Как-то раз почтальон отвел Тима в сторонку и сообщил:
— Радуйся, мальчик! На вчерашнем собрании городского совета тебя решили отдать приличным, надежным людям. У полоумного Тибатонга тебе оставаться никак нельзя.
Но Кляксик считал иначе. Да и профессор тоже.
Той же ночью троица тайно покинула город. Профессор нес на плечах рюкзак, набитый одеждой, книгами и разной домашней утварью. Хрюква везла тележку, на которую взгромоздили Почивальную Бочку, а сверху накидали всякой всячины, необходимой в хозяйстве. Тим Кляксик изо всех сил подталкивал тележку сзади.
С тех пор в Винкельберге их больше не видели. И постепенно забыли о них.
…Но с тех пор немало воды утекло.
Профессор прочел много книжек и знал земной шар как свои пять пальцев. Этим и объясняется то, что в один прекрасный день их выдолбленная из дерева лодка причалила к берегу одинокого острова. Тим Кляксик стоял на одном колене в носовой части и греб. Хрюква, покачиваясь на волнах, плыла на буксире: Тим превратил Почивальную Бочку в настоящий плавучий домик. Чтобы вода не заливалась внутрь, он наполовину забил горловину досками, оставив сверху лишь небольшую форточку. Поднимутся волны — дверцу можно закрыть. Упитанная пассажирка держала спаленку в равновесии. А так как с погодой им повезло, то большую часть дороги Хрюква плыла, высунув в форточку пятачок и подставляя щетинки жаркому солнцу.
Остров понравился путникам с первого взгляда.
Профессора Тибатонга печалило только то, что он не успел доказать существование рыб-невидимок и не довел до конца Теорию урмелей. Дело в том, что профессор изучал остатки скелетов и кости вымерших ископаемых и однажды сделал открытие: среди древних животных, населявших некогда Землю, был один странный, до сих пор не известный науке зверь. Он назвал его Урмель. Но профессора, как всегда, засмеяли. И громче всех смеялся доктор наук Цвенгельман — директор Музея природы в городе Пумполоне, столице страны Пумполонии.
Что ж, теперь, оказавшись на одиноком острове, можно продолжить работу. Книгами и бумагой он не забыл запастись. Взвалив на плечи тяжелый рюкзак, профессор вылез из лодки и по воде пошлепал к берегу.
На вершине горы они воздвигли деревянную хижину. Тим Кляксик ловко орудовал пилой и молотком, Хрюква ворочала бревна.
После того как профессор вселился в новый дом, для Бочки тоже нашлось славное местечко в саду, откуда Хрюква могла любоваться звездами южного неба и слушать шелест листвы. А когда луна светила слишком уж ярко, свинка задергивала синюю занавесочку.
Круглый год здесь царило лето.
Время шло. Тибатонг продолжал заниматься с Хрюквой, и вскоре умнейшая свинка уже вовсю лопотала по-человечьи. Тогда он набрал новичков. Под конец даже пришлось пристроить к домику класс для занятий. Еще никогда и нигде профессор не был так счастлив, как здесь, на острове!
Они окрестили остров Хатихрю — Ха(бакук) + Ти(м) + Хрю(ква) — в знак того, что это их остров. А гора, на которой стояла хижина, получила название Высполпу, потому что она была выс(оченная) и лежала ровно на полпу(ти) от края до края острова.
Глава третьяПрофессору сообщают важную новость
Ну а теперь вернемся к событиям сегодняшнего утра.
На пороге Школы в смущении мялся пернатый по прозвищу Шуш-Башмак. Над его хохолком горела яркими красками вывеска, творение Тима Кляксика:
Шуш был из породы китоглавов. Это такие птицы с огромными клювами, похожими на большой деревянный башмак. Отсюда и прозвище. Шуш был единственной птицей во всей компании. Пингвина Шуш не считал своим соплеменником: какая же он птица, коли летать не умеет?!
Шуш не знал, как ему быть. Он прилежно сделал все упражнения и собирался сегодня блеснуть на уроке. Ему задали тренировать «ррр». Китоглаву мешал его клюв. Вместо «крыло» у него получалось когда «кыло», а когда «кгггыло». Но вррременами он каррркал очень прррилично.
И вот Шуш сидел на пороге, распираемый знаниями. Вава и Пинг куда-то запропастились, и Хрюква турнула его из класса, фырча и размахивая мокрой тряпкой:
— Уроков сегодня не будет! Уф-уф. Не путайся под ногами, у меня уборка! Уф-уф.
Хрюква объяснялась лучше других, но, страдая одышкой, пыхтела и фыркала.
За прошедшие годы Хрюква превратилась в настоящую домоправительницу. Порой она впадала в хозяйственный раж и изрядно тиранила домочадцев.
Профессор сегодня всю ночь не смыкая глаз работал над своей книгой. Называлась она очень длинно: «Обучение животных человеческой речи. Проблематика и значение. Методика профессора Хабакука Тибатонга». А дальше шло приложение «Первые упражнения для базовой ступени».
Уже занималась заря, а он все писал. Впрочем, теперь он сочинял письмо своему недругу — доктору наук Цвенгельману, директору Музея природы столичного города Пумполона. Недавно тот в очередной раз вывел профессора из себя. Напечатал в одном журнале статейку, где утверждалось, что зверь по имени Урмель, открытый профессором Тибатонгом, существует лишь в воспаленном воображении самого Тибатонга, достойного всяческой жалости!
Профессор рвал и метал. Еще бы! Ведь он только что блистательно доказал, что урмели — необходимое связующее звено между динозаврами и млекопитающими! Одних латинских и греческих слов сколько потратил!
Так что послание Цвенгельману получилось не самым любезным. В процессе письма Тибатонг пришел в такое волнение, что чуть не пронзил пером бедную Хрюкву, когда та внесла в кабинет утренний кофе. На миг ему померещилось, будто она — Цвенгельман. Разумеется, он извинился, как только понял свою ошибку:
— Прости меня, Хрюква!.. Нет, ну что за глупец этот директор!.. Подумать только — не верить в урмелей!.. Где же мои очки?!
— У тебя на носу, профессор! Уф-уф! — возмущенно фыркнула Хрюква. Уколы и щипки она переносила болезненно. Терпеть не могла, когда Шуш или Пинг шутки ради клевали ее в розовый бок. Она подтолкнула профессора и зафырчала:
— Ты страшно переутомился! Фффу! Сейчас же в постель! Хоть раз выспись по-человечески!
Профессор вздохнул. Против Хрюквы он бессилен…
Она уложила его в постель, подоткнув одеяло так, что снаружи остался торчать один лишь бугристый профессорский нос. Задернула занавески и потрусила из комнаты.
— Ты все еще тут? — фыркнула Хрюква, завидев Шуша. — Тогда помоги мне с уборкой! Бери тряпку в клюв и протри-ка пыль!
— Ты с ума сошла — тррряпку в клюв?! — обиженно каркнул Шуш, расправил крылья и был таков. Хрюква нисколько не удивилась. Она всегда говорила, что от этих пернатых толку — нуль.
Шуш полетел на поиски Кляксика. Тот частенько сиживал на пригорке неподалеку. Вскоре Шуш и впрямь разглядел сквозь густую темную зелень знакомые рыжие вихры.
— Пгггиветствую, Тим! — заклекотал Башмак. — Скажи, ты тоже поссоился с Хгюквой? Хотела заткнуть мне клюв — ты пгггедставляешь?!
Кляксик очистил банан и отшвырнул кожурку.
— Не представляю. Ни разу в жизни не ссорился с Хрюквой, — ответил он. — Послушай, что это там такое блестит на берегу?
Шуш уселся на ветку. Она закачалась. Шуш вылупил глаза, но так ничего толком и не разглядел.
— Слетаю-ка я туда, погляжу! — крикнул он.
В этот миг на вершине горы Высполпу показались Вава и Пинг. Вот они уже взобрались на крыльцо профессорской хижины.
— Интегггесно, — цокнул клювом Башмак, — Пингвину тоже будут пихать в клюв гггязную тгяпку?
Тим с проворством мартышки соскользнул с дерева и припустил к дому. Шуш, сгорая от любопытства, отправился следом за ним. Подлетев к хижине, он уселся на сук.
Вскоре из домика раздалось пыхтение верной Хрюквы.
— Дайте же профессору выспаться! Фффууу. Безобразие! Только бедный человек прилег, как его уже тормошат! Даже не постучались! Что за манеры!
Пинг обиженно закрякал:
— Откуда нам знать, что профессор спит среди бела дня?
— Да не сплю я, не сплю! — закричал из кровати профессор.
— Да не спит он, не спит! — пролопотал ободренный Пинг. — Гы!
— А айшшшберг тем временем тает… — прошелестел варан.
— Что-о-о?! — вскричал профессор. — Айсберг? Где?! У нас?!! — Он открыл дверь, подвязывая на ходу свой красный халат.
— Ага, настояфффий айсберг! — закивал Пинг. — И там фффто-то такое вмерзло! Фффто-то больфффое! Вдруг это ракуфффка?!
Профессор сунул ноги в шлепанцы и пошаркал вниз по тропинке. Пинг похромал за ним. Вава юркнул вперед. Шуш взмыл в небеса.
— Уфф-уфф! Вот ведь бездельники любопытные! — Хрюква бросила тряпку и потрусила вдогонку. — Свин его знает, чего они там без меня натворят! — пыхтела она.
Кляксик, понятное дело, бежал самым первым.
Глава четвертаяНа сушу выносит нечто несухопутное
Как ледяная глыба оказалась у берегов Хатихрю — наука этого так до сих пор и не выяснила. Возможно, еще на Севере она откололась от вечных льдов, и сперва ее понесло Лабрадорским течением, а затем шторма и попутные ветры пригнали ее к экватору.
За время своих скитаний гора изрядно подтаяла, но все же размеры ее впечатляли.
Тибатонг изумленно разглядывал льдину.
— Какое событие! Да ведь теперь мне придется разработать совершенно новую теорию морских течений… — пробормотал он. В тапках, даже не подобрав полы халата, он побрел по воде, чтобы взглянуть на чудо вблизи. Сдвинув очки на кончик носа, он внимательно изучал ледяные кристаллы.
— Профессор! Уфф!!! — причитала Хрюква. — Насморк схватишь! — Она сидела на теплом песке и озабоченно шмыгала пятачком.
Шуш опустился на острую верхушку айсберга. Пинг, подплывавший к льдине, чтобы еще раз взобраться наверх, заверещал во все горло:
— А ну слезай! Я первый его увидел!
— Нет, я! — надулся Вава.