– Давайте лучше разойдемся по хорошему, – спокойно сказал Уно. – Мы не желаем Вам зла, будет лучше если мы уйдем и забудем этот неприятный момент.
Уно поставил Конти на пол, и малыш немедленно отбежал в сторону. Незнакомец громко расхохотался. По звуку когтей, царапающих пол, Уно понял, что он готовится к прыжку. Уно попытался определить, кто это, какого размера, и как с ним бороться. Он сделал глубокий вдох и медленно выдохнул воздух. Уно кожей чувствовал напряжение Охотника, готового прыгнуть на Добычу…
Наконец у Брамса не выдержали нервы. С громким криком: «Зашибу!!!» он полетел вперед, и что есть силы долбанул клювом промеж красных огоньков. Незнакомец зарычал и прыгнул. В тесной пещере трудно было увернуться, но Уно все-таки сумел отскочить в сторону и мощный удар когтистых лап не обрушился на него с полной силой, а лишь задел обжигающими царапинами.
– Унчик, миленький, ты жив?! – голосил обезумевший от страха Попугай, стараясь хоть что-то рассмотреть в потемках. – Родненький, скажи хоть что-нибудь!
Не получив ответа, он с криком:
– Убил кормильца, сволочь! – полетел к копошащейся в темноте туше, вцепился когтями в косматую голову и принялся долбить клювом куда попало.
Незнакомец заметался, стараясь избавиться от назойливой птицы. За это время Уно оправился от боли в крыле и сосредоточился. Через пару секунд он почувствовал давление в висках. Оно усиливалось, перерастая в боль, боль собиралась, копилась, скручивалась в комок… Уно подтягивал этот комок, стараясь поместить его в точку меж глаз, но комок, то и дело ускользал. Уно мысленно просил непрерывно вопящего Брамса продержаться еще немного… Наконец комок боли встал куда следует, и Уно, закрыв глаза, резко выдохнул. Ярко-красный луч ударил незнакомца, его подбросило в воздух, он упал навзничь и замер без движения. Воцарилась тишина.
– Уже все, да? – тихо спросил Конти, выбираясь из-под костей. – Все закончилось?
Уно молча кивнул. Его голова кружилась, перед глазами все плыло. Чувствуя неимоверную слабость и боль в левом крыле, он подошел к трупу. Это оказался огромный рыжий лев.
– Брамс! – Уно медленно обошел вокруг льва. – Брамс, ты где?
– С ним что-то случилось, да? – подбежал малыш Конти. – Эта зверюга зашибла нашего Брамса?
– Не знаю, – Уно едва справлялся с приступами слабости и головокружения. – Надо каким-то образом приподнять льва, и посмотреть, там ли он.
– Я помогу!
– Спасибо, но я попробую сам. Отойди немного в сторону, чтобы тебя не ударило какой-нибудь лапой этого монстра. Брамс! Брамс, если ты меня слышишь, скажи хоть что-нибудь!
– А-а-а-а… – раздался еле слышный стон, и Уно с Конти немедленно бросились на звук.
– Я умираю, – шептал попугай, закатив глаза, – этот зверь раздавил меня как муху! Ах, как коротка была моя жизнь! Я уже слышу, как смерть стучит костлявой ногой в двери! Какая тяжесть давит грудь, густая пелена застилает взор… Друзья, подойдите ближе, я хочу попрощаться с вами, хочу сказать последнюю волю…
– Еще успеешь, – усмехнулся Уно. – Открой глаза, Брамсик, тебя придавило хвостом!
– Чем? – удивился попугай.
– Хвостом! – засмеялся Конти. – Самой кисточкой!
– Не может быть! – Попугай приподнял голову, и огляделся. – Да, действительно хвост… Но, вы бы знали, какой он огромный и тяжелый! Особенно, когда еще с размаху!
– Все, хватит, поднимайся и выходи отсюда вместе с Конти, а я возьму вещи и догоню вас.
– Да, хорошо, только не задерживайся, а то мало ли, может там, в засаде еще пара таких же психов! Пойдем, Конти, на свежий воздух, под прохладный дождичек… Нет, все-таки я спасся только благодаря чуду!
Глава шестая
– Эй, братишка, да ты ранен! – воскликнул Брамс, когда Уно вышел из пещеры.
– Я это тоже заметил, – Уно посмотрел на свое левое крыло. Оно висело плетью, по нему стекали тонкие струйки крови. – Плохи дела…
– Что, совсем скверно? – расстроился Брамс. – Летать ты не сможешь?
– Боюсь, что нет. – Уно посмотрел на глубоко задумавшегося Лисенка. – О чем размышляешь, Конти?
– Пытаюсь вспомнить название.
– Название чего?
– Травы. Я часто лапки резал, когда играл с друзьями, а бабушка мне этой травой останавливала кровь и порезы очень быстро заживали. Пытаюсь вспомнить, как она называется.
– Ты лучше вспомни, как она выглядит, – посоветовал Брамс, – зачем нам ее название?
– Да, это верно. Я пойду, поищу ее.
– Я с тобой, еще заблудишься, а ты, Уно, подожди здесь и береги себя.
Уно кивнул, присаживаясь подле узловатого дерева. Крыло ныло и пульсировало болью. Уно закрыл глаза, слабость постепенно переходила в сон, и Уно проваливался все глубже и глубже в беспамятство. Он не слышал, как вернулись Конти с Брамсом. Они принесли бледно-голубую траву, растерли ее в густую прохладную кашицу и осторожно наложили на раны. Уно крепко спал.
– Кажется, у него жар, – обеспокоено сказал Лисенок, – может инфекция попала?
– Сплюнь, еще накаркаешь, – Брамс тяжело вздохнул, и добавил: – Только этого нам еще не хватало. Сейчас самое время убираться отсюда, вдруг у этого льва семья? Братья там или сестры?
– Скорее всего, он один живет, вернее жил. Он похож на льва-отшельника, на изгнанника.
– А ты их много в своей жизни видел? – усмехнулся попугай. – Уходить отсюда надо, ох как надо!
Конти посмотрел на Уно, и вздохнул.
– Может носилки сделать? – продолжал размышлять Попугай. – Но он ведь такой здоровый и тяжелый…
– Придется ждать, пока ему станет лучше, другого выхода нет, – Конти свернулся калачиком под боком Уно.
– А ты уверен, что это именно та лечебная трава?
– Уверен.
– А ты уверен, что она подействует?
– Наверное должна.
– Что значит «наверное»? – возмутился Брамс. – Она подействует или нет?
– На меня действовала, – неуверенно сказал лисенок, – значит и на Уно должна.
– Ох, – вздохнул попугай. Он взлетел на ветку дерева и устроился поудобнее. – Давай, крошка, отдохнем немного, день выдался нелегкий.
– Он еще не закончился, – зевнул лисенок.
– Для нас он уже позади, – попугай закрыл глаза и задремал.
А Уно снился сон: дорога к Солнцу, большая дорога, уходящая в небо. Уно стоял у самого ее истока и смотрел, как по дороге движутся тени и блики, отбрасывающие расплавленные солнечные лучи.
– Уно, – раздался знакомый голос. На дороге стояла Кеола, ее блестящая черная шерсть казалась бронзовой в солнечном свете. – Здравствуй, Уно.
– Здравствуй, Кеола, – его глухой голос доносился откуда-то со стороны.
– Я так скучаю по тебе, – печально произнесла пантера, – мне так тебя не хватает.
– Зачем же ты ушла? Почему не разрешила помочь тебе?
– Так было нужно, – вздохнула она, – ни ты, ни я ничего не могли изменить. Но под час мы можем гораздо больше, чем нам предопределено, все дело в выборе, выбор за нами. За тобой, Уно.
– О чем ты говоришь?
Кеола грустно улыбнулась и стала удаляться ввысь, к Солнцу.
– Подожди, не уходи! – крикнул он. – Не оставляй меня! Скажи, что это за дорога?
– Она для всех одна, Последняя Дорога… – слабым дуновением прошептал ее голос. – Возьми щепотку солнечного света, он исцелит твои раны…
Пантера вспыхнула, словно бабочка в огне и исчезла. Щепотку солнечного света? Уно осторожно зачерпнул теплый, покалывающий кожу свет и расправил дрожащее от боли крыло. Свет мерцал, искрился, отбрасывая причудливые блики. Затаив дыхание, Уно принялся лить солнечный свет тонкой струйкой на кровоточащие царапины. Кровь и свет, смешавшись, зашипели, запузырились. Острая боль раскаленными иглами впилась в чувствительное крыло, и Уно, не выдержав, застонал…
Брамс проснулся оттого, что Уно громко стонет. Он немедленно слетел с ветки на землю. Конти тоже не спал, он сидел рядом с Уно, не сводя глаз с его крыла.
– Что случилось? – спросил попугай.
– Не знаю. Я проснулся от сильного света. Сначала мне показалось, что что-то горит, а потом понял – светится крыло.
– Как интересно, – Брамс подошел ближе, присматриваясь.
Белое крыло Уно мерцало ярким золотистым светом, а раны… раны затягивались сами собой прямо на глазах.
– Я сейчас в обморок упаду, – пообещал Брамс, – у меня нервная система слабая.
– Что происходит? – прошептал лисенок, зачарованно наблюдая за этим необычным явлением. – Неужели так трава подействовала?
– Не знаю, но в обморок я все равно упаду.
Выполнить свое обещание он не успел – начался дождь и крупные редкие капли защелкали по листве.
– Надо чем-нибудь накрыть Уно, – заволновался Брамс, – давай, Конти, подтаскивай мешок, соорудим какой-нибудь шалаш из вещей…
– Не надо, – вдруг тихонько произнес Уно, по-прежнему не открывая глаз, – дождь… этот так хорошо…
– Уно! – одновременно воскликнули Конти и Брамс. – Ты жив!
– Да и кажется, чувствую себя прекрасно.
– Правда? Ты не шутишь?
– Нет, Брамс, не шучу, – Уно открыл глаза, и посмотрел на попугая. Фиолетовые глаза Уно были спокойны и безмятежны, в них отражались отблески солнечных лучей. Все еще красная от боли кожа, быстро принимала свой нормальный серебряный цвет. Уно расправил левое крыло и внимательно осмотрел его. На месте глубоких царапин были едва заметные тонкие блестящие полоски.
– Болит? – спросил Конти.
– Нет, не болит.
– Совсем? – недоверчиво поинтересовался Брамс, отряхивая свои перья от летящих дождинок.
– Совсем.
– Нам показалось, что у тебя крыло горело, – сказал лисенок, – как будто…
– Солнечный свет? – улыбнулся Уно. – Да, я знаю.
– А что это было? Что это было? – затарахтел Брамс. – Ой, расскажи, а то я умру от любопытства!
– Я и сам не знаю, – перед глазами Уно была дорога и Кеола, но он не мог, не хотел об этом говорить… – главное, что все теперь в порядке и я, пожалуй, смогу лететь.
– Да ну? – недоверчиво прищурился попугай. – Ты серьезно?
– Вполне, – Уно поднялся, расправляя крылья. Они снова были сильными и здоровыми. – Ну что, в путь?