— Это мой сон или твой? — В этом мире мой голос звучал как-то не так, как будто земному голосу там не было места. Я почти ожидала, что все твари и ужасы внезапно найдут меня и прогонят.
Есть ли разница? Губы Изена шевельнулись, чтобы произнести эти слова, но голос был не его. Это был тот самый голос, который я слышала в Яме, когда впервые встретила Сссеракиса. Это трудно описать, и я пыталась много раз в своей жизни. Я думаю, самое близкое — шипение из мешка, полного змей. Злых змей.
— Это твой дом. — Я знала, что это правда, даже когда это говорила. Это должно было подсказать мне, что мы с Сссеракисом связаны теснее, чем я думала. Я знала, что это дом ужаса, потому что он чувствовал себя здесь как дома. Несмотря на то, что это место казалось чужим, мне было там уютно.
Это мой дом, прошипел Сссеракис и указал здоровой рукой Изена на самую вершину огромного шпиля в центре города. До того, как меня похитили. Сейчас… Тело Изена прошло передо мной, заслоняя обзор, а затем остановилось справа.
Город изменился. Там, где раньше пульсировал странный зеленый свет, теперь было мертво и темно. Ничего, кроме серого камня, все еще искусно обработанного и симметричного, но уже не красивого. Оживление на улицах прекратилось. Существа, которые бродили по городу, исчезли. Он стоял пустой и безжизненный. Я не могу точно сказать почему, но я оплакала его потерю.
Я оторвала взгляд от мертвого города и обнаружила, что Изен исчез. Я стояла одна на плато; слабый свет, который там был, начал меркнуть. Точнее, вокруг меня сгущалась тьма. Мир мерк, пока я не погрузилась в пустоту. Я слышала только быстрое, полное страха биение собственного сердца. Ледяные когти сомкнулись вокруг него, и боль в груди стала удушающей. Стало больно дышать. Я была скована холодом, который проник так глубоко в мои кости, что я не могла дрожать.
— Проснись! — крикнула я в темноту. Я попыталась дотянуться и ударить себя по лицу, но у меня не было ни рук, ни головы. Я была ничем. Просто бестелесный голос, плавающий в пустоте. Я закричала.
Я проснулась с криком, схватившись за грудь. Хардт говорит, что никогда не видел меня такой испуганной. Как будто все ужасы и ночные кошмары, все страшные вещи, которые когда-либо существовали в этом мире, разом мне приснились. И, я полагаю, Хардту лучше знать. Он видел меня в лучшие и худшие времена. Он видел меня в Красных камерах под столицей Террелана; он видел, каким пыткам подверг меня император. Он был рядом со мной, когда я делала самый трудный выбор, невозможный выбор; он был свидетелем того, как я испугалась этого решения. Он был рядом даже в тот день, когда я умерла.
— Все в порядке, Эска, — сказал Хардт глубоким и успокаивающим голосом. Он обхватил мою щеку одной из своих огромных ладоней и заглянул мне в глаза; это был якорь, который вернул меня в реальный мир. Удивительно, что зрительный контакт может сделать то, чего не могут слова. — Это всего лишь сон. Теперь ты проснулась.
Он смотрел мне в глаза, пока мое дыхание не успокоилось и паника не покинула меня. Затем он кивнул и помог мне сесть, прислонившись спиной к шершавой коре чессопа. Я хорошо знаю этот тип деревьев; в конце концов, я провела свои первые шесть лет в лесу. У чессопа вместо листьев короткие иголки, и о он выдержит практически в любых погодных условиях. Они растут далеко друг от друга и в огне издают странный, земляной запах. Я почувствовала этот запах, и он пробудил во мне воспоминания о беззаботном времени до того, как орранцы превратили меня в оружие. До того, как терреланцы превратили меня в пленницу. Это тоже помогло мне успокоиться. Мысль о доме, которого я больше никогда не увижу. Воспоминания о нашем маленьком домике и кровати, которую я делила с братом, о том, как храпел по ночам мой отец, как мама готовила завтрак и меня будил запах овсянки.
Хардт кивнул и сел, найдя дерево, чтобы прислониться к нему. Я все еще не доверяла себе, поэтому сидела молча. Воспоминания о городе в Другом Мире, о страхе, который вселил в меня Сссеракис, все еще были на поверхности. Голос ужаса эхом отдавался где-то внутри меня.
Дом. Я хочу вернуться домой.
Со всех сторон нас окружали деревья, маленькая рощица образовывала небольшую поляну, каким-то образом свободную от снега. В центре, всего в нескольких футах от нас, горел костер. Тепло согревало мои ноги, но проникало только до кожи. Я чувствовала холод внутри. Тамура сидел у небольшого костра, и его руки были скользкими от крови, когда он сдирал шкурку с маленького зверька, который выглядел так, словно когда-то был кроликом. Я до сих пор не знаю, как они поймали это существо и как им удалось найти сучья, достаточно сухие, чтобы разжечь костер. Один из многочисленных талантов Тамуры, скрытых за множеством слоев сумасшедшего старика.
— Вот, — Хардт подтолкнул ко мне мешок. — Ешь.
Я начала было протестовать, но как только я подумала об этом, то поняла, что ужасно проголодалась. Этот голод был сильнее, чем просто потребность в еде. Я снова посмотрела на свои руки и обнаружила, что они стали тонкими, а под кожей, похожей на грязную бумагу, видны кости. Я порылась в мешке и вытащила пригоршню грибов. Это был подарок от бесов из города Джиннов, и они уже кончались. А еще у них был вкус старого ботинка. Я рада признаться, что ела эти грибы в последний раз. Даже по сей день мысль о них вызывает у меня тошноту.
— Ты стала так выглядеть после схватки с Джозефом, — сказал Хардт, когда я запихнула грибы в рот и принялась без энтузиазма жевать. Он поставил нашу единственную глиняную чашку на землю передо мной, и я увидела, что она до краев наполнена водой. Справедливости ради, на земле, закутанной в снежное покрывало, легко найти воду. Эта была ледяной и освежающей.
— Хрономантия, — произнесла я с набитым ртом, жуя, и сомневаюсь, что это прозвучало правильно, но Хардт, похоже, понял, а выражение лица Тамуры говорило о том, что он и так знает это лучше, чем я. — Ускоряет работу организма, но обходится очень дорого. Вдвойне дорого, так как одновременно и старит человека, и сжигает ресурсы организма.
— Вот почему ты вдруг стала выглядеть намного старше?
Я кивнула. У меня все еще не было возможности посмотреть на себя. Зеркал вокруг просто не было. Но у нас была вода. Я взяла маленькую глиняную чашку, поднесла ее к лицу и глядела на воду, пока она не успокоилась. Я действительно выглядела старше. Дело было не только в изможденном лице и дряблой коже. На моем лице появились новые морщины. Неровный шрам на левой щеке выглядел обветренным. Я потеряла так много лет за такое короткое время! Возраст — странная штука. Чем больше у тебя лет, тем меньше тебе остается.
Я ничего не могла с этим поделать. Я поднесла чашку к губам и сделала большой глоток. Мне очень хотелось пить, и вскоре мы растопили еще одну чашку снега над маленьким костерком.
— Где мы? — спросила я, наевшись грибов. Не то чтобы я чувствовала себя сытой, но не думаю, что смогла бы съесть еще один. Кроме того, Тамура насадил кролика на вертел и занялся его приготовлением, и я почувствовала, как у меня потекли слюнки при одной мысли о настоящем мясе. И не у меня одной. Все время, пока мы были в Яме, мы ели черствый хлеб, холодную кашу и, в конце, грибы. Я пробыла там чуть больше полугода. Тамура пробыл там дольше, чем я прожила на свете. Я сомневалась, что он вообще помнил вкус мяса, и не только из-за своего помутившегося рассудка.
— Лес Десяти, — сказал Тамура. — Десять костров в ночи. Десять рыцарей, пытавшихся спасти десять девушек. Десять раз их отбрасывали с опушки леса. Десять раз они пытались. Когда наступило утро, раздалось десять криков, и десять девушек больше никто не видел.
Десять слез было пролито Локаром и Лурсой. Десять камней проделали дыры в земле. Десять единиц оружия нашли там, где раньше его не было. Десять братьев отправились на войну. Десять тысяч человек погибли на полях сражений, и в десять раз больше людей скорбели.
Десять единиц оружия были утрачены и выкованы заново. Десять источников силы. Десять знаменитых артефактов скрыты от жадных глаз. Построено десять королевств, а затем еще десять. Десять войн завершены, десять империй сожжены. И теперь остались всего две.
— Одна, — сказала я с горечью в голосе. — Осталась одна империя. Террелан.
Тамура оторвал взгляд от вертела.
— Тогда десять видов оружия станут одним. Или, возможно, их снова утратят. — Затем он хихикнул и снова отпустил взгляд на вертел, широко раскинув руки. — Лес Десяти.
Я оглянулась и увидела, что Хардт смотрит в огонь.
— Ты испортил песню, старик. Ее поют барды и в ней десять куплетов.
Тамура пожал плечами:
— Истина подобна силе. Многие утверждают, что владеют ей, но мало кто на самом деле знает, что это вообще значит.
— Что? — спросил Хардт.
— Твои барды — дураки, — сказал Тамура и разразился диким хихиканьем.
Хардт вздохнул.
— Это всего лишь лес. Место, где мы можем спрятаться на некоторое время. Он скроет нас, пока мы будем идти, куда бы мы ни направлялись. — Затем он посмотрел на меня так, словно я должна была знать ответ. Я вывела нас всех из Ямы и провела через разрушенный город Джиннов, но здесь я была бессильна. Я ничего не знала об этой местности. Я никогда не видела карты с Лесом Десяти на ней. К тому же я была слишком утомлена, чтобы об этом беспокоиться.
— Пока что мы просто продолжим двигаться, — сказала я. — Джозеф сказал, что управляющий пришлет других, если он не вернется. А Йорин направлялся на запад, когда уходил. Если он продолжит в том же духе, то придет обратно в Яму, и они, вероятно, выпытают у него нашу историю. Мы просто продолжим. — Самое близкое к плану, что я смогла придумать.
— И что потом? Мы просто бежим? Продолжим бежать? — Было ясно, что Хардт хотел знать о моих намерениях прямо сейчас, и он не принял бы отказа. Я думаю, возможно, он хотел знать, за что умер его брат. Иногда я спрашиваю себя: если бы я дала другой ответ, мог бы он бросить меня и уйти в одиночку, как Йорин. Может быть, он захотел уйти, услышав мой ответ.