Мы вдаль уйдем за нашим командиром,
А шум шагов и через много лет
Все так же будет властвовать над миром.
Его потомки станут повторять
И, о минувшем складывая думу,
Свое сердцебиение сверять
По этому торжественному шуму.
1942
КРУЖКА
Садись поближе к огоньку,
Пока горит еще береста…
Когда есть место камельку,
У камелька найдется место.
Вот тут щепотка табака,
А вот и кружка жестяная.
В боях помятая слегка
И, право, чуточку смешная,
Она причислена давно
К вещам, с которыми теплее…
О край шинели вытри дно,
И жесть покажется светлее.
Другой бы выбросил в старье,
А мы проводим с нею отдых.
Ну не смешно ли, что ее
Мы бережем во всех походах?
Непримечательный такой,
Совсем простой комочек жести,
Но если тут он, под рукой,
То все нам кажется на месте.
1942
* * *
Огонь накрыл товарищей твоих…
За пятерых еще ты можешь биться,
Но как ты будешь жить за пятерых?
Остановись и посмотри в их лица.
Перед тобой дорога сталинградца,
И, глянув на товарищей своих,
За пятерых ты должен будешь драться,
А это значит — жить за пятерых.
1942
В ТЕСНОЙ ЗЕМЛЯНКЕ
В тесной землянке под вечер
Выпьем за тех, кто в пути, —
Будет разведчику легче
По лесу ночью идти.
Сумка, винтовка, граната, —
Трудное наше житье.
Только прошу вас, ребята,
Помните слово мое:
Чтобы добыть это право —
Выпить за тех, кто в пути, —
Прежде самим нам со славой
Нужно до цели дойти.
1942
* * *
Ты пишешь ночью. Фитильки горят.
Мелькает за страницею страница…
Ты мне такой приснилась… говорят,
Что это только в молодости снится.
Я засижусь над каждою строкой,
Задумаюсь и за полночь отвечу…
Связист–парнишка машет мне рукой,
И я, смеясь, бегу к нему навстречу.
— Пришло письмо? —
Он отвечает: — Есть. —
И взгляд его спокоен, независим;
Но, прочитав, я дам ему прочесть:
Он целый год не получает писем.
1942
* * *
Утихнет бой, и скажем мы потом,
Что чем–то малым, может быть листом,
На невысоком яворе густом,
С вершины каменного вала
Отчизна к бою призывала.
Листок на ветке, ветка — на стволе,
А ствол столетний — на родной земле!
1942
У СТАНКА
Начало формы — это две частицы,
Две линии, сходящихся в одну
В той самой точке, без которой птице
Не суждено подняться в вышину.
Ты стал к станку. Пройдут упрямо фрезы
По только что остывшему литью.
Они пройдут, чтоб окрылить железо,
Придать ему стремительность свою.
И видишь ты: где выстрелов зарницы,
Где две дороги сходятся в одну,
Из–за холма выруливают птицы,
Готовые подняться в вышину.
1942
* * *
Любовь к земле. Чем выразить ее?
Любовью к матери? Она со мной повсюду.
Но есть часы, когда и про нее,
Один–единственный, забуду.
Любовью к женщине? Но и она,
Несущая начало нашей смены,
Не будет, может быть, удивлена,
Открыв мои невинные измены.
Не сравнивай ни с чем ее. Живи
Всегда влюбленный, принимай сраженья.
Ни с чем нельзя сравнить такой любви.
Пусть все живое ищет с ней сравненья.
1942
МАСТЕР
О нем ходила слава по Уралу,
Она дошла и до полей войны.
Но, как нужны солдаты генералу,
А полководцу армии нужны, —
Ему был нужен в курточке потертой
Парнишка у токарного станка.
И мастер, улыбающийся, гордый,
Смотрел на своего ученика.
Молчал парнишка, фрезы подбирал он.
Как видно, понял с первых дней войны,
Что коль нужны солдаты генералам,
А полководцам армии нужны,
То мужественным, доблестным солдатам,
То армиям, бросающимся в бой,
Как никогда нужна его граната,
Его снаряд с отличною резьбой.
1942
ДЕТАЛЬ
Пойми деталь мою, прошу я,
Не как линейку в чертеже,
Пойми ее как мысль большую,
Как чувство лучшее в душе.
Тогда, за гулом нарастая,
Летя к чужому блиндажу,
Как раз такой она и станет,
Как должно быть по чертежу.
1942
УТРЕННИЙ СВЕРДЛОВСК
Свой горный край все больше познавая,
Родной Свердловск я крепостью назвал
Тут каждый камень -— башня угловая
И каждый холмик — неприступный вал.
Он устремлен в далекие просторы,
Давая взлет прожекторным лучам,
Пуская танки, пробуя моторы,
Испытывая пушки по ночам.
И, как всегда, проснувшись утром рано,
Встречая дымный медленный рассвет,
Мы видим в небе облако тумана,
А под ногами — гусеничный след.
И мостовая блещет, леденея,
Вся в выбоинах старого торца.
Но как кому, а нам она роднее
Иной дороги, гладкой до конца.
И, повернув от нашего порога,
Она летит к горам за горизонт —
Родная нам, та самая дорога,
Которой танки движутся на фронт.
И, улыбаясь первым свердловчанам,
Танкист повел привычную к огню,
Расцвеченную зимними лучами,
Подернутую инеем броню.
1942
В ГОРАХ УРАЛА
Темнеют горы. Горные ручьи,
Гремя, сбегают в заросли густые;
И облака, вначале золотые,
Теряют краски теплые свои;
И проступает в таянии света
Лесная полутьма и тишина…
И попросту не верится, что где–то
В долинах за отрогами — война.
И все же начинается отсюда,
От этих гор, от этих крепостей,
Великое, скрепленное на рудах,
Единство к бою рвущихся частей.
Отсюда начинается движенье
Уральской стали, — с этой крутизны
Она, гремя, бросается в сраженье
И побеждает на полях войны.
1943
ДРУГУ
Пересекая линию огня,
Твой легкий след мелькнет на льдинах
талых.
Когда совсем в руках твоих усталых
Не станет сил, ты позови меня.
Ты позови — и я тебя услышу
Сквозь самый сильный орудийный гром.
Я не приду, я не поправлю лыжи,
Когда ты вдруг помедлишь за Днепром.
Я был бы рад, но не дойду до талых
Днепровских льдин, до линии огня.
Ты позови, — в руках моих усталых
Сама собой окажется броня.
И новый танк, тот самый, на котором
Стоит пометка: «Выпустить к утру»,
Вдруг оживет, разбуженный мотором,
И через горы двинется к Днепру!
1943
НЕВЕСТА
Вы заметили ту, что вечерней дорогою,
В белом платье, высокая, ходит со мной?
Эту девушку парни зовут недотрогою,
А подруги — какой–то смешной.
Если спросят у девушки, чем увлеченная,
Отчего она чаще бывает одна,
Неожиданно просто, ничем не смущенная,
— Я невеста, — ответит она.
И расскажет о том, как к победе готовится,
А с войны завернет на ее огонек.
И, услышав об этом, скромнее становится
Осмелевший сперва паренек.
Он девических рук торопливо касается
И, смущенный раздумьем, уходит во тьму.
Как она говорит и какая красавица,
Вот бы эту невесту ему!
И не знает никто, что невеста украдкою
Иногда загрустит, молчалива, тиха.
Только я улыбнусь, просветленный догадкою,
Что у девушки нет жениха.
Но в награду за все — за мечту ее давнюю
И за то ожиданье, которым живет,
Самый лучший солдат возвратится когда–нибудь
И невестой ее назовет.
1943
ЖЕНА
Памяти Владимира Занадворова
О деле мужском, о войне,
Писал ты трехлетнему сыну.
Ты в мальчике видел мужчину
И девочку видел в жене.
Ты девочке милой писал,
Что не к чему плакать отныне.
А то, что тревожит, — мужчине —
Трехлетнему сыну сказал.
Когда–нибудь лет через пять,
Как только он школьником станет,
Она эти письма опять