Блестят брюшки, танцуют их ножки,
А разноцветные спинки
Словно на детской картинке.
И жуки все Татьяне подвластны:
С голубой спинкой жук или с красной,
Муравей или божья коровка —
По ладошке как бегают ловко!
А Евгений мучительно ищет ответ на вопрос: что интересного она находит в этом марафоне микроскопических существ? Ей нравится, когда ей щекочут ладонь?
Да нет же – ведь насекомым свойственно настойчивое стремление найти прямой путь и по нему бежать до цели; решение простое и ортоскопичное. И, должно быть, это зрелище помогает ей формулировать мысль. У неё иные мысли и иные чаяния в жизни; Евгению нравится, как она их формулирует – неожиданно и непоследовательно.
Да поглядите только – сядет у оконца
И смотрит на букашек; нет, она
Не думает совсем, что будет взрыв на Солнце,
И вся Земля им будет сожжена…
Понимаешь, моя тетя… она внушает мне, что молодостью нужно пользоваться… А я думаю – это нехорошо и немного фальшиво; не знаю как для тебя, но я не могу пользоваться молодостью нарочно, это для меня непосредственно сейчас, я только позже смогу себе сказать, как для меня был важен этот миг. Но сейчас, в самый этот миг, я в нём живу, каким бы он ни был, и по-моему, это мучительное чувство. Но речь не о тебе.
Уже давно мучительным Евгений,
Как и полезным, не считает ничего;
Но чувство странное преследует его —
Не хочет рушить иллюзорных впечатлений,
Не хочет говорить, что всё кругом тоска,
Потеря времени, мечты и небылицы;
Так думает он с видом бодрячка
И милосердием своим гордится.
И вдруг Татьяна заставляет его сорваться, спросив: «А чего бы ты хотел добиться в жизни?»
Он раздраженно отвечает, что ему, в сущности, плевать: ничего особенного он делать не хочет, потому что всё кругом занудство и отстой.
Это удивляет Татьяну:
«Но, Евгений, разве у тебя нет желания совершить в жизни что-нибудь этакое… раскрыться, наконец… и чтобы тебе самому это нравилось?»
«Мне ничего не нравится». «Ничего?»
«Ничего». У Татьяны расстроенное лицо. «Ничего-ничего?»
И даже здесь сидеть, со мною споря?
Так думает она, спросить не смея вслух
Тебе со мною скучно?
«Но… как же… ведь общение с людьми,
и путешествия – ведь это так прекрасно!»
Евгения немного занесло;
он говорит: «Но, знаешь, ведь тоска
Не место, из которого сбежал —
и можешь дальше жить, довольствуясь собою;
нет, от тоски нигде, нигде не скрыться;
она преследует от утра до утра;
у англичан есть сплин, у русских есть хандра…
Везде, во всём тоска».
Вот уж открытье так открытье.
В Евгении – такая пустота?
Зачем же он скрывал её так долго?
Молчит она. Он что же, депрессивный?
И помышляет о самоубийстве?
Слыхать ей приходилось уж о тех,
Кому противно всё, о мизантропах.
Но получается – всё это время
Он сдерживал невыносимое желанье – зевнуть?
Евгений видит, как её он огорчил,
И хочет обратить всё это в шутку;
Вот комплиментами заговорил
И улыбнулся, улучив минутку.
«Мне не понравился, Татьяна, твой вопрос,
Меня уж им родители достали;
И что они во всё суют свой нос?
Кем стану я – уже не их печали.
(Простим его, читатель, это ложь.)
А путешествовать… я к Огненной Земле хочу или подальше
(и снова ты, Евгений, нагло врешь!),
И всё-таки не всё мне в жизни в лом:
Как хорошо здесь, в садике твоём!
(вздохнула тут Татьяна с облегченьем),
Как будто б, – с пафосом добавил он, —
Особый здесь царит антициклон,
И от хандры достойное леченье —
Здесь поневоле весел станешь, как войдёшь.
И никакой английский сплин сюда не вхож».
Вот так идут за днями дни; Татьяна
Любовью счастлива; Евгений же теперь
Её находит всё забавней и забавней,
Оригинальней, необычней, своенравней.
И спрашивает он себя: как мог
Сей кукольный, игрушечный домок
Мечтательную породить идеалистку,
Девицу тоненькую как игла,
А рядом с ней сестра… ну до чего пошлà:
В майспэйс аккаунт завела,
И аватарка – Одри Хепбёрн («Завтрак у Тиффани»).
Ведь вправду думает: так элегантней и желанней!
Притом Евгений в эти послеполуденные часы,
Болтая с Татьяной, отнюдь себя несчастным не чувствует.
Для Татьяны же это вроде фитнеса серьёзного уровня:
Его приходы её опустошают,
как тренировки,
Зато укрепляют мускулы сердечные и подвздошные.
Каждое утро думает о Евгении,
Но с олимпийским сердцебиением:
Словно составляя пазл из маленьких кусочков:
Вспоминая его запястья, ногти, колени.
Пазл «Евгений».
От каждой части пазла – и сладко и больно немножко, и остро, как после перца; как будто пальчики-крошки легко ущипнули за сердце.
И в полдень она думает о Евгении,
Но пульс уже как землетрясение;
Будь сердце трактором – вспахало бы землю.
А буром подводным – добыло бы нефть,
Притом всю,
какая только есть в мире.
Вот наконец он является. А у неё в душе
Такое Евгениев нагромождение,
Не знает, какому отдать предпочтение,
Адский напряг, исступленье, смущение,
И снедающее её возбуждение.
Так что и ночью – думы о Евгении,
Некуда деться, они – наваждение.
А поскольку в темноте никто ничего не увидит – то случается самое худшее: в глотке пересыхает, кожа холодеет и потеет, становясь мокрой как у рыбы, зато лоб горяч как раскалённый камень; а на руках восстал эскадрон светлых волосков.
Вот чем чреваты полночные бдения!
Впрочем, Татьянино воображение
Как немое кино: в нём одни затемнения.
Каковы же бденья этого порождения?
Бюстгальтер на ней расстегивают руки Евгения
Затемнение
Ключицы её касаются губы Евгения
Затемнение
Ремень он расстегивает без стеснения
Затемнение
Тут, по сценарию, свет возвращается и —
Укрупнение
Завтрак на следующее утро. Потом они мирно беседуют в садике, оба зная, что между ними кое-что было… но больше этого не знает никто.
Затемнение/освещение/затемнение/освещение
Как чистотой девичьих грёз не восхититься,
Не умилиться и не прослезиться!..
Ночь коротка; Татьяне спать пора —
Она ж заснуть не может до утра.
В головке закипает и мутится;
Она тоскует и немного злится —
В ней облик милого двоится и троится:
Один Евгений ловко волосы пригладил.
Другой очки на нос удобнее приладил.
Такой живой и разный – как в кино…
И, лишь к рассвету позабывшись кратким сном,
Она и тут о том же, об одном —
Закрыв глаза, и робко и устало
Рукой неловкою ласкает одеяло…
И снится ей волшебный магазинчик.
Туда б охотно заглянул и ты!
Полезнейших в нём много есть вещичек,
Но главное – там продают мечты.
В том магазинчике Татьяна и жилец,
И – одновременно – клиент и продавец.
– Приветствую, мадам, я хотела бы, если вы не против, граммик красоты Евгения. Ну, вот хоть родинку с его шеи. Да-да, как раз эту самую, похожую на горошинку перца. Спасибо.
Это чтобы украсить мечту мою: именно туда я хочу его поцеловать.
– А не хотите ли бокал его любимых выражений?
– Сегодня вечером я сыграю маленькую пьеску: и как раз выдумываю, какой у меня с ним там получится разговор…
Но ведь мечта и хмельной, и взрывоопасной бывает, с надписью красной строкою: «Беречь от детей!». Вот и сегодня, после обеда, – он взял её руку, чтобы поближе крохотные часики рассмотреть. И вот пожалуйста вам, в тот же вечер:
– Мне, пожалуйста, один экземплярчик Ощущения двух его пальцев, сжавших моё запястье.
– О-ля-ля! Вы уверены?
– Ваши комментарии – мимо.
– А вам известно, что после такого приобретения вам гарантирована бессонница до половины четвёртого утра?!
– Знаю. Но мне это необходимо.
– Должна предупредить вас: это уже почти наркомания!
– Я подумаю.
– Ладно.
Если уж вы настаиваете, соблаговолите хотя бы прочесть инструкцию и соблюдать все предосторожности.
– Непременно прочту, спасибо.
Но наконец негаданно-нежданно
Яд самый страшный отравил Татьяну.
Хотела рассказать ему за чаем
Фантазию о бабочках печальных:
Дела у белых бабочек так плохи —
Всё из-за выбросов промышленной эпохи…
Вдруг сразу стало ей не до игры.
И мир придуманный летит в тартарары!
А случилось совсем простое дело.
Евгений снимал пуловер, и то, что было под ним, высоко задралось —
Сбегающую от пупка к пряжке ремня
Будто её угольком кто нанёс
И ниже,
ниже.
Докуда?
Дотуда.
Вниз,
под брюки,
о чёрт возьми,
SOS!
Я рассказать ему о белых бабочках хотела…
Но есть ведь бабочки и чёрные.
О, что за чушь несу я…
И Татьяна вдруг выдаёт:
«Всему виной промышленные революции —
Сажа, копоть и фабричные поллюции.
От них крылья бабочек становятся чёрными,
А белые стены домов – закопчёнными».
«А дальше? – спрашивает Евгений. – До этого момента я тебя понял».
«Дым труб заводских коптил уж так давно.
Что стало в городах совсем-совсем темно…»
Евгений смотрит ободряюще.
Но чёрная змейка волос снова исчезла под футболкой, оставив лишь дурацкий след на сетчатке её глаза.
Браво! Татьяна довольна собой:
Всё-таки я овладела ситуацией
Теперь же с сетчатки моей, сатана,
Изыди!
Мне вечером будет нужна
Эта картинка
Будет она