И вот в это исключительное время он повстречал девушку, которая всерьез увлекла его и роман с которой вполне мог бы продлиться дольше обычных для него нескольких недель. Светлая, жизнерадостная девушка по имени Грания работала в банке. Умная, с острым язычком, но очень легкая в общении и без всякой фанаберии, она обладала душевной теплотой и щедрым оптимизмом, а все эти качества редко встречаются одновременно в одном человеке. Правда, ей был всего двадцать один год, что, конечно, представляло собой определенную проблему. Грания в два с лишним раза моложе его, хотя так, конечно, будет не всегда. Когда ему исполнится шестьдесят, ей будет тридцать пять, а это, если подумать, уже половина от семидесяти. Со временем разница в возрасте между ними будет неуклонно уменьшаться – нет, не арифметически, конечно, а в плане ощущений и самовосприятия.
Она еще ни разу не согласилась прийти к нему в таунхаус, но не потому, что ломалась или строила из себя недотрогу. Грания была на удивление честна и откровенна, объясняя ему: нет, она не боится секса, а просто еще не готова заняться с ним этим – вот и все. А если они хотят быть вместе, то должны проявлять взаимное уважение и не навязывать друг другу свои прихоти. Это звучало вполне справедливо, и он с ней согласился. С Тони О’Брайеном такое случилось впервые. Если бы подобные слова сказала ему любая другая женщина, он воспринял бы это как вызов, но с Гранией все было иначе. Он был готов ждать, а она заверила его в том, что не собирается плутовать и играть в кошки-мышки.
Тони О’Брайен увидел, как она входит в бар, и на душе у него стало легко и тепло – такого чувства он не испытывал уже очень давно. Он тоже не хотел плутовать и играть с ней в кошки-мышки.
– Ты чудесно выглядишь, – сказал он. – Спасибо, что так красиво оделась для меня. Мне это очень приятно.
Они сидели за столиком, как люди, знакомые целую вечность, пили, болтали, смеясь, перебивая друг друга и жадно ловя каждое сказанное слово.
– Сегодня вечером мы можем заняться тысячей вещей, – сказал Тони. – В одном из отелей будет вечер Нового Орлеана: креольская еда, джаз и все такое. Можем сходить в кино и посмотреть фильм, о котором мы вчера говорили, или… можем пойти ко мне, и я накормлю тебя вкусным ужином. Продемонстрирую тебе, какой я выдающийся кулинар.
Грания рассмеялась:
– Думаешь, я поверю, что ты приготовишь вон-тон и утку по-пекински? Я ведь помню, ты говорил, что рядом с твоим домом китайский ресторан.
– Нет, если ты согласишься прийти ко мне в гости, я сам буду готовить для тебя. Хотя бы для того, чтобы показать тебе, как много ты для меня значишь. Я не стану заказывать еду в ресторане, какой бы вкусной она ни была.
Давно уже Тони О’Брайен не говорил с такой прямотой и искренностью.
– Я с удовольствием пойду к тебе, Тони, – бесхитростно ответила Грания без малейшего намека на кокетство.
Эйдан спал беспокойно, ворочаясь с боку на бок, а незадолго до рассвета окончательно открыл глаза. Голова была ясной и трезвой. С какой стати ему переживать? Он наслушался старческой болтовни уходящего на пенсию директора – человека, сбитого с толку и окончательно запутавшегося в том, что происходит вокруг. Голосование еще не состоялось, так зачем впадать в депрессию? Зачем искать для себя разные оправдания, планировать какие-то контрмеры, подавать в отставку? Наконец-то он для себя все прояснил, и сегодняшний день будет лучше, гораздо лучше, чем все предыдущие.
Он поговорит с мистером Уолшем, который пока еще остается директором, и спросит – прямо и без обиняков, – стоит ли за его недавними словами что-то конкретное, или это были всего лишь досужие предположения. Ведь вполне возможно, что он не только «не голосующий» член совета управляющих, но еще и не слушающий, и ни черта не знающий о реальных намерениях своих коллег. «Я буду лаконичен», – сказал себе Эйдан. Он знал за собой эту слабость – растекаться мыслию по древу. Но сегодня он будет говорить кратко и предельно ясно. Как там у Горация, который имел афоризмы на все случаи жизни? «Brevis esse laboro, obscurus fio». Да, именно так: «Чем более кратким я пытаюсь быть, тем более невразумительно я говорю».
Когда семья собралась на кухне, он стал беззаботно насвистывать. Нелл с Бриджит обменялись удивленными взглядами и передернули плечами. Мало того что Эйдан плохо умел свистеть, никто не мог припомнить, когда он делал это в последний раз.
Точно в восемь часов зазвонил телефон.
– А ну-ка, попробуйте угадать с трех раз, кто это звонит, – проговорила Бриджит, протягивая руку за очередным кусочком жареного хлеба.
– Я совершенно спокойна за нее, – сказала Нелл, снимая трубку. – И за тебя, кстати, тоже.
Эйдан сомневался, можно ли быть спокойным, зная, что дочка провела ночь с красавчиком, о котором всего неделю назад сама говорила, что не знает, можно ли рассчитывать на его постоянство и верность. Но он не стал высказывать свои сомнения вслух и лишь смотрел на Нелл, говорившую по телефону.
– Конечно… Хорошо… Замечательно… У тебя есть в чем пойти на работу или ты заедешь домой переодеться? Ах, ты захватила с собой свитер? Умница! Хорошо, детка, тогда до вечера.
– Ну и как она? – спросил Эйдан.
– Эйдан! Мы же с тобой давным-давно решили: пусть лучше она ночует у Фионы, чем добирается до дому бог весть на чем.
Он согласно кивнул, хотя никто из них ни на секунду не поверил в то, что Грания ночевала у подруги.
– Все в порядке? – спросил Тони.
– Конечно. Я же говорила тебе, что они давно считают меня взрослой.
– И я тоже. Только немного в другом смысле.
Девушка села на краю постели, и он протянул к ней руки.
– Нет, Тони, только не сейчас. Нам пора на работу. Мне нужно в банк, а тебе – в Маунтинвью.
Ему было приятно, что она запомнила название школы, в которой он работает.
– Ничего страшного. У нас там – вольница, учителя поступают так, как находят нужным.
Грания засмеялась:
– Неужели? Ладно, вставай и отправляйся в душ, а я сварю кофе. Где у тебя кофеварка?
– Боюсь, что в моих закромах найдется только растворимый.
– Аx, боюсь, что женщине столь высокого класса такая дешевка не подходит. – Она шутливо погрозила ему пальцем. – Мистер О’Брайен, если вы хотите еще раз увидеть меня у себя в гостях, примите это к сведению.
– Я надеялся, что ты снова посетишь меня сегодня вечером, – сказал он.
Их глаза встретились. Взгляд Тони был совершенно серьезен.
– Хорошо, но лишь в том случае, если у тебя будет настоящий кофе, – кивнула девушка.
– Считай, что он уже есть, – сказал Тони.
Грания съела тост, Тони выкурил две сигареты.
– Тебе нужно бросать курить, – заметила она. – Я всю ночь слушала, как ты задыхаешься.
– Я задыхался от страсти, – парировал Тони.
– Нет, от сигарет, – отрезала она.
Возможно, ради этой юной, светлой девушки он даже попробует – хотя бы только попробует – бросить курить. Плохо уже то, что он намного старше ее, так не хватало еще, чтобы, находясь рядом с ней, он задыхался.
– Знаешь, я мог бы изменить себя, – совершенно серьезно проговорил он. – Скоро в моей жизни произойдет много перемен, в первую очередь по работе. Но что еще важнее, теперь, после встречи с тобой, мне кажется, что я смог бы избавиться от многих скверных привычек.
– Поверь, я помогу тебе в этом, – ответила Грания и, протянув руку через стол, накрыла ладонью руку Тони. – Но и я жду от тебя помощи. Помоги мне сохранить мой разум живым и бодрствующим. Я перестала читать книги с тех пор, как закончила школу. Я хочу снова начать читать.
– Думаю, нам как-нибудь нужно взять выходной день, чтобы скрепить это твое обещание, – сказал он, наполовину шутя, наполовину серьезно.
– Надеюсь, то, что в вашей школе вскоре появится новый директор, не помешает тебе выполнить свое обещание? – засмеялась Грания.
– При чем тут новый директор?
Откуда ей известно о его предстоящем назначении? Об этом пока не знает никто, кроме совета управляющих, который и предложил ему должность директора. Эта новость должна была держаться в строжайшем секрете до тех пор, пока о ней не будет сообщено официально.
До сегодняшнего дня Грания не собиралась рассказывать Тони о том, где работает ее отец и какие блестящие перспективы его ожидают, но теперь, когда их связывает столь многое, она уже не видела смысла в том, чтобы и дальше таиться от него. Во-первых, все равно об этом скоро станет известно, а во-вторых, ее переполняла гордость за отца, который вскоре должен возглавить школу.
– Ну что ж, так уж и быть, скажу. Я уверена, ты поладишь с моим отцом и вы с ним сработаетесь. Ведь папа скоро станет директором Маунтинвью.
– Твой папа… Что? Кем он станет? – переспросил Тони.
– Директором. Это пока держится в секрете, о его назначении будет объявлено только на следующей неделе, но, по-моему, все уже всё знают.
– Как фамилия твоего отца?
– Как и у меня – Данн. Эйдан Данн. Он преподает латынь. Помнишь, в день нашего знакомства я спросила, знаешь ли ты его.
– Но ты не сказала, что это твой отец.
– Ну-у, там была толкотня, шум, и, кроме того, мне не хотелось выглядеть в твоих глазах маленькой девочкой, заговорив с первых же минут о своих родителях. А потом это уже не имело значения.
– Господи! Боже всемогущий! – вымолвил Тони О’Брайен. Вид у него был отнюдь не радостный.
Грания прикусила губку и пожалела о том, что она вообще завела этот разговор.
– Пожалуйста, не говори ему ничего, хорошо? – попросила она. – Пожалуйста!
– Это он тебе об этом сказал? Он сказал, что станет директором? – На лице Тони О’Брайена читалось смятение. – Когда? Когда он это сказал? Это было давно?
– Отец твердит о том, что должен стать директором школы, уже целую вечность, но последний раз он говорил об этом вчера вечером.
– Вчера вечером? Нет… Нет, ты, наверное, либо ошибаешься, либо неправильно его поняла.
– Что значит «неправильно поняла»! Мы как раз говорили об этом, когда я собиралась на встречу с тобой.