Натали не сиделось на месте, и она вышла на корму, защищенную от непогоды навесом. Монотонная дробь дождя обычно действовавшая на нее успокаивающе, теперь же только усиливала непонятную тревогу. Глубокий сильный голос Антонио — единственное, что могло бы унять это ощущение.
Она прильнула к пластиковому окну, но его застилала серая пелена. Закрыв глаза, Натали долго вслушивалась в звуки дождевых капель и грозный рокот волн. Она часто оставалась в одиночестве, но сейчас оно особенно терзало сердце.
— Привет «Алисии»! Устрицы прибыли на борт.
От бодрых слов на душе сразу потеплело, и она поспешила навстречу Гандерасу.
Сначала в дверном проеме показалась корзина, наполненная устрицами, а затем и сам Антонио. Хотя он насквозь промок, выглядел весьма довольным. Сбросив куртку, он потянул носом воздух.
— Боже мой! Ощущаю аромат моего любимого ужина — жареные кроссовки и печеные джинсы на гарнир.
Смех брызнул из Натали, как пена из только что откупоренной бутылки шампанского. Чувство юмора у Гандераса проявлялось в самые неожиданные моменты, каждый раз поражая ее, впрочем, как и необыкновенная мягкость и нежность, свойственные этому суровому на вид моряку. Она протянула руку, чтобы взять корзинку, и тут заметила среди устриц бутылку с вином.
— Да, интересные обитатели встречаются возле островов. Как называется этот представитель местной фауны?
— Секрет, — засмеялся Антонио.
— Но как ты догадался, что я люблю сангрию? — искренне удивилась Натали, разглядывая этикетку.
— Я же говорил, — Гандерас нагнулся, чтобы расшнуровать промокшие ботинки, — ты не похожа на женщину, которая отказывает себе в удовольствии.
— А что с рукой? — испуганно спросила она, отставляя бутылку в сторону.
Антонио взглянул на запястье, где алели довольно крупные царапины.
— Крабы «поцеловали», — пошутил он, подумав, что следовало бы поменьше размышлять о женщине и побольше о делах.
Антонио слизнул выступившую кровь и попытался успокоить Натали.
— Так, пустяки…
— Однако ранки могут стать опасными, если их вовремя не обработать. Царапины от клешней обычно заживают плохо, возможно даже заражение крови, — авторитетно возразила Натали.
Она принесла из камбуза кипяченую воду, пузырек с йодом и, прежде чем пострадавший успел возразить, стала оказывать первую помощь. Царапины оказались неглубокими и особого беспокойства не вызывали. Однако Натали не могла заставить себя отпустить мужскую руку. С огромным трудом она противостояла искушению прикоснуться губами к маленьким ранкам, чтобы легкими поцелуями исцелить их. Она прекрасно понимала, что проявляла не только заботу о ближнем. У нее возникала страсть — чувство, учитывая поведение Антонио, совершенно неуместное. Вздохнув, Натали сполоснула руку водой и осторожно смыла кровь.
Гандерас сидел неподвижно, наслаждаясь теплом и нежными прикосновениями. Длинные темные волосы с медным отливом выбились из-под заколки, несколько волнистых прядок гладили ее щеки. Как приятно, наверное, ощущать прохладную шелковистую массу волос, если они скользят по обнаженной груди, подумалось Антонио, но он опять прервал свои мысли — зачем мучиться, мечтая о женщине, которая никогда не будет принадлежать ему?
Натали осторожно вытерла руку. Затем дважды, чтобы протянуть время, смазала царапины йодом.
— Ну, вот и все, — вздохнула она.
— Большое спасибо.
Антонио сжал пальцы в кулак, ибо слишком велик был соблазн погрузить их в прекрасные мягкие волосы и приблизиться губами к манящему женскому рту. На словах он вряд ли смог бы выразить то удовольствие, которое испытывал, пока Натали с материнской заботой возилась с поврежденной рукой. Обычно у Гандераса вызывали раздражение женщины, вдруг начинавшие суетиться вокруг него, охая и ахая при виде малейшей ранки. А Натали без лишнего шума и паники помогла ему, оставаясь необыкновенно нежной и ласковой.
— Тебе следует иметь детей. Из тебя получится замечательная мать. Доброе сердце и… — Антонио осекся, увидев, как Натали вдруг изменилась в лице, и, резко выпрямившись, отвернулась. — Что случилось?
— Я забыла про чай. — Ее голос дрогнул. — Он, наверное, совсем остыл.
— Ничего, главное, чтобы был покрепче.
Но Натали молчала. Антонио нахмурился, недоумевая, что с ней происходит. Она обычно не упустила бы случая пошутить насчет его адской смеси. Ему и самому нравилось подзадоривать ее, называя напиток, который предпочитала она, подслащенной водичкой. Поднявшись, Антонио последовал за Натали с твердым намерением выяснить, в чем дело.
— Послушай, что…
— Раз уж ты заговорил о роли замечательной матери, то я не могу не сделать тебе выговор за то, что ты грязными ботинками заляпал пол.
Антонио поразила почти нескрываемая злоба, которая сквозила и в ее взгляде, и в голосе. Холодно сверкнув глазами, Натали достала банку сгущенного молока и, резким движением открыв крышку, нечаянно разлила по столу белую тягучую массу.
Гандерас взял из ее слегка дрожавших рук банку и поставил на стол.
— Что случилось? — повторил он вопрос.
— Ничего. — Натали мысленно приказала себе успокоиться и не устраивать сцен. — Извини. Наверное, нервы. Видимо, со мной происходит то же самое, что и с тобой.
— Что ты имеешь в виду?
— Как и ты, не могу дождаться, когда кончится проклятый шторм, и мы выберемся из бухты.
Антонио вспомнил о своих словах, оброненных на берегу.
— Ты неправильно поняла меня. Да я наслаждаюсь твоим обществом! Никогда в жизни я так не радовался, не смеялся!
— Похоже, твои мечты сбываются, — заговорила Натали с наигранной веселостью. — В детстве тебя обделили материнским теплом и любовью, и вот судьба сводит тебя со мной, женщиной, не имеющей детей, но зато обладающей талантом растить их. Жаль, что ты уже взрослый, и я не могу усыновить тебя. Правда, мы и так прекрасно проводим время, забавляя друг друга.
— Натали!..
— Значит так. — Она не дала ему договорить. — Пей чай, пока он не остыл, а я приготовлю устриц. И сними мокрую одежду, еще не хватало, чтобы ты простудился.
— Слушаюсь, дорогая мамочка, — отчеканил Антонио и начал быстро расстегивать рубашку.
От его слов Натали вздрогнула, как от пощечины. Заметив ее реакцию, он сказал:
— Извини, я не хотел тебя обидеть.
— О чем ты? Разве для женщины обидно, если ее признают любящей матерью?
Антонио пытался что-то объяснить, но только сбился, опустил голову и снова взялся за рубашку. Переодевшись, он развесил промокшую одежду и вышел на корму. Навес надежно защищал от ветра и дождя, но тепло сохранял очень плохо.
— Ты не замерзла? — спросил Антонио, глядя на стройные длинные ноги, наполовину скрытые фланелевой ковбойкой.
Натали пожала плечами и, продолжая заниматься устрицами, примирительно сказала:
— Извини, мне, наверное, нужно немного подышать свежим воздухом и поостыть.
— Или хорошенько поужинать, — добавил Гандерас.
Она удивленно посмотрела на него.
— Ты что, читаешь мои мысли? Как ты догадался?
— Разве это трудно? После обеда прошло уже пять часов, а голод, как известно, — не тетка, — пояснил Антонио и, взглянув на рубашку, скрывавшую стройную фигурку, добавил: — Давай-ка я сам приготовлю устриц, а ты иди в каюту, там гораздо теплее.
— Слушаюсь, папочка!
— Папочка? — Антонио от души расхохотался.
Натали посмотрела на него и тоже улыбнулась. Правда, не совсем весело. Она еще не оправилась от обиды и разочарования, когда Гандерас вдруг заговорил о том, какая получится из нее прекрасная мать. И к тому же поддел в тот момент, когда она сгорала от желания поцеловать его руку. — Тебе говорили, что ты обладаешь… — начал Антонио, задыхаясь от смеха, но Натали опередила его:
— Что я обладаю исключительным чувством юмора? Да, мне не раз приходилось слышать об этом. — Она точными движениями продолжала вскрывать скользкие раковины, заставляя себя не смотреть в черные глаза. — Но, к сожалению, пока нет такого обменного пункта, где за юмор я могла бы получить хотя бы немного сексуальной привлекательности.
Сначала он не понял смысл сказанного, но потом принял слова за очередную шутку и рассмеялся, сожалея о том, что судьба не свела его с удивительной женщиной гораздо раньше.
Натали же пожелание показалось отнюдь не смешным. И вообще, чувство юмора начисто покидало ее, если дело касалось интимных отношений.
— Возьми. — Она в сердцах протянула нож Антонио. — Я действительно замерзла, лучше уйду и приготовлю соус.
Антонио перевел взгляд с ее ног, исчезнувших за дверью, на острый нож, который лежал на ладони. Ему показалось, что, прежде чем скрыться в каюте, Натали с удовольствием бы воткнула острое лезвие в него самого, а не в раковину с устрицами. Почему он так подумал, Гандерас, как ни пытался, объяснить не мог.
5
Пока Натали занималась поисками кетчупа и хрена, чтобы приготовить настоящий соус, ей удалось частично восстановить обычное жизнерадостное настроение. В конце концов, Антонио не виноват, что мужской пол питает слабость к голубоглазым блондинкам. Не виноват Гандерас и в том, что ей трудно сохранять спокойствие, приходится сдерживать желание прижаться к его могучему телу, почувствовать мужскую энергию.
А шторм тем временем разбушевался не на шутку. Судя по коротким обрывочным сообщениям по радио, которые то и дело прерывались продолжительными помехами, буря угомонится не раньше, чем дня через два. А значит, «Алисия» по-прежнему останется в плену у стихии.
Впрочем, два дня, думала Натали, не столь большой срок. Она, конечно же, продержится и постарается под блистательным чувством юмора скрыть жажду мужской ласки.
Занятая невеселыми мыслями, Натали выложила на стол коробку с рыбными галетами, которые обнаружились во время тщательных поисков. Для соуса не хватало только лимонов. Натали решила осмотреть большой морозильник, ибо в холодильнике цитрусовых не было.
Подняв крышку, она заглянула внутрь и вдруг уловила аромат лимонов, явно перебивающий запах апельсинов, лука и зелени. Значит, где-то в одном из многочисленных пакетов скрываются желанные плоды. Чтобы добраться до дна морозильника, ей пришлось перегнуться через край.