дела – для стариков, новые – для молодых. Предки когда-то не обладали знаниями, чтобы добыть топливо для костра, а потомки кладут сухие дрова под котел и мчатся вокруг земного шара со скоростью птиц, что убило бы предков. В качестве наставника старость не лучше, а хуже юности, ведь она утратила намного больше, чем приобрела. Не уверен даже в том, что мудрейший человек, прожив свою жизнь, понял хоть что-то о ее безусловной ценности. У стариков нет ни одного важного совета молодым, ведь их собственный опыт чрезвычайно ограничен, а их жизни стали полным провалом – как они уверены, по уважительным причинам. Возможно, у них сохранились остатки веры, противоречащей этому опыту, а они просто не так молоды, как были. Я прожил на этой планете около тридцати лет и до сих пор не услышал от старших мало-мальски ценных или хотя бы искренних советов. Они не сказали и уже не скажут ничего по существу. Моя жизнь – огромный опыт, еще не испытанный, но проку в том, что они его уже испытали, нет. Если у меня и есть опыт, который я считаю ценным, мои наставники точно ничего об этом не говорили.
Один фермер разглагольствует: «Нельзя жить только на растительной пище, потому что она не дает питания костям». И он добросовестно посвящает часть дня снабжению своего организма строительным материалом для костей. Меж тем, пока говорит, идет за быками, чьи кости взрощены на травянистой пище, и они тащат его вместе с тяжелым плугом через все препятствия. Некоторые вещи на самом деле необходимы только в определенных кругах, самых беспомощных и ущербных, в то время как в других они – предметы роскоши, а в прочих и вовсе неизвестны.
Кому-то кажется, что вся человеческая жизнь изучена предками, – и высоты, и низины, – и они обо всем позаботились. По словам Ивлина, «мудрый Соломон указывал даже нужные расстояния между деревьями, а римские преторы решали, как часто вы можете заходить на землю соседа для сбора желудей, упавших на нее, чтобы это не считалось нарушением права владения, и какая доля ему принадлежит». Гиппократ оставил указания, как мы должны стричь ногти: вровень с кончиками пальцев, не короче и не длиннее. Несомненно, сами скука и уныние, истощающие разнообразие и радости жизни, восходят к Адамовым временам. Но человеческие способности не измерены, и невозможно судить человека по делам его предков – так мало всего было испробовано. Какими бы ни были до сего времени твои неудачи, «не огорчайся, дитя мое, ибо кто может установить, что ты не сделал?».
Мы можем исследовать наши жизни тысячами простых испытаний. Представить, к примеру, что солнце, дарующее урожаю бобов зрелость, одновременно освещает целую планетарную систему. Если бы я помнил об этом, то избежал бы некоторых ошибок. Это не просто свет, при котором я работаю мотыгой. Ведь звезды – вершины чудесных треугольников! Представьте, сколько далеких живых существ в разных уголках Вселенной одновременно размышляют об одном. Природа и человеческая жизнь столь же многообразны, как устройство наших тел. Кто может описать возможности другого человека? И может ли быть большее чудо, чем на мгновение взглянуть на жизнь по-иному? Мы могли бы за один час побывать во всех эпохах мира и во всех мирах эпох. Нет опыта столь увлекательного и познавательного, включая историю, поэзию и мифологию.
Большую часть из того, что мои соседи называют хорошим, я в глубине души считаю плохим, и если я в чем-то раскаиваюсь, то, скорее, в своем хорошем поведении. Какой дьявол внушил мне благонравие? Вы, старик семидесяти лет небесславной жизни, можете высказать мне глубочайшую мудрость, но я слышу настойчивый внутренний голос, и он требует держаться подальше от ваших советов.
Одно поколение отказывается от затей предыдущего, как от севших на мель кораблей.
Думаю, мы можем намного больше доверяться жизни. Отказаться от части заботы о себе и искренне даровать ее другим. Природа приспособлена к нашей слабости, как и к силе. Беспрестанная тревога и напряжение у некоторых превратились в форму болезни, почти неизлечимую. В наших привычках преувеличивать важность своей работы. «И сколько же еще не сделано! А что, если захвораешь?» – вот насколько мы насторожены. Решив не жить верой, если можно ее избежать, весь день проводим в тревоге, а вечером нехотя читаем молитвы и обрекаем себя на неопределенность.
Мы настолько полностью и бесхитростно подчинены жизни, что почитаем ее и отрицаем возможность изменений. Утверждаем, что это единственный путь. Но ведь путей столь много, сколько радиусов, идущих из центра окружности. Любое изменение есть чудо, требующее размышлений, но именно чудеса происходят каждый момент. Конфуций сказал: «Истинное знание состоит в том, чтобы знать, что мы знаем то, что знаем. И не знаем того, чего не знаем». Предположу, что, если хоть один человек уразумеет доступное лишь воображению, остальные построят на этом свои жизни.
Давайте на минуту задумаемся о том, с чем связана большая часть упомянутых тревог и забот и насколько необходимо тревожиться или заботиться. Есть некоторые преимущества в простой сельской жизни, даже посреди внешней цивилизации. Хотя бы для понимания, что на самом деле необходимо и как можно это получить. Полезно просмотреть старые торговые книги и узнать, что люди обычно покупали в лавках, что запасали. То есть выяснить самые необходимые продукты. Ведь все современные усовершенствования почти не влияют на основные законы существования и наши скелеты наверняка не отличаются от скелетов наших предков.
Между тем под «предметами первой необходимости» я подразумеваю добываемые человеком с самого начала или ставшие после долгого использования настолько нужными, что лишь немногие (да почти и никто) пытаются обойтись без них, будь то из-за невежества, бедности или согласно мировоззрению.
В этом смысле существует только один предмет первой необходимости – Пища. Для бизона в прерии – несколько дюймов вкусной травы и вода, чтобы напиться, если только он не ищет Кров в лесу или в тени горы. Ни одному из животных не требуется большего, чем Пища и Кров. Предметы первой необходимости для человека в нашем климате можно довольно точно распределить на несколько групп: Пища, Кров, Одежда и Топливо; ведь без этого мы не готовы свободно и успешно решать истинные проблемы. Человек изобрел не только дома, но и одежду, и приготовленную пищу. Благодаря случайно обнаруженному теплу огня и его использованию, бывший поначалу роскошью, обогрев постепенно перерос в насущную необходимость. Мы видим, как коты и собаки приобретают ту же вторую натуру. Благодаря должным Крову и Одежде мы по праву сохраняем собственное внутреннее тепло. Но при избытке Топлива, когда внешнее тепло превышает наше внутреннее, возможно приготовление пищи. Натуралист Дарвин рассказывает об обитателях Огненной Земли: в то время, когда его партия, состоящая из хорошо одетых людей, жалась к огню, дрожа от холода, обнаженные дикари, сидевшие поодаль от огня, к его величайшему удивлению, «обливались потом, словно поджариваясь». Как нам рассказывают, обитатель Новой Голландии свободно ходит обнаженным, когда европеец дрожит от холода в своей одежде. Нельзя ли сочетать закаленность дикарей с умом цивилизованного человека? По мнению ученого Либиха, человеческое тело – печь, а пища – топливо, поддерживающее внутреннее горение в легких. В холодную погоду мы едим больше, в теплую – меньше. Жизненное тепло есть результат медленного горения, а болезнь или смерть наступают, когда пламя слишком быстрое, или гаснет из-за нехватки топлива, или из-за какого-то дефекта тяги. Конечно, жизненное тепло нельзя путать с пламенем, но аналогия верна. Из вышеизложенного следует, что выражение «животная жизнь» почти синонимично выражению «жизненное тепло». Ведь Пищу можно считать топливом, поддерживающим огонь внутри нас, а Топливо тратится лишь на приготовление этой Пищи или увеличение тепла наших тел извне. Кров и Одежда также служат сохранению тепла, создаваемого и поглощаемого.
Итак, главнейшая потребность наших тел – сохранять тепло, жизненное тепло внутри. Не зря мы суетимся вокруг Пищи, Одежды и Крова, а также постелей – нашей ночной одежды. Разоряем птичьи гнезда и выщипываем пух с грудок птиц, чтобы приготовить этот кров внутри крова – как крот, чья постель из травы и листвы находится в самой глубине норы! Бедняк имеет обыкновение жаловаться на холодный мир; и именно холодом, не только социальным, но и физическим, объясняется большая часть наших страданий. В некоторых широтах лето дает человеку возможность райской жизни. Топливо, за исключением нужного для приготовления Пищи, в это время не нужно. Солнце греет вовсю, и многим плодам, для того чтобы стать пригодными в пищу, достаточно его лучей. Пища там в целом более разнообразна и ее легче добыть, а Одежда и Кров нужны меньше или не нужны вовсе.
В наши дни и в нашей стране, как я могу судить по опыту, в предметы первой необходимости входят некоторые орудия: нож, топор, лопата, тачка и тому подобное, а для занимающихся наукой – лампа, канцелярские принадлежности и несколько книг, но их можно приобрести почти за бесценок. Хотя некоторые, поступая неразумно, отправляются на другую сторону земного шара, в варварские и пагубные для здоровья регионы, и на десять – двадцать лет посвящают себя торговле с тем, чтобы просто жить – другими словами, сохранять в себе комфортное тепло – и умереть в Новой Англии. Обладающие несметным богатством поддерживают не просто комфортное тепло, а противоестественный жар. Как я изложил выше, они, несомненно, приготовлены à la mode.
Большинство предметов роскоши и многие из так называемых жизненных удобств не только не нужны, но и, несомненно, мешают развитию человечества. Касательно роскоши и комфорта, мудрейшие всегда жили более простой и скромной жизнью, чем бедняки. Древние китайские, индуистские, персидские и греческие философы были классом, беднее которого нет, если говорить о внешнем богатстве, но богаче которого быть невозможно, если говорить о внутреннем. Мы знаем о них не так много. Примечательно то, что мы знаем о них хотя бы то, что знаем. Это же касается более современных реформаторов и меценатов. Никто не может быть беспристрастным или мудрым наблюдателем человеческой жизни, если только не находится на той возвышенности, которую нам следует называть добровольной бедностью. Плоды роскошной жизни столь же роскошны, будь то в сельском хозяйстве, торговле, литературе или искусстве. Теперь есть профессора философии, но нет философов, хотя преподавать похвально, лишь если ты похвально жил. Быть философом – это не просто иметь острый ум и даже не основать школу, а так любить мудрость, чтобы жить в соответствии с ее предписаниями. Жить просто, независимо, великодушно, уверенно. Это значит решать жизненные проблемы не только теоретически, но и на практике. Успех великих ученых и мыслителей зачастую схож с царедворческим – он не королевский, но и не человеческий. Гении преодолевают трудности, чтобы жить традиционно, как их отцы, и никоим образом не зачинают более благородную породу. Но почему люди вырождаются? Что заставляет род угасать? Какова природа роскоши, ослабляющей и разрушающей народы? Уверены ли мы, что ее совершенно нет в наших собственных жизнях? Философ опережает свое время, даже если говорить о внешней стороне его жизни. Он не сы