Без слов друг друга понимая,
До Красной площади дошли.
— А где кристаллик твой, тот самый?
— Да он не лучший из камней, —
Сказал старик, — но я упрямый
И отграню еще верней. —
Как ни разглядывал дорогой
Свою мечту — свою Москву —
Сквозь тот кристалл, а все ж намного
Она смелее наяву.
Всегда свое в ней разглядим мы,
Найдем знакомые черты.
Ты прав, сынок, — Урал родимый
Видней с московской высоты!
1948
ПЕРВОЕ СВИДАНИЕ
Обещала прийти на свиданье,
И два раза подряд не пришла.
Что же стоит ее обещанье,
Коль исполнить его не могла?
— Что с тобой, дорогая, случилось?
Целый вечер прождал я в саду… —
Улыбнулась она, застыдилась:
— В третий раз непременно приду.
Не пришла почему–то и в третий,
А в саду все темней и темней.
Он оттуда ушел на рассвете
И не знал, что подумать о ней.
И невесело это и странно,
Паренек не поймет ничего.
А у самой калитки нежданно
Кто–то за руку тронул его.
Отступил, посмотрел с удивленьем.
-— Ты, наверно, заждался в саду,
А меня задержали на смене,
Только–только с работы иду.
Так стыдливо она улыбнулась,
Так неловко за локоть брала,
Что в косыночке старой казалась
Даже лучше, чем в новой была.
1948
ПОСЛЕДНИЙ СОВЕТ ГРАНИЛЬЩИКА
Памяти П. Бажова
Совет гранильщика был краток:
Не меряй грани на рубли,
Забудь, что взвешены в каратах
Аквамарины, хрустали.
Забудь, что камешек прозрачный
Неизмеримой глубины
Каким–то там числом трехзначным
Сведен до рыночной цены.
Забудь, что есть несложный метод,
И знай, трудом встречая рань,
Что для таких камней, как этот,
Есть бриллиантовая грань.
1950
КОЛОКОЛ
Уже уральский полустанок
Листвой березок отмелькал,
Уже сменилась ночь рассветом,
А колокол не умолкал.
Уже давно исчезли горы
И отмелькали грани скал,
Уже повсюду шли долины,
А колокол не умолкал.
Уже предложен был за Волгу
II выпит с радостью бокал,
И начинался новый вечер,
А колокол не умолкал,
Тот самый колокол, в который
Со сдержанной тревогой бьют,
Когда сигнальщики на скалах
С флажками красными встают,
И мастерство свое и храбрость
На этих скалах утвердив;
Когда запальщики, взрывчаткой
Глубины скважин зарядив,
Па шаг отходят, чтоб укрыться
За крепким каменным щитом..
Пусть пропадает в гуле взрыва
Тот звон, а все–таки потом
Он слышен — в памяти, быть может
Исчезла Волга за бугром,
Москва поутру задымила,
А все гремел уральский гром.
И отзвук грома отдавался
Повсюду, где металл сверкал.
И горд я был, что всю дорогу
Мой колокол не умолкал.
1950
* * *
Золотились нити дождевые,
И соткан день из солнца и дождя,
И чувствуешь и мыслишь — как впервые,
Тропинкой полевою проходя.
Для полнокровной жизни непременно
И дождь и солнце Родине нужны.
И пусть они работают посменно
Над яркими просторами страны.
И лучшей нам не надобно погоды.
Кто мог бы мне сказать, что я не прав?
Пускай скорее прорастают всходы,
Шумят колосья, золота набрав,
Чтоб мы еще сильней разбогатели
И выстояли в будущей борьбе,
И чтобы никогда не потускнели
Лучистые колосья на гербе.
1950
К СТАНОВИЩУ ДРУЖБЫ
Приуральской стороной
Шел я тропкою ночной
Через горы — напрямик…
Хорошо бы в этот миг —
Дом и стол, а на столе б
Крепкий чай да черный хлеб.
Развести б огонь в печи
От коптилки иль свечи.
Трубку после закурить
Да с дружком поговорить —
Так… о девушке одной.
Шел я тропкою ночной,
Где корявые стволы,
Где скалистые углы.
Мгла тропу заволокла.
Нет ни дома, ни стола,
Нет ни чая, ни печи,
Ни коптилки, ни свечи,
Нету горстки табака,
Нету верного дружка.
Лишь стремленье есть одно —
Дотащиться все равно
До стоянки у реки,
Где живут зимовщики,
Где у дымного огня
Третьи сутки ждут меня.
Тяжело тащиться мне…
Стой, — а что там в стороне
У замшелого горба?
Не охотничья ль изба?
Но друзья устали ждать,
Я не смею опоздать.
Если б было чуть не так, —
Если б нес я им табак,
Дробь иль порох — все равно,
Даже хлеб или вино,
Я бы мог и опоздать.
Нет, не могут люди ждать
Третьи сутки у огня…
Письма в сумке у меня!
1950
* * *
Горнорудный родной городок,
Надоело в снегах? Понимаю,
Пусть до мая не тает ледок,
А пурга залетает и в мае,
А рассветы не так уж нежны,
Как хотелось бы сердцу и глазу,
А цветы запоздалой весны
Так скромны, что заметишь не сразу,
Я люблю тебя!
Мы постоим
За свое трижды правое дело,
Пусть зима по гнездовьям своим
По сугробам — до мая засела.
Будет время — и ты зацветешь
Первоцветом косынок и маек.
Снегопада безмолвие…
Что ж!
Я тебя и таким принимаю.
Попритихли под снегом дома
И крылечки свои подобрали.
Кроме сердца, повсюду зима…
Все в порядке — живем на Урале!
1950
МЕДАЛЬ
Отливая патроны из меди,
Мы желали победы скорей,
И солдаты пробились к победе
Под немолкнущий гром батарей.
Пламенея, волну поднимая,
Медь утихнуть никак не могла,
Даже утром Девятого мая
Из печей она так же текла,
Как восьмого, и так же блестела
И крепчала в кипении руд.
Но теперь уж — для мирного дела,
Для медали за доблестный труд.
Та медаль не простая награда,
И была она выдана мне
Не для праздника, не для парада,
Не на память о страшной войне.
Ту награду навечно мне дали,
Как грядущего мира залог.
И немеркнущий лучик медали
Проникает в любой уголок.
На рубахе, на куртке, на блузе
Блещет лучик, а люди идут…
Хорошо, что так много в Союзе
Награжденных за доблестный труд.
1951
ЕДИНСТВО
Геодезист, идешь ты по степи
В дождевике, весь перепачкан глиной.
Недолго до кургана. Потерпи.
Там, за курганом, — что там? Взлет орлиный
Нет, погоди, то не крыло орла —
В рассветном небе вскинута стрела,
В степной дали шагает экскаватор;
То не курган, а свежая гора,
Она растет, ей небо низковато…
Да здравствуют уральцы–мастера!
И заводская марка все яснее.
Кого, скажи мне, видишь ты за нею?
Конструктора? И больше никого?
А как же те, что были до него?
Ведь каждый, долг свой выполняя свято,
Поправил, посоветовал, помог.
Шагающий уральский экскаватор
Без их деталей двинуться б не мог.
Но всех ли мы припомнили? Едва ли!
А те, что заготовки им ковали?
А те, что сталь варили, добывали
Руду в горах? А те, что открывали
Ту самую особую руду?
Тебя я вижу в этом же ряду.
Что — удивлен? Ведь ты об этом чуде
Давно мечтал, ты — человек труда.
Мечта сбылась. Все лучшее мы будем
Считать своим по праву навсегда.
Оно твое. Но помни, что за это
Ты родину обязан отдарить.
Я чувствую, как, счастлив, полон света,
Ты станешь лучше думать и творить.
Вперед идя донецкою долиной,
В дождевике, весь перепачкан глиной,
С открытым и сияющим лицом,
Ты новых дел становишься творцом.
1951
ПРИЗНАНИЕ
Я беру одним движеньем
Сталь на пробу из огня.
Замечаю: с уваженьем
Люди смотрят на меня.
Смотрят, видимо, недаром:
Я за эти годы стал
Именитым сталеваром —
Хорошо варю металл.
И столичные газеты
Вспоминают обо мне,
И приветствуют поэты
Так, что слышно всей стране:
Мастерством почет и славу
Заслужил в краю родном.
И природа мне по нраву, —
Пруд в березках за окном,
А особенно — весною,
А еще, когда — луна,
А еще, когда со мною
Ходит девушка одна.
Гляну — радостно, тревожно —
Столько лет ее искал!
…За успехи в праздник можно
Не стыдясь поднять бокал.
Только следует признаться:
Хвастать вовсе ни к чему.
И заважничать, зазнаться
Не желаю никому.
Как бы ни был я, ребята,
И старателен и смел,
А один того, что надо,
Я бы сделать не сумел.