— Эска, что ты делаешь? — Возражение Хардта осталось на его губах; он не сделал ни единого движения, чтобы меня остановить.
Я — оружие.
Я развернулась на уверенных ногах, как всего неделю назад учил меня Хардт, провела правой рукой по воздуху и послала ею волну силы. Взрыв обрушился на Дерила, словно сдвинувшаяся гора, и отбросил его к ближайшему дереву, пока он шарил в поисках второй стрелы. Безошибочно можно было различить треск ломающихся костей и брызги крови. Любая сила, способная расколоть дерево, достаточно сильна, чтобы убить человека.
Несмотря на то, что голова у меня кружилась от избытка энергии, я на мгновение подумала о том, что натворила. Тело Дерила, изломанное и окровавленное, было наполовину воткнуто в дерево. Это зрелище напомнило мне об Изене и о том, что сделал с ним Джозеф. Я думаю, Хардт испытывал то же самое, поэтому его голос сорвался.
— Эска?
Если кто-то из них сбежит, они тебя сдадут.
— Ты думаешь, я, блядь, этого не знаю? — Я прошипела эти слова себе под нос, но Хардт все равно их услышал.
Повернувшись к остальным, я увидела, что толстый охотник лежит на земле, мотая головой и изо всех сил пытаясь убрать руки под себя. Мужчина постарше, тот, что с сединой в волосах, уже вскочил и бежал, лавируя между деревьями, пытаясь скрыться. Я бросилась за ним, отбросив руки назад и выпустив волну силы, чтобы придать себе инерцию.
Тамура уже направлялся к толстяку-охотнику, и я доверяла старику настолько, что оставила эту работу ему. Я побежала за седовласым, самым крупным из троих мужчин. На мгновение я спросила себя, почему я его преследую и представляет ли он все еще угрозу для нас, если двое его друзей мертвы. Но шепот Сссеракиса засел у меня в голове, убедив меня, что этот человек предупредит любого, кого встретит. Вскоре терреланская армия узнает, где я нахожусь, и они не успокоятся, пока я не буду либо поймана, либо мертва. Я настроилась на мрачную цель и сломя голову бросилась в погоню через лес, хотя едва могла разглядеть свою добычу.
Прошло много времени с тех пор, как я в последний раз бежала по лесу. Когда я была ребенком, меня не волновали ветки, которые хлестали по мне, или иголки, впивавшиеся в подошвы ног. Но когда я гналась за тем лесником сквозь деревья, которые казались мне зелено-коричневыми пятнами, я обнаружила, что многое изменилось. Меня оскорбило, насколько неизбежно стало беречь лицо от веток низких крон, а задев корни пальцами ног, я почти решилась отказаться от погони.
В конце концов я потеряла его из виду и остановилась, согнувшись пополам, чтобы отдышаться. Спринт очень отличается от бега на длинную дистанцию, и я давно не занималась ни тем, ни другим. Где-то вдалеке, позади себя, я услышала, как Хардт выкрикивает мое имя. Маяк, который приведет меня обратно к моим друзьям. Я выпрямилась и в последний раз оглядела лес, пытаясь обнаружить хоть какие-то признаки присутствия старика. Не было ничего, ни звука, ни следа, а я никогда не была хорошим следопытом. Устало выругавшись, я повернулась на звук голоса Хардта.
Он здесь. Близко. Моя мысль или Сссеракиса, я до сих пор не уверена. Но именно странная сила Сссеракиса убедила меня в том, что это правда. Я почувствовала страх лесника.
Я двигалась медленно, стараясь ступать как можно тише. Я сосредоточилась на чувстве страха. Это трудно описать: ни запаха, ни звука. Я даже ничего не могла разглядеть. Но я знала, что там что-то есть. Впечатление, оставленное миру сильными эмоциями. Сссеракис впитал в себя страх, и я почувствовала прилив сил в своих уставших конечностях, странное чувство напряжения, как будто моему телу надо двигаться. Было трудно оставаться неподвижным.
То ли я еще не привыкла к этой силе, то ли Сссеракис еще не привык делить со мной свое тело. Возможно, это было и то, и другое, одновременно. Я чувствовала страх старика, но не могла определить, откуда он доносился. Я не могла найти запах. Я не могла найти старика. Вот почему я вздрогнула, когда он вышел из-за дерева прямо передо мной, уже занеся топор над моей шеей.
Я не сомневаюсь, что погибла бы там, если бы не тренировки Хардта. Мое тело уже двигалось, в то время как разум все еще проклинал свое невезение. Я поднырнула под удар и взмахнула рукой, выпустив волну силы, которая подкосила ноги мужчины. Затем я выпрямилась и опустила обе руки ему на грудь, дополнив это еще одним кинемантическим ударом. Он умер мгновенно; его грудная клетка сильно вмялась от удара.
Такие хрупкие. Их так легко сломать.
— Заткнись! — рявкнула я, мой голос был высоким от страха и потрясения. Я долго стояла там, глядя на тело седовласого лесника. Я не уверена, что его убило — воздействие моей магии или столкновение с землей, но он умер с открытыми глазами, уставившись в никуда. И — в этом не было никаких сомнений — его смерть была на моей совести. Крови было немного, только струйка вытекала из уголка его рта. Я думала, что будет больше, но не каждая смерть бывает кровавой.
— Я… — Я не смогла закончить мантру, так как к горлу подступила желчь.
Меня рвало завтраком на лесную подстилку, когда Хардт и Тамура меня нашли. Я сама убивала раньше и видела, как людей убивали самыми ужасными способами. Но в первый раз я убила кого-то своими собственными руками, и первый раз, когда я по-настоящему видела тело. Он не был солдатом, сражавшимся на войне и пытавшимся убить моего императора. Он не был преступником, живущим в наказание за преступления, более тяжкие, чем мои собственные. Он был человеком, пытавшимся выжить в своем лесу. Просто пытавшимся выжить. И я его убила. Забрала его из его мира, его леса, его семьи. Я его убила. Я даже не знала имени этого человека. За все эти годы я знала очень немногих по именам, я знала только, что это был седовласый лесник, и что он был бы все еще жив, если бы не я. Еще один череп, вымостивший дорогу позади меня.
Мой Источник кинемантии лежал на лесной подстилке, покрытый желчью и полупереваренными кусочками мяса фазана. Орудие моего убийства. Я схватила его и лихорадочно вытерла, как будто это могло как-то скрыть преступление, которое я только что совершила. По сей день это единственный случай, когда мое тело отказалось от Источника без помощи спайстравы.
— Тебе не обязательно было их убивать. — Первые слова Хардта после того, как он догнал меня. Не слишком утешительно.
Выбор был: ты или они.
Я почувствовала необходимость оправдать свои действия: «Они бы выдали нас или убили. Даже если бы они нас отпустили, они, вероятно, сообщили бы властям. Хардт, управляющий все еще охотится за нами. Мы не можем позволить ему нас поймать». Кого я пыталась убедить?
Какое-то мгновение Хардт молчал. Вероятно, он обдумывал мои слова. Хотя, зная его, я думаю, что он искал предлог, чтобы согласиться со мной. У Хардта вошло в привычку оправдывать даже самые отвратительные мои поступки.
— Три жизни за троих. Равноценный обмен, — с ухмылкой сказал Тамура, опускаясь на колени рядом с лесником и принимаясь обыскивать тело. Я заметила, что на нем уже было новое пальто, а наш мешок с пожитками выглядел значительно полнее, чем утром.
— Это не просто обмен жизнями, — возразил Хардт. — И это не игра.
— Трактат о войне Белмороуза с этим не согласен. — Тамура начал бороться с ботинками лесника. — Любая война — это торговля. Сражение — это всего лишь акт торга за то, сколько жизней будет потеряно. Вот. — Он протянул первый ботинок Хардту, который просто посмотрел на него с отвращением.
С тех пор я прочитала Трактат о войне Белмороуза. В моей библиотеке есть экземпляр, хотя, должна признаться, он в довольно плохом состоянии, и я загнула уголки многих страниц. В последующие годы Тамура цитировал его много раз, и в конце концов я решила, что, возможно, стоит пролистать отдельные разделы. У Белмороуза были странные взгляды на военное искусство, а также некоторые по-настоящему тревожащие. Я помню одну цитату, которая была особенно важна для Хардта в тот день: Никогда не отказывайся от хорошей пары ботинок.
— Вы видите это? — спросила я, указывая на восток. Сквозь просвет в деревьях мы видели опушку леса, а за ней зеленые поля, пару довольно широких холмов и сарай. За сараем лежало первое, что я увидела от цивилизации после падения Оррана. Деревня. На мгновение я почувствовала, что у меня поднимается настроение. Затем я поняла, что это, вероятно, дом трех мужчин, которых я только что убила.
Той ночью Сссеракис разбудил меня кошмарами о том, что меня преследует неведомый ужас. Я бежала по лесам и полям, городам и полям сражений, заснеженным горам и шахтам, скрытым глубоко под ними. Я так и не увидела то, что гналось за мной, но я знала, что оно было там, преследовало меня на каждом шагу, за пределами моего поля зрения. И я знала, что произойдет, если оно меня настигнет. Думаю, что я ненавидела эти сны больше всего остального. Больше, чем воспоминания о том, что я сделала, больше, чем видения монстров не из этого мира. Ужас от того, что меня преследует неясный враг, осознание того, что это никогда не прекратится, и я никогда не смогу от него оторваться. Осознание того, что, если я остановлюсь хоть на мгновение, он меня настигнет. Эти сны пугали меня больше всего.
Я проснулась, дрожа то ли от страха, то ли от холода. Костер уже почти потух, но все еще потрескивал. Тамура с любопытством наблюдал за мной, что-то пережевывая. Он был не единственным, кто наблюдал за мной. Старый лесник тоже был там. Он стоял чуть в стороне от света костра, пока тот не сменился полной темнотой. Его глаза смотрели прямо перед собой, не фокусируясь, но наблюдая за мной. В ту ночь я больше не спала.
Глава 7
Мы оставили тела там, где они лежали, в Лесу Десяти. У нас не было ни времени, ни лопат, чтобы похоронить их, и Хардт утверждал, что мы не можем рисковать и зажигать погребальный костер. Я, например, была рада. Я не хотела снова видеть дело своих рук. Тамура хорошо потрудился, обшарив трупы, и они с Хардтом получили по паре новых ботинок, которые были им почти впору, а также брюки и пальто. Я, с другой стороны, получила только плохо сидящую рубашку, слишком большую для меня. Ни у кого из троих мужчин не было при себе ничего, кроме оружия и нескольких медных монет.