— Да. — Стивенс мрачно усмехнулся. Яну стало не по себе от этой ухмылки. А Стивенс прошел вперед, взял одно из устройств с проводами и ласково погладил его.
— Давайте поговорим, — сказал он Яну. — Поговорим об огне.
Глава 23
Из "Бреа газетт" от двенадцатого ноября:
"Хозяева местных магазинов единым фронтом с домовладельцами выступили против того, что они называют "возмутительным ослаблением дисциплины среди студентов в К. У. Бреа". Они утверждают, что университетская полиция малоэффективна и проявляет преступное равнодушие к творящимся безобразиям.
В понедельник руководство города и университета встречалось с представителями "группы озабоченных граждан", чтобы выслушать их претензии. Бретт Самуэлс, председатель движения, которое называет себя "Граждане против разгула преступности" (ГПРП), зачитал письменное обращение от имени группы. Согласно его словам, более тридцати местных торговцев поддержали своими подписями документ, содержащий предложения по усилению контроля за эффективностью работы администрации университета и университетской полиции. Эти предложения будут представлены городскому совету на следующей неделе.
Самуэлс заявил, что в текущем году на территории университета совершено более ста тяжких преступлений. Элементарное ужесточение требований к поступающим в К. У. Бреа и большее внилкхние университетского начальства к повседневной дисциплине в студенческой среде могли бы существенно сократить количество актов насилия. Как утверждает Самуэлс, большая часть преступлений совершена рецидивистами, которые не были изгнаны из университета после первого же правонарушения. Таким образом, причина множества трагедий — возмутительное попустительство университетского начальства.
Самуэлс особо подчеркнул, что в К. У. Бреа не учится ни одного студента из Бреа.
Председатель ГПРП обвинил в разгуле преступности на территории университета также и университетскую службу безопасности, которая смотрит на происходящее сквозь пальцы и делает смехотворные попытки скрыть масштабы происходящего. Дружно поддержанный другими членами ГПРП, председатель потребовал передать территорию университета в ведение полицейского департамента города Бреа, который наведет наконец порядок среди распоясавшихся студентов.
— Мы доведены до крайности, — сказал Самуэлс. — Ярость наша не знает предела. Если университет не способен справиться со своими проблемами — что ж, мы готовы своими силами навести там порядок!
Руководство К. У. Бреа молча выслушало критику в свой адрес, а затем по пунктам ответило на предъявленные обвинения.
Между Самуэлсом и Ральфом Лионсом, шефом университетской службы безопасности, возникла горячая перепалка. Лионе утверждал, что за последний год уровень преступности в университете действительно возрос, но нет никакого резона перекладывать вину за это на полицию или апатию университетской администрации. Все дело в характере студентов.
— Не мы воспитали этих парней и девушек, — заявил Ральф Лионе. — Такими уж они поступили в наш университет! Такими их сделали семья и школа! — Затем он добавил:
— Если бы вы тратили поменьше времени на создание разных движений и комитетов, а уделяли бы больше внимания своим собственным детям, из них бы не вырастали преступники!
Клифф Муди, пресс-секретарь университета, был более дипломатичен в своих высказываниях.
— Мы не хотим бросить тень на жителей Бреа, обеспокоенных некоторым ростом преступности в университете, — сказал он. — Однако раздувать этот вопрос не стоит. Студентам со склонностью к насилию требуется скорее помощь психотерапевтов, нежели коренной пересмотр традиционной дисциплинарной политики университета в сторону большего ужесточения. Все дело не в позиции или мнимом бездействии администрации или службы безопасности, а в психических проблемах современной молодежи.
Таким образом, переговоры не дали позитивного результата. Обе стороны остались при своем мнении. ГПРП твердо в намерении в ближайший понедельник представить на обсуждение городского совета свои в высшей степени радикальные предложения".
Глава 24
1
Лишь через несколько недель Шерил в достаточной степени пришла в себя и набралась мужества снова переступить порог редакционной комнаты. К этому времени она не была даже уверена в том, что все еще числится в штате сотрудников. В конце номера ее фамилия продолжала появляться в качестве редактора отдела развлечений. Однако на самом деле она ни одного материала не подготовила с тех самых пор, как...
С тех самых пор, как ее изнасиловали.
Теперь она могла по крайней мере думать об этом, употреблять в мыслях это жуткое слово — "изнасилование".
До того она как бы перестала по-настоящему жить в своем теле: ощущала себя посторонней, словно подлинная Шерил Гонсалес сдала ей на время свое тело с условием делать все то же, что делала подлинная Шерил Гонсалес. И она исправно выдавала себя за Шерил Гонсалес, прилежно подражая обычному поведению Шерил Гонсалес...
А занята она была, в сущности, одним — тщательно оберегала свою душу от любых впечатлений, которые могли бы напомнить о случившемся. Поскольку напоминало почти все, то жизнь превратилась в мучительное хождение по тонкому льду — об этом не думай, сюда не смотри... Правда, занятия она не забросила — ходила на лекции и семинары, но, скорее, по инерции, потому что не ходить — значит принять некое решение, а она утратила силу воли до такой степени, что облениться было бы для нее чересчур большой переменой, требующей непомерных, невозможных душевных усилий.
Однако со временем "отложенная реакция" сработала, и Шерил перестала посещать те занятия, которые проходили не на первом этаже.
Сперва не могло быть и речи о подъеме по лестнице, а затем ненависть перекинулась и на лифты с их замкнутым пространством.
Поскольку редакция находилась не на первом этаже, то она как-то незаметно перестала ходить и туда...
В последнее время Шерил очень много спала, потому что постоянно ощущала непроходящую усталость. Она потеряла аппетит и похудела на десять фунтов, невзирая на ежедневные двенадцать часов сна и почти полное отсутствие физической активности.
Она утратила интерес не только к еде, но и ко всему остальному. Например, к музыке, без которой прежде не мыслила свою жизнь.
Зато сегодня... Сегодня она вдруг почувствовала себя обновленной — проснулась до странности свежей, бодрой. Ее переполняла необъяснимая уверенность в том, что необходимо в ближайшие часы совершить нечто важное. Шерил понятия не имела, что именно надо совершить, но решила покориться своему внутреннему голосу, который звал ее идти в университет — прямо в редакцию.
Однако перед самой дверью редакционной комнаты девушка замерла в нерешительности. Внутри было полно народа, стоял обычный шум, все были заняты делом, там царила та самая суета, которой она тщательно избегала в эти последние недели. Она не знала, хватит ли у нее сил вновь окунуться в эту бурную активность, не рано ли она выбралась из своего одиночества...
Пока Шерил прикидывала, что ей делать — бежать прочь или зайти в редакционную комнату, — в коридоре за ее спиной возник Стюарт.
— Ба, Шерил! — воскликнул он. — Где ты пропадала столько времени?
Отступать было поздно. Шерил навесила на рот улыбку, приветливо помахала приятелю и зашла в редакционную комнату.
Там ее немедленно окружили коллеги. Все шумно и радостно приветствовали ее. Первые несколько минут девушка была на седьмом небе от счастья — таким теплым ей показался прием старых друзей. Она нужна в редакции. Она здесь не лишняя. Ее любят..
Но тут кто-то из парней как-то слишком эротично погладил ее руку, другой как бы между прочим провел своей ручищей по ее спине и по верху ягодиц, а Эдди, тот просто облапил ее — совсем не по-дружески.
Шерил запаниковала и шарахнулась от слишком рьяных обнималыциков. Они что, шутят? С какой стати они так завелись? Джинсы на ней в обтяжку, блузка прозрачная... но ведь под ней лифчик.
Шерил вдруг ощутила себя голой, уязвимой.
Они тут что, совсем обалдели?
Ее прошиб пот, стало вдруг трудно дышать, тут она заметила, что в комнате присутствуют далеко не все редакторы. Скажем, нет Стива. И Форда. В ее голове мелькнула мысль, что они могут быть на задании, но интуиция почему-то подсказывала ей, что они больше не работают в "Сентинел".
Да и сама редакционная комната решительным образом изменилась. Нет больше плакатов на стене за ее рабочим столом. Исчезли все растения, которыми Нортон украсил это просторное помещение. Да и сам Нортон пропал — дверь в его комнату была открыта, и Шерил видела, что там сняты жалюзи, мебели вполовину меньше и стол куратора непривычно голый. Редакционная комната выглядела запущенной. Конечно, тут всегда царил беспорядок, однако теперь добавились грязь, пыль и мусор по углам. На плитках пола чернели полосы, на стенах кое-где обвалилась штукатурка. Впечатление разрухи больно ударило по нервам Шерил.
Она скороговоркой поблагодарила коллег за ласковый прием, объяснила Джиму, что долгое время болела, но теперь в форме и готова взяться за работу. Джим одобрительно кивнул, и Шерил отправилась на свое обычное место. Она была рада, что шкафы наполовину заслоняют ее от всех прочих — можно немного расслабиться и подумать в своем углу, за своим рабочим столом.
Пока Шерил перебирала залежи неотредактированных статей на столе, остальные сотрудники понизили голоса. Девушка поняла, что они оживленно судачат о ней — перемывают косточки. Делая вид, что вся погрузилась в чтение, Шерил напряженно вслушивалась в болтовню соседей. Толком она ничего не могла разобрать в их шушуканье, но ей показалось, что в какой-то момент Эдди произнес "чокнутая сучка", а Фарук — "самовлюбленная задница". Почудилось? Или она слышала это на самом деле?
Тут до нее вдруг дошло, что в этом семестре она единственная девушка во всем редакционном коллективе. Как так вышло? Может, Нортон и Джим не любят женщин-журналисток и ее взяли лишь для квоты — возможно, по инструкции в "Сентинел" должна быть как минимум одна женщина-редактор? Может статься, Джим терпит ее лишь как необходимое зло? А может... может, ее не выгоняют именно потому, что она женщина? И вся редакция вожделеет ее?