"Чудаки они тут какие-то", - холодно подумал Сережа, оглядываясь вокруг, и, равнодушно скользнув глазами по большой печи, городскому буфетику, стульям и лавке, стоявшей у стены, вдруг увидел улыбающиеся глаза Ирины, устремленные прямо на него. Ее карточка висела на стене совершенно одна, в затейливо выпиленной фанерной рамке, под стеклом.
И сразу ему захотелось повернуться и уйти, так противно сделалось ему пребывание в этом чужом и враждебном для него доме.
Девочка, листая на ходу книжку, ушла обратно во двор, приглядывать за самоваром. А дед пошел куда-то за печку и вынес оттуда самодельный деревянный футляр, похожий на маленький гробик. В нем лежала старая потертая скрипка чудной формы.
- Вот поглядите. Собственной моей работы, самоделковая скрипка. Я в разное время их четыре штуки соорудил. Ну, дерево попадалось не то. А эта добротная получилась инструментина... Нельзя плохого сказать. Но, конечно, не фабричная работа... То, конечно, красавица. Артистка. А я давно уже взял на подозрение. На почту сходил поразведал. Оказывается, Васька деньги Софье Степановне, Ирининой матери, зачем-то посылал. Ну, я ничего ему не сказал. Думаю, Ирине подарок. Подарок это отчего ж? Я разве против? Ирине? Пожалуйста, посылай. А он, оказывается, на скрипку. А ведь скрипка небось рублей полтораста стоит. Почем нынче скрипки, вы не приценялись в Москве?
- К скрипкам я как-то не приценивался, - сказал Сережа. - Значит, это вы играете?
- Слух у меня, знаете ли, - скромно сказал старик. - Я по слуху хорошо играю. Услышу по радио пианино, или рояль, или хором поют, я все сейчас на скрипку перевожу. И получается похоже. А по-печатному мне некогда было учиться, только вот теперь, на старости, как стал дома отсиживаться, Васька мне раздобыл книжечку, пояснение, как пользоваться нотами.
Старик улыбнулся, крякнул и, быстро накинув на уши дужки очков, доверительно наклонился к Сереже:
- Другой раз сядешь зимой у печки. Избу снегом завалило. И станешь разбирать ноту: вытянешь ее смычком. Потом вторую разберешь, и все как будто без толку. И вдруг у тебя проясняется песня, какую ты отродясь и не слыхал. А вся она тут этими, извините, мушиными точками с хвостиками объяснена, эта песня. И до того прекрасные попадаются. Другой раз эта вьюга свистит, а ты все равно как в саду, среди георгинов на лавочке сидишь и птичек слушаешь... Ах, Васька, Васька!.. Заругаю его. Он, конечно, от хорошего сердца, а так нельзя тоже. Посерьезнее ему пора на жизнь посмотреть... Заругаю его теперь. Жалко ругать. А надо. Нельзя хвалить за такое баловство...
- Я пойду, - сказал наконец Сережа, решительно поднимаясь, - а то пароход меня дожидаться не будет. Больше получаса прошло.
- Уж обождите маленько, Вася сейчас приедет, он вас расспросит, как там и что, я так не сумею. Ему про Ирину-то все надо. Вот как жизнь людей раскалывает. Вместе собирались в Москву ехать учиться. Да Васю семья не пустила. На другой год опять было собирался - опять обстоятельства. Вот и разбило их в разные стороны. А только было всё вместе, всё пополам...
- Как это семья не пустила? - иронически усмехнулся Сережа. - Парень, кажется, взрослый. Как это не пустить? Или он уж больно... кроткий у вас?
- Не так кроткий, как семья большая: две сестренки младшие, три племянницы от брата Никиты, который в войну погиб. Все, знаете, преимущественно бабы, он один мужик в семье оставался. Теперь сестренок он уже на ноги поставил, тут бы у него и руки развязало, ан вот эта тройка его запрягла. Мелюзга. Знаете, каково это: валенки-ботиночки, тулупчики-шарфики. А Вася, он в настоящее время три специальности приобрел: шофера, комбайнера и тракториста. В заочном было учиться начал. К тому же наступило теперь такое время, что он о городе и думать оставил. Сами знаете. Раньше все: в город, в город!.. А теперь это движение человечества приостановилось. У него тут хороший авторитет, как же ему взять да уехать? Что люди скажут? А?.. - Дед значительно поджал губы, сделал страшные глаза и шепотом проговорил: - Скажут: "Покидаешь". Разве Васька пойдет на такое дело? Верно я говорю?
- В чужих делах я не разбираюсь, да и охоты нет, - начиная раздражаться, сказал Сережа. - Я пойду, пожалуй.
Дед вздохнул:
- Это верно. Тут и в своих запутаешься.
Девочка, сидевшая на лавочке во дворе около самовара, листая книжку в тисненном золотом переплете, вскочила и бросилась бегом к калитке. Над верхом забора, подпрыгивая, проплыла верхняя часть кабины и борт грузовика.
Во двор вошел человек небольшого роста, с курчавыми волосами и впалой грудью, в котором Сережа сразу узнал Сушкина. Девочка заплясала перед ним, показывая, но не давая в руки книжку.
Сережа увидел в окно, как Сушкин быстро пошел к дому и бегом взбежал по ступенькам крыльца. С размаху распахнув дверь, он остановился, оглядываясь и машинально продолжая вытирать руки, комкая в ладонях промасленную тряпочку.
На его притихшем от волнения лице был написан почти детский, счастливый испуг ожидания, точно он был мальчишкой, который во время игры потихоньку входит в комнату, где притаился другой, готовый выскочить из-за угла, чтоб вместе, захлебываясь от смеха, кинуться наперегонки.
Это продолжалось только одно мгновение, но в голове Сережи возникла совершенно отчетливая, страшная и горькая для него мысль, что если бы его сейчас спросили, кто из них двоих больше любит Ирину, он побоялся бы ответить по совести.
Выражение напряжения и ожидания внезапной радости медленно сошло с лица Васи, когда он понял, что Ирины тут нет, и заметил две скрипки на столе, развернутую оберточную бумагу и незнакомого человека.
Он дружелюбно улыбнулся Сереже и протянул локтем вперед испачканную руку.
Сережа пожал руку повыше кисти и повторил все, что говорил уже деду относительно посылки.
Девочка принесла к рукомойнику чайник с теплой водой и, погромыхивая от нетерпения медным краником, повторяла:
- Давай, дядя Вася! Тепленькой, тепленькой, умываться давай!
- Ой, погоди, Тонька, - отмахнулся Вася и снова обратился к Сереже. Вы, значит, с парохода? А я еду, с горки видно - пароход стоит, "Некрасов" как будто? И так мне и подумалось, что на этот раз нам что-то будет... - Он все время дружелюбно и вопросительно смотрел на Сережу и наконец спросил: А сама она... Ирина то есть... передать... или записочку какую-нибудь? Нету этого?
Против своего желания Сережа почувствовал вдруг, что записочка действительно обязательно должна была бы быть. Как бы ни относился он к этому Сушкину, а записочку она должна была написать. К своему изумлению, он почувствовал, что ему не хватает сейчас этой записочки, что еще немножко и он, Сережа, просто-напросто покраснеет от того, что нет у него никакой записочки.
- Знаете, - неловко проговорил он. - Так это все второпях получилось, можно сказать случайно. Наверное, она не успела... А так просила большой привет передать всем и, главное, вот посылку.
- За эту скрипку у нас будет большой разговор, - вмешался дед. - Очень большой будет!
- А что, плохая? - рассеянно дотрагиваясь до скрипки и думая о чем-то совсем другом, сказал Вася.
- Красавица! - сказал дед. - Лебедь! Но одобрить никак не могу. Ты скажи, сколько дал? Неужели больше, чем полтораста?
- Вот еще очки примеряйте, - сказал Вася и повернулся опять к Сереже. - Так как же она там живет? Учится?
- Все, по-моему, нормально.
- Ага, вот и программы мои заочные, долгожданные, - стараясь говорить как можно оживленнее, сказал Сушкин. Он разложил их перед собой на столе, поднял брови и сухо повторил: - Вот, значит, и программы. - И отложил их в сторону.
- Что там с программами? - быстро спросил Сережа.
- Нет, все нормально... Наверное, недоразумение вышло. Это прошлогодние, первого курса, которые она мне в прошлом году привозила. Да это не беда, мне из института вышлют.
- Вот очки, я понимаю, - самодовольно говорил в это время дед. - Очки вещь рабочая, необходимая. Да что ты стоишь разговариваешь? Ты беги скорей на пароход, еще повидать успеешь.
Вася быстро, вопросительно посмотрел на Сережу и опять поднял брови:
- Разве она на "Некрасове" сама?
И Сережа почувствовал снова, что еще немножко - и он покраснеет.
- Ну, конечно же. Только работа, знаете. Срочное что-то там у них... Вот меня и попросила.
- На машине моей мы в минуту там будем, - начиная снова волноваться, в нерешительности заговорил Вася. - Поехать, что ли?.. Тоня, у тебя там горячая, ну-ка слей на руки.
Наклонившись над умывальником, он стал умываться. Сначала торопливо, потом все медленней. Потом, не оборачиваясь, спросил:
- А вы на пароходе плаваете или пассажиром?
- Я в порту работаю, на ремонте теплоходов, - угрюмо от неловкости буркнул Сережа. - А сейчас в виде пассажира, что ли...
- Да что ты там размываешься? - в нетерпении понукал дед. - Небось она и так тебе рада будет, хоть и с немытой рожей.
- Ну, еще бы, - сказал Вася и, совсем перестав торопиться, во второй раз начал медленно намыливать лицо. - Знаете что, товарищ, вы меня не дожидайтесь, а то опоздаете еще на пароход. Спасибо за передачу. Вы не ждите, я, пожалуй, не пойду.
- Отчего же не пойти? - сумрачно сказал Сережа. - Вы пойдите.
- Раз она занята, чего же мешаться? Работа.
- Работа... - глядя в сторону, пожал плечами Сережа. - Не такая же все-таки работа. Может, освободилась уже.
- Давай, давай, - торопил дед, сам топчась на месте от нетерпения.
- Дедушка, - тихо сказал Вася, - вы в эти дела не мешайтесь. Это лишнее. Вы не дожидайтесь меня, товарищ, до свидания. - Вася кивнул издали, не отходя от рукомойника, тщательно вытирая каждый палец, делая вид, что руки у него заняты полотенцем.
- Ну, как хотите, - сказал Сережа.
- Да уж так... - подтвердил Вася и вдруг, скомкав полотенце, высвободил руку и протянул ее Сереже.
Проходя через сени, Сережа слышал позади себя приглушенный, отчаянно торопливый шепот деда: