чертовски хотел бы этого. Видит Бог, нам нужно знать, чем они вооружены.
– Верно, – сказал Дахак. – Однако согласно информации, считанной сенсорами, в технологии ачуультани не произошло заметных изменений, поэтому можно предположить, что и их оружие не подверглось существенному усовершенствованию.
– Я бы даже хотел увидеть хоть какие-то свидетельства усовершенствований, – раздраженно сказал Колин. – Мне не верится, что у них нет чего-нибудь новенького, ведь прошло уже шестьдесят тысяч лет!
– По человеческим стандартам это действительно кажется ненормальным, сэр, но полностью согласуется с сохранившимися свидетельствами о предыдущих нашествиях.
– Да, – согласилась Джилтани, погружаясь в горячую воду, – но есть у меня все ж некоторые опасения. Как может быть, чтобы раса, проведши в состоянии войны столько лет, не придумала нового оружия?
– Неизвестно, – ответил компьютер с таким поразительным спокойствием, что Колин поморщился. Несмотря на то, что Дахак обладал самосознанием, возможности его воображения все еще уступали человеческим.
– Хорошо, тогда что же мы знаем?
– Полученные данные подтверждают информацию ранее уничтоженных сенсорных массивов. Вместе с тем, хотя мы не получили тактической информации, согласно данным сенсоров максимальная скорость ачуультани в досветовом режиме едва достигает половины той скорости, которую может развить наш корабль. Это, безусловно, является нашим тактическим преимуществом вне зависимости от соотношения характеристик вооружения. Более того, подтверждены также данные об их относительно низкой скорости в гиперпространстве. При той скорости, с которой они продвигаются сейчас, они достигнут Солнца только через два целых три десятых года, как мы и считали ранее.
– Это так, но лично мне не нравится их поведение. Нам что-нибудь известно об их попытках исследовать другие сенсорные массивы?
– Нет, капитан. Гиперком, устанавливаемый на них, способен к всенаправленной передаче не более чем на триста световых лет. Сообщения всех прежде уничтоженных аппаратов мы получали через ретрансляторы, но в них содержалось лишь подтверждение уничтожения кораблем ачуультани. Это первое прямое сообщение, притом содержащее информацию описательного характера.
– Да, – после недолгого размышления сказал Колин, – но в таком случае это плохо согласуется со сведениями об их стандартных действиях, которыми мы располагаем, не так ли?
– Действительно не согласуется, сэр. Согласно нашим данным, при осуществлении своей обычной тактики ачуультани должны были уничтожить аппарат непосредственно после обнаружения.
– Именно это я и имел в виду. Нам несказанно повезло, что хотя бы несколько аппаратов сообщили нам о приближении противника. Но мне кажется, что Империум перемудрил сам себя, задав им такую программу. Конечно, подманить врага поближе, чтобы получить больше информации о нем, – неплохая идея, но эти парни и сами охотились за сведениями. Что, если они сменят тактику или ускорят темп движения, потому что поймут, что их кто-то поджидает?
– Я думаю, опасность ты преувеличил, – задумчиво проговорила Джилтани. – Конечно, им известно, что сила некая усеяла границу стражами. Но что им это даст? Как вычислить, где именно границы пролегают, и что они пересекают их? Столь малое узнав, им все еще придется обыскивать систему за системой.
Колин потер кончик носа и совсем уже удрученно вздохнул. В словах Джилтани определенно был смысл, но он не знал, как ему действовать дальше. И даже если она ошибалась, все равно тревожиться и заботиться обо всем – это его работа.
– Думаю, вы правы, – сказал Колин. – Спасибо за сообщение, Дахак.
– Не за что, капитан, – ответил корабль.
Колин посмотрел на Джилтани.
– Тебе не помочь добраться до корабельного медпункта, Танни? – произнес он с некоторым злорадством в голосе, пытаясь таким образом разрядиться и снять напряжение.
– У тебя на удивление дурацкое чувство юмора, Колин, – мрачно ответила она, с улыбкой принимая изменение темы разговора. – Столь долго я ждала, и мало столь надежды было, что день такой наступит… И вот он предо мной, но в сердце страх, признаться честно. И вовсе неуместно надо мной смеяться по поводу такому.
– Знаю, – сказал Колин, – но это слишком весело, чтобы я мог отказать себе в маленьком удовольствии.
Она фыркнула и погрозила ему кулаком, но в ее зеленых глазах мелькнули искорки смеха. Джилтани была еще совсем ребенком со слишком слабо развитыми мышцами и скелетом, чтобы получить полный комплект биотехнических имплантантов флотского персонала, когда в результате мятежа, организованного капитан-инженером Флота Ану, «Дахак» был вынужден оказаться на околоземной орбите, а вся его команда – на Земле. И за тысячелетия борьбы между ее отцом и Ану так их и не получила, потому что на борту досветового корабля-спутника «Нергал» не было соответствующей возможности. Она получила нейроинтерфейс, усиление органов чувств и регенеративные возможности, но это были простые усовершенствования. Колин же прошел полный курс биотехнической обработки достаточно недавно, чтобы отлично понимать опасения Джилтани… и поддразнивать ее, пытаясь таким их развеять.
– Шутник, ты у меня когда-нибудь допляшешься.
– Вряд ли. Я – капитан, а у ранга…
– … есть свои привилегии, – перебила она, гневно тряся головой. – О да, эта фраза многое объясняет.
– Несомненно. – Колин улыбнулся девушке, борясь с желанием скинуть с себя форму и присоединиться к ней…. если бы не страх того, к чему все это могло привести. Не то, чтобы он на самом деле опасался последствий, но, в конце концов, у них впереди будет еще много времени (если они переживут ближайшие пару лет), а сейчас для них обоих это было бы только лишним осложнением.
– Ладно, мне пора на мостик, – сказал он. – А вам, мадам старпом, не мешало бы вернуться к себе и немного поспать. Поверь, что представление Дахака о медленной реабилитации не вполне совпадает с твоим или моим.
– С твоим – быть может, – кокетливо сказала она.
– Я это припомню, когда ты будешь просить тебе посочувствовать.
Вынув ноги из бассейна, капитан активизировал малую часть своей биотехники, образовав водоотталкивающее силовое поле непосредственно на коже ступней. Вода мгновенно стекла с них, он стряхнул оставшиеся капли и надел носки и сверкающие ботинки.
– Серьезно, Танни, отдохни немного. Тебе это просто необходимо.
– По правде я в твоих словах не сомневаюсь, – вздохнула она, медленно покачиваясь в горячей ванне, – но все же дарит это почти небесное блаженство, и я, пожалуй, еще немного полежу.
– Ну давай, – сказал он уже с совсем другой улыбкой и шагнул с края балкона на силовой луч, который медленно опустил его на пол атриума. Пока Колин шел под дождем по направлению к двери в дальнем углу его личного парка, его имплантанты образовали над ним зонтик силового поля.
С его приближением дверь автоматически открылась, и он вошел в ярко освещенный проем, простиравшийся более чем на тысячу километров. Он постарался взять себя в руки, хотя и понимал, что выглядит менее уверенно, чем ему хотелось бы, а чувствует себя еще менее уверенно, чем выглядит, устремляясь по туннелю со скоростью более двадцати тысяч километров в час.
«Дахак» снизил скорость в транспортных туннелях из уважения к капитану и его рожденному на Земле экипажу, хотя Колин был уверен в том, что компьютер искренне не понимал страха, который испытывала команда. На досветовых кораблях-спутниках было еще хуже, но самый большой из них весил не более восьмидесяти тысяч тонн. На такой крошке не было времени хорошенько испугаться, прежде чем путешествие заканчивалось. Но чтобы перебраться на другую сторону «Дахака» требовалось почти десять минут, а отсутствие субъективного ощущения полета только ухудшало состояние.
Однако капитанские покои находились всего в ста километрах от первого командного пункта – почти ничто в масштабах «Дахака», – так что все путешествие заняло только восемнадцать секунд, что было на семнадцать секунд дольше приемлемого, как осознал Колин после неожиданной остановки. Пошатываясь, он вышел в коридор, устланный ковровым покрытием, и обрадовался, что никого из членов его экипажа там не было, и, следовательно, некому было заметить, как у него дрожат коленки при приближении к массивному входному люку.
С поверхности люка смотрел герб Дахака – барельеф трехголового дракона, державшего в поднятых передних лапах звезду. Его взгляд, исполненный верности пережившей тысячелетия, пронзил Колина, а потом центральный люк – пятнадцать сантиметров имперской брони – медленно открылся. Затем еще дюжина люков последовательно открывались и закрывались по мере того, как Колин продвигался к огромной слабоосвещенной сфере командного пункта.
Казалось, что командные посты плывут в пустоте, окруженные головокружительно совершенной голографической проекцией звездного неба. Перемещение ближайших звезд можно было увидеть глазом, но если задуматься, то искусственность проекции становилась совершенно очевидной. «Дахак» мчался со скоростью, превышающей скорость света в семьсот двадцать раз. Естественно, что картина звездного неба при этом должна была, мягко говоря, искажаться.
– Капитан на мостике, – провозгласил Дахак, и Колина снова передернуло. Определенно, нужно что-то делать с этим маниакальным стремлением Дахака всемерно защищать драгоценное достоинство своего командира!
Шестеро офицеров – все имперцы – урезанной вахты начали было вставать, но Колин жестом приказал им сесть и направился дальше. Под его ногами медленно проплывали звезды. Коммандер Флота Тамман, его тактик и третий по старшинству офицер, встал с кресла.
– Капитан, – официально, как Дахак, приветствовал его Тамман и на этот раз капитан сдался.
– Я принял вахту, коммандер – он сел на освободившееся кресло, которое с легким шелестом тут же приняло форму его тела. Тамману не было необходимости делать доклад, потому что Колин уже получал информацию через нейроинтерфейс.