– Это чудовищно! – только и смогла выдавить я из себя. – Просто чудовищно!
– Совершенно с вами согласен, Виктория, – всё так же бесстрастно произнёс Квентин. Потом помолчал немного и добавил: – И что нам сейчас делать, ума не приложу!
Положение Квентина было сложным, и я отлично его понимала. По правилам нашего соглашения, урода, даже совершившего столь чудовищное злодеяние, необходимо было передать для вынесения и исполнения приговора в его бывшую резервацию, именуемую сейчас «поселением № 1». Там его должны будут судить и приговорить к смертной казни (не на кол, разумеется, сажать, а просто повесить), но и Квентин, и я, прекрасно понимали, что преступника там приговорят, скорее всего, к какому-либо незначительному сроку, но даже этот короткий срок он вряд ли сможет отсидеть в полном объёме.
Тогда, выходит, что судить его должны в посёлке? И казнить там же?
Но на такое нарушение собственноручно навязанных посёлкам правил совместного проживания я пойти никак не могла. Всё, что угодно, только не это!
– Послушайте, Квентин, – с последней надеждой обратилась я к сенатору, – а может… может, это и не житель поселения вовсе? Может, из крысолюдов он?
Такое случалось иногда. Желая хоть как-то расколоть наметившиеся в последнее время согласие посёлков и поселений, крысы (по наущению ли Уигуин, по собственной ли инициативе) принялись посылать крысолюдов (из числа некогда уворованных детей уродов) в посёлки. Причём, не с целью похищения там продуктов или младенцев, а просто для элементарного убиения всех, кого только не повстречают на своём пути. И чем больше, тем лучше!
Это, чтобы поселяне поверили, что убийцы эти – уроды из резерваций…
И с подобной же целью крысолюды с внешностью поселковых жителей посылались в бывшие резервации.
На террористические акты такого рода крысы, кажется, возлагали определённые надежды, да вот только ничего у них не вышло. Убивать то посылаемые крысолюды иногда убивали, но куда чаще их как-то сразу научились распознавать и ликвидировать… так что посеять вражду между посёлками и поселениями подобными методами крысам не удалось. Наоборот даже, именно подобные подлые крысиные акции вольно или невольно сплачивали обе человеческих расы в их единой ненависти к крысам, и, поняв это, Уигуин подобные акции почти прекратила…
Почти, но не совсем…
– Может он крысолюд? – почти умоляюще повторила я, но Квентин лишь отрицательно мотнул головой.
– Из ваших он. Из Гнилого распадка… бывшего, – тут же поправился Квентин, и, помолчав немного, добавил: – Томасом зовут, в последнее время контрабандой активно промышлял.
– А раньше чем занимался? – почему-то поинтересовалась я. – И лет ему сколько?
– Чем ранее занимался, понятия не имею! – Квентин пожал плечами. – А лет… где-то около сорока лет ему. Или чуть больше…
– Семья есть? Жена, дети?
– Никого нет. Одинокий…
Квентин замолчал, и я тоже некоторое время молчала, глядя на сенатора.
– Его там допрашивали?
– Задавали вопросы, – несколько неопределённо проговорил Квентин, потом искоса взглянул на меня и, после непродолжительного молчания, добавил: – Без применения специфических методов, разумеется!
Каких именно методов, этого Квентин не стал уточнять, но я и так всё отлично поняла.
– И что?
– А ничего! – Квентин пожал плечами. – Молчит.
После этого мы тоже немного помолчали. Оба.
– И как ты намерена разрешать эту ситуацию, Виктория? – прервал наше обоюдное молчание Квентин. – Тебе придётся её разрешать, не нам!
Квентин почему-то перешёл на «ты», но я даже внимание на это не обратила. Не до того мне было.
– Ладно! – сказала я. – Мне, так мне! Но, прежде, чем что-то решать, сама с ним напоследок хочу повидаться.
– Зачем? – с досадой и каким-то даже недоумением осведомился Квентин. – Зачем тебе с ним встречаться, не понимаю?
– Чтобы потолковать?
– А потом? – тихо проговорил Квентин, глядя куда-то в сторону. – Потом ты просто отпустишь его, ведь так?
Я ничего не ответила. Именно Квентину не ответила, зато, резко повернувшись к своему секретарю, отдала ему приказание:
– Карету мне приготовить! И немедленно!
– Будет исполнено!
Секретарь бросился было исполнять приказание, но вновь приостановился, расслышав мой повелительный возглас.
– И Корнея позови! Скажи, что он мне срочно нужен!
Зачем мне был нужен именно Корней, этого я пока ещё и сама не знала. Просто решила, что будет лучше, ежели он сейчас поедет со мной.
Секретарь убежал, а я некоторое время лишь молча смотрел ему вслед, в то время, как Квентин не сводил с меня внимательного и какого-то осуждающего взгляда.
– Мне кажется, ты совершаешь большую ошибку, Виктория! – наконец-таки вымолвил он.
– А мне так не кажется! – оборотившись в сторону Квентина, не проговорила даже, процедила я сквозь зубы: – И может, вновь перейдём на «вы», господин сенатор?!
– Да, разумеется!
Не произнеся более ни слова, Квентин тогда повернулся и вышел из моего кабинета. А потом мимо окон прогромыхала его бронированная карета, а следом, с ещё большим грохотом, тяжело проскакали всадники охраны.
Охрана мне была, разумеется, безо всякой надобности, что весьма нервировала беднягу кучера и его помощника, но никак не Корнея, вальяжно развалившегося на переднем сидении, как раз напротив меня. Он даже в окошки не поглядывал, всем своим видом демонстрируя, насколько безразличны ему мелькающие за окнами лесные и болотные пейзажи. Впрочем, сквозь довольно-таки мутноватые стёкла кареты мало что можно было разглядеть, да и пейзажи эти были на удивление однообразными…
Некоторое (и довольно-таки продолжительное) время мы ехали молча. Я – полностью погружённая в невесёлые свои раздумья, Корней – тоже о чём-то крепко задумавшись. Впрочем, время от времени он искоса поглядывал в мою сторону и, кажется, хотел всё же задать некий вопрос.
Хотел, но почему-то никак не решался это сделать.
Тогда я сама задала ему вопрос.
– Знаешь, куда мы едем? – спросила я.
– Знаю, – совершенно неожиданно для меня отозвался Корней. – В Северо-Западный посёлок, верно?
– Верно! – сказала я, ничем не выдав своего удивления. Потом помолчала немного и добавила: – А может, ты и то знаешь, зачем мы туда сейчас направляемся?
– Знаю, – лениво и как-то по-особенному равнодушно проговорил Корней. Впрочем, развивать далее тему сию он почему-то не стал.
Пришлось мне самой этим заняться.
– Интересно, откуда у тебя такие сведения?
Корней ничего не ответил, что меня совершенно даже не устроило.
– Мой секретарь тебе сообщил?
– Не он! – думая о чём-то своём, медленно, не спеша, промолвил Корней. – Ваш секретарь лишь передал, что вы меня к себе вызываете, Повелительница.
Последнее слово в устах Корнея прозвучало почти издевательски, но издевка эта была столь глубоко запрятана (аж под несколькими слоями показного почтения), что придраться мне было абсолютно не к чему. Да и не собиралась я сейчас к словам придираться, совершенно другое меня в данный момент волновало.
– Тогда откуда у тебя появились подобные сведения, тем более, что я и сама всего полчаса, как их получила?! Из уст господина сенатора, между прочим, а не от своих дармоедов агентов, будь они все трижды неладны!
Выпалив всё это одним, как говорится, духом, я вдобавок ещё и выругалась. Площадной многоэтажной бранью.
Ничего на это не отвечая, Корней лишь как-то насмешливо, самодовольно и даже чуток снисходительно ухмыльнулся. А мне невольно вспомнилось, что среди прочих кандидатур на должность начальника секретной службы, представленных секретарём на моё усмотрения, имелась и кандидатура Корнея.
Которую я, впрочем, вычеркнула, почти не раздумывая.
– Ладно, – стараясь сдерживаться, вернее, держать себя в руках и говорить, как можно более спокойно и взвешено, продолжила я. – Не желаешь поделиться со мной источником данной информации, не надо! Следующий вопрос такой: почему, по получении оной информации, мне ничего сразу же не доложил?
– Виноват, не успел, – спокойно и вновь со скрытой какой-то ироний промолвил Корней. – Просто не успел. Сенатор этот столичный на чуток опередил, чтоб ему…
Некоторое время я лишь молча всматривалась в Корнея, он тоже внимательно на меня посматривал. Впрочем, видеть он мог лишь собственное, слегка искажённое отражение в чёрном лицевом стекле скафандра, которое я, усаживаясь в карету, просто забыла сделать прозрачным.
В прозрачное я это стёклышко, разумеется, превратила, но вот убирать его совсем всё же не решилась. Не потому даже, что слишком уж опасалась Корнея, просто как-то инстинктивно ему не доверяла, особенно, оставаясь с этим бывшим контрабандистом наедине.
И тут мне вспомнились слова Квентина о том, что убийца четырёх человек тоже последнее время активно занимался контрабандой. А что, если…
– Ты знал ранее этого Томаса?
– Знал! – ничуть не удивившись моему вопросу, тут же отозвался Корней. – Даже больше: я же его и сделал контрабандистом, преподал ему, так сказать, первоначальные азы рискованной нашей профессии…
Проговорив всё это, Корней замолчал и лишь криво и как-то невесело улыбнулся.
– Вот даже как?
Как не старалась, на этот раз я так и не смогла скрыть немалого своего удивления.
– И что ты о нём можешь сказать?
– А что говорить? – Корней лениво зевнул, потом как-то ожесточённо почесал широкой лапищей бритый затылок. – Нормальный толковый мужик! Понятия артельные правильно усвоил, а это в нашем деле самое главное. По понятиям и жил всё это последнее время…
– А раньше как он жил? – тут же поинтересовалась я. – До того, как усвоил он эти ваши понятия…
– Раньше? – Корней задумался на мгновение, пожал плечами. – Раньше я с ним незнаком был. Рассказывали, что мастерская у него имелась по пошиву обуви. Хорошим мастером был, толковым, даже в посёлках обувь его охотно покупали. А потом…