Только у последнего окна один из кирпичей неожиданно поддался. Щепкой с пола я вытянул его наружу и за ним увидел плотно перевязанный пакет. Ага! Нашёл то, что спрятал Никита! И ему пришла та же идея, что и мне. Нужно положить всё на место. Притворюсь, будто пока ничего не нашёл.
Но где спрятать свою «взрывчатку», где?..
Неожиданно вспомнил слова папы: труднее всего найти то, что лежит перед глазами. На видном месте.
Спустился вниз, сбоку у лестницы увидел брошенную грязную тряпку. Раньше она была то ли платьем, то ли халатиком. Сунул под неё сигаретную коробку. Пусть будет то, что будет. Ежели Никита сразу найдёт её, то и я после этого поведу к его тайнику. Он хитрее спрятал, найти труднее, а я нашёл.
Никита уже плясал от нетерпения:
– Ты що так долго? Ты не прятал своё, а искал моё! Цэ нечестно!
– Ничего я не искал твоего! Честное слово!
Никита мне не поверил, но препираться перестал, нужно было приступать к игре.
В дом мы вошли друг за другом. Я следил за Никитой. Он увидел скомканную газету на полу, поднял и проверил: нет ли под ней чего?..
Я думал, что он посмотрит и тряпку, под которой лежал мой «динамит», но он отпихнул её ногой в сторону. И только. Потом я видел, что он проходил мимо её не менее двух раз, но заглянуть под неё не догадался.
Мне пришлось тянуть время, делая вид, что я ищу спрятанное им.
В конце концов Никита разозлился. Хмуро заявил:
– Всё, не хочу бильше играть. Ничего тут найти не можна. Тильки время зря теряю. Нужно хотя бы знать, что заховано.
– А вот я не знал, но твоё нашёл, – торжествующе заявил я.
Повёл Никиту к окну, хотя он не очень хотел, на его глазах извлёк кирпич и достал свёрток.
– Що это? – удивился Никита.
По его лицу я понял, что это спрятал вовсе не он. И испугался.
– Это разве не твоё?
– Нет, – покачал он головой.
– А чьё же это тогда? И что это?
– Не знаю. Но лучше положить на место. Вдруг цэ спрятали бандиты. Вдруг цэ яд или взрывчатка…
Подобные мысли уже зароились и в моей голове. Внутри появился неприятный холодок.
Я вернул свёрток на место и заткнул дыру кирпичом, чтобы всё вернуть в прежний вид.
Внизу Никита повёл меня в ближайшую от входа комнату. Показал, что за первой рамой окна лежит пустая пачка самарской жевательной резинки «Сладкота». Сбоку внизу куска стекла не было, как раз проходила его рука.
– Вот що я заховал, – показал он.
– А ты говорил, что нужно прятать не маленькое.
– А это що, иголка? Жвачка не маленькая!
Я был иного мнения. Рассердился, и мы серьёзно с Никитой рассорились.
Дома я поведал папе о нашей игре в Особняке. Он отнёсся к моему рассказу очень серьёзно.
– Нужно посмотреть, что это там. Идём!
Пришлось идти с ним.
У нужного окна в Особняке я показал кирпич. Папа быстро вынул его. Внутри ничего не было. Он вопросительно посмотрел на меня. Внутри у меня стало неуютно, я почувствовал себя очень нехорошо, он подумал, что я соврал.
– Папа, честное слово, здесь был пакет. Честное-пречестное! – поклялся я. – Перевязанный лентой. Никита видел. Он тоже может подтвердить.
– Я тебе верю, Алексей. Неужели уже успели забрать, после вас? После того, как вы ушли.
– А что там могло быть?
– Точно не скажу. Вероятнее всего, это была закладка. Прятали наркотики. Это наиболее вероятная версия. Мы опоздали…
Затем папа направился в опорный пункт полиции. Пришлось там рассказать всё, что я знал о том тайнике. Потом и к Никите полицейские пришли, его расспросили.
Вечером мы встретились на улице, но он от меня отвернулся. Обиделся из-за этого.
А с какой стати? Разве я сам всё это сделал, так получилось. Папа заставил.
Ну, не хочет, и ладно! Впрочем, совсем не ладно. Одному было скучно. Никто из других ребят на улицу не вышел.
Мимо прошла по тротуару женщина с большим лохматым псом. Местами её серо-коричневая шерсть была покрыта совершенно чёрными пятнами. Одно из них находилось вокруг её левого глаза, что создавало эффект повязки. Вспомнил одноглазого пирата.
Женщина остановились, принялась рыться в своей сумочке. Возможно, вспомнила что-то и проверяла, на месте ли, не забыла дома?..
Собака села и, глядя на хозяйку, терпеливо ждала, чуть повизгивая.
Моё внимание отвлекла хрипло каркнувшая птица, сидевшая на большом кудрявом клёне. Меня осенило.
Я повернулся к Никите:
– Спорим, я расскажу такое, что ты мне не поверишь.
– Набрешишь с три короба. Звичайно, я не поверю.
– Нет, расскажу про то, что видел и ты или мог видеть. Прямо сейчас, на твоих глазах. Вот на это улице! Но ты этому не поверишь.
– Не может такого быть!
– Может, спорим! Проиграешь, тогда мы помиримся.
– Не проиграю. Говори!
– Только что я видел, как летела птица, а на хвосте сидела собака.
– Брешешь! – выкрикнул Никита. – Такого ни було! Никто тебе не поверит. Это як же птица может на своём хвосте забрати собаку!
– Да ты сам видишь, погляди, вон сидит собака на своём хвосте. А до того я видел, как летела вон та птица, она сейчас сидит на дереве. Можешь посмотреть, она ещё на нём.
– Що ты брешешь, ты же сказал совсем иное!
– Я сказал тоже самое, только в обратном порядке: летела птица, а на хвосте сидела собака. На своём хвосте сидела. Ты что, ни того, ни другого никогда не видел? Видел! Тысячи раз.
– Тилько ты меня обдурил.
– Обман – это когда с нехорошими целями, для зла и всего такого.
– А ты для чого?
– А у меня хорошее намерение, чтобы помириться с тобой. Разве мир – это плохо? Ну, так что, мир?
– Добре, мир, – смилостивился Никита. – Хитро ты меня розиграл…
Урок поэзии
Мой папа не только самый умный на всём свете – страшно умный, но и страшно хитрый. Мама порой упрекает его, что он мало уделяет времени воспитанию детей, то есть, нам с Сенькой. Время от времени он вспоминает об этом и проводит с нами «уроки», так это он называет, воспитывает нас.
На этот раз он обнаружил среди своих бумажных завалов, к которым нам даже подходить близко запрещено, листки со стихами поэта Олега Григорьева. Прочитал их, вдохновился и подозвал к себе нас с Сенькой. Показал свои бумажки и многозначительно сказал:
– Когда я был чуть постарше тебя, Алексей, то прочитал их в журнале, и они мне так понравились, что я их выписал себе на память. Даже знал почти все наизусть. Хочу прочитать их вам. Ты, Сеня, тоже послушай. Ты хотя ещё и мал, но ничего страшного, если не всё поймёшь. Это у тебя ещё впереди. А тебе, Алексей, я думаю, они в самый раз.
Я понял, что папа решил заняться воспитанием, а потом гордо поведает маме, что провёл с нами урок поэзии.
– С какого же начать? Они все хорошие. Ну, ладно, большой разницы нет. Итак, стихотворение называется «Старая бабушка».
И папа принялся с выражением читать:
– Старая, слабая бабушка
Оставила дома ключик.
Звонила старая бабушка,
Но не открыл ей внучек.
Старая бабушка ухнула,
В дверь кулаком бахнула,
Дубовая дверь рухнула,
Соседка на кухне ахнула.
Качнулся сосед на стуле,
Свалился с кровати внучек.
Упала с полки кастрюля
И бабушкин маленький ключик.
Закончив чтение, папа выразительно поглядел на нас, желая увидеть нашу реакцию.
Я рассмеялся, а Сенька только таращил глаза. Потом сказал:
– Дверь жалко, потом старой бабушке будет трудно вешать её обратно на прежнее место.
– Это верно, – согласился папа, пряча улыбку. – Теперь другое стихотворение поэта Олега Григорьева, оно называется «Яма».
– Яму копал?
– Копал.
– В яму упал?
– Упал.
– В яме сидишь?
– Сижу.
– Лестницу ждешь?
– Жду.
– Яма сыра?
– Сыра.
– Как голова?
– Цела.
– Значит живой?
– Живой.
– Ну, я пошёл домой!..
На этот раз я смеялся меньше, мне показалась ситуация просто дурацкой: один упал в глубокую яму, ударился головой, а другой ему даже не хочет помочь – ушёл домой. Так друзья не поступают!
Я и сказал об этом. Папа только собрался мне ответить, как его опередил Сенька:
– Это не друг, а враг! Друг бы протянул руку и вытащил его из ямы.
– В этом ты прав, Сеня. Как и ты, Алексей. Продолжим наш урок поэзии. Следующее стихотворение без названия…
И папа стал читать:
– Молодой моряк в матроске
Вышел к берегу реки.
Снял матроску по-матросски,
Снял морские башмаки,
По-матросски раздевался,
По-матросски он чихнул,
По-матросски разбежался…
И солдатиком нырнул.
Папа улыбнулся, я понял, что стихотворение он считает смешным, сделал вид, что мне тоже смешно. Он же старается, воспитывает, я должен это ценить и воспринимать соответствующе.
Папа этим удовлетворился и продолжил читать:
– Как вы думаете, где лучше тонуть?
В пруду или в болоте?
– Я думаю, что если тонуть,
Так лучше уж в компоте.
Хоть это и грустно,
Но, по крайней мере, вкусно.
Я засмеялся, а Сенька решительно заявил:
– Я не хочу тонуть в компоте, я хочу его пить. А когда мама сварит его? Сегодня?
– Это её нужно спросить, – ответил папа и остановил Сеньку: – Не беги к маме, оставайся тут, потом спросишь. Я ещё не все стихи дочитал. Вот ещё одно хорошее:
– Мой приятель Валерий Петров
Никогда не кусал комаров.
Комары же об этом не знали
И часто Петрова кусали.
Вот это стихотворение мне понравилось. Комары часто мне досаждали, я бы с удовольствием их укусил в ответ и очень сильно, чтобы близко даже не подлетали.
Папа продолжил урок следующим стихотворением:
– Ты боишься высоты?
– Нет нисколечко.
А ты?
– Не боюсь, коль высота
Мне не выше живота.
Сенька заявил, что он тоже храбрый и такой высоты тоже не боится.
– А вот это почти о тебе, Сеня, – с улыбкой произнёс папа.