Критический мыслитель-полемист Ван Чун (27—104 гг. н. э.) писал: «Согласно природе неба и земли, [всегда] можно зажечь новый огонь, но [никогда] нельзя заставить снова загореться огонь, [уже] погасший; всегда можно дать начало новой человеческой жизни, но никогда нельзя воскресить умершего человека. Если бы потухший пепел мог снова стать пылающим огнем, тогда и я имел бы веские основания утверждать, что умерший человек может снова стать [живым] существом. Но, как известно, когда огонь потух, его невозможно воспламенить снова, и тем более ясно, что мертвый человек не может превратиться в духа… После смерти человека пять вместилищ разлагаются, а когда они разлагаются, то пять постоянств утрачивают свою основу. А когда разрушается вместилище разума, то исчезает и то, что является разумом. Тело формируется благодаря жизненной энергии, а жизненная энергия приобретает способность познания благодаря телу. В Поднебесной нет самовоспламеняющегося огня. Как же может существовать на свете такое тончайшее жизненное начало, которое не обладало бы плотью, а обладало одним только сознанием?.. Смерть человека подобна потуханию огня. Гаснет огонь – и пропадает [от него] свет, умирает человек – и разум [его] не проявляется. Оба [эти] явления одного порядка. Отсюда вывод: те, кто все же полагает, что мертвые обладают сознанием, ошибаются… Вешние воды не могут снова стать льдом, как же душа умершего сможет вновь обрести телесную форму? [Вот] живут вместе в одном доме ревнивый муж с ревнивой женой, развратное поведение и беспутная жизнь [каждого из них] вызывают гневные сцены, драки и ссоры. [Допустим, что] муж умирает и жена снова выходит замуж или жена умирает и муж женится снова. Если бы [после смерти] сохранялась способность к знанию, то, узнав о случившемся, [умерший] должен был бы пребывать в великом гневе. В действительности же умершие, муж ли, жена ли, [в этом случае] остаются недвижными и безмолвными, вступившие же в новый брак не обращают [на умерших] никакого внимания, и это не имеет [для живых] дурных последствий. Это [тоже] доказывает, что [мертвые] не обладают [способностью] к познанию.
Когда Конфуций похоронил свою мать в Фан, то пошел такой сильный дождь, что могилу в Фан размыло. Услышав об этом, Конфуций горько зарыдал и молвил: “Древние не исправляли могил” – и не стал восстанавливать [могилу]. Если бы мертвые обладали сознанием, то не преминули бы разгневаться на человека, не исправившего [их могил]. Зная об этом, Конфуций должен был бы поспешить исправить могилу, чтобы ублаготворить почившую душу [своей покойной матери], однако он не привел в порядок [ее могилу]. [Так], совершенномудрый человек, постигающий все до конца, понимает, что [мертвые] не обладают сознанием… Когда человек умирает, он не становится духом, не обладает сознанием, не может говорить и, следовательно, не может вредить людям… Когда [человек] умирает, его кости сгнивают, мышечная сила пропадает, руки и ноги не в состоянии двигаться. И хотя бы даже [его] тончайшая жизненная энергия еще сохранялась, но ее едва хватило бы на вдох и выдох, и ни на что более. Так как же он смог бы причинить ущерб людям?» («Лунь хэн», ХХ, 3, «О смерти»).
Ван Чун выступал против все более усиливавшихся даосских суеверий (хотя он признавал философию исконного даосизма касательно инь-ян, «пневмы» как предопределения индивидуальной человеческой природы и т. д.), оперируя не только логикой, но и передовыми научными данными, однако его писания, направленные «против измышлений и лжи», в итоге остались гласом вопиющего в пустыне. Ситуация постепенно изменилась, доктрина сурового даосского материализма была в корне пересмотрена. Естественно, старик Лао стал одним из трех величайших почитаемых богов («трех чистых» – это изначальный небесный владыка Юаньши тянь-цзунь (он же владетель небесной драгоценности Тянь-бао-цзунь), небесный достопочтенный нефритовый император Юй-хуан тянь-цзунь и наш философ, высочайший владыка Лао, высочайший древний властитель – Тай-шан Лао-цзунь), а также предводителем восьми бессмертных. Сюжет «8 бессмертных пересекают океан для встречи с богиней Запада» очень известен в китайском искусстве. К этим персонажам относят людей, некогда смертных, однако обретших бессмертие своими благими делами. Это 1) даосский патриарх Люй Дунбинь – отшельник, поэт, владелец волшебного меча, рассекающего нечисть и отсекающего в человеке страсти, и мухобойки, покровитель литераторов, чудесно зачатый от небесного журавля (иногда изображается с младенцем на руках, как податель долгожданного потомства); 2) хромой врач и ученый Ли Тегуай – «железная клюка» (изображается с вышеупомянутой клюкой и тыквой-горлянкой), покровитель врачей, больных и астрологов; 3) обладатель эликсира бессмертия, алхимик, каллиграф, полководец-неудачник Чжунли Цюань (изображается с волшебным опахалом или веером, способным воскрешать мертвых), покровитель воинов; 4) музыкант Хань Сянь-цзы (изображается с флейтой), соответственно, покровитель музыкантов; 5) презиравший богатство и знатность чиновник Цао Гоцзю (изображается с погремушками и нефритовой дощечкой – признаком высокопоставленного чиновника, имеющего право входить с докладом к императору), покровитель чиновников и актеров; 6) колдун Чжан Голао (изображается с барабаном и мулом, которого, в случае нужды, он мог складывать, словно бумажного), оборотень белой летучей мыши, покровитель стариков; 7) персонаж неясного пола, то ли женщина, то ли мужчина (но вряд ли и то, и другое), юродивый (юродивая) Лань Цайхэ (изображается с корзиной цветов) – покровитель(ница) садовников и цветоводов; 8) наконец, точно дама – пророчица Хэ Сяньгу – «бессмертная дева Хэ», китайская Золушка (изображается с флейтой из персикового дерева, корзиной цветов или лотосовым цветком, половником из бамбука), покровительница домохозяек. Разумеется, от провинции к провинции состав великолепной восьмерки мог меняться, причем значительно, но это уже не суть важно. Огромную композицию из статуй в полный рост (4 м в высоту с постаментом и 11 м в длину) можно видеть в паттайском Китайском музее (Анек Кусала Сала, он же Вихарнра Сиен на территории религиозно-паркового комплекса Ват Ян). Статуй Лао-цзы, едущего на буйволе, там тоже много.
В итоге, как указывает известный религиовед и китаевед Е.А. Торчинов, даосизм выработал следующую градацию бессмертных (изложено в «Баопу-цзы»): 1 – «небесные бессмертные», вознесшиеся на небо и поселившиеся в небесных покоях, фактически выжив оттуда прежних божеств; 2 – «земные бессмертные», скрывающиеся в горах и пещерах и занимающиеся практикой, которая переведет их в первый разряд; 3 – «бессмертные, освободившиеся от трупа», – т. е. те, которые обрели земное бессмертие через смерть и воскресение, – что особенно важно для темы нашей книги.
Лао-цзы покидает Китай верхом на буйволе. Древнекитайское изображение
Есть и иная классификация, пятеричная: 1 – «демонические бессмертные», преданные Дао люди, однако не достигшие нужных результатов; после смерти они не умирают, но становятся гуями – благими демонами или призраками; 2 – «человеческие бессмертные», даосы, накопившие много энергии дэ, избавившиеся от болезней и продлившие свою жизнь до бесконечности; 3 – «земные бессмертные», поддерживающие круговорот своих душевных энергий «внутренней алхимией», «магией бессмертия»; 4 – «святые бессмертные» – те же «земные», но изжившие из себя отрицательную энергию «инь», создавшие себе новое тело полностью из «ян» и приведшие себя к гармонии с миропорядком; 5 – «небесные бессмертные», соединившие свое дэ с космическим и ставшие «небесными чиновниками».
Небесный (Нефритовый) император Юй ди и Мать-Владычица Запада Си Ванму в отплату за совершение соответствующих ритуалов могут перевести души усопших в разряд бессмертных небожителей. Си заведует вратами бессмертия и является хранительницей его секретов. В саду этой богини, в западной части небес, где расположена ее резиденция на горе Куньлунь, растут знаменитые персики бессмертия, появляющиеся раз в 3000 лет, и ими она угощает небожителей. В замечательном романе-эпопее У Чэнъэня (1500–1582 гг.) «Путешествие на Запад», преисполненном критикой тогдашних даосов и известном в России по китайским полнометражным мультфильмам про царя обезьян Сунь Укуна, есть эпизод, когда мятежный примат, безобразничая в небесных чертогах, сожрал эти самые персики, приготовленные для пира богов, и запил их эликсиром бессмертия, которым тоже заведовала Си. Образ богини Запада весьма интересен, поскольку заметно эволюционировал: изначально это была жившая в горной пещере ярая демоница с хвостом барса, зубами тигра и всклокоченными волосами, а затем стала приятной толстушкой «тридцати с лишним лет, красотой покоряющей мир», с нефритовой шпилькой-заколкой. Ле-цзы пишет, как у нее гостил большой любитель путешествий и удовольствий царь Му: «Затем он пришел погостить к Матери-Царице Запада и пировал с ней над Озером Белой Яшмы. Мать-Царица Запада пела царю, а он пел ей, но слова его песни были печальны. Видя, как солнце, проделав свой дневной путь в десять тысяч ли, заходит за западную гору Янь, он сказал со вздохом:
– Увы! Я, будучи царем, презрел благочестие ради удовольствий. Разве не осудят меня за это грядущие поколения?» («Ле-цзы», гл. 3: «Царь Му»).
Правда, ярый барс (или тигр) доныне порой сопровождает ее, равно как и лунные нефритовые зайцы, толкущие в ступах траву бессмертия (изображение богини с ее слугами-зверями имеется на многих гробницах эпохи династии Хань. Парное изображение – Нефритовый император с драконом). Поясним: именно в образе погруженного в это занятие лунного зайца китайцы видели пятна на Луне, и они доныне пекут лепешки с его изображением на праздник Середины осени; буддийская легенда гласит о том, что заяц пожелал накормить собой Будду и прыгнул в огонь, чтоб зажариться, но милосердный учитель тут же достал его и закинул на Луну. Японский аналог Лунного зайца, Гэтто, толчет листья лаврушки, которые тоже считаются продлевающими жизнь.
Праздник Середины осени – вообще сугубо лунный; кроме того, он непосредственно связан с нашей темой умирающих и воскресающих божеств. В работе «Календарные обычаи и обряды народов Восточной Азии. Годовой цикл» сказано: «Торжественнейший момент в празднествах Середины осени наступал поздним вечером, когда женщины, нередко украсившие себя, по обычаю, цветами коричного дерева, отбивали поклоны Богине луны, известной в китайском фольклоре под многими именами: Лунная госпожа, Фея лунного блеска и т. д. При свете луны женщины и дети просили хозяйку лунного дворца отведать вместе с ними лунных лепешек, жгли специальную “бумагу лунного света”, а пепел ее раздавали домочадцам… В представлении древних китайцев, как и многих других народов мира, луна, каждый месяц умирающая и воскресающая вновь, символизировала бессмертие, обретаемое через смерть. Естественно, что и Лунная госпожа представала в китайском фольклоре хранительницей секрета вечной жизни (даже если, как утверждается в популярных легендах позднейшего происхождения, она открыла его случайно), а ее присутствие среди людей в эту ночь могло вдохнуть в них новые силы. Народная фантазия населила луну еще несколькими необычными существами. Все они пришли в позднейший фольклор из древних мифов, но получили в нем новую жизнь. Среди них мы встречаем трехпалую жабу, которая считалась в Китае бессмертной тварью и перевоплощением Лунной госпожи (это коварная жена стрелка И, о ней – позже. –