких каноэ, — рассмеялся генерал. — Извините, давно я не слышал о них, потому не сразу понял, о чем вы. У вас хорошее чувство юмора, сэр!

Поморщившись, Диерс возразил:

— Чувство юмора у меня ни к черту. И прекратите называть меня сэром! Титул сэра, то бишь рыцаря, присуждается английской королевой. Я не был удостоен такой чести, как, впрочем, и все здесь присутствующие. Не хочу вас обидеть, господа, но меня жутко раздражает, когда вы, господа американцы, обращаетесь друг к другу «сэр». К рыцарям английского престола вы имеете не большее отношение, чем эвенкийский чукча к пескам Сахары.

Американцы оторопели от таких слов вампира. В помещении повисла тишина. Винтэр, крякнув, хлопнул Диерса по плечу.

— Джон, прекращай. Эти люди нам помогают. Не надо выставлять нас идиотами.

— Ненавижу американцев, — шепнул вампир на ухо Винтэру. — Слишком заносчивы. Кому-то надо периодически ставить их на место.

Генерал, состряпав злую мину, заявил:

— Как вам угодно, мистер Диерс. Вертолеты мы подготовили, они находятся в трех километрах южнее, на полигоне. Мы снарядили их там, чтобы не привлекать особое внимание жителей Сент-Луиса. «Химеры» вы получите там же, на месте. Мы подумали, что вам пригодятся наши пилоты…

— У нас есть свои, — отмахнулся вампир, кивком головы указав на топчущихся поблизости бойцах его группы, двенадцати лучших боевиков Виссена.

— Но они не знакомы с особенностями местности. На пути следования много…

— Все что нам надо, мы уже знаем, — перебил Диерс.

Генерал Вильямсон плотно сжал губы.

— Хорошо. Прошу следовать за капитаном к машинам. Вас доставят на полигон.

У барака уже стоял армейский грузовик и два «Хаммера» сопровождения с пулеметами и озябшими пулеметчиками.

— Я думал, климат в Америке помягче, потеплее, — признался Винтэр, забравшись в кузов грузовика.

— Континентальный климат, он везде континентальный климат, — объяснял Джонатан Диерс. — Здесь, в Миссури, как в Сибири: лето жаркое, зима холодная, осень дождливая, весна слякотная. Скажи спасибо, близость Яугона сделала климат штата потеплее.

Колонна тронулась на юг. Парабола Арки медленно поползла в сторону и назад. Автомобили обогнули живописный пруд подле нее, выехали на хорошо сохранившуюся многоуровневую дорожную развязку и вскоре уже достигли полигона. Это было небольшое лишенное растительности поле, утрамбованное ногами солдат и колесами машин до плотности бетона. В отдалении, у кромки лесополосы, застыли два серо-черных вертолета UH-1, известные более как «Ирокезы». Винтэр подумал мимоходом, что американцы большие любители называть свою военную технику словами, имеющими прямое отношение к племенам индейцев. Когда-то переселенцы из Европы жестоко воевали с коренными обитателями Северной Америки, затем загоняли их в резервации, да и развитый в социально-правовом отношении двадцать первый век показал, что индейцев в Америке любят не больше чем негров. Усматривался определенный смысл во всем этом множестве военных названий. Будто американцы, не успокоившись на истреблении и геноциде индейских племен, продолжают глумиться, но весьма интересным образом.

— Зачем вы полезли в эту дьявольскую нору? — спросил один из солдат сопровождения. — Целая армия не смогла одолеть проклятых демонов, а вас всего две дюжины.

— Мы придурки, — пошутил Диерс. — Нечем заняться, вот и полезли.

— На вертолетах вы пролетите не больше шестисот километров. Это с дозаправкой в Джефферсон-Сити. Потом кончится горючее. Там, куда вы направитесь, нет наших баз. Еще недавно у нас была небольшая база в центральном Канзасе, но теперь там запретная зона. — Солдат явно сочувствовал прибывшим авантюристам. Он уже считал их покойниками, этих «придурков», как выразился негр с татуировкой. В самом деле, только придурки сейчас полезут в пекло Яугона, полезут в составе группы из четырнадцати практически не вооруженных людей. Я бы добровольно не оправился на восток, имея в личном пользовании даже бронетанковую армию, думал солдат. Они там, в Европе, думают, что все знают. Их страны не пострадали так, как пострадала Америка. Их народ не пережил те ужасы, какие пережили мы. И они считают, что способны добраться до Источника. Нет, они самые настоящие придурки. Даже хуже, они идиоты.

— Почему запретная? Что там произошло? — Винтэр получил информацию о чем-то скверном, творящемся в Канзасе, еще давно от одного из оборотней. Но что именно, он пока не знал.

— Вирус Тода, — пояснил солдат. — Зараженные пока не выбираются далеко от своих логовищ, но мы опасаемся, что скоро ситуация изменится. Джефферсон-Сити — наш рубеж, последний рубеж. Там выставлены мощные заградительные силы, все ждут либо новых нападений демонов, либо миграции инфицированных вирусом.

— Говорят, вирус Тода смастерили умельцы секретных лабораторий ЦРУ, — как бы между делом бросил Диерс. — Говорят, штамм этого вируса был намеренно заброшен сначала в Европу, а потом уже случайно перенесен в США.

Американец ощерился:

— А я слышал, что этот вирус придумали коммунисты!

— Скажи еще, алжирские бомжи! — парировал вампир.

— А сами-то вы, мистер Диерс, разве не американец? — воскликнул солдат. — Слишком уж много вы знаете для человека, чуждого Америке. И произношение у вас скорее американское, чем английское.

Диерс поднял верхнюю губу, якобы улыбаясь. На самом же деле он осознанно демонстрировал солдату острые клыки. Американцам не сказали, что к ним прибудет группа из нечисти, потому что жители Нового Света, погруженные в бессрочный траур по поводу кончины их былого могущества, относятся ко всему, что связано с Тьмою, крайне отрицательно. Потому, доложи из Виссена, что прибывает самолет, на борту которого находятся вампиры или оборотни, американцы предпочли бы уничтожить его на подлете к побережью.

— Вампир! — ахнул солдат, хватаясь за свою винтовку. — Во же проклятье!

Винтэр опередил его на долю секунды, схватил М-16 за ствол и погнул его. Оружие превратилось в бесполезный кусок металла.

— Еще один! — побелел солдат. — Святая Мария!..

— Да заткнись ты, служивый, — попросил ласково Диерс. — Мы ж не собираемся тебя кушать.

Солдат глянул на свою винтовку, затем на задний борт грузовика. Хочет выскочить, догадался Винтэр. Испугался, бедняга.

Колонна остановилась у вертолетов. Поспешно все покинули кузов.

— Что случилось, Вилли? — окрикнул шокированного солдата водитель грузовика, когда тот на негнущихся ногах прошелся мимо. — У тебя такой вид, будто ты только что повстречался со своей любимой бабушкой, давно скончавшейся от рака печени. — Затем водитель увидел винтовку с изогнутым на сто градусов стволом. — О, черт возьми, что ты сделал с оружием?!

Винтэр подошел к одному из вертолетов. Внутри, в десантном отсеке, стояли в ряд семь металлических ящиков. Открыв ближайший, Винтэр обнаружил в нем комплект специального костюма-скафандра «Химера», разработанного военной промышленностью США накануне Судного дня. Ничего подобного этой современной рыцарской броне человечество еще не создавало.

— Дорогие штуковины, — поведал офицер сопровождения. — Миллионов тридцать каждый стоит. Надеюсь, отдавая вам «Химеры», мы не выкидываем их в мусорное ведро.

Винтэр блеснул глазами, посмотрев на молодое, плохо выбритое лицо офицера. Диерс хозяйничал у второго вертолета, выдавая своим бойцам комплекты скафандров, так сильно напоминающих собой черные костюмы для экстремальных мотогонок. Окинув взглядом оставшееся пространство десантного отсека, Оборотень спросил:

— А где же оружие? Мы просили вас снабдить группу оружием…

— Вы получите его в Джефферсон-Сити. Наше командование не имеет в привычке вооружать гражданских на мирных территориях. Знаете ли, мародеры, дезертиры и прочие…

— Да мы более солдаты, чем весь ваш гарнизон вместе взятый, — скорее по инерции, чем по какой-либо причине, защитился Винтэр.

Офицер его слов не понял.

Даже спустя семь лет американцы ничуть не изменились. Все такие же мнительные, гордые и охочие до распорядительства.

Подошел Джонатан Диерс, разоряющийся по поводу отсутствия оружия. Винтэр объяснил ему ситуацию, прослушал короткую, но весьма злобную тираду вампира о «хозяевах».

— А ты не собираешься одеваться? — Диерс уже красовался в новом костюме. Ему пришлось расстаться со своим плащом, что, подозревал Оборотень, далось вампиру нелегко.

— Мне ни к чему, — пожал плечами Винтэр. — Итак неуязвим. — Он выбросил лишний ящик на землю и оскалился к офицеру сопровождения. — На, скажи своим начальникам, что тридцать миллионов баксов долга мы уже вернули.

Через пятнадцать минут все было готово для взлета. Пара UH-1 подняла свист и противную пыль, взмыла над полигоном и развернулась на запад. И почему наше командование поверило в байку Виссена о группе бойцов, собирающихся подорвать Источник? Офицер сопровождения унылым взглядом смотрел на удаляющиеся вертолеты, в мыслях уже похоронивший спешащих на собственную смерть отчаянных европейцев. Никому не удастся справиться со Злом. Никому. В конце концов, офицер сделал вывод, что только что проводил людей, отправившихся не к Источнику, а куда-то еще. Очевидно, у них особо секретная миссия, о которой мне просто неизвестно. Что ж, ради Бога. Лишь бы не принесли вред моей стране…

Чтоб вам подохнуть, проклятые чудища, думал не отошедший от испуга солдат с пришедшим в негодность оружием. Как напоминание о злобном кровожадном оскале вампира, он отбросил винтовку прочь. Чтоб вам подохнуть…

ГЛАВА 29

Джонатан Диерс шел по захламленным улицам Города, разрушенного, как и многие города, войной. В стороне сверкали огни Даунтауна, обнесенного водным каналом и бетонной стеной. Редкие жители, больше похожие на больных, облезлых крыс, пугались и прятались при звуке шагов вампира.

Логан. Будь ты проклят, поганый ублюдок. Диерс только что говорил с человеком по имени Петр Галин. То был старик с грустными глазами, обходительный и разговорчивый. Он напоил Диерса чаем и поведал о некоем Викторе. Старик отыскал Виктора в одном из заброшенных водоотводных каналов в грязи и крови. По всему выходило, что молодой человек был Энвиадом, так как совершенно не помнил, что делал последние семь лет. Более того, он уверял, что не мог делать ничего в принципе, ведь не верил в свой анабиоз.

— А почему вы интересуетесь Виктором-то? Я, как и положено, сообщил о нем на ближайшее стойбище охотников. Они приехали на двух машинах, забрали Виктора и повезли в Виссен.

— Вы говорили, что знаете тех охотников?

— Да, они часто бывают-то в Городе. Иногда заезжают в Даунтаун поторговать. Вообще-то, их группа хотела направиться за Урал, так что от Энвиада они были не в восторге.

— Что им понадобилось за Уралом?

— Уж не знаю, сынок. Наверное, хотели остаться там жить. Ведь там-то, в Сибири, демонов поменьше будет. Да и заражения там нет, вирусов…

— Давно они отбыли в Виссен?

— Так уже дня два поди-то…

— А что за машины? Марка, цвет?

— Так бронированные, черные такие. И большие. Вроде как раньше на них деньги возили.

Грузовые броневики инкассационной службы. Отсюда ведет к Виссену не так много дорог, помнил Диерс. Отыскать их будет не сложно. Главное, успеть…

— Так зачем же тебе Виктор-то? — переспросил Галин.

— Есть предположение, что он вовсе не Энвиад, — ответил вампир. — Нечто более существенное…

— Это как?

— Тебе незачем знать, старик. Меньше знаешь, крепче спишь, так, кажется, у вас говорят.

Галин запричитал что-то, засуетился над столом, но Диерс уже поднялся и направился к выходу из аскетического жилища старика. Коротко распрощавшись, вампир ловко скрылся в развалинах панельных зданий. Там, под покровом темноты, он выследил одного из жителей Города, оглушил и всласть напился крови. Ненавижу себя, черт возьми…

Серые развалины наводили на Диерса тоску. Он знал, что даже будь дома неповрежденными, обжитыми, не тронутыми войной, они все равно наведут тоску. Однообразие действует угнетающе. Но такова эта страна. Тут все однообразно. В том числе дома и люди, живущие в этих домах.

На одной из очищенных от хлама площадей Города юнец, приставленный сторожить мотоцикл Диерса, уже извелся, изнервничался, пока ждал хозяина. Зря я согласился сторожить его мотик, вертелось в голове мальчугана сожаление. Этот тип даже не человек — такие зубищи! Наверное, рыщет сейчас поблизости, убивает людей и пьет их кровь. Может, ну его, мотик?

Диерс выплыл из темноты неожиданно. Его черное лицо с ужасной татуировкой заставило юного сторожа подскочить на месте от испуга и приглушенно вскрикнуть.

— Не ссы, казак, атаманом станешь! — пошутил Диерс, швырнув в подставленную ладонь мальчугана маленький пакетик с героином. — На, папке отдашь.

— У меня нет папки. У меня и мамки-то нет, — признался малец.

— Ну, обменяешь на еду, — предложил вампир и погрозил кулаком: — Только сам смотри, не жри это дерьмо! Узнаю — убью!

Вампир оседлал мотоцикл, антрацитовый «Kawasaki» модели ZX-10R, известный так же под названием «Ниндзя». От базовой модели мотоцикл отличался более прочной рамой, обтекателями на заднем колесе, прикрывающими цепь и диск, да пуленепробиваемыми шинами. Без лишней театральности Диерс тронулся и медленно покатил к дороге вон из Города. Малец же, стороживший его железного коня, сам себе поклялся больше не употреблять наркотики, как бы ему ни хотелось, хоть и сидел на героине уже третий год. Этот — он вернется. И убьет… Пакет со смертельным зельем он выменял на еду.

Джонатан Диерс покинул город на рассвете. Обычно он оставался переждать день в каком-нибудь селении, заодно выспаться да подкрепиться. Пожрать людей. Приятель, ПОДКРЕПИТЬСЯ собирается турист на лесной тропе, открывая своим универсальным складным ножичком банку шпротов. Ты же жрешь людей… Но сегодня он напал, наконец, на след. И не хотел терять ни минуты.

«Сатана бессмертен, Джон. Сатана — это единственное существо, которое обладает абсолютным бессмертием. Нет, его можно убить, конечно, но каждый раз он будет возрождаться. Наверное, такова его судьба, таково предназначение — умирать вечно, чтобы вечно рождаться заново. И потому он одержим мыслью о смерти. Он не остановится ни перед чем, даже перед уничтожением всей планеты, лишь бы добиться собственного окончательного исчезновения, растворения.

И сейчас, когда отгремели главные битвы Третьей Мировой, он появится снова. Где угодно, когда угодно — появится. Думаю, что возрожденного Сатану стоит искать среди Энвиадов, ибо так было сказано в пророчествах, потому нам необходимо отслеживать появление каждого такого человека. Кровь Энвиадов отлична от человеческой, она заправлена темной силой. В каждом Энвиаде есть вирус зла, потому каждый — потенциальный носитель сущности Сатаны».

Диерс вспомнил слова Мастера. Он, Мастер, когда-то возглавлял один из монастырей по подготовке бойцов Ордена Света, но с приходом Судного дня лишился своего монастыря. Оборотни Винтэра, словно безумные, разгромили абсолютно все базы Ордена, уничтожили десятки тысяч охотников. Оборотни, принятые когда-то на службу Свету. И сейчас Мастер был единственным, кто знал о тайных секретах мироздания, пожалуй, больше всех остальных. В частности, про Сатану.

«Сатана вернется в наш мир с тем, чтобы вновь попытаться его уничтожить. Пойми, Джон, Сатана не есть воплощение абсолютного Зла. Скорее, он воплощение отчаяния и безумия, что нашло на него от невозможности умереть. Он не божество Тьмы, не злобный античный бог Аид, он всего лишь солдат, ожидающий конца войне. Но ЕГО война вечна. Он отбился от своего войска, потерял направление на лагерь и утратил способность самостоятельно выйти на дорогу к дому. Он как вышедшая из-под контроля сложная машина, вряд ли осознающая свое высшее философское предназначение, вряд ли вообще догадывающаяся о существовании оного. И оттого бесконечно удрученная, ведь искать смысл собственной жизни и свое предназначение — путь сложный как сама вселенная и длинный, как бесконечность времени. Идти по такому пути — величайшее испытание для любого разумного. И Сатана шагнул на сей путь, решил узнать смысл собственного существования, познать свою природу. Но не смог до сих пор, и никто ему не сможет помочь.

Нам же, людям, остается лишь бороться с Сатаной и его разрушительным стремлением к самопознанию. Видимо, такое у нас предназначение — противиться силе Логана. Так будем же нести ношу столько, сколько окажется возможным, и да воздастся нам по заслугам…».

Ублюдок заварил кашу. Слияние — его рук дело. Но все же можно положить конец всему этому маразму. Надо лишь отыскать Логана до того, как он проявится окончательно. До того, как к нему вернется его бесовская сила.

«Считается, что Сатана погиб при разрушении Икстриллиума. Некоторые говорят даже, что собственными глазами видели его труп. Но это все сказки. Сатана не погиб, он всего лишь впал в очередную свою спячку, обозначающую конец одной эпохи и начало другой. И рано или поздно он вернется».

Солнце, рассеявшее вечный для этих краев туман, ярко светило на холодный асфальт, на выжженные по обе стороны поля, заваленные обломками танков и самолетов, скелетами людей и многочисленных животных, что нашли себе здесь смерть. Но одежда вампира и черный непрозрачный мотоциклетный шлем надежно защищали от губительных лучей. Как было хорошо, пока я не обратился в упыря… Ощущать тепло солнечного света своей кожей — одна из многих истинных радостей, что ныне недоступны ему.

«Едва он возродится, он попытается снова. И, Джон, поверь, у Сатаны есть все шансы привести мир к очередной трагедии. Что она будет собою представлять, мы может только гадать. Но начнется время, ничем не лучшее Судного дня».

Мотоцикл шел на предельной скорости. Реакции вампира было достаточно для своевременных маневров по скользкой дороге, он не боялся завалиться набок и улететь в кювет, ломая кости и сворачивая шею. За три с половиной века жизни Диерс разучился бояться смерти, хотя сталкивался с нею лицом к лицу бесчисленное количество раз. В отражении его шлема мчались мертвые поля былых сражений, мчались тяжелые снеговые облака, еще не сбившиеся в одну общую завесу на небе, мчались километровые столбики, одиноко торчащие изо льда обочины.

«Сатана попытается уничтожить Источник. Любой. Наверняка он догадается, что уничтожение одного из Источников с сохранением целостности другого вызовет дисбаланс энергии. А что последует за дисбалансом, никому не известно. Но можно предположить, что катаклизм будет такой силы, которая способна перевернуть материки вверх дном, окунув их в океане магмы.

Но Сатану можно остановить. По крайней мере, на время. У нас появится шанс самим разрушить Источники. Одновременно, дабы не спровоцировать беды. Пока Сатана не пришел в себя, надо убить его носителя. То есть человека, в теле которого он проявится. Скорее всего, такой человек — Энвиад».

К середине дня Диерс наткнулся на еще дымящиеся обломки автомобилей. Они, по всей видимости, принадлежали бандитам, промышляющим на этой дороге. Остановившись у обочины, вампир осмотрел обломки и заметил пробоины от снарядов крупнокалиберного пулемета, какой можно установить лишь на автомобиле соответствующего размера. Грузовики. Следы шин на дороге сказали, что тут недавно проехали два трехосных грузовика, довольно тяжелые. Я иду по следу, Логан. Я иду по следу и скоро нагоню тебя. А потом в длинный список моих подвигов можно будет вписать и убийство самого Люцифера.

Оглядев окрестности цепким взглядом, Диерс не заметил ничего, что могло бы указывать на лагерь бандитов. В отсутствие тех, кого можно было бы допросить, вампир вновь уселся в седло, и «Ниндзя» взревел, стремительно набирая скорость. К полуночи Диерс добрался до одного из фортов, что появились вокруг Минска, уничтоженного ядерным оружием. В скоротечной беседе с местными жителями вампир справился о двух черных броневиках. Оказалось, они были здесь совсем недавно, примерно сутки назад. И направились по дороге, ведущей на Варшаву. Заправив бак, Диерс быстро подкрепился в столовой, где к оплате принимали всем, что имеет отношение к сильнодействующим наркотикам. Через час он вновь летел по шоссе, нагоняя свою цель.

Говорят, у каждого Энвиада есть ангел смерти, следующий за ним по пятам. Говорят, это лишь метафора. Многое говорят… Диерс же был тем самым ангелом смерти — танатом — уже для десяти Энвиадов, которых убил из подозрения, что они являются носителями пробуждающейся сущности Логана. И все еще он не нашел того, кого нужно.

«Этот Энвиад станет для тебя последним, Джон. Мы больше не можем позволять себе тратить время на поиск Сатаны. Времени итак осталось катастрофически мало. Когда ты вернешься в Виссен, я дам тебе последнее задание».

Вампир догадывался, что его отправят к Источнику. Одному из Источников. Много раз он уже выполнял «последнее задание», оставаясь на волосок от гибели. Но когда-нибудь чертовски сильное везение должно кончиться.

Но Диерс был оптимистом. О собственной смерти он предпочитал не думать, относясь к данному вопросу философски.

ГЛАВА 30

В Джефферсон-Сити «Ирокезы» пробыли не более пятнадцати минут. За этот временной отрезок вертолеты были заправлены под завязку, оружие погрузили на борт: несколько металлических темно-зеленых ящиков. Сам город, на удивление европейцев, выглядел весьма сносно, даже обжито и почти уютно: аккуратные ряды скромных особнячков, ухоженные деревья и живая изгородь вокруг церкви семнадцатого века в архитектурном стиле барокко. Лишь на окраинах города угадывались места былых сражений с демонами, ныне расчищенные, прибранные, возведенные в ранг мемориалов.

О новых временах более чем красноречиво говорили вкопанные по периметру жилого района города танковые орудия и бетонные фортификации вроде дотов и дзотов. А на запад уходила сплошная зона обеспечения, как выражаются военные: поваленные в сторону заката деревья, окопы, противотанковые рвы, минные поля, сотни километров прочной колючей проволоки и так далее. Зоны обеспечения в свое время сыграли значительную роль, показав, что являются неотъемлемой частью стратегической обороны. Еще первом тысячелетии нашей эры зоны обеспечения помогали отдельным племенам и государствам сдерживать натиск кочующих банд, рвущихся с восточных степей Монголии, Средней Азии, спускающихся с гор Кавказа. Целые леса подвергались намеренной вырубке, но древесина шла не на строительство домов и топку печей. Поваленные, казалось бы, хаотично, но на деле весьма систематично, лесные завалы тормозили продвижение кочевников вглубь территории, а иногда и вовсе поворачивали банды обратно. Зоны обеспечения существовали на Киевской Руси, были они и во времена Наполеона Бонапарта, и во времена Второй мировой. Джонатану Диерсу приходилось как-то бывать на так называемой линии Мажино — зоне вокруг Франции, благодаря которой фашисты взяли страну не так-то легко. Бывал Диерс и на линии Сталина — чудовищной по протяженности и ширине тройной системе обеспечения укрепления, тянущейся от Балтийского до Черного моря. Уникальность этой системы в том, что кабы она была б достроена, фашистская Германия ни за что бы не дошла до Москвы не то что в первый год Великой Отечественной (отечественной, естественно, для Советского Союза), но вообще никогда. Однако Сталин остановил строительство линии незадолго до вторжения немецких войск, ведь сам готовился напасть на Европу, оккупированную Германией. Остановил, подписав тем самым смертный приговор для миллионов солдат, павших, защищая родину.

Пилот поделился, что зона обеспечения уходит почти на сто тридцать километров на запад и лишь благодаря ей демоны не предпринимают попыток массового удара. Сто тридцать километров — это ничто для данного региона, но дальнейшее углубление в Яугон опасно.

— Вирус Тода, — догадался Диерс.

— Да, — кивнул пилот, поправляя вертолетный шлем. — Он самый, это проклятое изобретение русских. Канзас буквально кишит зараженными, а в условиях леса сражаться с ними опасно до крайности. Мы пробовали жечь леса напалмом, но ведь не все инфицированные устроили свои логовища именно в зарослях. Многие продолжают сновать в городах и деревнях, подъедая то, что не доели демоны. Они не чувствуют боли, к тому же очень выносливы. Я лично расстрелял магазин винтовки в такую тварь, но она продолжала идти.

— С чего вы решили, что вирус изобрели русские? — включился в разговор Винтэр. — В России считают, что именно американцы стали создателями этого биологического оружия. Да и не только в России, кстати…

— Заражение появилось на североамериканском континенте сразу после высадки русского десанта на Западном Побережье. Именно оттуда оно и пошло.

— Но там высаживался десант, никак не могший контактировать с инфицированными! Ведь ни одного случая инфекции не было зарегистрировано в русских землях на побережье Тихого океана.

— Русские, мерзкие сволочи, пустили несколько крылатых ракет с биологическим оружием прямо по центру Яугона, надеясь таким путем уморить демонов, — стоял на своем пилот. — Ракеты были пущены с сторожевого корабля, прикрывавшего высадку десанта.

Диерс и Винтэр мало что знали о той операции по зачистке Западного Побережья, проведенной совместно российскими и американскими силами. Говорили, что операция с треском провалилась, ибо на базы вернулось меньше тридцати процентов кораблей и около десяти процентов десантировавшихся бойцов. К тому же зачистить береговую зону так и не удалось отчасти из-за колоссальной радиации, оставшейся после обстрела прибрежных штатов атомным оружием, а отчасти из-за необъяснимой, фанатичной привязанности демонов к региону. В настоящей мясорубке там легли сотни тысяч, миллионы тварей Яугона.

— В Европе поговаривают, что штамм вируса был привезен в обстановке особой секретности агентами ЦРУ или АНБ — что там у вас еще есть, — поддерживал напарника Диерс. — Привезен и запущен то ли в водоем, откуда брали воду для питья, то ли сразу в водопроводную систему.

— Да бред это всё! — махнул рукой пилот. — Зачем Америке посылать в Европу смертоносный вирус, когда и без него весь мир катится в задницу?

— Затем, чтобы не утратить до конца свое влияние на мировое сообщество, — объяснил негр. — Не удивлюсь, если вскоре дядюшка Сэм, добродушно улыбаясь, заявит, что вашим ученым удалось найти антидот к вирусу Тода. Антидот, разработанный, естественно, вместе с самим вирусом где-нибудь в мрачных недрах вашей оборонной системы. Например, на Территории-51.

— Даже если антидот и существует, вряд ли кто-нибудь когда-нибудь сможет его отыскать. Вы, господа, понятия не имеете, сколько проблем принес нам это вирус. Коли дядюшке Сэму хотелось бы поставить Европу в зависимость от своего чудодейственного снадобья, он сделал это давным-давно.

Джонатан Диерс проглотил высказанное пилотом. Не стал возражать и Винтэр. Ревя двигателями, UH-1 летели на запад. Внизу в сотне метров быстро мчались поваленные деревья, взорванные и перевернутые автомобили и танки, перекрытые завалами из бревен и колючей проволоки дороги, редкие ручьи.

— У них тут, похоже, Тухачевский нашел признание, — озорно подмигнул спутникам Диерс, намекая на обилие погибших танков.

Винтэр, когда-то ради спортивного интереса изучавший историю СССР, сразу догадался, о чем толкует вампир. Маршал Тухачевский накануне начала Второй Мировой войны, когда агрессивный экспансизм Германии был очевиден, предлагал высшему командованию Советского Союза, в том числе и самому Сталину увеличить производство танков до ста тысяч в год. Не смотря на явные плюсы подобных машин в современной войне предложение Тухачевского было однозначно отклонено. Однако кто-то из боевиков, услышавших реплику командира по внутренней связи, ничего не понял.

— Какой еще Тухачевский? — сказал он. — Тут что, русские воевали?

Диерс гоготнул.

— Да нет. Я про количество танков, оставшихся тут после боев. — Затем вампир обратился к пилоту: — Слушай, приятель, вы где хранили столько танков? Их тут до самого горизонта с миллион!

Пилот наклонил голову, несколько секунд разглядывал проносящиеся под вертушкой остовы боевых машин, потом ответил:

— Остались после перевооружения. Эти «Шерманны» и «Паттоны» консервировались и переплавлялись, но в период гонки вооружений их накопилось столько, что процесс затянулся на долгие годы. Вместо того чтобы строить авианосцы и самолеты, мы клепали эти никому не нужные танки.

Пилот помолчал, затем добавил:

— Хотя готов признать, что старички помогли нам после Слияния. Здорово помогли.

Диерс вновь развеселился:

— Вот и в Советском Союзе умный вроде дядька, солидный военачальник и стратег советовал клепать как можно больше танков вместо того, чтобы кормить народ. Наверное, готовился к Слиянию, ясновидец хренов. Представляешь, братан, он говорил, что сто тысяч в год — вот минимальное количество машин, которое должна выпускать промышленность. То есть лет через пять можно было бы пересадить армию в полном составе на одни танки.

— В этом что-то есть, — заметил пилот.

— Уж ты верно подметил, приятель, — скалился вампир, а глаза его блестели весельем. — В этом что-то есть, о да! А именно: сто тысяч танков в год не способна производить даже ваша великая нация в любой период ее существования. Танк — это не оловянная ложка, знаете ли. И не спиральный кипятильник. И не батарейка. Для производства такого количества танков надо всю промышленность страны вовлечь в процесс. Совершенно всю. Там, где раньше ткали одеяла, будут делать шапки для танкистов. Там, где раньше прокатывали сталь для судов, будут делать сталь для танков. И так далее, други мои, и так далее. Комми наглядно показали, чем чревато перепрофилирование экономики на военный лад: голодом, мором, геноцидом, нищетой, внешними долгами и внутренними репрессиями. Но сто тысяч танков в год — это вообще верх идиотизма! — Диерс, казалось, веселился от души. Он даже говорить стал как-то нараспев, будто повествовал старую сагу о нелегкой судьбине Ромео и Джульетты. — Кушать пришлось бы те самые танки, запивая солярой, которую, кстати, хрена-то с два столько выпустишь.

Теперь рассмеялся и пилот, и тот, кто не понял намека на Маршала.

— Похоже, этот Тухачевский, или как там его, был тем еще дураком.

— Он был не дураком, он был кретином и садистом, — поправил Диерс, шипя. — Таким же, впрочем, как и Гайдар, как и Берия, как и все это скопище червей, дорвавшихся до власти. Сам Дьявол наверняка подивился беспощадности и жестокости, с которой эти подонки творили смерть. Яугону надо было проявиться где-нибудь на территории бывшей советской империи, а не у вас, в стране равных возможностей.

— О, я кое-что слышал об ужасах советской жизни, — признался пилот. — Да, это можно сравнить только с Холокостом, определенно.

— Всё что ты слышал — полная туфта! — ответственно заверил вампир. — Надо не слышать о том времени, надо жить в нем, чтобы понять, насколько человечество может быть жестоким и отвратительно поганым. — Диерс, очевидно, хотел сплюнуть от злости, но плевать пришлось бы на спутников. Потому он просто сглотнул. — Получило оно по делам, по жопе, мля, получило.

— Считаешь, люди сегодняшнего поколения поплатились за грехи предков?

— Не-е, Винтэр, дружище, ни хрена они еще не поплатились! Расплата только началась, нас ждет еще много интересного!

Разговор плавно сошел на нет. Впрочем, на пустую болтовню уже не осталось времени, так как вертушки преодолели зону обеспечения Джефферсон-Сити и теперь находились где-то южнее Канзас-Сити над плато Озарк. Вскоре подошло и время высадки.

— Все, парни, дальше мы лететь не можем, — обратился пилот вертолета, обернувшись к пассажирам. — Нам еще надо вернуться назад.

Мы ведь не такие идиоты, как вы, мы не хотим лезть к черту на рога.

— Давай снижайся, — махнул Винтэр. — Оставите нас тут.

— Я не получал никаких распоряжений относительно эвакуации, — сообщил пилот. — Вы что ж, не собираетесь возвращаться?

Думаю, вернуться у нас не так уж и много шансов, чтобы гонять попусту вертолеты могучей армии США, пронеслось в голове Оборотня. Вслух он сказал:

— Мы свяжемся с ближайшей базой через военный канал. Надеюсь, он у вас тот же?

— Да, мы не меняли общую волну. На крайний случай вот координаты форпоста у Канзас-Сити. Это такой наблюдательный пункт со всем необходимым, в том числе и со связью.

Пилот начеркал несколько цифр на бумаге для заметок и вручил Винтэру. Когда машина коснулась каменистой, поросшей бурой травой почвы, бойцы диверсионной группы высыпали наружу. Вертушки тут же взмыли в воздух и по широкой дуге пошли на разворот. Пилоты тревожно смотрели на стоящих кучкой боевиков и твердо верили, что последний раз видят их.

Удачи вам, ребята. Она вам понадобится…

— Ну че расслабились? — заорал Диерс на боевиков. — Нас не на пикничок за город вывезли. Собираемся, идём вон туда.

К западу виднелись лесистые холмы, курящиеся испарениями. Винтэр предположил, что наверняка то парят серные болота Яугона, так живописно представленные многими мечтателями-писателями. Спустя сорок минут группа достигла холмов, и предположение Оборотня подтвердилось.

ГЛАВА 31

— Ну что там? — тревожился кто-то из группы. Не смотря на обилие электроники «Химер» обычный полевой бинокль Диерса оказался как нельзя кстати.

— Тихо, похоже, — негромко ответил вампир. — Городишко вроде невредим. Но и необитаем.

К концу дня они преодолели около ста пятидесяти километров, из них большую часть на найденном среди фермерских амбаров грузовике. Теперь диверсанты лежали на вершине холма под прикрытием чахлых кустов полыни, вглядываясь в раскинувшийся впереди пейзаж: аккуратное поселение, типичное для Новой Англии, с рядами одинаковых белых домиков с красными черепичными крышами. Выделялся шпиль местного католического прихода, две водонапорных башни, кинотеатр или клуб в центре города и остроконечные башни мэрии. Вдали от города темнели пятна нефтеперегонного завода, а чуть ближе ютились барачные теплицы для выращивания овощей. По ту сторону города раскинулось обширное поле. На нем когда-то культивировали кукурузу, теперь же она росла дико. От города расходились лучами звезды три дороги: одна до нефтеперегонного завода, вторая — куда-то на север до самого горизонта, а третья шла как раз на запад, деля кукурузное поле надвое.

Сравнив показания системы глобального позиционирования, все еще работающей, с картой местности, Диерс доложил:

— Город Вильямтаун, если GPS не врет. Тут таких притонов для кукурузных плантаторов штук сто на квадратную милю.

— Выглядит мирно, — заметил Винтэр.

— На, посмотри, — вместо ответа предложил вампир.

Винтэр принял бинокль из рук напарника и стал разглядывать улицы и дома с увеличением. Сразу же стало ясно, что город спешно эвакуировали. Повсюду валялись брошенные или утерянные вещи, даже целые чемоданы. Машин было немного, но они стояли в основном поперек проезжей части. Некоторые стекла в супермаркетах и отдельных особняках побиты, вечерний ветерок колышет шторы и тюль. В углах улиц навален всяческий хлам, прибитый туда стихией за прошедшие годы, асфальт покрыт толстым слоем земли, разметка на нем едва угадывается. Все признаки говорят об одном: город давно и окончательно покинут; в нем нет ничего и никого.

— Пойдем, что ли? — предложил Диерс. — У меня пузо заныло от земли.

Группа поднялась, ощетинилась автоматами и неспешно двинулась к Вильямтауну. Грузовик было решено бросить на холме, понадеявшись раздобыть более быстрое (и чистое от говна, как сетовал Диерс на навоз) транспортное средство. Вскоре бойцы уже ступили на крайнюю улицу города, их ботинки оставляли неглубокие следы в глинистом налете асфальта. Ничего подозрительного никто не замечал, никаких мертвых, живых или инфицированных здесь не наблюдалось.

Диерс, забавляясь крестиком прицела, двигающимся по тонированному забралу «Химеры» соответственно с положением автомата, махнул рукой на здание церкви, когда оно показалось на виду. Длинная серая коробка с покатой крышей и шпилем у дальнего края, массивные темно-красные двери с резьбой, основание церкви красиво украшено каменной кладкой. Под самой крышей темнели узкие оконца, всего по пять штук с каждой стороны. Фасад украшали две колонны, поддерживающие сводчатую арку. Типичный, как признался один из диверсантов, католический приход Центральной Америки. Диерс шикнул на болтливого подчиненного, жестами указал бойцам обойти приход по периметру, несколько человек оставил контролировать прилежащую улицу, а сам вместе с Винтэром прокрался ко входу вовнутрь.

Шепотом, неуловимым для смертного, но достаточно четким для нечисти даже сквозь защиту бронекостюма, вампир спросил:

— Чуешь?

Винтэр кивнул, соглашаясь. Он явственно чувствовал хорошо знакомый запах, который даже человек не сможет спутать с иным. Запах разложения плоти. Будь Винтэр моложе лет на восемь, он непременно покрылся бы потом, по спине прогалопировали б мурашки, а глаза, широко распахнутые и тревожные, перестали б моргать от напряжения. Но ныне, будучи генералом легиона оборотней, Винтэр не поддался даже намеку на панику или страх, тем более суеверный страх не вызывался у него запахом гниющего мяса, струйками точащимся из-за неплотно прикрытых дверей церкви. Оборотень безошибочно определил конкретный характер запаха: внутри церкви находится довольно много тел разной степени разложения. А примешанный к гнилостной вони сладкий запах крови говорил также, что ее там в избытке. Притом совсем свежей.

Город лишь внешне спокоен, думал Диерс. На самом деле тут кипит жизнь. Запах крови, который уловил его чуткий нос, взбудоражил организм, завел нервную систему как пружину. Вампир давно не питался тем, чем должен питаться вследствие своей природы, потому не отказался бы сейчас и просто «похлебать из лужи», как вульгарно выражаются некоторые отморозки, не привыкшие испытывать жажду.

Шлемофон тихо донес до всей группы голос бойца под номером 3, обходящего церковь по периметру:

— Здесь, позади, небольшое кладбище. Могил на двести. Около десятка раскопаны.

Диерс коснулся шлема. Чудо-техника тут же спроецировала на внутреннюю матрицу забрала изображение с миникамеры докладчика. Сквозь рябь слабых помех вампир увидел кладбище с поросшими могилами. Большинство могильных плит утонуло в бурьяне, в отдалении торчали три скособоченных креста. Но вот в поле зрения бойца и в его камеру попала разрытая могила. Притом не просто разрытая, а выкопанная изнутри. Боец заглянул в дыру в земле.

— Раскопана уже давненько.

Среди демонов существовали так называемые некромансеры, демоны-маги, своей темной силой способные оживлять усопших и управлять их действиями. Но присутствия демона такого уровня Винтэр не ощущал. Как не ощущал и оживленных ими мертвецов.

— Я нашел кое-что, — доложил другой боец. В системе группового ведения боя «Химер» он занимал 10 номер. — Это, наверное, один из парней, решивших погреться на солнышке после спячки в гробу.

Боец смотрел на распростертое тело мертвого человека. Мертвого дважды. О том, что он был некогда погребен, говорил нарядный костюм-тройка, измазанный землей, и скрюченные пальцы рук с длинными ногтями. Так скрючивались пальцы у всех мертвяков, оживленных некромансерами.

— Кто же его так? — удивился боец номер 9, вставший подле тела.

Лежащий навзничь мужчина лет шестидесяти был буквально истерзан, и особенно кошмарно выглядел его живот: распоротый или разорванный, с вывалившимися внутренностями, почти что догнившими, в которых копошились насекомые. В ране был виден даже позвоночник: несколько очищенных личинками мух и дождями позвонков белели на экране визора Диерса. Винтэр, отказавшийся от «Химеры» видеть изображения камеры не мог, но зато мог проделывать отличный трюк: часть его сознания, оторвавшись от прочей сущности Оборотня, превращалась в эфемерное, прозрачное существо, со скоростью ветра парящее над землей. Это существо напоминало огромного серого волка или собаку и являлось как бы второй ипостасью Винтэра. Оно было практически невидимо для окружающих, когда передвигалось, потому никто из бойцов, включая Диерса, не заметил призрак, молнией метнувшийся к 9 номеру. Первый раз призрак дал о себе знать в момент превращения рядового перевертыша Винтэра в генерала, в наимогущественнейшего оборотня мира.

Давно это было… Демон вспомнил тот день. День, когда убили Настю его, казалось бы, друзья. Всё пришло позже. И боль, и тоска, и осознание утраты, и прочее. Позже. Намного позже. Много времени должно ещё пройти, чтобы до конца сознать свое положение, свое предназначение, свою силу. А в тот момент не было ничего.

Абсолютно непривычное ощущение. Тела нет, но ты можешь его контролировать. Нет чувств, но, тем не менее, ты способен на анализ окружающей обстановки. Это похоже на погружение в виртуальную реальность, где взамен оставшегося «где-то рядом» реального тела тебе выдается смоделированное компьютером. Совершая определенные действия, ты способен добиться той или иной цели, решить ту или иную задачу, в чём преданно помогает новообретенное тело. Ты даже можешь почти ощущать его. Почти. Но всегда оно останется лишь этим самым «почти телом», виртуальным эрзацем, астральной проекцией. Даже не тело ощущается, а скорее энергия. Очень много энергии. Так много, что возникает устойчивое ощущение пребывания сразу в сотнях мест…

…Этот был у пулемета, когда погибла НАСТЯ. Он давил на спуск.

Цунами эмоций накрыла его с головой. Даже сознание затмилось от такого шквала разнообразных чувств. Сколько там ярости — трудно было сказать.

Много. Очень много.

Он схватил врага за голову, но лишь мысленно. Трудно объяснить, как это так: мысленно схватил за голову. Трудно это понять. Но так на самом деле. Враг тоже схватился за свою голову и с воем повалился на мягкий пол. Винтэр усилил хватку. Капитан завыл громче. Нет, теперь он ОРАЛ как свинья. И бился в конвульсиях. В следующее мгновение свершилось нечто вовсе уж из ряда вон выходящее: Винтэр одновременно самым натуральным образом оказался сразу в двух местах в двух ипостасях. Первая ипостась, изорванная пулеметом, продолжала стоять у стены и гневно пылать огнедышащими глазами. Вторая ипостась отделилась от первой и в образе огромного серого зверя набросилась на корчащегося в агонии врага. Зверь был похож на призрак: прозрачный, молниеносный, размытый по воздуху. Винтэр-зверь хоть и напоминал привидение, на физический мир мог воздействовать без ограничений. Поэтому, едва зубы вонзились в плоть капитана, он почувствовал на языке приторный вкус его крови. Несколько мгновений хватило призраку, чтобы разорвать убийцу НАСТИ в клочья. С особым удовольствием он затем выгрыз его сердце.

Затем настал черед другого подонка. Винтэр перевел взгляд на него, и тот повалился с ног с диким желанием разорвать собственный череп. Винтэр сжимал и разжимал его мозг, а подонок скреб по голове ногтями, пока не содрал всю кожу с макушки, лба, затылка и висков. Воздействие на мозг усилилось, он посерел лицом, приобрел странный, смешной и ужасный одновременно вид не до конца трансформировавшегося зверя. Впрочем, сорванные ногти на пальцах сменились острыми и крепкими когтями черного цвета, и подонок скреб по окровавленному черепу, пока не вскрыл его. Несколько секунд обреченный в исступлении кромсал собственный мозг, разбрасывал в стороны комья серо-бурой субстанции, пока не затих навсегда.

Винтэр же вновь стал един. Зверь с пылающими глазами растворился в нем, а он растворился во мраке…

Потом Винтэру не раз приходилось прибегать к помощи призрака, сокрытого во глубинах его темной души. И вот сейчас Оборотень, как и любой член группы, мог без проблем видеть то, что находится на расстоянии, то, что видят другие.

— Твои ребята? — кивнул в сторону Диерс, намекая на то, что мертвяка растерзали оборотни.

Винтэр мотнул головой.

— Нет. Раны совсем не похожи на те, что оставляют оборотни. К тому же я знаю наверняка, кого где и когда они убивают.

Номер 9 задумчиво произнес:

— Точно такую же херню я видел на Черном море. Только там поработали эти сраные психи-инфицированные.

— Ты о вирусе Тода? — Диерс признал, что следы зубов, едва видимые на гнилой черной плоти, напоминают человеческие. — Вполне возможно.

Им еще в Сент-Луисе говорили о инфекции, накрывшей штат Канзас. Похоже, группа вышла в зону заражения.

Вампир вновь повернулся к двери. Включив на всякий случай полную фильтрацию воздуха, он приказал остальным проделать то же самое.

— Ну что, войдем?

Массивная двустворчатая дверь всем своим гнетущим видом говорила, что внутрь заходить нежелательно. Но солнце уже коснулось горизонта, частота помех на визорах шлемов усилилась, что красноречиво свидетельствовало о приближении грозы, а город еще не был проверен до конца. Ночевать же здесь, не удостоверившись в безопасности, просто глупо.

Бойцы заняли позиции штурма. Диерс махнул рукой номеру 4, и тот распахнул дверь. Немедля вампир влетел внутрь, в туманную темноту церкви. Активизировавшийся прибор ночного видения в зеленой цветовой гамме отчетливо показал внутреннее убранство.

«Убранство» было весьма пугающим. Повсюду валялись тела людей, некоторые уже превратились в скелеты, иные прошли путь до костей наполовину, а часть трупов казалась свежей. И из них сочилась кровь. Винтэр смело шагнул за вампиром, ботинком раздавил жирного слизня, спешащего укрыться от дневного света в уютное гнездо в чьей-нибудь голове. Особенно четкое в полумраке сияние глаз Оборотня усилилось, едва он заметил свежие тела. Значит, тут кто-то хозяйничал сразу перед нашим приходом. И он все еще в городе. Может даже — в церкви. Бойцы по очереди проникли в церковь, быстро осмотрели ее и никого не нашли.

— Чисто, командир, — доложил номер 2.

Ага, чисто, если не считать этой вонючей горы трупного дерьма, ругнулся Диерс про себя.

После осмотра церкви группа собралась на проезжей части перед ее фасадом. Начало смеркаться.

— Надо осмотреть как можно больше домов до наступления темноты, — настаивал Джонатан Диерс. — Тут явно бродят зараженные, это они погрызли наших милых мертвяков. Начнем с больших зданий: клуб, мэрия, супермаркеты, прачечные, мастерские. Затем по возможности все остальные. Сбор вон в том конце улицы, в аптеке. Всем ясно?

Никто не стал задавать лишних вопросов.

— Тогда разбиваемся на пары и ищем. Ищем всё что можно убить. Ну и убиваем, естественно.

Живых и не инфицированных тут все равно нет. Их давно сожрали…

Винтер с бойцом номер 5 отправился в клуб, по совместительству бывший кинотеатром. Они зашли в незапертые двери клуба уже после заката.

И тут же оказались в западне.

Автомат бойца так и не успел заговорить. Едва он увидел, что поджидало их в фойе клуба, он вскинул оружие, но был свален с ног несколькими тварями, идентифицировать которых с ходу не удалось. Винтэр следом получил несколько хороших ударов и завалился на бок, прямо на большую подставку с фарфоровой вазой и давно зачахшим розовым деревом. Номер 5 заорал так, что голос его пробился даже сквозь шлем, но Оборотню было не до него. Он встрепенулся, отряхнулся от кишащей массы, навалившейся со всех сторон, и трансформировался.

Все оборотни носят с собою ранцы или сумки, в которые кладут запасной комплект одежды. Ведь трансформация приводит всю надетую на тело одежду в совершеннейшую негодность, она становится просто тряпьем, распавшимся на куски материи по швам. Винтэр же трансформировался иначе, и в том мог сказать спасибо своей обретенной семь лет назад энергии. Он просто исчезал и тут же появлялся вновь, но уже не как человек, а как огромный серый пес. Просто, как сменить один кадр на другой.

Многократно увеличенное чутье подсказало, что в пределах фойе находится около сотни противников, кошмарных мутантов-людей, то ли инфицированных вирусом Тода, то ли уже мертвых. А может, все одновременно. В пользу предположения о мертвецах выступала еще одна действующая фигура эпизода. Она висела в воздухе в противоположном конце фойе, женщина-демон, некромансер, совершенно белая лицом и руками, с алыми глазами и акульими зубами. Она парила в невесомости, ее длинное черное платье до колен и длинные черные волосы почти до поясницы трепетали так, будто поддувались снизу мощным потоком воздуха. Она шипела и кричала истерическим визгом мегеры, направляя подчиненных ей тварей в бой.

Впрочем, расправа над сотней гниющих прямо на ходу мутантов прошла быстро. На крик 5 номера прибежали остальные члены группы, и их автоматы живо подкосили волнующуюся смрадную толпу. Винтэр же вновь мигнул, именно мигнул, будто голография, обернувшись человеком. Его одежда была совершенно цела.

Волшебство, да и только…

Истерзанного зубами бойца оттащили на улицу.

Диерс пнул голову поверженного врага.

— Черт, эти типы то ли трупы, то ли еще нет.

— Уже да, — хмыкнул Винтэр, теребя в руках платье некромансера, оставшееся после уничтожения демона.

— Я о том, что выглядят они инфицированными, но руководились некромансером. Поди разберись, что тут происходит.

Угрюмо бурча, Диерс вышел на улицу.

— Что будем с ним делать, командир? — один из бойцов ткнул стволом в разбитый шлем 5 номера. Тот стонал и бредил.

— Что-что, — вздохнул вампир. — Я не знаю, может ли вирус передаваться нечисти, да это и не суть важно. У нас задание, и медлить нельзя. С этим, — он поддел носком ботинка руку бедняги — мы промаемся несколько суток, пока он восстановится. К тому же у нас нет никаких запасов крови, так что заживать он будет долго. Если вообще заживет…

Затем Диерс перекинул автомат в правую руку и выстрелил очередью прямо в голову пятому номеру.

— Минус один, — как бы между делом заметил Винтэр. — Притом мы еще не дошли до Зоронострома.

— Плевать, — ничуть не смутившись убийству своего боевика, бросил Диерс. — Посмотрите на запад. Похоже, за нами выслали транспорт.

Все повернули головы по направлению к надвигающимся тучам, что виднелись на горизонте. В них полыхали многочисленные молнии, бьющие вниз, в землю. Изнутри тучи были будто подсвечены багровыми и бордово-лиловыми пятнами. Винтэру отчего-то показалось, что тучи похожи на черный мрамор.

— Причем тут транспорт? — поинтересовался он.

Диерс распахнул забрало шлема и полной грудью вдохнул посвежевший воздух. Пахло серой и водой. А еще озоном.

Эх ты, генерал… Демон такого уровня, а не знаешь ни черта о тучах. О буре. О том, где могут быть ТАКИЕ тучи. Яугон, конечно же, знает о нас и о нашей цели. Возможно даже, знает о нашем присутствии и Сатана. Он попытается защитить темный Источник, ведь это несравненно проще, нежели спасти от нас Источник светлых. Пока другая группа диверсантов крушит морды светлых и пробивается к Источнику Актарсиса, Сатана обеспечит неприкосновенность Источника Яугона. Уничтожение лишь одного из Источников приведет к катастрофе.

Ему ведь это надо. Чтоб земля, мать ее, вывернулась на изнанку, навсегда похоронив всё живое…

Нас он просто убьет, а потом отправится к руинам Икстриллиума.

И — конец всему…

Джонатан Диерс отошел к тротуару, где напротив разбитой витрины мебельного магазина стояла лавочка. Присев, он попытался улыбнуться. Взгляд его вновь устремился к надвигающимся тучам.

— Эти тучи, господа, — медленно и тихо говорил вампир, — эти тучи есть ни что иное как приближающийся к нам Портал.

ГЛАВА 32

Там, где Енисей встречается с Ангарой, в таежном и холодном краю сибирских просторов, именно там суждено было проявиться крепости Икстриллиум, не просто исполинской крепости, но умопомрачительно огромной. Высоту ее не смогли определить лучшие разведчики людей, что напали и разрушили стены Икстриллиума. Где-то на границе тропосферы, должно быть, высочайшие шпили крепости оканчивались, не иначе. Крепость демонов была гигантской вширь, крепость астеров — в высоту.

Теперь же Икстриллиум стал огромной кучей камня. Эверестом рухнувших стен и перекрытий, присыпанным снегом и обросшим мхами. Системой опасных пещер под руинами, гротов и колодцев. Вокруг развалин темнело пятно чахлых деревьев, утонувших в болоте. Болото сие стало следствием неимоверного количества крови, что лилась во время битвы за Икстриллиум. Здесь смешана кровь астеров и демонов, и она ныне стала болотом; неглубоким, но будто живым.

Источник Света находился где-то под обломками. Под миллионами тонн серого камня. Искать его все равно что искать иголку в стогу сена высотой с Эльбрус.

Пауль де Круа, трусливый французишка, робко подошел к Познавшему.

— Мсье Сергей?

Познавший не повернул головы. Лишь тихо спросил:

— Что там с Энвиадами?

— Видимо, надо подойти ближе. Возможно, забраться на руины. Они пока ничего не чувствуют.

Энвиады должны были б почувствовать близость Источника еще в Красноярске. Но они не ощущали ровным счетом ничего. Мелкие, никчемные, слабые люди. Неужели они должны стать царями нового человечества? Вампир не верил в это, как не верил в какое-то особое предназначение этих «избранных».

— Там опасно, — заключил Вампир. — Крепость до сих пор не покинута астерами. И они не подпустят к ней никого.

В отличие от Энвиадов, Познавший ощущал присутствие вблизи временного лагеря сангресов множество светлых. Будто светлые, зная о планах Виссена, решили стянуть все свои силы сюда, в Сибирь, к Икстриллиуму. Чтобы дать еще один бой за крепость.

— Потому-то нам и понадобилась помощь клана. Ваши ребята…

— Вы считаете, что вампиры с удовольствием пойдут на смерть ради вас, мсье де Круа?

— Нет, конечно же нет! Я думаю…

— Мои вампиры ничуть не хуже ваших Энвиадов. Более того, я считаю, что они гораздо лучше них. Потому использовать их как пушечное мясо, я не намерен.

Посол Виссена умолк. Познавший подозвал одного из своих помощников, коротко приказал:

— Готовьте вертолеты.

Через десять минут вертушки поднимутся в воздух и отвлекут астеров к востоку. Как можно дальше. Вампиры будут стрелять лишь при необходимости. Хватит нам воевать… Ведь скоро мы перестанем быть кровососами.

— Я пойду один, — повернулся Познавший к послу.

— Один?! — ноги де Круа чуть подогнулись в коленях. — Простите, вы в своем уме?! Их там тысячи…

— Все равно никто не пробьется внутрь руин, под завалы, где сокрыт Источник. Даже мои солдаты. Астеры хоть и утратили часть своей силы, по-прежнему остаются опасными противниками. О смертных вообще нет речи.

Смертные… Этот демон до сих пор называет нас смертными, вспыхнуло в голове Пауля де Круа. Ведь он и сам ныне смертный, но явно ставит себя выше людей. Чертов ублюдок! Настанет время, и вы все поплатитесь за свои злодеяния! О, молю тебя, Господи, приблизь сей час! Вложи в наши руки меч способный отрубить голову этой мерзкой змее!

И в руках появился меч. Но появился он не в руках посла, а в руках Познавшего. Черный и длинный, подобный японскому дайто, с мистическим внутренним светом. Вампир медленно поднес меч к лицу, повернул голоменью так, что поймал свое отражение. Лиандр, в отличие от зеркал, отражал демона: мутные, привычно пылающие красным пламенем глаза, обволакивающий брови зеленоватый туман. Где-то в глубине лагеря засвистели винты, боевые Ми-24 взвесили в воздухе снежную крупу и пыль.

Де Круа с ужасом наблюдал за лиандром. Ему ранее не приходилось видеть это священное оружие. Священное, ибо создано оно руками астеров в Актарсисе, еще не проявившемся, светлом и чистом как слеза младенца. И вот теперь священное оружие, очерненное грехом, страшный демон держал в своих руках. Ведь он падший ангел! Он один из тех, кого Логан-Сатана утащил вместе с собою в Преисподнюю! Он не вампир даже… Господи… он ДЕМОН в самом полном смысле этого слова!

Де Круа тихо заскулил. Только теперь он до конца осознал, с кем находится рядом. Рядом, на расстоянии всего пары метров. Когда де Круа впервые столкнулся с вампиров, еще в далекой Франции, он едва не наложил в штаны от страха. В голове не могла разместиться мысль, что легенды о кровожадных наследниках Дракулы оказались истиной. Но со временем де Круа свыкся с реальностью, научился даже не бояться нечисть. И собственными руками пристрелил нескольких упырей. Но ЭТОТ вампир… он внушал не просто первобытный, но первоосновный, истинный и всеобъемлющий ужас. И еще более холодела кровь в жилах посла, когда он думал о происхождении Познавшего. Бывший архангел, проклятый Светом. Бывший защитник Икстриллиума.

Познавший Кровь еще не знал точного плана действий. Определенно, бросать Энвиадов, этих слабаков, к руинам бессмысленно, ведь астеры растерзают их как слепых котят терзает оголодавший папаша-тигр. И своих солдат-вампиров Познавший Кровь не хотел пускать в явно пирров бой. Нас итак осталось немного. Хватит уже войн…

Война жестока. Любая. Она приносит не только море крови, но и океан слез. Война беспощадна ко всем без исключения, как враг беспощаден к тебе, а ты — к врагу своему. Для войны нет различия между ребенком и взрослым человеком, между мужчиной и женщиной, между черным и белым цветом кожи. Война не занимается выбором жертв из общего числа людей; война выбирает всех.

Эта война — не исключение. Эта война — самая жестокая из когда либо гремевших. Когда-либо пылавших жаром. Эта война бесконечна, как бесконечна вселенная. Война за правду, за доминирование, за жизнь, за свободу… за что? За что воевали Свет и Тьма? За что воевали меж собою люди? Что заставляет разумное существо воспылать ненавистью к подобному себе?

Такова природа наша, рассуждал Познавший Кровь. Такова наша участь. Еще первые живые организмы, бултыхающиеся в начальном бульоне древней и дикой Земли, разили друг друга в инстинктивном желании выжить. Без злобы, без умысла, лишь по причине желания ЖИТЬ. Что ж, их, эти примитивные микроорганизмы, можно понять.

Но почему начинаются войны разумных? Что заставляет людей резать своих же как свиней, вследствие чего брат поднимает руку на брата? Руку, в которую вложен меч. Ведь места хватит всем, места для нормальной жизни. В чем основа ЗЛОБЫ человеческой?

Мы хуже всех хищников планеты. Мы вирус, раковая опухоль, проросшая на лике Земли. Мы существуем лишь для того, чтобы уничтожить Землю и себя вместе с нею. Мы стремились к этому сквозь века, совершенствуясь в своем умении убивать самих себя и убивать Природу. Мы добились колоссальных высот в этом умении. Мы совершенствовались сами и совершенствовали свое оружие, пока, наконец, оно не стало настолько мощным, что и в самом деле способно расколоть планету надвое. Абсолютные убийцы с абсолютным оружием. И ЗЛОБА не осталась в Срединном мире, как бы не пели ангелы. Злоба пошла дальше, истинным вирусом пробралась в чертоги Актарсиса, и уж тем более хватало ее в Яугоне. И понятие «война» располнело, обрело еще один смысл.

Война Света и Тьмы…

Какой нахрен Свет, какая Тьма? Неужели никто не видит, что это суть одно и то же?

Похоже на войну с самим собой. Но каков будет итог такой войны? Нетрудно предсказать…

Нет пределов человеческой жестокости, бессмысленной озлобленности и тяге к насилию. человек — худшее существо Земли, ведь он единственное ее дите, способное на подлость, предательство и далее по списку отвратительных качеств.

Познавший вновь углубился в воспоминания. Слияние унесло многие жизни, в том числе и жизнь Наташи. Она вместе с гарнизоном старого шотландского замка, что служил некогда базой набирающегося сил Вампира, пала от рук людей. Это случилось через два дня после того, как Познавший покинул замок и ушел на Войну. Странно, но он считал тогда, что погибнет, непременно погибнет, а Наташа останется жить, возьмет на себя руководство вампирами и, вероятно, сохранит их популяцию.

Но вышло по-другому. Он, демон, сохранил свою жизнь, хоть сражался неистово и отчаянно.

Познавший вспоминал, как в последний раз привлек рыдающую девушку к себе и обнял. Крепко-крепко, как мужчина обнимает любимую женщину, с которой расстается навсегда. Он хотел бы поклясться, что расставание временное, что они еще непременно увидятся… но понимал тщетность сего. Клятву не сдержать. Финальный аккорд долгой жизни Познавшего прозвучит совсем скоро.

Я чувствовал смерть. И ошибочно посчитал ее своей…

Он долго гладил волосы Наташи, пока она, наконец, не прекратила рыдать. Плечи ее все еще содрогались.

А говорят, что нет любви. Идиоты! Любовь есть, и она доступна не только людям. Наверное, и животные могут испытывать ее по отношению друг к другу, по отношению к человеку. Например, собака может любить своего хозяина — факт доказанный.

И способны любить демоны. Вампиры, во всяком случае — точно. Познавший Кровь любил Наташу, а она любила его. И оттого разлука становилась еще более невыносимой. Жестокий убийца, руки которого омыты в крови сотен жертв, древний демон, убивший сотни тысяч, кровожадный вампир… он любил. И еще он до сих пор не мог простить себе, что превратил Наташу в вампира.

Но надо было уходить. Улетать. Легион постепенно подтягивался в Россию, к Иктриллиуму. Легиону скоро понадобится свой генерал.

Познавший опять сделал шаг назад. На этот раз — окончательный. Больше он не обнимал девушку, не гладил по ее красивым волосам. И никогда уже этого не сделает.

Тяжелый, очень тяжелый вздох. Шумный выдох. Две струйки пара вырвались из ноздрей Познавшего Кровь.

— Прости, — одними губами сказал он.

И развернулся, чтобы уйти.

Гарнизон Замка уже полностью занял места в самолетах. Остались лишь люди, работавшие на Познавшего. Тоже отличные парни и девушки, они смогут выдержать осаду Замка, если вдруг кто-то нападет на него. Они смогут уберечь Наталью.

Они не смогли…

Познавший Кровь быстро шел по дорожке к взлетно-посадочной полосе; армейские ботинки глухо топали по бетону, иногда хлюпали по лужам. Сзади — демон чувствовал — Наташа печально, обреченно, с невыразимой словами грустью смотрела ему вслед. И беззвучно плакала.

Их отношения были стремительными, пылкими и нежными. Наверное, каждый человек всю жизнь ждет таких отношений, такой любви. Он готов сгореть в ней, готов на что угодно, лишь бы пройти через это. Через такую сильную любовь.

Но он не знает, какую боль приносит разлука навеки. А когда узнает, то это уже трагедия. Трагедия, драма, очень печальная история одного человека. Вернее, двух.

Познавший торопился. Внутри у него все пылало. Он хотел как можно скорее улететь отсюда, как можно скорее приблизить конец. Ибо не мог больше… Кто-то из бойцов втянул внутрь раскладной трап и закрыл дверь за Познавшим. Самолет стал выруливать на полосу.

Познавший Кровь сел на ту сторону салона, откуда не мог бросить случайный взгляд на Наташу. Он распрощался с нею. Все, конец. Как бы ни было больно, но это — конец.

Машина взревела турбинами и ускорила свой бег. Пассажиров вдавило в мягкие кресла; автоматически вспыхнула, но почему-то тут же погасла надпись «Не курить». Самолет резво пробежал по мокрой взлетно-посадочной полосе, после чего плавно взлетел. И чем больше росла высота полета крылатой машины, тем больше росла тоска в сердце Познавшего, тем меньше оставалось в нем человеческого и даже демонического.

Тем больше он становился мертвым. Уже — мертвым.

Вдруг тоска, невероятно сильная, режущая глаза тоска с примесью горечи, схватила сердце Вампира. Все еще сжимая лиандр, он смотрел в никуда. Костры в глазах потухли, иссяк зеленый туман. Древний демон и кровавый убийца на секунду стал простым человеком, обремененным грехами, которых не в состоянии унести на своих плечах, в своей душе. Познавший стал Сергеем, обычным парнем, втянутым злым роком в кошмар. Тоска растворилась теперь в сердце, а ей на смену поспешила настоящая печаль. Режущая глаза, сводящая глотку, подкашивающая ноги. Великая печаль человека, против воли ставшего великим.

Познавший уронил голову на грудь и опустил меч. Мимолетно подумал, что с трудом сдерживает слезы.

Нельзя допустить, чтобы все это было зря. Столько зла и смертей — зря.

Он чертовски сильно устал жить, этот демон. Устал так же, как Логан, фанатично ищущий гибель своей бессмертной сущности. Надо положить конец войне, начатой миллион лет назад. Надо уничтожить Источники, чтобы более никто и ничто не смогло нарушить естественный ход событий. Никто не смог бы воспользоваться сокрытой в Источниках энергией. Не будет более Ада и Рая, не будет ничего. И вампиры станут простыми людьми. И демоны растворятся в небытии.

Да будет так.

Пауль де Круа был потрясен. Он видел, как Вампир борется с подступившими внезапно слезами, и не верил собственным глазам. Мозг на мгновение вошел в вязкий ступор, а когда вновь заработал, де Круа поразился еще больше, ведь теперь он не испытывал страха перед демоном. Теперь он уважал его… уважал и жалел. Не он виноват в том, что стал таким. Никто не виноват. Се ля ви.

Вертолеты взмыли в воздух и взяли курс на Икстриллиум. До крепости оставалось не более тридцати километров.

— Я дам понять, когда вы можете вести своих Энвиадов, — сказал Познавший. — До этого момента сидите тихо и не высовывайтесь. Если ваши избранные действительно обладают хоть какой-либо ценностью, берегите их.

Над головой Вампира один за другим проносились «летающие танки», как называли Ми-24 пилоты. Смотря на них, Познавший заметил вдруг странное атмосферное явление на востоке.

Что это?.. Секунду назад там ничего не было, а теперь грозные темно-фиолетовые тучи, разящие тайгу сотнями молний, мчались с головокружительной скоростью прямо на лагерь, на Икстриллиум. Познавший уже видел такие тучи, и не раз. Но только не здесь…

Де Круа тоже заметил их. Проморгавшись, он указал рукой на восток:

— Боже, а там-то что? Готов поклясться, что там ничего не было всего лишь секунду назад!

Познавший Кровь не знал, что делать. Начать ли беспокоиться или просто ждать, пока все само собой прояснится? Ведь те тучи, они не были обычными. Даже в самую страшную бурю Земля не видела таких туч…

— Мсье Сергей, у вас есть какие-либо соображения на счет тех туч?

Познавший промолчал немного, потом гулким голосом ответил:

— Мне кажется, у нас появились непредвиденные осложнения.

— Стоит ли прекратить операцию?

Вампир кивнул. Де Круа по рации приказал всем вертолетам возвращаться.

— И все же, вам известно, что нас ожидает?

— Нет, — честно признался Познавший.

Он и в самом деле совершенно не представлял, что произойдет далее. Ведь тучи, спешащие с востока, не принадлежали ни миру людей, ни миру демонов, ни миру астеров. То были тучи, существующие лишь вне измерений, в месте, издревле служившим перевалочным пунктом между Срединным миром и другими мирами.

Те тучи принадлежали Порталу.

ГЛАВА 33

Слияние совместило сразу три мира: Срединный, считавшийся местожительством людей, Яугон, обитель демонов, и Актарсис, светлое измерение ангелов. Безо всякой определенной системы территории этих трех миров-планет совместились, заместились и слились в единое. Выжженные поля Ада появились везде, на всех материках, как везде возникли умиротворенные, пахнущие счастьем земли Царствия Небесного. Все смешалось и, казалось, застыло, как застывает океан магмы. Существам трех разделенных ранее миров пришлось жить ныне бок о бок, заботясь о выживании своего рода. Понятием «Судный день» обозначили первый и самый кошмарный период после Слияния, когда людям открылась правда: существуют и Ад, и Рай, а души умерших действительно попадали туда соответственно с прожитой жизнью. Пожалуй, Судным днем можно назвать первую неделю новой эпохи, неделю разгара баталий меж демонами и людьми, меж астерами и людьми, меж астерами и демонами. За Судным днем пришла Третья Мировая война, опустошившая сотни городов и забравшая с собою миллионы, сотни миллионов жизней. По оценкам разных организаций, в период Судного дня и Третьей Мировой погибло около двух миллиардов людей; жертвы среди иных сущностей не считали. Самые пессимистичные оценщики говорили не о двух, а о четырех миллиардах жертв. Естественно, при таком ужасном количестве погибших на Земле людей говорить о сохранении государственных границ различных стран и какой-либо государственности вообще не приходится. Выжившие и не утратившие веру в себя сбились в группы и создали собственные мини-государства, ограниченные чаще, как правило, неприступными стенами фортов и крепостей. Власть денег рухнула, власть золота — так же. Теперь цену имели вовсе не бумажки и желтые слитки, а то, что напрямую помогает выживать: оружие, пища, медикаменты, топливо, наркотики. Город, располагающий нефтеперегонными или нефтедобывающими ресурсами, становился как бы центром территории, раскинувшейся вокруг, и жители его были более или менее обеспечены всем необходимым, ведь нефть и ее продукты стали высшей мерой в процессе обмена. Точно так же города, сохранившие фабрики по производству медикаментов или обширные фермы, процветали и расширяли свое влияние. Оружейные заводы из числа уцелевших после бомбежек обнесли многометровыми бетонными заграждениями, заслонили танковыми дивизиями и прикрыли средствами зенитной обороны. Пути движения караванов с нефтью и другими «богатствами» стали излюбленным местом промысла многочисленных банд и сект, коих еще до окончания войны появилось точно грибов в лесу после теплого дождя.

В общем, антиутопическая картина. Именно такая картина, какую часто рисовали в воображении люди, еще не испытавшие на себе ужас Слияния и Третьей Мировой.

Обширные территории бывших государств оказались пораженными радиацией — следствие применения ядерного оружия или же аварий на ядерных объектах. Из секретных лабораторий в результате саботажа, диверсий или по роковой случайности вырвались десятки боевых вирусов, к некоторым из которых еще не существовало антидотов. Люди гибли теперь не от бомб и ракет, а от мучительных поражений бактериологическим оружием. Заражение земли произошло и в районе разрушения особо опасных химических предприятий, производящих хлор и другие вредные вещества. Со многими регионами планеты, такими как Центральная Америка или Центральная Африка, связь оказалась потерянной, и те из спутников, что до сих пор функционировали на орбите, не могли засечь никаких признаков жизни, лишь повсеместные разрушения.

За семь лет после войны человечество ничуть не выросло в своем поголовье, но неуклонно продолжало вымирать. Дети практически не рождались, семьи не создавались, ничего не строилось и не вводилось. Лишь пользовались тем что есть и рушили то, что еще можно разрушить. Пандемии смертельных болезней, как в Средние века, заковали мир в стальные цепи страха перед любым незнакомцем, прибывшим невесть откуда. Многие города-крепости жили настолько замкнуто, что создавали вокруг своих стен минные поля глубиной сотни километров и расстреливали всех, кто преодолевал эти поля и хотел попасть в город. Вирусы бродили по планете со скоростью ветра, косили людей, опустошали селения.

Особо опасным считался вирус Тода, созданный, по разным данным, то ли в США, то ли в Англии, то ли в России. Истинное происхождение вируса теперь не знал никто, ибо те кто знали, погибли от него первыми. Вирус Тода вырвался из недр секретной лаборатории на склоне пика Элберт в ста километрах западнее Денвера, штат Колорадо. Лаборатория находилась под эгидой Агентства национальной безопасности, мощной и могущественной военной структуры Соединенных Штатов. Все произошло вследствие роковой случайности: крылатая ракета «Томагавк», пущенная с борта стратегического бомбардировщика B-2B ВВС США под номером 9943, отклонилась от первоначальной цели — группировки демонов на границе с Канзасом. Игнорируя команды на самоуничтожение, ракета по радиочастотному локатору нашла себе новую цель: закрытый комплекс правительственных лабораторий Вест-Честер, где помимо всего прочего хранился и вирус Тода. «Томагавк» с субъядерным зарядом разрушил Вест-Честер, выпустив вирус на свободу. Первыми жертвами этого страшного биологического оружия стали уцелевшие ученые и солдаты комплекса. Затем заражение быстро распространилось по всей территории США вплоть до границ с Канадой, куда, почему-то, так и не проникло. Характер инфекции не позволил бы ей преодолеть океан, и вот почему. Заражение проявляется практически сразу, спустя несколько минут после того, как в кровь попадает вирус. Человеческое тело несколько видоизменяется: кожа сереет и покрывается язвами, из глаз, ушей и рта начинает сочиться слизь, потухает деятельность разума. Зараженный превращается в крайне агрессивное существо, не способное справиться со своим желанием убивать все что движется. По сути, картина напоминает события, красочно обрисованные в фильме «28 дней спустя». Однако, на территории Европы вирус Тода так же дал о себе знать. А проник он туда еще за несколько месяцев до Слияния в обстановке особой секретности на пассажирском трансатлантическом лайнере «Виргиния». АНБ Соединенных Штатов, беспокоясь о будущем своей страны, обезопасило США от гибели как мировой империи, доставив вирус на другой материк. Сразу после того как стало известно о трагедии в Вест-Честере, боевой вирус был выпущен на свободу. Это случилось в период Судного дня в Польше.

Но и без этого чудовищного вируса дела на Земле с каждым годом шли все хуже. Человечество явно вымирало, чему немало способствовали частые нападения демонов на крепости и караваны. Астеры же, активно не охотясь, все ж не допускали в свои владения предавших их людей, а о помощи со стороны светлых уже не мечтали. Пожалуй, лишь на отдаленных островах, которых не коснулось пламя войны, люди жили хорошо. Они переселялись на такие острова большими группами, строили коммуны и возводили систему береговой обороны от непрошенных гостей.

Энвиады, искомые Виссеном, оказались на деле ничем не примечательными людьми с намеком на то, что в их жилах течет кровь демонов. Танаты, мистические ангелы смерти, следующие по пятам за каждым Энвиадом, никем не были замечены, разве что самими Энвиадами еще до того, как последние впали в анабиоз на семь лет.

В общем и целом, дела обстояли скверно. Никто не знал, как жить дальше, никто не знал, чего ожидать. Неугомонные банды мародеров мотались по дорогам, грабя и убивая всех. Вирусы бродили из селения в селение и истребляли народ, демоны, смекнувшие, что лучше нападать на людей большими группами в составе нескольких разновидностей, забирали все новых и новых жертв. Иногда возникали конфликты между отдельными городами или остатками государственных армий, и тогда планету обегало сейсмоэхо очередного ядерного взрыва…

Неясно было также, что делать с архидьяволами из числа Владык Яугона. Эти могучие демоны оказались непобедимыми и творили что хотели. Против них не существовало защиты, и люди содрогались в страхе при упоминании их имен. Любое место, где появлялись Владыки, вскоре становилось мертвым полем боя.

А еще ходили всякие слухи о Сатане. Вскоре после Слияния стало известно его доныне тайное имя Логан. Выжившие церковники видели в нем виновника всех бед и оказались правы. Адепты рухнувшей в одночасье Церкви призывали людей молиться, молиться и молиться с утра до утра, замаливая грехи. Хотели, очевидно, достучаться-таки до Бога. Самого же Логана считали погибшим во время штурма Икстриллиума, однако вышло не так. Логан погиб, но подобно Фениксу, возродился.

Вот только зачем?

Говорят, чтобы уничтожить Землю. Ведь он Сатана, и уничтожение мира людей для него — святое дело. Но, утверждали другие, Сатана не есть проявление абсолютного зла, он лишь сама Природа. Потому уничтожать Землю ему нет никакого резона. Как бы там ни было, Логан вновь проявился, и намерения его были так же туманны, как и всегда.

Что замышляет Логан на этот раз? Такой вопрос задал себе Мастер, отправивший Джонатана Диерса и Винтэра в Ад разрушить темный Источник. Материалов для анализа было более чем достаточно, но Мастер боялся ошибиться. Ведь ошибиться — значит провалить не просто операцию. Ошибка будет стоить жизни всего человечества.

Мастер еще раз пересмотрел свои записи, помолчал, уставившись на толстую стопку ксерокопий священных текстов различных религий. Где-то в той стопке была распечатка пророчества Кортнева, вовсе непонятного и путаного, но внушающего волнение. Не имея способности чувствовать людей и события на расстоянии, Мастер, тем не менее, знал, что ныне происходит у Зоронострома и Икстриллиума.

Шива и Кали должны погибнуть вместе. В одночасье. На одном смертном одре. Да, именно так писалось в шрути, что попала к Мастеру совсем недавно. Впервые прочитав ту шрути, Мастер смутился.

На одном одре…

Источники нельзя перенести. Определенно. Но тогда каким образом разрушить их в одном месте? В одно время — еще куда ни шло, хотя и это чрезвычайно сложно сделать. Но в одном месте…

«Шива и Кали, великий и светлый Шива, грозная жена его Кали, лишь тогда дадут они миру счастье и спасение, когда умрут, обнявшись, на одном ложе вместе. И дети их будут свидетелями сего. И там, где растворятся священные тела их, прорастет первый Лотос. Тот, кто сорвет Лотос, будет новым царем людей, и будет он нести им знание и доброту».

Это было написано в вышеобозначенной шрути. То же самое, фактически, содержалось в пророчестве Константина Кортнева:

«И Свет столкнется с Мраком, падут ниц все живые ныне, и гром грянет с небес. Будет Свет лишь там доселе, где есть Мрак, ибо неразрывны они. И когда выйдет Свет навстречу Мраку, тогда наступит конец страданиям людским. И будет в месте встречи Света и Мрака новый город, основанный теми, кто свидетельствовал сему. Будет город сей прекрасен и светел, как сам Свет, и могущественен, как Мрак. Не бойтесь города сего, ибо нет в нем опасности кроме той, что сокрыта в каждом агнце господнем».

Вероятно, Кортнев делал свои записи в пьяном виде. Что поделаешь, эти русские большие любители попьянствовать, о чем говорится даже в их древнем фольклоре. Но его пророчества, тем не менее, местами точны до невероятного. Следовательно, не доверять им и далее — ошибка.

Мастер вспомнил текст еще одного пророчества, хранившийся в Ватикане почти две тысячи лет. Кто его автор, установить не удалось, но уже то что текст сохранился после падения Ватикана, было большой удачей.

«Сатана же будет править миром вечно, пока не встретится со своим отражением на священной земле. И лишь увидев себя, Сатана отступит. А отступив, позабудет он о своих злодеяниях, и позабудут о них все. Настанет тогда время мира, не будет больше его и детей его, но будет лишь Царствие Божие».

Что бы это могло значить? Лишь то же самое, что написано в шрути и у Кортнева. Надо прежде всего понять, что значит Сатана-Мрак-Кали в этих текстах.

Сатана.

Библия называет его олицетворением Зла. Противником Бога. Притом единственным противником. Сатана — реально существующая личность, действительно натворившая много бед. И цель Сатаны — самоуничтожение, вытекающее в конечном результате в уничтожение всего мира. Следует помнить, что Сатана представляется истинным Злом лишь в Библии, и сделано это из тех же соображений, из каких в Священное Писание не вошли многие евангелия и тексты. То есть возводят в ранг злобного божества лишь для того, чтобы подчеркнуть существование Бога. По миропредставлению более древних, нежели христианство, религий Сатана всего лишь часть Природы, обособленная лишь постольку, поскольку выполняет строго определенную функцию: занимается осуществлением наказания грешников. Часть Природы, часть целого, обладающая всеми характерными чертами этого целого.

Теперь Мрак.

Лишь отсутствие света. Темнота. Такая же естественная, как и свет. Ночь и день неразрывны и сменяются друг другом постоянно. Совершенно нормальный процесс — смена темноты светом и наоборот. Мраку не стоит приписывать какие-то негативные свойства лишь потому, что он является отсутствием света. Да, нечисть и всяческое зло активизируются именно ночью, то есть при мраке, но не меньше бедствий происходит и днем. Свет и Мрак равнозначны и равноправны, обладают одной и той же силой и важностью.

Кали.

Богиня и по совместительству жена Шивы. Воплощение Зла, которого в индуизме первоначально не существовало. Понадобилось оно не самим индусам, которые источником зла считали человека и его проступки, но все тому же христианству, подгоняющему под удобную форму все доступные для метаморфоз религии. В пользу «антинегативности» Кали выступает уже то, что она является женой светлого бога Шивы и неразрывна с ним, как небо и земля. То есть вместе они составляют единое целое, ведающее и злом и добром в мире людей. Вряд ли Шива-Бог стал бы брать себе в жены Кали-Сатану, если последняя является абсолютным Злом.

Мастер потер виски пальцами. Он все это знал еще давно: Сатана лишь та же жертва обстоятельств, что и остальные. Да, он могуществен, но толку-то… Безусловно то, что Сатана сыграет еще важную роль, но вот кто будет ему парой? С проявлением Бога пока что никто не сталкивался, да и само понятие «Бог» ныне значит совокупность всего что есть во вселенной.

Тогда какую роль могут сыграть Источники? Их уничтожение выплеснет энергию, что сразу заполонит Землю. Возникнут ли вновь Актарсис и Яугон?

В тысячах километров от Виссена сейчас произойдет эпохальное событие. Семь лет бедствий закончатся. Но Мастер не был уверен, чем именно закончатся и не станет ли еще хуже.

Однако другого выхода все равно нет.

ГЛАВА 34

Вокруг бушевала гроза, самая неистовая гроза из всех, которые доводилось видеть. По выжженному полю, простирающемуся во все стороны на десятки километров, носились угольно-черные пылевые вихри, словно высасывая из почвы языки пламени. Было непонятно, как огонь может подниматься до таких высот, почти касаясь мрачных темно-фиолетовых туч, ведь сверху беспрестанно лились потоки воды. Дождевая вода боролась с огнем, и кое-где испещренная трещинами поверхность поля уже превратилась в непроходимые болота. Над болотами поднимался зеленоватый дым, поднимался ровно, точно вокруг не свирепствовал ветер и многочисленные торнадо. Одинокие обугленные деревья, жалкие и уродливые, нагнувшиеся почти до земли, стонали под напором ветра; стволы некоторых из них ломались у самого корня, и деревья улетали прочь, подхваченные силой урагана. Всполохи молний на мгновения подсвечивали летящие совсем низко грузные тучи, рваные и лохматые, кажущиеся невероятно тяжелыми. Молнии били в поле, в не успевшие переломиться деревья, в огромные валуны. То тут, то там вспыхивали недра туч, в которых также свирепствовали электрические разряды…

Портал. Стык миров. Почему он не исчез? Ведь параллельные измерения перестали существовать!

Винтэр стоял под проливным дождем, холодная вода стекала по его одежде, по лицу и рукам. Оборотень инстинктивно прикрылся от хлещущего ветра, а рядом слышалась ругань Диерса.

— Мать твою, святые угодники, я никогда не думал, что окажусь в этом, столь негостеприимном месте!

Тут же прогибались под ударами водяных струй ошалевшие бойцы группы. Их смутные голоса Винтэр слышал даже сквозь гермошлемы «Химер».

— Эй, да у нас тут гости! — воскликнул номер 3, указывая стволом пулемета в сторону остроконечных скал, что, несмотря на бурю, можно было разглядеть вдали.

Винтэр посмотрел туда и не поверил своим глазам…

Познавший Кровь бывал в этом месте многократно. И сразу понял, что оказался именно в Портале. Но зачем? Не успевшие приземлиться вертолеты обезумели от внезапно налетевшего ветра и опасно накренились. Ми-24 оказались не способны противостоять столь сильному напору стихии и один за другим повалились на горящую землю. Несколько вертолетов взорвалось, остальные просто рухнули кусками железа, и ветер погнал наиболее легкие обломки по полю вместе с летящими, вырванными с корнем деревьями. Кричащий что-то, будто сошедший с ума Пауль де Круа хватался то за голову, то за плащ Вампира, боясь, очевидно, быть сдутым порывами бури.

Тут же, чуть в стороне, сбились в кучу и Энвиады, трясущиеся от страха. Они походили на стайку запуганных ребятишек.

А еще Познавший Кровь увидел других персонажей этой картины. В частности, он сразу узнал генерала легиона оборотней Винтэра в компании с здоровенным негром и бойцами спецподразделения. До них было от силы метров двести.

— Кажется, мы здесь оказались совсем не случайно, — заключил Познавший так тихо, что никто его не услышал. Впрочем, в буре не было слышно ничего кроме свиста ветра в ушах и грохота раскатов в тучах.

Познавший Кровь посмотрел в другую сторону. Там тоже кое-кто находился…

— Это что за ребята? — кричал Диерс, согнувшись от взрывной волны. Упал русский вертолет Ми-24, оставив на земле длинный след и неплохой костер.

— Познавший Кровь, — объяснил Винтэр. — Со своими вампирами.

Джонатан Диерс вскинул бровь, вглядываясь в бледное лицо стоявшего поодаль генерала, своего фактического начальника. Ему не приходилось еще сталкиваться с Познавшим, этим демоном, ранее. Подле него кучковались Энвиады, не так давно покинувшие Виссен. Очевидно, им так и не удалось достичь Икстриллиума.

— Черт побери, что все это значит? — кричал Диерс прямо в ухо Винтэру. — Какого хрена мы тут делаем?!

Винтэр кивком заставил вампира глянуть в другую сторону.

— Спроси вон у тех, — посоветовал он.

И тут Диерс увидал, что в Портале оказалось больше народу, чем обнаружилось вначале.

Познавший Кровь смотрел туда же, куда смотрели все остальные присутствующие, насильно загнанные в Портал люди. Среди обломков взорванного молнией камня, подсвеченные огненными протуберанцами пламени, рвущегося из недр выжженного поля, стояла группа лиц, чье присутствие здесь вовсе не поддавалось объяснению.

Семь демонов. Семь владык.

Познавший Кровь сразу узнал их. Белиал, Сэйтен, Астарта, Бегемот, Вельзевул, Лушер и Абадонна. Отсутствовал лишь Бафомет, демон ненависти и предательства. С Бафометом Познавший Кровь столкнулся еще в период Слияния, и одолел его.

Владыка Абадонна, выглядевший самым могучим из-за своего роста и ширины плеч, теперь был облачен, как и прочие Владыки, в мрачную хламиду с глубоким капюшоном. Откинув капюшон, Абадонна сверкнул глазами и сделал шаг вперед. Его тонкие жестокие губы тронула блудливая улыбка.

А в руках появился темный лиандр.

Ни ветер, ни дождь не касались Владык, будто закрытых непроницаемой и невидимой стеной от буйства стихии. Абадонна, так долго искавший своего хозяина, наконец нашел его. И теперь во что бы то ни стало собирался остановить проклятых людей и дискредитировавшую себя нечисть от продвижения вглубь Зоронострома и Икстриллиума. Сегодня ангелы остаются не у дел. Мы сами решим судьбу мира на несколько ближайших лет. Позади демона застыли в ожидании прочие Владыки, готовые в любой миг обнажить свои мечи.

Абадонна знал наверняка, кто такие эти Энвиады и для чего они служат. Вернее, будут служить. Он и сам много думал о случившемся Слиянии, о причинах его вызвавших и о интригах, какие могли плести светлые. Но не представлял, кому из астеров могло бы прийти в голову спровоцировать Слияние. Астеры слишком консервативны и трусливы. Они ни за какие блага не стали бы разрушать мир людей лишь для собственного спасения. Следовательно, в Слиянии виноват кто-то, не имеющий прямого отношения к Актарсису. И таким существом Абадонна быстро определил Логана.

Логан. Я догадывался, что ты и есть сам Сатана. Накануне Слияния я почти знал это. И вот теперь, когда Сход точно знает, кому служит, я готов выполнить любой твой приказ. Тем более, ты позаботился о нас, Владыках, своих соратниках и падших ангелах. Ты дал нам возможность выжить в любом случае вне зависимости от исхода сегодняшнего боя.

Абадонна поднял меч перед собой. В недрах клинка шевелились багрово-черные клубы энергии.

Познавший Кровь догадывался, что должно произойти далее: намерения демона мести Абадонны были более чем очевидны. Пока бойцы подразделения занимали удобные для отражения возможной атаки позиции, Познавший извлек из сокрытых плащом ножен свой лиандр. Ведь когда-то он тоже был архангелом, низвергнутым с Небес за кровавое преступление.

Владыки не хотят, чтобы мы уничтожили Источники. Почему не хотят?

Диерс перехватил, наконец, удобнее два короткоствольных автомата, что болтались у него за спиной.

— Абадонна! — Познавший выступил вперед на несколько шагов. Голос его казался рожденным одной из тяжелых туч бушующего неба. — Прежде чем начнется бой, скажи, что заставляет тебя оберегать Источники? Неужели ты не знаешь, что их необходимо уничтожить?

Демон мести ухмыльнулся:

— Нет, Познавший! Пусть Источники хранят свою энергию вечно! Сход не позволит вам разрушить ни один из них!

И Абадонна взмыл высоко над землей на огромных, если не сказать гигантских, черных крыльях. Диерс крикнул в шлемофон короткий приказ. Тут же бойцы открыли огонь по угрюмым, сгорбленным фигурам Владык. Пули, однако, не успели достичь демонов: те слишком быстро среагировали на выстрелы и успели уйти от поражения.

… Но еще до конца всех времен нынешних, до последней схватки противников и до последнего вздоха и биения сердца существ ныне живущих придут те, кому суждено вдохнуть надежду в заблудшие, погибшие почти души людские и Ангельские, и даже диавольские нутра, прогнившие и изъеденные червями. Пророчество любое прежде предостережение, нежели предсказание, глаголит мудрость, сию же справедливую силу имеет пророчество данное. Придут те, способные объединить земли и разрозненные города, и битвой окончательною способные прекратить войну хаоса. И будут они Энвиадами лучшей судьбины, лучшей жизни, где не станет более места битвам и проливающейся зазря крови…

…Когда же Энвиады обретут себя во мгле хаоса, когда окончится их противостояние с темными ангелами смерти, нареченными танатами, возьмут Энвиады правление землями в свои руки, будут править тысячу лет или около того, возродят истерзанные души воинствующих. Не все Энвиады, нашедшие себя в хаосе, выстоят перед нелегкой судьбой, но оставшиеся воцарятся и дадут начало новому времени, новому свету…

…Если же не справятся Энвиады с миссией, на них роком возложенной, роком царствующим в отсутствие Господа, утратится последняя надежда всей земли на возрождение. Не будет меж выжженных пустынь и мертвых вод более ни людей, ни диаволов, ни Ангелов…

ГЛАВА 35

…Логан стоял на высшей точке Икстриллиума. Один. Игнат уже давно был мертв — его тело, пронзенное мечом, лежало неподалеку.

Астеры теперь не растворяются в воздухе, когда погибают. Их тела остаются лежать там, где настигла их смерть.

И это правильно.

А Ключ был уничтожен…

Логан стоял на светло-серых, почти белых плитах, облицовывающих исполинскую стену крепости Икстриллиум — оплота всего Царствия Небесного, главного города Актарсиса. Логан, Владыка Яугона, сильнейший из демонов Преисподней, ставший таковым после того, как был изгнан из Актарсиса в звании генерала гарнизона этой самой крепости. Логан, проживший самую длинную во вселенной жизнь, Логан, развернувший самый грандиозный во вселенной план.

На вершине мира. В кружащей голову близости от смерти.

От свободы…

Логан видел то, что ему хотелось видеть. Его не интересовало, была ли то галлюцинация, или же видение реально. «Густые белые облака неслись по небу со скоростью, которой никогда не существовало в Срединном Мире. Облака практически слились в одно сплошное белое полотно, простыню, окутавшую небесный свод, но притом, если захотеть, можно разглядеть отдельные клубы этого нежного водяного пара. Словно при взгляде на небо облака замирали, давая возможность полюбоваться собой, своим бесформенным совершенством. Здесь, на этой самой стене, вдали от кого бы то ни было и чего бы то ни было, каждый мог почувствовать себя единым с таким бесконечно глубоким, бесконечно широким, бесконечным во всех смыслах океаном небосвода. Возникало непреодолимое желание раствориться в молоке облаков, навсегда погрузиться в него, впитать его в себя и быть впитанным им. Казалось, стоит поднять руку, и коснешься стремительно мчащейся пелены, войдешь в нее и помчишься в неведомые дали, обретя наконец ту свободу, о которой мечтал.

Каждая душа мечтает о свободе. Каждый разум мечтает о ней же. Вообще, жизнь удивительна: свобода — ее главная цель, но жизни свободу дает только смерть… Смерть, которую очень трудно получить. Смерть, ради которой приходится сражаться. Смерть, которая постоянно отталкивает тебя от себя, не желая впускать в свое царство, в свой молочный океан блаженства…»

Теперь Логан нашел ее. Наконец-то. Под ногами плиты дрожали, ходили ходуном: Икстриллиум рушился. Доносились еще звуки битвы астеров и людей, доносились даже звуки битвы людей с демонами, но все уже стало неважным. Битвы прекратятся, война закончится. Ибо у всего есть свое начало и свой конец. Неизбежный и единственный.

Логан, такой обычный с виду человек средних лет, лишь с очень усталым лицом. И такой необычный по сути. Ведь он был всем: богом, дьяволом, загадкой. Он прошел через многое и многим — многими — пожертвовал. Но все же дошел до конца своей дороги. Он всегда шел по ней. Буквально сразу, как воскрес в Актарсисе.

Он сумел выиграть. Иногда, в периоды особого отчаяния, в периоды обострения вечной его спутницы — тоски, Логан не верил, что сможет довести игру до конца. Но тем не менее он смог. Игра в одну руку, в две… Во все!

Игра во все руки… Игра, в которую затянуты все. Астеры, демоны, люди.

Все…

Плиты заходили сильнее. Амплитуда их колебания возросла настолько, что Логану с трудом удавалось держаться на ногах, не повалиться. Остались лишь секунды…

Он воздел руки к небу. В его глазах в последний раз вспыхнул огонь. Он не слышал грохота падения каменных обломков и гигантских плит, не чувствовал вибрации воздуха, не ощущал падения собственного тела. Когда Икстриллиум, в последний раз всколыхнувшись всем своим массивным телом, просел, рухнул, Логан уже ничего не чувствовал.

Его тело, истертое в порошок рушащимся обломками, навсегда осталось погребенным вместе с другими телами в братской могиле, которой стали руины Икстриллиума…

У меня не вышло ровным счетом ничего. Я объединил миры, я разрушил Икстриллиум, но я прогадал. Непостижимым образом бессмертная душа демона возродилась в теле Энвиада, одного из тех, что проспали в долгой спячке, храня себя для будущих демонов. Энвиады… они не более чем новые оболочки для душ Владык. Логан теперь знал это наверняка. Он, сам прошедший через реинкарнацию в теле человека, научил Владык тому же. Сейчас, когда в Портале произойдет последний бой, Владыки будут уничтожены. Но возродятся в Энвиадах так же, как возродился он, называемый Сатаной. Возродившись, Владыки закончат то, что задумал Логан в этот раз.

Но демонам нужна энергия. Много энергии. Демоны хотя бы на некоторое время должны получить то могущество, каким обладали до Слияния.

Потому сейчас Логан стоял перед темным Источником, огромным котлом энергии, и мысленно отсчитывал последние мгновения до его гибели. Источник должен быть уничтожен. Логан понимал, что ставит на карту все. Если котел опрокинуть, энергия его хлынет во всех ныне существующих демонов, наполняя их огромной, неописуемо огромной силой. Такой силой, какой хватит для окончательного истребления человечества и проклятых астеров, забившихся по своим норам. А истребив все живое, демоны останутся без средств к дальнейшему существованию, так как слишком сильно зависят от человеческой энергии, от энергии человеческих душ. Да, сохранить Источник, и Яугон сможет черпать из него силы долгие годы, возможно, не одну тысячу лет.

Но я устал ждать развязки, черт бы все побрал! Я УСТАЛ! Надо во что бы то ни стало писать конец этой длительной, запутанной истории моей жизни. Надоело быть подобным Фениксу, чтобы вечно умирать и вечно возрождаться. Хочется покоя, того покоя, какой снится мне, едва смыкаю глаза. «Стоит поднять руку, и коснешься стремительно мчащейся пелены, войдешь в нее и помчишься в неведомые дали, обретя, наконец, ту свободу, о которой мечтал…»

Жертвуя главной ценностью Яугона, Логан надеялся привести мир к дисбалансу. Перенасыщение Земли темной энергией просто обязано дать результат, о котором он мечтал. Демоны станут сверхсильными, они окажутся непобедимыми ни для какого оружия. Временно, конечно, но этого времени хватит им для безоговорочной победы над своими врагами. Однако, может случиться и так, что мир попросту сотрется в порошок. Ведь энергии в котле невероятно много… Она копилась там тысячи и тысячи лет, эта энергия. Много людей, миллионы отдали свои гнилые души этому котлу, запрятанному в недрах Зоронострома от посторонних взглядов. Когда рухнет последний камень, держащий Источник, во все стороны хлынут потоки, испепеляющие все на своем пути. Это будет подобно извержению исполинского вулкана, лава которого пожирает город у подножия.

Город — это Земля… Лава пожрет Землю, превратит ее в нечто, существовавшее четыре миллиарда лет назад. В огненный шар, где нет и не может быть никакой жизни…

То же произойдет, если разрушить Источник светлых. Но он далеко, на другом материке, заваленный тяжестью рухнувшего Икстриллиума. Никто никогда не сможет отыскать его под обломками крепости, что дает гарантию успешного завершения плана Логана. Никто не успеет его отыскать…

Котел был назван так лишь условно. На самом деле Источник представлял собою обширный глубокий кратер со сверкающей кварцем поверхностью. На дне кратера ровно по его центру возвышался абсолютно черный кристалл, всасывающий в себя свет подобно астрономической «черной дыре». Вокруг кристалла свет мерк, угасал, перемешивался с мутными темными клубами Мрака и чуть заметно пульсировал. Логан бывал здесь неоднократно, но всегда — с целью пополнения рядов Армии Яугона. Он выуживал необходимое количество спрятанной внутри кристалла энергии и создавал новых демонов, новых солдат. Теперь же Логан находился в святая святых Яугона совсем с другой целью. Я освобожу все, что есть в Источнике. Этого должно быть достаточно…

Миллион лет, а может и больше, Логан шел к единственной заветной цели. Ему было все равно, как он достигнет ее, все равно даже, когда достигнет. Главное — достичь непременно. Я не Феникс…

Он спустился на дно кратера и подошел к кристаллу вплотную. Огромная абсолютно черная скала нависла над головой демона, из недр ее слышался низкий инфразвук великой силы. Логан поднял руку и положил ладонь на Источник. Тут же все тело пронзил сильный холод. Кто сказал, что сердце Преисподней должно пылать жаром? Убрав руку, Логан посмотрел на основание кристалла, изящный, хоть и не имеющий определенной формы стебель, покрытый многочисленными каменными отростками-листами. Источник только выглядит нерушимым, на самом деле достаточно вырвать из-под него стебель. Разрушить основание, и все полетит к черту…

Падший ангел Люцифер позаботился о том, чтобы никто не достиг светлого Источника. Ведь он знал, что разрушение сразу двух котлов не поможет ему найти-таки выход в… «свободу, о которой мечтал». Разрушение двух Источников не убьет Логана окончательно, но, вероятней всего, вновь швырнет в бессрочную спячку, и проснувшись, Логан вновь обретет тоску и поглощающую все его существо печаль. Надо же было родиться бессмертным… Кому это понадобилось? В чем смысл моего бессмертия? Я невероятно устал жить… Ведь он был и смертным, и светлым, и темным. Он побывал в образе всех населявших измерения существ, потому невероятно устал. Если есть Бог, он жесток ко мне. Он будто насмехается над моими тщетными попытками самоуничтожиться. И он так равнодушно относится к прочим существам, массовая смерть которых стала неотъемлемой частью моих суицидальных порывов… Когда-то он думал, что вся вселенная существует лишь с одной единственной целью: удержать в ней меня. Не дать погибнуть, не дать слиться с фоном, не дать превратиться всего лишь в ничтожную молекулу великого океана мироздания. Будто Бог, являющий собою совокупность всей энергии мира, изо всех сил противится слиянию с Логаном, отрицает возможность его смерти, делает все, лишь бы Логан, буквально обезумевший от жизни, остался жив. А вдруг я антипод Богу? Такой вопрос Логан также задавал себе не единожды. Вдруг во вселенной есть только лишь две силы, две стороны, и на одной из них барахтаюсь в волнах собственной беспомощности я, на другой ухмыляется и похихикивает Бог, задумавший все это ради развлечения…

Вспомнились слова одного человека, что встречался Логану, еще не очнувшемуся в новом теле, не так давно. Как он там говорил? Бог создал мир духовный, нематериальный, не имеющий ничего общего с Актарсисом и Яугоном. Мир, по-настоящему сотканный лишь из вихрей энергии, с которыми должны слиться в конечном итоге существа, живущие в ином мире. Материальном. созданном Сатаной. Вся видимая вселенная — творение Сатаны. Именно он конструировал галактики и окружающий их вакуум, именно он активировал бомбу Большого Взрыва. Он, а не Бог.

Бог есть свет. Недосягаемый ничему, что не от света. Сатана же есть не тьма даже, но лишь материя. Ты ведь и есть Сатана, Логан! Ты носишь это древнее имя! Неужели ты и есть Создатель?

Логан непроизвольно встряхнул головой. Когда возникали подобные мысли, древний демон впадал в отчаяние. Ведь он не ощущал в себе того пусть и былого могущества, какое, бесспорно, нужно для создания вселенной. Он не помнил свою жизнь в целом, лишь некоторые детали пережитых веков, тысячелетий иногда всплывали из пучин памяти. Но все же он не был уверен до конца, что не имеет отношения к генезису вселенной.

Я есть та часть Бога, какую он отринул. По-настоящему отринул. Настоящий Бог. И я, дабы сохранить собственную жизнь, создал вселенную, где смог бы… смог бы… творить? Жить? Учиться?

Где смог бы подготовиться для ответного хода. Для мести. Ведь Бог, отринув меня, прогнав из своего чисто духовного мира, обрек на вечную и бессмысленную смерть. Где бы и когда бы я не погибал, я всегда возвращаюсь к жизни и начинаю искать иной путь. Я становлюсь сильнее, потому что обретаю новые знания о мире и о том, как можно его уничтожить. Как любая часть чего-то целого, безосновательно отгороженная от него, я стремлюсь вновь стать единым с тем целым. Единым с Богом.

Актарсис и Яугон существовали для сдерживания человеческих душ. Отчего-то Бог не захотел принимать к себе души материальных объектов, и потому возникла буферная зона. Это, наверное, и есть Чистилище. Ведь астеры и демоны, не смотря на свое бессмертие, всегда гибли в междоусобных войнах. Так куда подевались их души, души повторно распрощавшиеся с миром материи? Наверное, отправились в последний полет в иной, ПО-НАСТОЯЩЕМУ ИНОЙ мир Бога. И Логан во что бы то ни стало хотел последовать за ними, за этими счастливыми душами к реке Нирване, к слиянию с молочными облаками полной, тотальной, единственной свободы, какую можно получить.

Поначалу он считал, что достаточно разрушить Икстриллиум, и вызванный тем самым дисбаланс станет победой. Оказалось, этого недостаточно. Тогда Логан призвал на помощь Слияние, которое так долго и тщательно подготавливал. Для надежности он разрушил и Икстриллиум… и почти погиб. Но вновь появился на этой опостылевшей Земле, в этом надоевшем материальном мире. Живой, невредимый практически, с червивым сердцем, где червями вновь стали тоска и печаль.

Материальный мир необходимо уничтожить. В этом Логан более не сомневался. Нет, раньше он не хотел уничтожать Землю. Зачем? Ведь правильно говорят некоторые: Сатана вовсе не злобный подонок, поставивший перед собою цель истребления всего живого. Но теперь… теперь он не видел иного варианта. Даже если я каким-то образом выживу после уничтожения всего на планете, я буду искать другой путь. Я буду идти в обратном направлении по линии эволюции вселенной, пока не достигну момента Большого Взрыва. И я не позволю ему взорваться. Я выверну наизнанку смысл этого взрыва так, что материальный мир более никогда не будет существовать. Я вновь стану частью чего-то более обширного чем вселенная, чего-то, что лежит вне ее пределов. Я добьюсь этого. Обязательно.

Он не знал, каким образом предотвратит Большой Взрыв, уже случившийся миллиарды лет назад. Но он надеялся, что это и не понадобится.

Лиандр вспыхнул в руках Сатаны. Мгновенно поменяв облик, Логан уже не был похож на человека, самого обычного с виду. Теперь он стал истинным демоном с багровой кожей, с черными крыльями летучей мыши за спиной, с пылающими глазами, с проросшими во рту клыками плотоядного чудовища. Логан имел много личин, но эта была его любимой последнее время.

Под кожей перекатились бугры каменных мышц. Логан взмахнул лиандром и направил удар наискосок прямо по стеблю кристалла Источника. Вырвался сноп ослепительно ярких искр, по кратеру распространилась сильная вибрация. Вокруг кристалла клубы тьмы будто стали еще непроницаемей, Источник словно стал поглощать гораздо больше света. Логан повторил движение, и новый удар лиандра высек еще один факел искр. Большой кусок камня, что составлял основание кристалла, отвалился и упал к ногам демона.

Я создал когда-то этот котел. Точно так же я создал котел Икстриллиума. Теперь я вынужден разрушить это.

Логан принялся с остервенением рубить стебель кристалла, поднимая страшный гул в кратере. Отдельные вспышки искр превратились в горящий фонтан, и когда все закончилось, Логан уже ничего не чувствовал.

Кристалл Источника вдруг накренился, опасно завалился на бок, мгновение еще держался на стебле, а потом рухнул вниз. Слишком хрупким оказался котел, потому рассыпался, едва коснулся дна кратера. Звон и треск обозначили сие, а потом произошел взрыв.

Темный Источник был разрушен. Сердце Яугона, сердце Зоронострома просело в земной тверди, плавя ее и уничтожая. Настоящая черная дыра родилась на месте кристалла, и стала всасывать все вокруг. Землетрясение, что началось сразу же после того, как кристалл разбился, смело многочисленные стены Зоронострома, погребло под тоннами камня демонов.

Логан к тому времени был уже мертв. Вновь.

ГЛАВА 36

Портал содрогнулся. Да так, что все повалились в грязь. Схватившийся в смертельной битве с Абадонной Познавший Кровь выронил меч, но тут же схватил его вновь. Черт возьми! Что это было?

Дымящееся тело Владыки Сэйтена почти скрылось в вязкой жиже болота. Демону не повезло: бойцы сумели-таки пристрелить его, прежде чем большинство из них Владыки прирезали лиандрами. То, что демоны ныне смертны, весьма кстати. Но…

Портал содрогнулся вновь. Едва встав на ноги, Познавший опять свалился, не в состоянии удержаться вертикально. Абадонна, паривший в этот момент над землей, спикировал и нанес несколько быстрых ударов. Перекатившись в сторону, Познавший смог отбить их и тут же взлетел, подобно летучей мыши. Что-то произошло. Что-то очень серьезное, раз Портал так сильно отреагировал.

Оставшиеся бойцы подразделения вместе с Диерсом укрылись в невысоких скалах, откуда отражали нападение Владык яростным огнем. Демон Винтэр прикрывал их, сражаясь с противником сразу двумя своими ипостасями: вот он в человеческом облике схватился врукопашную с Бегемотом и ничуть не уступает тому в искусстве боя, умело отражая смертоносные удары темного лиандра; и тут же огромный прозрачный волк терзает тело Астарты, совершившего ошибку и поплатившегося за нее кровью. Энвиады, едва началась драка, поспешили ретироваться под прикрытие солдат все в те же скалы. Эти люди имели при себе огнестрельное оружие и теперь палили по окружившим их архидьяволам вместе с бойцами Виссена.

Под самыми тучами Познавший, несомый своими сильными крыльями, сцеплялся и расцеплялся с Абадонной. Демон мести, едва Портал колыхнуло невидимой силой, громко рассмеялся.

— Сатана сделал свое дело! Мы победили всех вас, поганые черви! Мы победили!

Не спеши праздновать, ублюдок, пронеслось у Познавшего, когда он удачно ударил мечом и задел крыло Абадонны. И тут же в голове Вампира будто закричала сотня голосов. То был крик Винтэра: «Портал исчезает!»

Познавший поднялся повыше, дабы меч Абадонны не настиг его, и бросил взгляд к остроконечным скалам на горизонте. Невероятно, но скалы растворялись! Они исчезали, и граница все еще существующего Портала приближалась к месту сражения. Портал распадался, таял!.. Вот уже скалы исчезли, и там, где только что громоздились базальтовые исполины, теперь клубилась Тьма, прореженная всполохами неопределенного цвета. Тьма казалась гораздо более зловещей, чем тучи над головой, все еще разящие молниями и гремящие громовыми раскатами.

Меч Абадонны рассек левое крыло Познавшего. Он вскрикнул и упал в горячую, нагретую языками пламени лужу. Прокатившись несколько метров, Вампир плюнул на крыло и полностью отдался созерцанию страшной картины исчезновения Портала.

Затем бой прекратился. Абадонна и прочие Владыки тоже заметили нечто, надвигающееся со стороны. Нечто, пожирающее Портал как огонь сжирает листок бумаги. Абадонна, казалось, расстроился:

— Это еще что за чертовщина? — воскликнул он, зависнув невысоко над поверхностью.

Из-за каменных валунов показались черные шлемы бойцов. Они, как и прочие, уставились на пугающее видение. Тучи на границе исчезновения клубились особенно яростно, но так же таяли во Мгле и Тьме. Повеяло настоящим холодом, что пробирает до костного мозга, и Познавший инстинктивно закрылся плащом.

Он уже догадался, что произошло.

Источники должны быть уничтожены одновременно. Либо с небольшим временным промежутком. Лишь так можно не допустить перегрузки Земли отдельным видом энергии. Если же будет уничтожен лишь один из Источников, не миновать беды, белы похлеще минувшего Слияния.

Сатана загнал всех в Портал, чтобы выиграть время. И затем он разрушил один из Источников. Познавший Кровь уже знал, какой именно из двух котлов опрокинут.

Продолжать бой было бессмысленно. Ведь граница, за которой кончался Портал и начинался океан Тьмы, неумолимо приближалась. Вот до нее осталось совсем немного, вот она уже вспенила и растворила первые камни, в которых укрылись бойцы и Энвиады. Вот заорал Вельзевул, которого коснулась Тьма. Демон исчез мгновенно, едва крик его вырвался наружу.

А потом пришел черед остальных.

Познавший Кровь вряд ли успел что-либо почувствовать. Лишь то, как сердце вдруг упало куда-то вниз. Да еще невероятный холод. Наверное, абсолютный ноль по Кельвину…

ГЛАВА 37

Липкий сон. Из него не так-то просто выбраться. Кажется, что необходимо лишь небольшое усилие, чуть заметное желание, и ты проснешься. Но не выходит. Тогда ты прилагаешь усилие побольше, но вновь ничего не получается, ты по-прежнему во сне, в липких его объятиях. В конце концов, ты понимаешь, что самостоятельно проснуться не получится. Необходимо какое-то воздействие извне, из мира реального, и оно-то единственное способно помочь тебе выбраться из комы. Из летаргического сна, из клинической смерти — хоть как назвать…

Страх во сне ощущается не так как обычно. Он менее навязчив, но все же назойлив. И он заставляет непременно что-то делать, куда-то бежать, кого-то искать.

Ему снилось, как с неба падает мягкий снег, непривычно теплый для последнего месяца осени. Хлопья его переливаются, сверкают цветами спектра в ярких лучах фонарей уличного освещения, в окнах приступивших к ужину многоэтажек, в горящих глазах редких автомобилей. Тепло, чуть ветрено, но по странному пустынно. Рабочий люд давно сидит дома, смотрит вечерние выпуски новостей, звонит родственникам, пьет чай, читает газеты и ужинает. Хозяева темноты — молодежь — еще не спешат в свое царство асфальта и бетона, но наслаждаются дешевыми сериалами для подростков, чтобы после было что обсудить в прокуренных и заплеванных подъездах.

Проделав путь от Ленинградского моста до моста Железнодорожного, он свернул в обратную сторону. Постоял над пришвартованными теплоходами, уснувшими до летней навигации; понаблюдал за искрящимися торговыми кварталами на том берегу; полюбовался яркой полной луной, окруженной роем вечных спутниц-звезд. настроение было никаким: ни хорошим, ни плохим.

Сон. Это сон. Странный сон, во власти которого я нахожусь. Сон, невероятно сильно похожий на ощущение dИjЮ vu, будто снится мне нечто, давно прожитое и успешно забытое. Или нечто, не прожитое вовсе, но грядущее, неумолимо грядущее по мою душу.

Опершись руками о парапет, он посмотрел в тёмную воду реки, никогда не замерзающую, вечно текущую с юга на север, равнодушную к раскинувшемуся по берегам городу и равнодушную к человеку, одиноко стоящему над каменным обрывом набережной. Он плюнул в неспокойную реку и закурил. По аллее промчалась женщина с сумками, автомобильный мост ниже по течению огласила тревожная милицейская сирена.

Не мог он знать, что произойдёт в ближайшее время, как круто переменится жизнь, как все её устоявшиеся основы рухнут с грохотом в пропасть, уступая место совершенно иным взглядам, действиям и желаниям. И если бы узнал, то в ужасе содрогнулся, выронил недопитую бутылку пива, легкий хмель вмиг улетучился бы из головы. Но он не мог знать ничего о будущем, о будущем, весьма недалеком и будущем, отстоящим на многие месяцы.

Почувствовав, что озяб, он поднялся до кленовой аллеи, покрыл расстояние в двести шагов до ближайшего перекрестка и уже хотел пойти на остановку или, быть может, спуститься в метрополитен, чтобы вернуться в свое скромное жилище. Но тут заметил вывеску бара…

Безобразный оскал жемчужных зубов…

Пылающие то ли красным, то ли зеленым туманом глаза…

Стремительная трансформация…

Прыжок…

Боль…

Наконец-то он вспомнил всё. И свое имя — Винтэр, и свою сущность — генерал легиона оборотней. Жизнь молниеносно промчалась перед внутренним взором, каждый ее отдельный день, каждая минута. Воспоминание стало тем необходимым толчком, какой был нужен для пробуждения. Винтэр открыл глаза, долго привыкал к свету, не в состоянии определить его природу. Затем понял: свет льется с чистого неба.

Он долго лежал на спине и просто смотрел вверх, в эту голубизну, бездонную, необъятную. Когда тело затекло так, что лежать более стало весьма болезненно, Винтэр попытался встать. Далось ему это с трудом, но все ж он поднялся и обнаружил себя находящимся на склоне холма, поросшего невысокой травой. Запахи лета, звуки лета, ощущение блаженства и счастья.

Я умер, твердо решил Винтэр. Умер, когда мрачная Тьма накрыла нас там, в Портале. Но раз я умер, то куда попал? Ведь не в Актарсис же?

Оборотень попробовал почувствовать своих легионеров так, как делал это многократно. достаточно было лишь захотеть, и сознание начинало распадаться на элементы мозаики, и каждый элемент обретал свой разум и свою жизнь. Каждый элемент — отдельный оборотень, находящийся где-то на планете, занятый какими-то своими делами, но полностью подчиненный воле генерала. Но сейчас Винтэр не чувствовал ни одного оборотня не то что на планете, но даже вблизи, в радиусе хотя бы пары сотен километров. Это насторожило его.

И все же Актарсис?

Источники ведь, если их уничтожить одновременно, могут вновь создать параллельные измерения. Но разве они были уничтожены оба?

Винтэр сделал шаг, другой. Он все увереннее шел по склону холма вниз, к изящному изгибу реки, у которой заметил деревню…

…Он открыл глаза, и тут же свет от окна заставил его поморщиться и вновь их закрыть. Черт, неужто солнце взорвалось, превратилось в большого красного гиганта и теперь закрывает собой все небо? Разогнав цветные круги, метающиеся в сумрачном пространстве, он снова попытался открыть глаза, но на этот раз — осторожно. Когда он приподнял голову, то обнаружил, что едва ли доживет до конца текущей минуты, потому что голова загудела как тысяча тепловозов, а под черепом возникло давление, на порядок превышающее то, что образуется под металлической оболочкой ядерной бомбы в момент взрыва. Он даже испугался своего состояния. Конечно, похмелье бывает разным, и сила и глубина похмелья, как правило, прямо пропорциональны веселью, испытанному накануне. Однако в таком случае он вчера был на вечеринке как минимум по поводу конца света. Или, быть может, Господь спустился с облаков и заявил, что прощает всему роду человеческому грехи и приглашает в рай? Ту еще пьянку должно было устроить ненаглядное человечество…

Он испустил тяжкий стон и отбросил всякие мысли о вчерашнем, потому что думать было по-настоящему больно. Он приложил все силы, чтобы оторваться от подушки и сесть на диване. Если раньше он и болел с похмелья от недоброкачественной водки, крепкого пива или необдуманного смешивания разных видов и сортов спиртного, то нынешнее его состояние больше напоминало предсмертные муки приговоренного к казни преступника в газовой камере. Он даже огляделся в стремлении убедиться, что находится дома, а не в месте проведения казни.

Он потер лицо ладонями, снова простонал, и попытался встать на ноги. Почему-то он не особенно удивился, когда ноги подкосились. В момент падения пришла мысль, что придется тормозить головой. Мысль показалась весьма удручающей, а последствия столкновения головы с полом невозможно было угадать. Но когда он рухнул подле дивана, больно стукнувшись лбом, то последствия разделились на две части: первая исторглась из организма через ротовую полость, что было очень неприятно, а вторая многотонными свинцовыми шарами загрохотала под черепом, что было еще неприятнее. Хотелось поскорее распрощаться с грешным миром и помереть, провалиться хоть в ад, но только не слышать чудовищный грохот в ушах и не кривиться от яростной боли. Сколько же надо выпить, чтобы наутро чувствовать себя настолько хреново?

Он с невероятным усилием снова встал на ноги и, держась за стены, чтобы ненароком не ушибиться, поплелся в ванную. Включил кран с холодной водой, воткнул пробку, бессмысленно посмотрел на струю минуту-другую и окунулся в прохладу.

Наверное, он задремал, потому что обнаружил себя почти утонувшим: ледяная вода стекала через предохранительное отверстие и скрывала подбородок. Дрожа от озноба, он вылез из ванны, обтерся полотенцем и перебрался на кухню. В туалетное зеркало он не посмотрел умышленно: то, что открылось бы его глазам, могло вызвать только отвращение.

Погоди-ка, приятель… Ты спишь?

Ощущение сна накрыло его волной холоднее азота. Ни с чем не сравнимое чувство нереальности окружающего, какое бывает лишь во сне и в моменты снисхождения dИjЮ vu, заставило его проснуться.

Портал. Он помнил, как чудовищное нечто надвигалось со стороны скал и поглощало все что лежало на пути. И как оно накрыло-таки их всех там, среди грязи и огня. Было холодно, невероятно холодно и страшно. Но что же случилось потом?

Он вспомнил также свое имя. Познавший Кровь. Генерал легиона вампиров. Сейчас он пребывал в месте, которое не смог идентифицировать. Вокруг росли высокие деревья, воздух пропитан запахами леса и звуками его обитателей. После леденящего кровь холода Тьмы теплый летний день казался манной небесной. Невероятно… Нет, это совершенно невероятно!..

Он неуверенно сделал несколько шагов к ближайшему дереву, провел ладонью по шероховатому стволу, нагнулся и сорвал пучок травы. Сквозь листву на лицо Познавшего падали косые лучи солнца. Не смотря на риск ослепнуть, он довольно долго смотрел прямо на ярчайший диск светила и не мог поверить в случившееся.

Вампирам не дано смотреть на солнце…

Он спускался в необъятное подземное царство метрополитена. На матовых поверхностях мраморных стен, на хромированных стойках рекламных плакатов и информационных табло, на сглаженном обувью до абсолюта полу отражались многочисленные светящиеся шары освещения, отражались спешащие по своим делам люди.

Отражался и он сам. Молодой человек среднего роста, без претенциозности в одежде, немного смугловат, статен и уверен в себе. Среднестатистический житель мегаполиса, ничем не отличающийся из общей массы клиентов метро, но подозревающий, что все обстоит наоборот. Недавно он отметил свое двадцатичетырехлетие.

Эскалатор угрюмо гудел, подтаскивая свой черный ребристый язык вниз, в пещеру, где обитают поезда. Это трудно — услышать в час-пик, как работает эскалатор, ведь гомон тысяч человеческих голосов, шипение вентиляционных колодцев, свист прибывающих и отбывающих электричек забивают не только все иные звуки, но даже мысли. Однако он слышал это тихое вибрирующее гудение почти живого, почти разумного эскалатора. Все ниже и ниже, прочь от затухающей зари ноябрьского вечера, прочь от царства наземного хаоса к царству хаоса подземного. Впереди стоит парочка: молодой человек нескромно обнимает молодую же девчонку за ягодицы, что-то шутит подружке на самое ухо. Девушка сотрясает плечами — смеется. Ее волнистые светлые локоны красиво лежат на воротнике пуховика. Если захотеть, можно даже почувствовать запах ее духов. А перед этой парочкой стоят другие люди: пожилые и молодые, мужчины и женщины. Радостные и озлобленные, спокойные и суетливые. Все они едут вниз.

Вниз…

Единожды побывав под землей, ни за что не захочешь оказаться там вновь. Этот раз не являлся для него исключением. Почему-то очень не хотелось туда…

Отчего-то он обратил внимание на одного из людей. Густая шевелюра на голове прокрашена местами в белый, а местами и в красный цвета. Серо-красная куртка, неуклюже сидящая на худых плечах. Черные спортивные штаны с широкими красными лампасами. Кроссовки. Наверное, этот тип мог бы отлично смотреться в видеоклипе на какую-нибудь прогрессивную электронную музыку с незамысловатой мелодией и недолгой жизнью. Или, быть может, в кинокартине о недалеком будущем Земли; эдакий образчик homo neos, человека нового.

Он показался таким знакомым… будто уже встречался на моем пути…

Парочка впереди синхронно шагнула навстречу надвигающейся металлической плите. Спустя секунду он повторил их движение. Вот он, конец пути вниз. Нижний уровень метро, где ниже теперь остается только преисподняя. Гостям города пришлось бы изрядно вымотаться, прежде чем в толпе под сводами техногенного грота с обилием указателей найти-таки нужную платформу. Он же управился быстро и без потери драгоценных минут. Вот уже стоит на платформе. Впереди — гладкие, устало поблескивающие рельсы, а между ними толстый кабель электропитания поездов. Смертельная штука, надо сказать, этот кабель. Возможно, в других туннелях, в других метрополитенах дела обстоят иначе, но тут кабель открыт и расположен меж рельсов. Серебристое его тело устремлено из темноты в темноту параллельно путям.

Подуло воздухом, пропахшим солидолом и машинной смазкой. Дуновение быстро перешло в легкий ветерок, бросивший врозь остатки разорванного кем-то билета. Затем из туннеля справа послышался таинственный звук приближающегося поезда. Он быстро нарастал, этот звук, набирал силу и многомерность, и вот уже серый состав электрички с визгом тормозных колодок останавливается у платформы. С шипением открываются двери, на полминуты объединяя пространство поезда и пространство подземного техногрота.

Какой странный сон… Ведь я не разу не ездил на поездах, даже не знаю, что это такое…

Поезд тронулся. За окном поплыла платформа, потом ее сменила совершенно черная стена туннеля. Изредка проскакивали фонари освещения, но они лишь подчеркивали мрак подземного хода. Вагон шатался, ходил из стороны в сторону и трещал всеми своими швами, колесами, балками и прочим, что может трещать в вагоне. Ритмичные звуки стука колес о соединения рельсов успокаивали уставшие за день работы нервы, погружали разум в полудремотный транс. Не заставила себя ждать и главная особенность метрополитена как транспорта. Кто-то подумает, что сия главная особенность — это то, что поезд движется под землей. Как бы ни так! Главная особенность — периодически гаснущий в вагонах свет! На секунду, на две, а иногда и на десять. Черт бы меня побрал, если я знаю, в чем здесь причина. Могу лишь предположить, что на неровных участках пути контакты вагонов отходят от силового кабеля, что и вызывает «помутнение» ламп.

Но откуда мне известно, что такое «контакты вагонов» и «силовой кабель»?!

Мигающий свет под землей — вот еще одна причина, по которой не хочется пользоваться метро. И без того ощущаешь себя погребенным под метровым слоем земли, в недрах огромного лабиринта, полного опасностей. Так еще и света лишаешься, хоть и ненадолго. И с каждым новым периодом темноты в вагоне что-то вроде бы неуловимо меняется. Свет мигнул в третий раз. Надолго погрузился во тьму поезд, полную лишь звуков, но не красок. Вспыхнули лампы. Вспыхнули как-то трудно, с неохотой, будто им на миг было слишком мало энергии. Вагон залило желтовато-бледными электрическими лучами. В вагоне появился тот самый неочеловек, обладатель густой взлохмаченной шевелюры с красно-белыми полосами. Он стоял в дальнем конце вагона и держался за поручни двумя руками, словно был распят на них.

А в глазах незнакомца не было ничего кроме тьмы. Густой, клубящейся, совершенно непроницаемой тьмы. Никаких белков, никаких зрачков, никакой радужной оболочки. Лишь тьма.

Боже!..

Он проснулся мгновенно. Еще до того как глаза распахнулись, он знал, что видел самого себя в этом проклятом сне. Самого себя, отчего-то порабощенного Тьмою. Дурной сон предвещает дурные события…

Здесь, вне сновидений, было уютно и тепло. Впрочем, здесь всегда так. Таково это место.

Он очнулся на берегу озера. Свежий ветерок принес с собой приятный запах чистой воды, оживив попутно волнами каменистый пляж. Вдали над водной гладью можно было заметить точку, быстро приближающуюся, растущую с каждом минутой. И вот стало видно, что собой представляет та точка…

На берег, грациозно взмахнув необъятными белыми крыльями, могучими и совершенными, плавно опустился ангел из числа хранителей. Его глаза были чисты и светлы, лучились добротой и искренним умиротворением. Вежливо кивнув, ангел подошел вплотную и приветствовал:

— Доброе утро, Логан! Как ты чувствуешь себя сегодня?

— Уже получше, — улыбнулся Логан. — Вот только сны продолжают преследовать меня. Странные сны…

— Что же в них странного ты находишь?

Я вижу в них будущее… Я вижу, как рушатся стены Икстриллиума, как ангелы гибнут от оружия людей, как демоны грязной рекой текут в Срединный мир, неся с собою океан крови и боли. Еще я вижу себя во главе этих демонов… Я, Светлейший архангел, генерал самой могущественной крепости Актарсиса!..

— Снится, будто бы я предал Свет, — не сдержался Логан, хотя лучше было бы промолчать.

Ангел добродушно рассмеялся и положил свою теплую руку на плечо генерала.

— Ты, должно быть, устал от постоянных забот, Логан. Твоя голова забита проблемой обеспечения безопасности Икстриллиума, потому ты устал. Тебе стоит отдохнуть несколько дней где-нибудь на морском побережье.

Логан не мог не согласиться.

— Ты прав, Игнат… Я устал…

Я устал… Я очень устал…

Вместе они поднялись в воздух и полетели над озером по направлению к возвышающейся на горизонте величайшей крепости Царствия Небесного.

ЭПИЛОГ