Подойдя к хутору, обратили внимание на то, что он обнесён сетчатым металлическим забором, а к дому тянется жгут кабельной связи. Странное место… Ридевский остался у ворот, Генка осторожно двинулся во двор. Неожиданно песок перед ним зашуршал, и в живот упёрся какой-то предмет. Ёжик машинально ударил рукой по этому чему-то. Прогремел выстрел. Генка бросился назад.
По периметру ограды вспыхнуло освещение. Отскочив за копну сена, Генка дал наугад несколько очередей в глубину двора, рванул к забору, каким-то чудом перемахнул его и понёсся в лес. А вокруг уже свистели пули…
Утром Громов рассказал, что ночью кто-то напал на секретный объект в Шмалленберге.
— Что за объект? — невинно спросил Ридевский.
— Говорят, там какая-то служба абвера.
Затем перешли к главному.
— Сегодня после работы Райтшук придёт сюда.
Уточнив, что лесной мастер придёт с верным товарищем и «вот так» постучит по дну котелка, Иван отправился назад. Больше этого парня, который так им помог, разведчики не видели. Немцы куда-то перевели пленных…
А вечером на ведущей к ручью тропе появились двое пожилых мужчин. Один хромал. Второй, пониже ростом, шёл довольно легко. Услышав условленный стук по котелку, разведчики выбрались из кустов.
— Вы, наверное, Эрнст Райтшук? — спросил Ридевский хромого.
— Точно.
— Я советский парашютист Пауль. А это мой коллега, Геннадий.
— Кляйне, — хмыкнул Райтшук. Шкет, в общем. Но тут же посерьёзнев, Райтшук указал на своего спутника. — Это Август Шиллят. О себе он расскажет сам.
— Обо мне поговорим как-нибудь в другой раз, давайте лучше сразу к делу, — сказал Шиллят. — Мы, немцы, любим конкретику. Итак, продуктов у вас нет. Вторая проблема — тёплая одежда. Завтра утром я принесу еду и одежду. То, что на вас, отдадите мне, я сожгу…
Вернувшись в землянку, разведчики долго не могли уснуть. Стоило ли доверяться этим немцам, не окажемся ли завтра в гестапо?
Но утром вместо гестаповцев, как и обещал, пришёл Шиллят. Кроме одежды, он принёс горячее пюре, бутерброды и кофе. Шиллят сказал, что в его доме расквартированы два радиста из команды пеленгации. И они говорят, что в последнее время советских раций в этих краях не слышно. На фронте — тоже тишина. Однако к границам подтягивается бронетехника, прибывают войска из Франции, а также из центральной и западной Германии.
— Никуда не ходите, огонь не разжигайте, — посоветовал Шиллят на прощание. — Явка пусть теперь будет у кормушки для зверей. Там натоптано, ваших следов не заметят. В следующий раз я приду со своим сыном Отто.
Август и Отто, который оказался славным парнем, по очереди приносили горячую еду. Как-то Шиллят-старший принёс немецкую карту с разметкой оборонительных зон и полос до самого Кёнигсберга. Карту ему оставил знакомый майор инженерных войск, который дезертировал из части. Эх, эту бы карту — да нашим…
В очередной визит Шиллят пришёл обеспокоенный.
— Готовится прочёсывание леса. Можете пересидеть у меня. В сене над хлевом.
Ридевский и Генка согласились. Ночью выпал снег. А утром началась облава…
В один из декабрьских дней вслед за Шиллятом на чердак сарая поднялся… эсэсовец. Разведчики схватились за оружие. И лишь потом увидели, что эсэсовец… это Отто!
— Сейчас всех, кто ростом выше ста восьмидесяти сантиметров, забирают в СС, — пояснил Август. — В анкету уже не смотрят.
Отто печально сказал, что завтра его отправляют под Инстербург. Ридевский посоветовал ему при первой же возможности сдаться в плен и написал записку, в которой просил учесть помощь Шиллята-младшего советским парашютистам.
У Шиллятов разведчики получили возможность привести себя в порядок после пяти месяцев блужданий по Восточной Пруссии. Помылись, постригли друг друга, прожарили одежду, чтобы избавиться от вшей.
Как-то «муттэр» Амалия, жена Шиллята, принесла ароматный гороховый суп с мясом. Спросив, вкусно ли, усмехнулась: а ведь это из пайка вермахта. В одной кастрюле готовлю и вам, и солдатам, что у меня на постое.
— Если едите из одной кастрюли, разве надо быть врагами? — погрустнев, спросила она.
— Врагами нас сделали фашистские главари, — только и нашёлся что ответить Ридевский.
Приближался Новый год. Август Шиллят решил устроить небольшое застолье.
— Солдаты будут на казарменном положении. Закроем двор и спустим собак. Можно будет спокойно посидеть.
В предновогодний вечер разведчики впервые толком осмотрели дом. Небольшая кухня да две комнаты — вот и всё жилище. Одна комната — спальня родителей. В зале — письменный стол и койка Отто. На почётном месте — швейная машинка «Зингер»…
Пришли Райтшук и фрау Неснер. Шиллят достал наливку собственного приготовления.
— Выпьем за то, чтобы в новом году кончилась война.
В спокойной обстановке он смог наконец рассказать о себе. Родился Август в 1888-м. Во время Первой мировой был матросом, входил в совет красных солдат в Данциге[24]. В двадцатых, будучи членом компартии Германии, руководил местной организацией. В 1933-м нацисты арестовали его и отправили в концлагерь. Но жители Минхенваль-де сумели добиться, чтобы Шиллята освободили — под надзор полиции. Узнав, что в лесу появились советские парашютисты, Август стал ломать голову, как бы с ними связаться. Всё, что смог придумать, — стал кататься по лесу на велосипеде, насвистывая мелодию «Катюши». Только, видать, не там ездил.
— Амалия — моя надёжная подруга, — улыбнулся после небольшой паузы Шиллят, глядя на жену. — Когда меня арестовали, к нам пришли с обыском. А дома хранилось знамя местного отделения компартии. Так «муттэр» зашила знамя в под ушку-думку, положила её в кресло и предложила сесть туда гестаповцу, который пришёл с обыском…
Ридевский вдруг хлопнул себя по колену:
— Генка, а ведь ты у нас сегодня именинник!
— И сколько тебе исполнилось? — спросил Август.
— Шестнадцать, — смутился от общего внимания Генка.
— Кляйне — настоящий солдат, — с серьёзным видом кивнул Шиллят, ушёл в комнату и вернулся с подарком — немецко-русским словариком размером со спичечный коробок.
…Засидевшись, разошлись только под утро.
Наши!..
13 января, поймав немецкую радиостанцию, разведчики услышали, что под городом Аугустов[25] в глубоком снегу появились русские танки. Дескать, они идут и идут, и нет сил, чтобы их остановить. Всё это передавалось открытым текстом.
Вскоре на чердак поднялся Шиллят:
— Солдаты, которые у нас квартировали, срочно куда-то убыли. А на дорогах необычно много автоколонн.
Потом стало слышно отдалённую канонаду. С каждым днём гул нарастал. А вот уже и земля начала дрожать. Ридевский и Генка и радовались, и переживали. Как там родные, ведь мы для них — без вести пропавшие. Как удастся пересидеть фронтовой каток? Как встретят в части?
20 января был 178-й день пребывания группы «Джек» в Восточной Пруссии. Утром во дворе кто-то начал орать на Шиллята.
— Что, русских ждёшь? Немедленно покинуть дом!
Ридевский в тот момент как раз спустился с чердака. Прошмыгнуть обратно он уже не мог. Август спрятал его в повозке, завалив сеном и узлами с пожитками, и Шилляты ушли, увозя с собой Ридевского. А Генка так и остался на чердаке. Но — не один. Дом тут же превратился в опорный пункт какого-то немецкого подразделения.
Смеркалось. Крепчал мороз. От холода и переживаний у Генки зуб на зуб не попадал. Вдруг солома из-под него стала уходить. Генка лежал как раз над люком, который был прикрыт этой соломой. Схватившись в последний момент за края люка, он успел повиснуть. И увидел уходящего с охапкой соломы солдата.
Перекатившись в угол, Генка замер. По голосам за стеной он понял, что немцы чистят от снега траншеи. И для большего уюта решили соломки подстелить.
Неожиданно зазвенело разбитое стекло в одном из окон. И сразу за этим небольшой снаряд угодил в крышу. Посыпалась черепица. Перепуганный Генка увидел в пролом танки. Судя по силуэтам, советские. Снизу из дома по ним застучал крупнокалиберный пулемёт. Опять прогремел выстрел по дому, опять посыпалась черепица. Генка понял — больше на чердаке оставаться нельзя. Скатившись вниз, зарылся в сено и стал ждать, чем же всё это кончится.
…К рассвету стихло. Немцы незаметно ушли. А затем ворота растворились, и во двор заглянули два парня в шапках-ушанках. Кто такие? Может, власовцы? Один из парней выстрелил из карабина в темноту. Второй, пониже ростом, крикнул:
— Если кто есть, выходи к… матери!
Генка осторожно шевельнулся.
— Кто там? — заорал высокий.
— Один из тех, каких тут много, — ответил Генка, намекая на то, что он — «остарбайтер», угнанный на работы в Германию. Он ведь всё ещё не знал наверняка, с кем столкнулся.
— А ну выходи!
Обыскивая Генку, они увидели под пиджаком пистолет ТТ.
— У, гадёныш, небось, кого-то из наших придушил! — закричал низкорослый, пытаясь отобрать пистолет. Генка вывернулся.
— Да шлёпни его, хорош возиться, — посоветовал высокий.
— Вы чего пацана таскаете? — раздалось вдруг. Незаметно к ним подошёл офицер.
— Да у него ТТ. Наверное, кого-то из наших приделал.
Генка шагнул к офицеру:
— Я из части 83462!
— Стоп, ребята! Это наш.
Офицер оказался контрразведчиком.
— У меня здесь ещё автомат, рация и сумка с бумагами, — сказал Генка.
— Неси.
Отдав Генкин ППШ высокому солдату, контрразведчик взял рацию с сумкой и повёл Ёжика к машине-амфибии. Поехали в Гросс Скайс-гиррен. Генка всё ещё не мог прийти в себя: кругом наши, советские!..
В посёлке, в одном из домов неподалёку от протестантской церкви, разместился штаб 39-й армии. Вокруг стояли машины-теплушки, сновали люди. В доме сопровождавший Генку офицер коротко доложил ситуацию какому-то подполковнику.