А еще новообретенной силой была обязана сестрам и сама Урсула, хотя и не любила упоминать об этом вслух. Дело в том, что сестрички-ведьмы вернули Урсуле ее дающее власть ожерелье. Впрочем, как считала сама Урсула, ожерелье было вполне честным обменом на то, чего так страстно желала младшая сестра ведьм.
Люсинда невольно ахнула, когда с массивной фигуры Урсулы в лица сестер брызнула вода, а затем раздался ее дикий смех и громовой голос, от которого у ведьм заломило уши.
— Рада, безумно рада снова видеть вас, сестрички. Сколько лет, сколько зим!
Морская ведьма наклонилась, чтобы оказаться лицом к лицу с сестрами. «До чего же все-таки странная и запоминающаяся у них внешность, — подумала она. — Каждая черта лица идеально красива, но вместе они никак не сочетаются. Ну настолько не сочетаются, что черт знает, что такое».
Урсула раскинула свои руки-щупальца, готовясь обнять сестер, и они радостно кинулись ей навстречу, явно очень довольные тем, что все в порядке и Урсула не имеет к ним никаких претензий.
— Мы видим, ты носишь наш подарок, — в унисон воскликнули сестры, заметив на шее Урсулы ожерелье из позолоченных раковин.
Ведьмы опасались, что Урсула придет в ярость, если узнает о том, что это ожерелье долгое время валялось полузабытым в их кладовке. Похоже, что этого, к счастью, не случилось.
Урсула вновь рассмеялась, на этот раз ее рассмешили писклявые голоса сестричек-ведьм и их нахохленный вид.
— Спасибо, подружки мои милые. Кстати, я жду, что вы расскажете мне о том, как вам удалось отобрать это ожерелье у моего брата. Или это дело рук Цирцеи? Я, честно говоря, не успела спросить, когда она принесла мне его. Кстати, а где сама Цирцея? Странно, что ее нет с вами.
Цирцея.
Это имя полоснуло сестричек-ведьм как ножом по сердцу. Цирцея доставила столько горя своим старшим сестрам. Собственно говоря, именно из-за нее и обратилась Люсинда к Урсуле за помощью. Сколько бессонных ночей провели ведьмы, оплакивая пропажу своей младшей сестры! Сколько раз бродили по ночам, выкрикивая в темноту ее имя в напрасной надежде на то, что она вернется. Но Цирцея ни разу не откликнулась на зов сестер, и тогда они решили обратиться за помощью к могущественной морской ведьме. Разумеется, если Урсула возьмется помочь им, то сделает это не бесплатно и что-то обязательно потребует взамен. Это уж, как водится.
Что-что, а заключать сделки Урсула всегда была большая мастерица.
Да, но вопрос-то был задан, и первой на него взялась отвечать Люсинда.
— Наша любимая сестричка Цирцея, она… Она теперь где-то далеко от нас… — только сейчас Урсула заметила, что темно-красное атласное платье Люсинды было закапано слезами, от которых, как и у ее сестер, растеклась тушь на ресницах.
— Она очень сильно рассердилась на нас! — подхватила Руби. — И спряталась там, где мы не можем ее найти или увидеть с помощью нашей магии.
— Поэтому мы и попросили тебя прийти, Урсула, — всхлипнула Марта. — Мы хотим снова увидеть свою младшую сестренку. Очень хотим.
— А свои волшебные зеркала вы спрашивали? — задала совершенно очевидный и даже лишний, пожалуй, вопрос Урсула. — Что, и в них тоже ничего?
— Ничего, — захныкали в унисон сестры. — Она, наверное, наложила заклятие, которое отключило наши зеркала! Не хочет, чтобы мы ее нашли. Но мы-то хотим!
Урсула высокомерно усмехнулась, но тут же сменила эту усмешку на добрую улыбку, которой часто пользовалась, когда принимала человеческий облик, и обняла рыдающую Марту.
Морская ведьма знала наверняка, что сестрички-ведьмы готовы отдать все что угодно за то, чтобы вновь увидеть свою ненаглядную Цирцею. Что ж, Урсула была готова и даже рада помочь им, потому что именно сейчас в обмен на эту услугу ей требовалась особая разновидность магии, которой — так уж счастливо совпало — обладали сестрички-ведьмы.
ГЛАВА 2
Зеленый домик в «пряничном» стиле, с золочеными балясинами и черными ставнями примостился в ненадежной, опасной близости от края крутой скалы. Скала была такой высокой, что похожую на остроконечную ведьмовскую шляпу крышу домика накрывал нижний край облака, а вокруг трубы с карканьем кружили вороны.
— Темная Фея к нам присоединится? — спросила Урсула, подходя вместе с сестричками-ведьмами к крыльцу их пряничного домика.
— Нет! Нет, разумеется! Воду и огонь смешивать нельзя! — испуганно ответила Люсинда. Урсула рассмеялась. Интересно, почему сестрички так опасаются сводить вместе ее и Темную Фею?
— Мы ничего не боимся, Урсула, просто все видим и слышим, — небрежно заметила прочитавшая ее мысли Люсинда и, искоса взглянув на морскую ведьму, начала вместе с ней подниматься на крыльцо.
Шагая по ужасно скрипучим ступенькам, Урсула вспоминала о том, сколько раз бывала уже в этом домике и в каких только местах не оказывался этот домик. Любопытно было бы узнать: избушка ведьм сама решает, куда ей перебраться на своих курьих ногах, или за нее это делают сестры? Урсула представила себе бегущий на гигантских лапах домик, сидящих внутри его и громко хохочущих всю дорогу сестричек-ведьм и невольно улыбнулась сама. Кстати, частая перемена мест нисколько не сказывалась ни на планировке домика, ни на его внутреннем убранстве. И кухня в нем всегда оставалась одинаковой — ужасно тесной, забитой неожиданными, зачастую очень странными предметами.
Вот и сейчас поднявшееся над старой яблоней солнце протянуло свои лучи в круглое кухонное оконце и заиграло, зазолотилось на причудливой коллекции разномастных чашек. О, непростые это были чашки, между прочим!
Урсула знала о странной привычке — или, скажем так, традиции — сестер воровать в гостях чайные чашки и уносить их в своих сумочках. Эти чашки могли бы рассказать о том, в скольких домах — и каких домах! — довелось побывать сестричкам за их долгую жизнь.
Среди прочих здесь наверняка была чашка, принадлежавшая когда-то Злой Королеве. И ужасным сестрам, Анастасии и Дризелле. Интересно, а принадлежавшая Малефисенте чашка здесь тоже есть? Конечно, должна быть, как же иначе? Интересно, какая из них?
К кухне примыкала гостиная с большим камином, по бокам которого стояли совершенно неуместные в таком маленьком домике громоздкие статуи — два отлитых из меди ворона, уставившихся в пустоту своими незрячими глазами. Впрочем, и без этих истуканов гостиная ведьм выглядела, скажем так, жутковато во многом благодаря витражным стеклам, на которых яркими красками были изображены эпизоды многочисленных приключений, в которых принимали участие сестры. На одном из стекол было изображено большое красное яблоко. Оно выглядело загадочным и зловещим, хотя это Урсула могла себе и надумать, после того как много лет назад узнала от сестер о судьбе Злой Королевы, отравившей Белоснежку.
А сколько еще самых разных историй она услышала в этой гостиной, сидя возле камина в нелепом человеческом обличье! Ох, уж этот скафандр, который называется человеческим телом, — до чего же неуклюжая, тяжелая штуковина, кто бы знал! В нем Урсула всегда чувствовала себя маленькой и уязвимой.
У нее даже голос менялся, когда она втискивала себя в человеческое тело, — терял громкость, властность.
Никакого величия в этом голосе не оставалось. Так, писк один.
Урсула никак не могла понять, почему люди до сих пор не исчезли с земли, не вымерли в своих телах-скафандр ах. В этих телах постоянно что-нибудь да болит, при этом всю жизнь приходится либо ходить на двух ногах, либо сидеть на жесткой мебели. Кошмар! Нет, что ни говори, а людишки — это очень странный каприз Природы. Недоразумение ходячее.
Морской ведьме и сейчас было очень неуютно в людском обличье — хорошо хоть, что от неудобств человеческого тела ее слегка отвлекала компания Люсинды, Руби, Марты и их очаровательной кошки Фланци. Увидев Урсулу, эта пятнистая трехцветная красавица медленно моргнула в знак приветствия своими чудесными глазами — большими, золотистыми, обведенными черным ободком.
— Привет, Фланци, — улыбнулась Урсула. Фланци переступила лапками и снова моргнула. Она прекрасно видела настоящую морскую ведьму, скрытую внутри человеческого тела, и это существо казалось кошке намного красивее, чем ходячий скафандр из костей и мяса.
Впрочем, справедливости ради следует заметить, что и в человеческом обличье Урсула выглядела великолепно.
Нежное личико с огромными темными глазами и розовыми губками, обрамленное густыми вьющимися каштановыми прядями, прекрасная точеная фигурка… По человеческим меркам Урсула была настоящей красавицей, однако Фланци морская ведьма все равно гораздо больше нравилась в своем подлинном виде.
Тем временем сестрички-ведьмы хлопотали на кухне, готовя чай для своей гостьи, которую усадили здесь же на высокий мягкий стул, который специально принесла для нее из гостиной Руби. Фланци давно уже заметила, что ее ведьмы сильно изменились, после того как пропала их младшая сестра Цирцея. Они как-то разом увяли, зачахли и, что самое удивительное, стали тихими и молчаливыми. А ведь раньше они и минуту помолчать не могли, постоянно спорили о чем-то, пытаясь перекричать друг друга. Фланци настолько привыкла к бесконечным разборкам ведьм, что сейчас чувствовала, будто ей чего-то не хватает. Ну, и волновалась о том, не тронутся ли сестрички умом от всего этого, разумеется. После того как пропала Цирцея, сестры все время ходили как в воду опущенные, а если вдруг и нарушали молчание, то старались говорить тихо и связно, то есть так, как всегда добивалась от них младшая сестра. Совершенно безуспешно, кстати говоря, добивалась. Что ж, возможно, внутри нелепых оболочек, в которых расхаживали ведьмы, скрывалось какое-то подобие сердец, и в этом случае, как полагала Фланци, эти сердца треснули и разбились в тот день, когда Цирцея покинула своих сестер. Она покинула их и ушла неизвестно куда с ненавистью во взгляде, гневными словами на губах и глубокой печалью в своем сердце.
Фланци всегда считала Цирцею не такой, как ее сестры. Цирцея была способна любить и сочувствовать другим и считала, что Люсинда, Руби и Марта хватили через край с тем принцем. Говорила, что они слишком жестоко обошлись с ним. Считала ли сестричек-ведьм слишком жестокими сама Фланци? О, нет, нисколько. Она-то как раз считала, что ведьмы поступили совершенно правильно, решив проучить того надменного принца и превратить его в чудовище. Принц получил хороший урок, от которого едва не сошел с ума, и поделом ему. Зачем он разбил сердце Цирцеи? Почему так плохо обращался с ней? Пусть знает!