– Но мне срочно с ним поговорить надо! Дело в том… Дело в том, что я…
– Я, кажется, догадываюсь. Вы беременны?
– Да… Я и сама не думала… И вот…
– А надо было думать, деточка. Думать сначала, а потом уже к женатому мужчине в постель прыгать.
– Женатому?! Вы сказали – женатому?
– Ну да… Вы разве не знали?
– Нет…
Алла Вадимовна надула губы, задержала дыхание и вскоре выдохнула озадаченно – пф-ф-ф… Потом внимательно посмотрела на Наташу, помолчала задумчиво и проговорила грустно:
– Что ж, это вполне в духе моего сына. Увлекся, как мальчишка, потом остыл… Не знаю, в кого он у нас такой ловелас… И вот что я вам посоветую, милая. Бегите-ка вы скорей на аборт. Это еще хорошо, что вы свои новости не успели Владимиру Леонидовичу вывалить, господи! Хорошо, что я вовремя на веранду вышла! Потому что моему мужу не надо такого стресса, не приведи господь… Он после инфаркта, мы с Игорем его бережем. И вы поймите, что нам совсем не до вас… Игорь тоже очень занятой человек, у него бизнес. У него семья, дети. Двое детей, жена третьим беременна, на позднем сроке уже. Как я понимаю, это у него от вынужденного воздержания такие чувства к вам разгорелись. Только и всего, деточка, да… Знаю, как вам обидно все это слышать и осознавать, но ведь это правда…
– Но почему… Почему вы мне это все не сказали, когда… Когда я была здесь, с ним… Когда вы приезжали, помните?
– А как же? Прекрасно помню. И что же? Вы меня сейчас обвиняете в чем-то? Я мать… Почему я должна была вам объяснять тогда что-то? Чтобы с сыном отношения портить? Он мне сын, понимаете? А вы… А вы чужой человек. И вообще, свою голову на плечах иметь надо, а не перекладывать ответственность на других. И решения самой принимать надо, глупо в этих делах с мужчиной советоваться, тем более с женатым. Так что искренне вам советую – бегите скорей на аборт…
– Но как же… Он ведь все равно должен узнать…
– Да что, что узнать? И почему – должен? – снова с раздражением проговорила Алла Вадимовна. И тут же сбавила тон, предложила почти миролюбиво: – Хотя, если вам это так важно… Я сама ему все скажу… Я вам обещаю, что непременно скажу, еще и выговор сделаю за… За такую легкомысленную неосторожность. В конце концов, он мог бы подумать о последствиях, эгоист несчастный.
Фраза про «эгоиста несчастного» прозвучала у Аллы Вадимовны почти с умилением. Даже с кокетливой гордостью за сына – вот он у меня какой, ай-яй-яй! Наташа услышала все это и не поверила ей, и снова заговорила торопливо:
– Нет… Нет, что вы… Я сама должна… Мне надо самой с ним поговорить… Пожалуйста, Алла Вадимовна! Я вас очень прошу! Дайте мне номер его телефона, пожалуйста! Ведь он скоро приедет, правда? Я ему сама позвоню!
– Нет, не звоните, не надо… Не дай бог, невестка моя что-то заподозрит, скандал устроит. Мы вот что сделаем… Вы тогда ждите, он сам вас найдет. Я ему скажу, что вы приходили и что очень хотите поговорить. В конце концов, ему тоже этот разговор полезным окажется. В другой раз осторожнее будет, да… Пусть, пусть испугается немного… А сейчас уходите, пожалуйста. Я боюсь, Владимир Леонидович может услышать, о чем мы тут беседуем. Уходите… Хотите, я вам зонтик дам? Хотя дождь уже кончился, кажется…
– Да, конечно… Я сейчас уйду. А Игорь… Когда он приедет?
– Господи, да не уезжал он никуда… Неужели вы сами еще не поняли? Он просто охладел к вам и исчез. Если сказать грубо – поматросил и бросил. Получил свое – и поминай как звали. А как вы думали? Он женатый человек, ему нельзя надолго в интрижке застревать. Не дай бог, беременная жена узнает… Он завтра же с вами встретится и все сам объяснит… Вам в восемь часов вечера удобно будет? Где вы там встречаетесь, я не знаю…
– Да… Да, в восемь… Он знает, где наше место…
– Хм! Наше место. Какая вы романтичная, однако. И поверьте, мне искренне жаль вас, деточка. Но что делать, такова жизнь… Пусть вам это уроком послужит. Все женщины получают такие уроки в молодости, не вы первая, не вы последняя. Думаете, со мной таким же макаром не обходились, что ли? О-о-о… Если рассказать… Так что не переживайте особо, все устроится как-нибудь. Переживете. Только умнее станете.
Наташа, опустив голову и прикусив губу, пережидала это жестокое нравоучение. Потом прошептала тихо:
– Так вы скажете ему, да?
– Скажу. Он придет. Завтра в восемь. А сейчас прошу вас, уйдите…
Потом она не помнила, как шла к станции. В голове было пусто, и тело не слушалось. Наверное, впервые за долгое время она шла, согнув спину, и это было ужасно неудобно, больно даже, но что-то будто давило на плечи – никак это «что-то» не сбросить, не распрямиться.
Домой к маме ехать испугалась – она сразу все поймет, и надо будет отвечать на тревожные вопросы. Поехала к Тане, и та лишь всплеснула руками, глянув ей в лицо:
– Что, Наташка, что? Как ты поговорила с матерью Игоря? Она дала тебе его телефон?
– Нет…
– Но почему?
– Потому что он женат, Тань. У него двое детей. Скоро третий родится.
– Да ты что… – тихо прошелестела Таня, распахнув глаза и прикрывая рот ладонью. – Но как же так, Наташ… А зачем он тогда… Ведь обманул тебя, получается… Зачем?!
– Я не знаю. Я сейчас вообще ничего не соображаю, Тань. Можно я лягу? Голова очень кружится, и тошнит…
– Да, да, конечно! Иди ложись на мою кровать! Хорошо, что родителей дома нет… Они только поздно вечером из гостей придут. А завтра утром мы вместе в училище поедем… О господи, беда-то какая… И что теперь будет, Наташ?
– Не знаю… Мать Игоря сказала, что он завтра со мной встретится. Вот завтра и видно будет.
– А зачем тебе с ним встречаться? Или ты все еще на что-то надеешься?
– Да ни на что я не надеюсь. Но он ведь должен знать… Он же отец ребенка…
– Ну-ну… – задумчиво отвела глаза Таня. – Ладно, иди ложись… Тебе поспать надо. Вон ты какая… Даже не бледная, а будто припыленная вся. Иди…
Вечером она почти бегом неслась к месту их обычной встречи. Увидела машину Игоря, и сердце зашлось… На миг показалось – все хорошо будет, все хорошо! Ведь приехал, приехал! Приехал…
Села рядом с ним на переднее сиденье, боясь повернуть голову. Знала, что он на нее смотрит. Смотрит и молчит. Наконец решилась взглянуть…
И не узнала его. Это был не Игорь. Нет, лицо то же самое, конечно. Только холодное и злое. Глаза как две голубые льдинки. И голос холодный, насмешливо-снисходительный:
– Только не надо мне ничего говорить, Наташ, я все знаю. И не надо меня ни в чем обвинять, и тем более плакать не надо. Да, у нас вспыхнула взаимная страсть… Разве не так? Это была всего лишь страсть, Наташа. Разве я говорил о любви, разве обещал тебе что-нибудь?
– Да… И говорил, и обещал…
– Разве? А я не помню… Но это уже не имеет значения. И не надо ничего мне сейчас говорить, пожалуйста! Не надо ни о чем просить и ни в чем обвинять меня! Все это пошло будет звучать, поверь. Банально и пошло. Просто послушай меня, и все!
– Я слушаю, Игорь. Я слушаю…
– Да, я понимаю, для тебя все это было впервые… Но ведь и меня к тебе потянуло именно поэтому! На твою чистоту потянуло, на твою юную прелесть… Ты тоже должна была осознавать, какая это сила, и только ты можешь ею распорядиться так, как считаешь нужным. Вот ты и распорядилась, ты пошла мне навстречу. Ты сама пошла, Наташ, правда? Так что я не виноват ни в чем. В проблеме твоей не виноват. Я имею в виду… Ну, ты сама понимаешь…
– Какая же это проблема, Игорь… Это не проблема, это же наш ребенок…
– Ой, только давай без этого, ладно? – раздраженно проговорил он, отворачиваясь. – Я всем этим деторождением по горло сыт. И вообще… Давай-ка учись поступать по-взрослому, смотреть на обыденные вещи без флера романтики. Если забеременела, значит, надо сделать аборт, вот и все. Это тоже, знаешь, полезно… Это сразу приводит в чувство, делает из глупой девчонки практичную женщину. Это жизнь, девочка. Это жизнь… Не ты первая, не ты последняя.
– Вот и мама твоя говорит то же самое… Ты с ней говорил обо мне, да?
– Ой, только не надо сюда приплетать мою маму! При чем здесь мама? И вообще, не делай большой проблемы из всего этого. Есть прекрасный выход – аборт.
– А если я не буду этого делать… Что тогда? – спросила неожиданно для себя сухим и глухим голосом, без слез. – Если я не буду убивать нашего ребенка?
– Тогда это будет твой ребенок, не наш. У меня уже есть дети, мне больше не надо. Получается, сама себе хуже сделаешь, только и всего. Да и зачем тебе это, не понимаю? У тебя впереди блестящее будущее и ни с того ни с сего захочешь его перечеркнуть? Но с какой целью? Чтобы мне досадить? Чтобы я жил и знал, что где-то без меня растет мой ребенок? Чтобы я жил с ощущением своей подлости? Этого ты хочешь, да? Но ведь это будет холостой выстрел в мою сторону, Наташ, уверяю тебя. Не буду я себя подлецом чувствовать. Не буду.
– А кем ты будешь себя чувствовать, а? Честным человеком будешь себя чувствовать? Убьешь своего ребенка – и будешь честным?
– О господи… – злобно простонал Игорь, откинув назад голову. – Ей-богу, бред какой-то… Тебе говоришь одно, а ты все равно свое продолжаешь талдычить… Приди в себя, моя дорогая, приди в себя! Ну что, что ты сейчас мне доказать хочешь, что?
– Да ничего я не хочу доказать…
– А если не хочешь, так делай, что тебе говорят. И если уж на то пошло, я сам смогу все устроить, никто ничего не узнает. Договорюсь, оплачу… И тебе денег дам. Много дам денег.
– Да не надо мне твоих денег, не надо! При чем тут деньги вообще? Не надо мне от тебя ничего…
Чтобы не заплакать при нем, выскочила из машины, быстро пошла прочь. В голове только одна мысль билась – не плакать, не плакать… Придется ведь объяснять как-то слезы девчонкам в общежитии, они ж не спят еще. Вот когда все уснут, тогда…
Ей и самой было странно, почему так сосредоточилась на этом «не плакать». Будто не на чем больше сосредоточиться было. Ведь проблема не решится оттого, будет она плакать или не будет? Да и не хотелось думать об этой проблеме. Игорь вот тоже сказал – проблема… Как можно вообще? Не может быть ребенок проблемой, он же не виноват ни в чем…