[Локи сказал:]
«Хочешь ты, Фригг,
дальше послушать
дерзкие речи:
из-за меня ведь
Бальдр не вернется
к тебе никогда.
Сюжет популярный, в древних стихах хранится немало подробностей, пропущенных Снорри. Например, о том, что невольный убийца, слепой Хёд, сам был убит; заодно здесь сообщается о каре Локи, о которой позже Снорри написал подробно, но мы это пропустим, как к теме не относящееся, хватит и стиха:
Я же провидела
истекшего кровью
отпрыска Одина,
Бальдра судьбину —
тот, прораставший
тонкий и долгий,
красивый на поле
омелы побег,
он, смертоносный
я знала, будет
причиной печали —
метнул его Хёд;
но скоро у Бальдра
брат народился,
сын Одина, мститель
в возрасте ночи:
рук не умыв,
ни волос не чесав,
убийцу Бальдра
настиг и убил;
тем часом оплакала
Фригг в Фенсалире
горе Вальгаллы.
Еще мне вещать? Или хватит?
Знаю, как мститель
Вали сплетал
Страшные узы —
Вервь из кишок,
Видала, как связанный
под Хвералундом
лежал зловредитель,
похожий на Локи,
с ним Сигюн сидела,
сама не своя от горя…
Еще мне вещать? Или хватит?
Сожжение Бальдра подтверждает Старшая Эдда:
Один сказал:
«Все видел,
все слышал,
всех богов переспорил —
ответь мне: что же
Один шепнул
сыну, лежащему на костре?»
Вафтруднир сказал:
«Никто не узнает,
что ты шепнул
сыну, лежащему на костре;
о прошлом сказал я
и о будущей битве,
но смерти я ныне достоин:
с тобою, Один,
напрасно спорил —
ты в мире наимудрейший!»
Сны Бальдра и убийство Хёда отражены в отдельной песни, напоминающей прорицание Вёльвы, однако ученые не едины во мнении, касающемся ее отношения к Старшей Эдде: одни полагают ее одной из старейших предшественниц Эдды, другие, соответственно, напротив, отстаивают ее более поздний характер. Но суть в том, что это – самостоятельное произведение на ту же тему.
Тотчас собрались
все асы на тинг,
и асиньи все
сошлись на совет:
о том совещались
сильные боги,
отчего сны у Бальдра
такие зловещие.
Один поднялся,
древний Гаут,
седло возложил
на спину Слейпнира;
оттуда он вниз
в Нифльхель поехал;
встретил он пса,
из Хель прибежавшего.
У пса была грудь
кровью покрыта,
на отца колдовства
долго он лаял;
дальше помчался —
гудела земля —
Один к высокому
Хель жилищу.
На восток от ворот
выехал Один,
где, как он ведал,
вёльвы могила;
заклинанье он начал
и вещую поднял,
ответила вёльва
мертвою речью:
«Что там за воин,
неведомый мне,
что в путь повелел мне
нелегкий отправиться?
Снег заносил меня,
дождь заливал
и роса покрывала, —
давно я мертва».
[Один сказал:]
«Имя мне Вегтам,
я Вальтама сын;
про Хель мне поведай,
про мир я поведаю;
скамьи для кого
кольчугами устланы,
золотом пол
усыпан красиво?»
[Вёльва сказала:]
«Мед здесь стоит,
он сварен для Бальдра,
светлый напиток,
накрыт он щитом;
отчаяньем сыны
асов охвачены.
Больше ни слова
ты не услышишь».
[Один сказал:]
«Вёльва, ответь!
Я спрашивать буду,
чтоб все мне открылось:
еще хочу знать,
кому доведется
стать Бальдра убийцей,
кто сына Одина
смерти предаст».
[Вёльва сказала:]
«Хёд ввергнет сюда
дерево славы;
ему доведется
стать Бальдра убийцей,
он сына Одина
смерти предаст.
Больше ни слова
ты не услышишь».
[Один сказал:]
«Вёльва, ответь!
Я спрашивать буду,
чтоб все мне открылось:
еще хочу знать,
кто за убийство
Хёду отплатит,
кем на костер
он будет отправлен».
[Вёльва сказала:]
«Ринд в западном доме
Вали родит,
и Одина сын
начнет поединок,
рук не омоет,
волос не причешет,
пока не убьет
Бальдра убийцу.
Больше ни слова
ты не услышишь».
[Один сказал:]
«Вёльва, ответь!
Я спрашивать буду,
чтоб все мне открылось:
еще знать хочу,
кто эти девы,
что будут рыдать,
края покрывал
в небо бросая».
[Вёльва сказала:]
«Нет, ты не Вегтам,
как я считала,
ты, верно, Один,
ты древний Гаут!»
[Один сказал:]
«Ты же не вёльва,
провидица вещая,
ты, верно, мать
трех великанов!»
[Вёльва сказала:]
«Домой поезжай!
Гордись своей славой!
Отныне сюда
никто не придет,
пока свои узы
Локи не сбросит
и не настанет
гибель богов!»
Однако Бальдр, как бог благой и невиновный, воскреснет в новом мире, равно как и его невольный убийца Хёд; нам лишь остается повторить уже высказанный в самом начале тезис о том, что здесь, возможно, чувствуется влияние христианства. По Стурлусону, узнав о гибели девяти миров, Ганглери, он же король Гюльви, задает Высокому (т. е. Одину) вопрос: «Будет ли жив тогда кто-нибудь из богов? И останется ли хоть что-нибудь от земли и от неба?» Высокий отвечает: «Поднимется из моря земля, зеленая и прекрасная. Поля незасеянные покроются всходами. Живы Видар и Вали (сыновья Одина. – Е.С.), ибо не погубили их море и пламя Сурта. Они селятся на Идавелль-поле, где прежде был Асгард. Туда приходят и сыновья Тора (бога грома, погибшего в схватке с мировым змеем Йормунгандом. – Е.С.) – Моди и Магни и приносят с собою молот Мьелльнир. Вскоре возвращаются из Хель Бальдр с Хёдом. Все садятся рядом и ведут разговор, вспоминая свои тайны и беседуя о минувших событиях, о Мировом Змее и о Фенрире Волке… А в роще Ходдмимир от пламени Сурта укрылись два человека – Лив и Ливтрасир. Утренняя роса служит им едою. И от них-то пойдет столь великое потомство, что заселит оно весь мир… И, верно, покажется тебе чудесным, что солнце породило дочь, не менее прекрасную, чем оно само, и дочь последует путем матери, как здесь говорится:
Веледа. Гравюра XIX в.
Прежде чем Волк
Альврёдуль сгубит,
дочь породит она;
боги умрут,
и дорогою матери
дева последует».
И в Старшей Эдде также говорится о двух убитых, но воскресших богах:
Бальдр воротится,
Хёд воротится —
в жилище Высокого
жить будут вместе.
Изрядное количество ученых – С. Бюгге, Дероле, Тюрвилль-Петр – отождествляли Бальдра с Христом. Мы не будем столь категоричны, однако взгляд средневекового скандинава, у которого уже все перемешалось в голове, представим – при помощи все того же сочинения Снорри Стурлусона: «Какие есть кеннинги (составные метафоры, характерные для скальдической поэзии. – Е.С.) Христа? Зовут его “создателем небес и земли, ангелов и солнца”, “кормчим мира, царствия небесного и ангелов”, “конунгом небес, солнца, ангелов, Иерусалима, Иордана и Греции”, “владыкой апостолов и святых”. Древние скальды упоминали в его кеннингах еще источник Урд и Рим. [Следуют стихи Эйлива Гудрунарсона, Маркуса, Эйлива Кульнасвейна, Сигвата, Арнора, Эйнара Скуласона с такими обозначениями Христа: «конунг Рима», «сидящий на юге у источника Урд», «повелитель монахов», «конунг небес», «владыка обиталища ветров» («обиталище ветров» – небо), «конунг солнца», «сын Марии», «владыка ангелов», «владыка Иордана», «хранитель греческой земли и Гардарики» (т. е. Руси. – Е.С.), «властелин людей», «конунг всего сущего», «милостивый повелитель всего мира», «охраняющий народ».] Некоторые кеннинги имеют разный смысл, и толкователю поэзии следует догадываться по соседним словам, о каком конунге идет речь. Ибо “греческим конунгом” правильно называть кесаря Миклагарда (т. е. Константинополя. – Е.С.), а “конунгом Иерусалима” – того, кто правил Иерусалимом. Подобно этому римского кесаря называют “конунгом Рима”, а того, кто правит Англией, – “конунгом англов”. А упомянутый раньше кеннинг, называющий Христа “конунгом людей”, может относиться к любому конунгу. Всех конунгов правильно называть в кеннингах “правителями, хранителями либо завоевателями страны”, “предводителями дружин” либо “хранителями народа”. [Приводятся стихи Эйвинда Губителя Скальдов, Глума Гейрасона, Тьодольва и Эйнара Скуласона с кеннингами «повелитель земли», «хранитель страны», «предводитель дружины», «защитник народа».]
Конунга, которому подчиняются конунги-данники, правильно называть “конунгом конунгов”. Кесарь – это именитейший из конунгов. За ним следует конунг, правящий большой державою. И тот и другой имеют в поэзии одинаковые кеннинги» (Младшая Эдда, раздел «Язык поэзии», в сокращении). Заодно напомним древний скандинавский ритуал умерщвления конунга для предотвращения большого несчастья, в т. ч. стихийных бедствий вроде неурожая, и для обеспечения плодородия [например, тело погибшего конунга Хальвдана Черного (ок. 820 – ок. 860 гг.) было расчленено и захоронено в разных местах]. Миф о смерти Бальдра вполне мог быть его отражением, равно как и предполагаемые смерть и воскресение Фрейра, да и жертвоприношение Одина самому себе. В последнем случае опять проскальзывает отображение христианской юридической теории искупления, характерной именно для Западной (католической) церкви, когда запутавшийся в собственном мироздании Бог Отец принес Самого Себя Себе же в жертву в виде ипостаси Бога Сына. Троица ж нераздельная и единосущная…