Юмористическая проза, которая выходит слишком далеко за пределы диапазона, не вызовет смеха у широкой аудитории. Она либо приведет в замешательство всех, кроме невообразимо разумных инопланетян или футуристических людей справа, либо не впечатлит никого, кроме «шимпанзе» слева. Но когда мы производим юмор в пределах диапазона максимальной восприимчивости, у нас есть все шансы рассмешить многих реальных людей.
В нижней части диапазона находятся «детские штучки». Это литературный эквивалент забавной рожицы, притворного падения или других очень простых видов юмора, которые привлекают менее интеллектуального читателя. Здесь нет высшего призвания и сложных структур, зато есть элементарный диссонанс, несоответствие и другие элементы, способные вызвать удивление при очень ограниченном понимании мира.
Например, когда вы называете дерево «собакой» или притворяетесь, что запутались, называете ребенка не тем именем или приписываете ему не тот возраст, большинство детей трех-пяти лет найдут это забавным. Почитайте книгу «Улица Сезам» для самых маленьких, чтобы найти хороший пример такого юмора. Но «детские штучки» вряд ли затронут чувство юмора большинства взрослых читателей.
На верхней границе этой категории находятся простые шутки, основанные на каламбурах, юморески из шуточных книг, шутки на упаковках ирисок Wacky Taffy, а также простые формы юмора, противоречащего общественным нормам, – необузданные или шокирующие хохмы, как в журнале Mad или в ныне уже не существующем журнале Nick, – то, что мы рассмотрим более подробно в следующих главах.
Однако, какими бы безыскусными ни были «детские штучки», эти простые вещи, заставляющие смеяться маленького ребенка, содержат семена, из которых вырастает более сложный юмор.
Следующая категория – разговорный стиль. Это проза, в которой личность автора раскрыта без попыток замаскировать мнение или идею с помощью другого голоса или литературного приема. Здесь есть персонаж, неотъемлемый от писателя, но это не комедийная конструкция, как в более продвинутых юмористических произведениях. Это просто реальный характер писателя. Такой тип текста вы можете видеть в личных письмах или записках, где писатели пытаются обыграть ключевые черты характера, которыми они славятся, или просто свои природные качества. Самый известный представитель такой прозы, вероятно, Дэйв Барри. Еще один – Дэвид Седарис, хотя Седарис использует более сложную структуру повествования, отходя от чисто комедийной структуры и вторгаясь в область драмы.
Очень близкий к разговорному стилю, но несколько более утонченный жанр – снарк. Это вездесущий и чрезвычайно популярный вид юмора, чаще всего встречающийся в блогах, журналах, которые пытаются казаться хипповыми, сообщениях в социальных сетях и много где еще. Развлекательные и спортивные новости тоже часто тяготеют к этому стилю.
По сути, это разговорный стиль, но с добавлением язвительности и развязности, присущих тем, кто в курсе самых популярных тенденций. Снарк – классический архетип всезнайки, но в очень прозрачной форме. Этот литературный прием маскирует пишущего, но не очень убедительно. Как мы еще увидим, умение скрывать писателя и его истинные намерения и делать это правдоподобно – один из секретов хорошего юмористического текста.
Снарк выдает себя наглым использованием клише, заимствованных из других произведений все того же снарка. Клише едва ли не в большей степени, чем развязный тон, определяют этот стиль. Как и другие юмористические клише, снарковые цикличны, но сейчас широко используются такие: «Лучшее. [Нечто]. Когда-либо.» (с точкой после каждого слова), псевдоразговорные словечки и фразы вроде «Ладно, я знаю», «Думаешь?», «Господи, нет!» и «Вау. Прям вау», подразумевающие разговор с читателем, которого на самом деле не происходит. LOL, LMFAO и IMHO[4] – все это также порождения cнарка. Намеренное недоговаривание, использование таких слов, как «интернеты», ставшее популярным после знаменитого высказывания Джорджа Буша – младшего во время дебатов с Джоном Керри, – всего этого слишком много, чтобы перечислять, и постоянно появляются новые словечки и выражения. Авторы снарка безнаказанно используют клише, потому что те являются неотъемлемой частью стиля.
Тем не менее снарк может быть эффективным (и смешным), если сделан хорошо и без клише. Одна из проблем этого стиля в том, что сейчас он слишком часто используется и поэтому его приверженцам трудно выделиться из толпы. Майк Нельсон (известный по телесериалу «Таинственный театр 3000 года») написал несколько очень смешных эссе и книг в этом стиле. Джон Ходжман и Сара Вауэлл умело используют снарк, хотя многие из их текстов попадают и в более сложные цели.
Следующая категория – «юмор по формуле». Здесь задействованы многочисленные слои юмора и умело используются основные инструменты комедии (11 комических фильтров, которые будут описаны в главе 6). Это и есть формула. Юмор по формуле обычно создают профессиональные юмористы.
Чаще всего автор здесь не выступает от первого лица, а использует голоса и характеры других персонажей. Он больше не находится в центре внимания, как в разговорном жанре или снарке. Будьте уверены, автор по-прежнему стоит за всем происходящим, но использует отвлекающие маневры, чтобы скрыть себя и добиться смеха с помощью комедийных фасадов, таких как выдуманные персонажи, пародийный контекст и другие, – все это мы далее рассмотрим подробнее.
В последние десятилетия выдающиеся образцы юмора по формуле демонстрировал National Lampoon, так же как Гаррисон Кейллор[5] и великолепный, но недолго просуществовавший журнал Spy. Типичным примером был и журнал Army Man, но его очень трудно найти.
Юмор по формуле чаще всего можно увидеть на телевидении и в кино. В этих медиа всегда присутствует персонаж, с которым читатель может себя соотносить. Кроме того, он сокращает дистанцию между писателем и аудиторией. Обе тактики позволяют писать гораздо более увлекательно.
Высокий стандарт юмора по формуле иногда заставляет его переходить в следующую по рангу категорию, как это случалось со всеми перечисленными изданиями. Высшая для комических текстов категория – сатира. В ней используются инструменты из всех прочих категорий, в первую очередь юмор по формуле, и она умеет вызывать смех. Но у нее есть один секретный ингредиент, которого нет у других категорий. Этот ингредиент – то, что выводит комедийную литературу из более низкой категории в категорию сатиры. И поэтому смех, который она способна вызывать, приносит гораздо больше удовлетворения и запоминается.
Сатире есть что сказать – что-то важное, что скрыто в тексте. В сатире, как и в юморе по формуле и в других категориях, автор использует профессиональные приемы, рассчитанные на то, чтобы заставить читателя безудержно смеяться. Но в случае сатиры это средство достижения цели. В других же категориях юмор сам по себе является целью. Да, читатели смеются над сатирическими текстами, но при этом они получают тайное послание. Это послание делает материал более остроумным, а смех приносит больше удовлетворения. Некоторые неискушенные читатели могут даже не заметить этого послания, или оно оставит их равнодушными. Это не имеет значения. Они все равно смеются, что делает сатиру самой широкодоступной категорией юмористических произведений.
Такое тайное послание называется подтекстом.
Писательские работы любой категории могут иногда достигать уровня сатиры (как доктор Сьюз в «детских штучках» или Дэвид Седарис в разговорном жанре). В периодических изданиях в категории сатиры постоянно побеждают The Onion и авторы колонки «Крики и ропот» в еженедельнике The New Yorker, такие как Ян Фрейзер, Энди Боровиц и Бен Гринман. В литературе мастерами сатиры являются Курт Воннегут, Леонард Уибберли, Марк Твен, Джонатан Свифт и другие корифеи, в том числе античные. Один из гениев сатиры – Джон Кеннеди Тул, автор романа «Сговор остолопов» (Сonfederacy of Dunces), опубликованного посмертно. Однако все эти книги используют драматическую структуру. К чисто комедийным сатирическим книгам относятся National Lampoon's High School Yearbook[6], «Наш тупой век» (Our Dumb Century)[7] и The Daily Show's America: The Book[8].
КОМЕДИЙНАЯ СТРУКТУРА В СРАВНЕНИИ С ДРАМАТИЧЕСКОЙ
Комедийная структура подразумевает создание и последующее развитие одной шутки. Эта простая структура встречается в юмористических статьях, шутках, односложных фразах, а также в телевизионных/интернет-видео или киносюжетах продолжительностью не более 5–10 минут. Комедийная структура позволяет делать чрезвычайно смешные короткие развлекательные программы. Но если комедийный автор хочет написать что-то более объемное, например рассказ, новеллу, роман или сценарий, такой подход не годится.
Невозможно рассказать захватывающую длинную историю, в основе которой лежит комедийная структура. Она развалится уже через пару страниц или те же 5–10 минут. Зрители заскучают. Только драматическая структура истории может поддерживать интерес аудитории дольше этого временного отрезка. Поэтому в более длинном произведении главная цель – рассказать историю. Цель добиться смеха – вторична.
Вот почему даже в глупых фильмах с Адамом Сэндлером должна быть полуреалистичная любовная линия, а в конце второго акта – момент подлинного пафоса для главного героя. (Единственный случай, когда вы видите чисто комедийную структуру в полнометражной картине, – это скетч-фильмы.)
Обучение тому, как структурировать комедийные истории с помощью драматической канвы, выходит за рамки этой книги. Если вы хотите писать смешные истории, используя структуру рассказа, а не чисто комедийную, я рекомендую сначала освоить описанные в этой книге инструменты создания комедийных историй. Тогда вам будет легче наполнить юмором свои более длинные истории.