тавляли усомниться в том, что он предназначен для человека. Рисунки, украшавшие высокие стены и сводчатый потолок, были в основном магическими символами, некоторые из них оказались совершенно неизвестными, другие же изредка упоминались в легендах. А над троном красовался тот самый зловещий знак, который Джонс много раз видел на запертой двери в мастерской. Бесспорно, Роджерс побывал во многих необычных местах и видел немало странного. Кроме того, этот сумасшедший пейзаж мог быть и просто очень умелой подделкой. Не стоит слишком доверять ему. Однако Роджерс продолжал:
- Итак, мы отправили ящик из Нома и добрались до Лондона без особых приключений. Впервые за все время нам удалось привезти с собой нечто такое, что способно было вернуться к жизни. Я не стал выставлять Его среди, экспонатов. Предстояло сделать кое-что более важное. Оно было божеством, и поэтому нуждалось в жертвоприношении. Конечно, я не мог предоставить Ему таких жертв, к которым Оно привыкло в те давние времена, ибо их больше попросту не существует. Но я мог сделать кое-что другое. Кровь является основой жизни. Соблюдая обряд жертвоприношения, при помощи крови людей или животных можно вызвать души умерших и даже духов стихий, которые намного старше, чем сама Земля.
При этих словах выражение лица рассказчика стало настолько пугающим и отталкивающим, что Джонс невольно поерзал на стуле. Очевидно, Роджерс заметил тревогу своего гостя и со злорадной усмешкой продолжил рассказ:
- Вот уже без малого год, как это существо находится у меня, и за это время я испробовал самые разные ритуалы, принося Ему всевозможные жертвы. Орабона мало помог мне в этом - он всегда был против того, чтобы будить Его. Наверное, он просто ненавидит Его или боится последствий. Бедняга постоянно носит с собой пистолет. Глупец! Он считает, что с помощью этой игрушки можно будет в случае чего спасти свою шкуру. Видимо, даже он не до конца еще осознал, с чем имеет дело… Но если этот идиот когда-нибудь вытащит свой пистолет, я просто задушу его! Он посоветовал мне убить эту тварь и сделать чучело. Но у меня есть на этот счет свои планы, и я им не изменю. И в конце концов одержу верх над такими ничтожными трусами, как Орабона, и над такими проклятыми насмехающимися скептиками, как вы, Джонс. Я долго произносил заклинания и приносил жертвы, и вот на прошлой неделе произошло чудо. Оно… Оно приняло мою жертву!
Сказав это, Роджерс хищно облизал губы, а Джонс замер от ужаса и не мог даже пошевелиться. Владелец музея опять замолчал, поднялся со своего места и пошел в угол комнаты, где на полу, лежал прикрывающий что-то кусок мешковины, на который он часто поглядывал во время своего рассказа. Роджерс нагнулся, приподнял угол ткани и произнес:
- Вы достаточно уже посмеялись над моими словами. Теперь пришло время представить вам кое-какие факты. Орабона говорил, что вы слышали сегодня в музее собачий визг. А знаете ли вы, что это означает?
Джонс вздрогнул. Несмотря на все свое любопытство, он был бы рад убраться отсюда, не дожидаясь никаких объяснений, проливающих свет на те обстоятельства, которые так озадачили его еще несколько часов назад. Но Роджерс был неумолим. Он начал медленно поднимать край мешковины, под которой лежала раздавленная, бесформенная масса, и Джонс даже не сразу сообразил, что это такое. Когда-то, судя по всему, это было живым существом, которое какая-то невероятная сила сплющила, высосала из него всю кровь, пронзила тысячью острых жал и, переломав все кости, превратила в нелепую исковерканную груду. Внезапно Джонс понял, что это такое. Перед ним были останки собаки - по-видимому, достаточно крупной особи светлой масти. Породу ее определить было невозможно, поскольку собаку изуродовали самым ужасным образом. Почти вся шерсть животного была будто бы выжжена кислотой, и обнаженная бескровная кожа изобиловала бесчисленными круглыми отверстиями от проколов. Какие пытки могли принести подобные результаты, трудно было вообразить.
Отвращение, переполнявшее Джонса, вырвалось наружу, и он вскочил с места с яростным криком:
- Вы, проклятый сумасшедший садист, делаете подобные вещи и еще осмеливаетесь разговаривать с порядочными людьми?!
Роджерс отпустил мешковину и, злобно ухмыляясь, посмотрел в лицо приближавшемуся Джонсу. Затем заговорил неожиданно спокойным тоном:
- Неужели вы, глупец, думаете, будто это сделал я? Я могу согласиться, что результат выглядит малопривлекательно с нашей, человеческой точки зрения. Ну и что из этого? Оно - не человек, и не претендует на то, чтобы им быть. А это лишь самое обычное жертвоприношение. Да, я отдал собаку Ему. Но все остальное сделало Оно, а не я. Ему нужна была живительная сила жертвы, и Оно получило ее. А теперь я хочу показать вам, как Оно выглядит.
Пока Джонс стоял в нерешительности, Роджерс вернулся к своему столу и взял в руки фотографию, которую он прежде отложил в сторону изображением вниз. Теперь он протянул ее Джонсу. Тот взял снимок и машинально взглянул на него. Спустя несколько мгновений он уже не мог оторвать от фотографии взгляда, поскольку то, что (было на ней изображено, просто завораживало своей отвратительностью. Без всякого сомнения, Роджерс превзошел самого себя, создав то сверхъестественное чудовище, что запечатлела камера на этом снимке. Это было творение поистине дьявольского гения, и Джонс содрогнулся при мысли о том, как оно будет воспринято публикой. Столь омерзительное зрелище просто не имело права существовать! Возможно, один лишь вид этой твари после того, как работа над ней была завершена, окончательно повредил рассудок ее создателя и заставил его поклоняться своему детищу, как некоему божеству, и совершать жестокие жертвоприношения. Только человек с очень крепкими нервами мог устоять перед коварными намеками на то, будто это чудовище было действительно существовавшей когда-то экзотической и уродливой формой жизни. По крайней мере на фотографии оно создавало эффект неповторимого правдоподобия.
Изображенная на снимке тварь, присев на своих задних конечностях, балансировала на огромном резном троне, являвшемся точной копией того, который Джонс видел на одной из предыдущих карточек. Описать ее обычными словами было нелегко, ибо ничто похожее никогда еще не приходило в голову ни одному нормальному человеку. Возможно, в ней было что-то, напоминающее высших позвоночных Земли, хотя этого и нельзя было сказать с полной уверенностью. Размеры чудовища были огромными, поскольку, даже пригнувшись, монстр был почти вдвое выше Орабоны, который на снимке стоял рядом с ним. Приглядевшись внимательнее, все же можно было различить в очертаниях существа сходство со строением тела позвоночных животных.
Чудовище имело почти шарообразное туловище и шесть длинных извилистых конечностей, заканчивавшихся клешнями наподобие крабьих. На верхнем конце туловища находился еще один шар, размером поменьше, который выдавался слегка вперед. Расположенные на нем в виде треугольника три немигающих рыбьих глаза, гибкий, длиной около фута, хобот и что-то похожее на жабры по бокам, позволяло предположить, что этот шар является головой твари. Большая часть ее тела была покрыта чем-то, что Джонс поначалу принял за шерсть, однако при ближайшем рассмотрении это оказалось густой порослью тонких гибких щупалец, каждое из которых оканчивалось маленькой пастью, из которой торчало жало.
На голове и чуть ниже хобота щупальца были более толстыми и извивались наподобие змеевидных локонов легендарной медузы Горгоны. Утверждение, будто морда подобной твари может иметь какое-то выражение, звучит парадоксально; однако Джонс почти кожей чувствовал, что расположенные треугольником выпученные глаза и хищно поднятый хобот буквально излучают зловещую смесь алчности, ярости и абсолютной жестокости, а также каких-то других эмоций, непостижимых для человеческого разума. «В этом средоточии уродства и гротеска, - размышлял Джонс, - нашло свое воплощение все безумие, весь опасный и бесчеловечный скульптурный гений Роджерса». Тварь казалась невероятной, но в то же время фотография подтверждала ее существование.
Роджерс прервал его размышления.
- Ну и что вы о Нем думаете? Вам все еще непонятно, что могло раздавить ту собаку и высосать из нее кровь миллионом своих маленьких пастей? Ему нужна была кровь, и будет нужна еще. Оно является божеством, а я - Его верховный жрец. Иа! Шуб-Ниггурат!..
Джонс с отвращением и сочувствием отложил фотографию.
- Послушайте, Роджерс, так не годится. Есть же какой-то предел. Это, конечно, великое произведение и все такое, но оно очень плохо на вас действует. Вам лучше не видеть его. Пусть Орабона разрушит этот «шедевр», и попытайтесь больше о нем не думать. И позвольте мне разорвать эту отвратительную фотографию.
Огрызнувшись, Роджерс схватил снимок и убрал его в ящик стола.
- Неужели вы, идиот, все еще думаете, что Оно - подделка?! Вы до сих пор считаете, что я сделал Его сам и что все мои фигуры - это лишь мертвый воск? Черт вас возьми! Да вы, оказывается, глупее, чем была бы ваша восковая копия! Но теперь у меня есть неоспоримое доказательство, и оно вам скоро будет представлено! Не сейчас, а немного позже, поскольку Оно еще не готово к очередной жертве. Но тогда… вам не придется сомневаться в Его мощи!
Когда Роджерс вновь взглянул на загадочную дверь с тяжелым висячим замком, Джонс взял свою шляпу и поднялся со скамьи.
- Хорошо, Роджерс, пусть позже. А сейчас я должен идти. Я еще зайду завтра. Подумайте над моим советом. Может быть, он покажется вам разумным. Спросите Орабону, что он думает по этому поводу.
Роджерс оскалил зубы в злорадной усмешке.
- Нужно идти, да? Что, испугались наконец? Испугались после всех ваших бравых разговоров? Вы же сами только что говорили, будто все эти фигуры - один лишь воск, а когда я решил доказать вам, что это не так, бросились наутек! Вы вроде тех смельчаков, которые бились со мной об заклад, что смогут провести в музее ночь - они приходили сюда очень бодро, но уже через час начинали орать и колотить в дверь! Хотите, чтобы я спросил Орабону, да? Вечно вы оба против меня! Вы хотите разрушить Его грядущее земное царство?