Узнать, что смерть почетна лишь в походе,
Во льдах на ледокольном пароходе,
В песках пустыни, на краю земли?
Такая смерть запомнится, и это
Известно нам с мальчишеской поры…
А где же будут умирать поэты,
Монтеры, сталевары, гончары?
Неужли им, когда проглянет проседь
И незаметно скажутся года,
Неужли им свое призванье бросить
И двинуться куда–нибудь — туда?
Легко ль поэту оттолкнуть бумагу,
Перо забыть, утратить мастерство
И в новом деле проявить отвагу
И смерть найти, достойную его!
Пусть он уйдет с ледовым караваном,
Но ведь работа — плоть его души:
Она его найдет за океаном,
Притащит и потребует: пиши!
И у стола, вернувшись из побега,
Он головой на руки упадет
И лишь под утро к сердцу человека
Кратчайший путь, измучившись, найдет.
Ни в чем нельзя идти до половины —
Ведь в каждом деле, в каждом ремесле
Свои высоты и свои глубины,
Не знающие равных на земле.
И ломка льдов на ломку строк похожа,
Песок пустыни схож с пустым листом.
Чем дело ближе, тем оно дороже,
Тем смерть почетней, но о ней потом…
Штык должен поломаться, но в сраженьи…
Когда сраженный падает в дыму,
Последнее предсмертное движенье
Он отдает призванью своему.
1940
ЧУВСТВО
Ты возмужал. Мужают от любви.
Тебе даны и нежность и суровость.
Легко и трудно! Крикни, позови,
Открой им романтическую повесть.
Навстречу ветру двинь свое плечо —
Уму теперь не выдержать удара…
Так возникает ощущенье дара,
Которого не чувствовал еще.
Ваятелем, художником, поэтом?
Достать резец, достать кусок холста,
Достать перо, бумаги пол–листа —
И все готово — дело только в этом.
И все тебе смешно, что до сих пор
Ты собственного дара не заметил.
Большой и трудный разрешился спор
И всем своим противникам ответил.
А мир вокруг полночный, голубой
И нет минуты лишней догадаться,
Что это будет вечно повторяться,
Что было так со всеми, как с тобой
1940
ЮНОШЕ
Не думаешь ли ты, что иногда
Я молчалив не вовремя, не в меру?
Ты возмужаешь и в мои года
Последуешь такому же примеру:
Уедешь в даль и не пришлешь письма,
И женщина — она поймет сама,
Что стал давно скупой военной сводкой
Твой трудный день, а ночь — такой короткой.
Она поймет — не время отвечать;
Враги, как видно, долго не сдавались,
День к вечеру, бойцы навоевались,
Наговорились, можно помолчать.
Она поймет — продлит в молчаньи сроки
И под конец придумает сама
Рассказ о том, что два твои письма
Случайно затерялись по дороге.
Оставив все, уйдет за город в степи
Забыться, посмотреть на облака,
На те, что ты, быть может, видел в небе,
Теряя след ружейного дымка.
И в самом деле — ты ль их не заметил,
Когда они летели над тобой?
То было в полдень, начинался бой,
И ты на выстрел выстрелом ответил.
И посмотрел в ту сторону, туда,
Где облака, мелькнув над ними, скрылись…
И дни и годы многие забылись,
А этот будет памятен всегда.
1940
ГРАНИЛЬЩИКИ
В куске слюды, в слоистом сланце
Чуть виден крупный изумруд.
В тугой зажим его берут,
Чтоб спять с него слоистый панцирь.
Сначала бережно иглой
Снимают с камня первый слой.
Потом еще — и ярче зелень,
Свет камня мягче и теплей…
Как на листке среди полей,
На нем, казалось, пыль осела,
Но рукавом ее сотру —
Он станет гуще и темнее…
За слоем слой — кристалл крупнее,
И вот наградою за труд,
Откинув свой прозрачный панцирь,
В ладони, пыльные от сланца,
Зеленый выпал изумруд.
И то, что мастеру казалось
Еще не понятым, пока
Прохлады камня не касалась
Его горячая рука,
Теперь представилось точнее,
А мысль — живее и ясней,
И, прежде робок перед нею, —
Он возвышается над ней.
Отдавшись надолго исканьям,
Упрямо занят он одним —
Строеньем маленького камня,
Его разгадкой.
Перед ним
Лежит кристаллик аметиста.
Да вот он с пятнышком, смотри, —
Чуть–чуть расплывчатым, цветистым,
Сгущенным в капельку внутри.
Вот тут и надо в камне крепком
Наметить так свеченья нить,
И так сточить его о трепел,
И так умело огранить,
Чтоб эта капелька цветная
Сама по камню разлилась.
И он возьмет, —
он это знает, —
Как прежде брал, над нею власть.
Тогда ты глянешь на природу,
Уже на все ее черты,
Сквозь фиолетовую воду
Какой–то высшей чистоты.
1940
ВО ЛЬДАХ
Лететь в туман и, обойдя скалу,
Врубиться в лед и вот с жестяной
кружкой
Пред камельком забыться на полу,
Потом, очнувшись, помешать золу,
Пройти к иллюминатору, подушкой
Заткнуть его и вновь присесть в углу.
Не каждому такое… Ничего, —
Настанет март, откроется дорога,
Ты выберешься в мир, но для того,
Чтоб осмотреться, отдохнуть немного.
Тогда ты вспомнишь чертову скалу,
И еле обозначится в углу
Тот камелек, та ледяная кружка,
Которую ты уронил в золу,
Иллюминатор палубный, подушка,
Теперь уже примерзшая к стеклу.
1940
ОБЛАКО
Когда я вдруг подумаю о войнах,
Я вижу степь и облако над нею…
Оно одно из самых беспокойных,
Становится все больше, все темнее.
И, легкости в полете не теряя,
Клубясь и перестраиваясь, крепнет —
Порывистое, синее по краю,
С едва заметной молнией на гребне.
В тот день, когда пошли мы в наступленье,
Пошли впервые, приминая стебли, —
В тот день я видел ясень в отдаленье
И грозовое облако над степью.
Скажу друзьям и знаю — буду понят:
Они на миг дела свои отложат
И что–нибудь совсем другое вспомнят —
Шинель в снегу, снега в лесах, быть может...
1940
ПИСЬМО
Письмо его написано в пути.
Оно сквозит любовью неподкупной…
То мелко, неразборчиво почти,
То чересчур размашисто и крупно,
Ложились на листочке небольшом
Строка к строке — и все с наклоном разным.
Две первых строчки написал он красным,
Другие две — простым карандашом,
Последние — чернилами, с нажимом,
Не сбившись, запятой не пропустив,
Как пишут на предмете недвижимом,
На возвышеньи локоть утвердив.
Что было тем устойчивым предметом?
Дорожный камень, ящик иль седло?
За столько миль письмо меня нашло,
И понял я по всем его приметам,
Как иногда в походах тяжело.
Хотя в письме не сказано об этом.
1940
УПОРСТВО
Четыре часа, пригибаясь, идти.
— Убьют? Но пускай на обратном пути…
Четыре часа, чтобы только связать
Два провода тонких, протянутых скрыто;
Четыре часа, чтобы только сказать
Два слова коротких: — Атака отбита!
1941
* * *
Еще, еще, — за горные кряжи,
А там на бивуак: устроим зимний лагерь,
Из кедровых ветвей поставим шалаши,
К огню присядем, отогреем фляги…
Когда потом, в четвертой пятилетке,
Сюда придут разведать мастера,
Они увидят кедровые ветки
И черный круг от нашего костра.
Увидят и подумают о том,
Что здесь когда–то был уже геолог,
И север им покажется потом
Не так суров и путь не так уж долог.
1941
ТИШИНА
Атака началась, и снова
Пальба ружейная слышна.
А где–то там, в лесу сосновом,
От нас на выстрел — тишина.
Через поля огня и грома,
Присяге воинской верны,
Пробьемся мы к порогу дома, —
И там не будет тишины.
Затормошат, возьмут за плечи…
Да где под крышею одной —
Под нашей крышей! — радость встречи
Могла ужиться с тишиной?!
1941
ШАГИ БОЙЦОВ
Шел молчаливо маленький отряд,
Тянулся дым налево и направо —
Один лишь дым, но люди говорят,
Что нам сопутствовала слава.
В снегу на тропке оставляя след,