— Да, — сказал я. — У них были красивые голоса, но я никогда не слышал, как они поют.
— В моем сне они пели. Я запомнил музыку, но не запомнил слов. Очень хорошие песни, в них не было ничего страшного. Возможно, я слишком старый человек, — сказал он.
— Нет, у них действительно были красивые голоса, — сказал я.
— Мне нравились их песни, — сказал он. — Потом я замерз и проснулся. Я увидел фонари на мостах. Тигриные песни были похожи на фонари, в которых сгорает масло.
— Я немного волновалась за вас, — сказала Полин.
— Нет, — сказал он. — Я сел на траву, прислонился к дереву, и заснул, и мне приснился сон про тигров, как они пели песни, но я не запомнил слов. Инструменты у них тоже были очень красивые. Они были похожи на фонари.
Голос Старого Чака постепенно затихал. Тело его расслаблялось все больше и больше, пока не стало казаться, что он всегда сидел в этом кресле, мягко и удобно сложив руки в арбузном сахаре.
Разговоры в Смертидее
Мы с Полин ушли в гостиную и сели на кушетку, стоявшую в рощице у груды камней. Вокруг горели фонари.
Я взял ее руку в свою. Сквозь мягкость и нежность в ее руке ощущалось напряжение, и это напряжение заставляло меня чувствовать себя спокойно и в то же время возбуждало.
Она сидела очень близко. Сквозь платье я чувствовал тепло ее тела. В моем сознании это тепло было такого же цвета, как платье — светло-золотистого.
— Как движется книга? — спросила она.
— Отлично, — сказал я.
— О чем она? — спросила Полин.
— Не знаю. — сказал я.
— Это секрет? — она улыбнулась.
— Нет, — сказал я.
— Что-нибудь романтическое, как книжки из Забытых Дел?
— Нет, — сказал я. — Это будет совсем другая книга.
— Помню, когда я была маленькая, — сказала Полин, — мы жгли книги вместо дров. Их было очень много. Их очень долго жгли, и теперь их, конечно, почти не осталось.
— Это не такая книга, — сказал я.
— Ладно, — сказала она. — Я не буду тебе больше надоедать, но не говори потом, будто людям неинтересно, что ты пишешь. Так давно никто не писал книг. За всю мою жизнь вообще ни разу.
После мытья посуды появился Фред. Он разглядел нас сквозь деревья. Фонари светили очень ярко.
— Здорово, — крикнул он.
— Привет, — прокричали мы в ответ.
Фред шел к нам через узкую речку, которая вливалась в главную реку Смертидеи. Он шел по металлическому мостику, который звенел у него под ногами. Этот мостик наверняка притащил из Забытых Дел Кипяток. Притащил и поставил над речкой.
— Спасибо за посуду, — сказала Полин.
— Мне только в радость, — сказал Фред. — Простите, что мешаю вам, ребята, я только напомнить, что завтра утром мы идем с тобой к прессу для досок. Хочу тебе кое-что показать.
— Я помню, — сказал я. — Что там?
— Завтра увидишь.
— Ладно.
— Больше мне ничего не надо. У вас, наверно, есть о чем поговорить, так что я пошел. Обед был очень вкусный, Полин.
— У тебя с собой эта штука, которую ты мне сегодня показывал? — спросил я. — Пусть Полин тоже посмотрит.
— Какая штука? — спросила Полин.
— Фред нашел сегодня в лесу.
— Сейчас нету, — сказал Фред. — Я оставил ее в хижине. Утром принесу на завтрак.
— А что это? — спросила Полин.
— Мы не знаем, — сказал я.
— Ага, странная штука, — сказал Фред. — Похожа на все эти вещицы из Забытых Дел.
— А, — сказала Полин.
— Завтра принесу.
— Хорошо, — сказала она. — Подожду до завтра. Очень интересно. И загадочно.
— ОК, ребята, — сказал Фред. — Я пошел. Просто хотел напомнить, что мы идем завтра утром к прессу для досок. Это вообще-то важно.
— Куда ты торопишься? — сказал я. — Побудь немножко с нами. Сядь.
— Ни-ни-ни. Спасибо за приглашение, — сказал Фред. — У меня дела в хижине.
— ОК, — сказал я.
— До свиданья.
— Спасибо за посуду, — сказала Полин.
— А, ерунда.
Много добрых ночей
Было уже поздно, когда мы с Полин отправились пожелать Чарли доброй ночи. Мы с трудом разглядели его на кушетке рядом с его любимыми статуями и небольшим очагом, который он соорудил себе, чтобы греться холодными вечерами.
С ним был Билл — они сидели рядом, обсуждая что-то интересное. Увлеченный разговором Билл, возбужденно молотил руками воздух.
— Мы пришли пожелать вам доброй ночи, — сказал я, перебивая разговор.
— О, привет, — сказал Чарли. — Ага, доброй ночи. То есть, я хотел спросить, как дела.
— Нормально, — сказал я.
— Очень вкусный был сегодня обед, — сказал Билл.
— Да, просто замечательный, — сказал Чарли. — Отличное рагу.
— Спасибо.
— Ну, до завтра, — сказал я.
— Ты ночуешь в Смертидее? — спросил Чарли.
— Нет, — сказал я. — Я ночую с Полин.
— Ну и хорошо, — сказал Чарли.
— Доброй ночи.
— Доброй ночи.
— Доброй ночи.
— Доброй ночи.
Овощи
Хижина Полин была в миле от Смертидеи. Она нечасто там бывает. Хижина находится с другой стороны города. А всего нас здесь, в арбузном сахаре, 375 человек.
Многие живут в городе, кто-то в хижинах, ну и конечно мы — те, кто живет в Смертидее.
В городе светилось всего несколько окон — вдобавок к уличным фонарям. У дока Эдвардса горел свет. Он всегда плохо спит по ночам. И у школьного учителя тоже. Наверное, проверяет тетрадки.
Мы остановились на мосту. Этот мост освещали бледные зеленые фонари. Формой они напоминали людские тени. Мы с Полин целовались. Губы у нее были холодными и влажными. Может, потому что ночь.
Я услышал, как в реке прыгнула форель — поздняя прыгунья. Звук был такой, словно захлопнулась тугая дверь. Рядом возвышалась статуя. Статуя гигантской фасолины. Точно так, фасолины.
Когда-то давно кто-то очень любил овощи, и теперь по всему арбузному сахару расставлены статуи овощей.
Около древесного комбината торчит скульптура, изображающая артишок, у форельного питомника в Смертидее — десятифутовая морковка, перед школой кочан капусты, у входа в Забытые Дела связка лука, еще множество овощных статуй расставлены около хижин, а перед стадионом расположилась брюква.
В двух минутах ходьбы от моей хижины стоит картофелина. Мне вообще-то нет до нее дела, но когда-то давно кто-то явно любил овощи.
Я как-то спросил Чарли, может он знает, кто это был, но он сказал, что понятия не имеет.
— Должно быть, этот человек очень любил овощи, — сказал Чарли.
— Да, — сказал я, — даже рядом с моей хижиной статуя картошки.
Мы с Полин двинулись дальше. Теперь мы проходили мимо Арбузных Дел. Там было тихо и темно. Завтра утором они наполнятся светом и суетой. Стал виден акведук. Сейчас он был просто длинной-длинной тенью.
Мы подошли к следующему мосту. На нем горели обычные фонари, а в воде стояли скульптуры. Примерно дюжина огней поднималась со дна реки. Там были гробницы.
Мы остановились.
— Какие красивые гробницы, — сказала Полин.
— Да, очень, — сказал я.
— Здесь в основном дети, правда?
— Да, — сказал я.
— Очень красивые гробницы, — сказала Полин.
В снопах света, поднимавшихся из гробниц, кружились ночные бабочки. Их было пять или шесть над каждой гробницей.
Неожиданно из воды выпрыгнула большая форель и схватила одну из бабочек. Остальные разлетелись, но через некоторое время вернулись обратно, тогда та же самая форель снова выпрыгнула из воды и схватила другую бабочку. Старая мудрая форель.
Больше форель не прыгала, и бабочки мирно кружились в снопах света, поднимавшихся из гробниц.
Снова Маргарет
— Как Маргарет? — спросила Полин.
— Не знаю, — сказал я.
— Она расстроена или обижена? Ты знаешь, как она сейчас? — спросила Полин. — Ты видел ее после того разговора? Со мной она вообще не разговаривает. Я вчера встретила ее около Арбузных Дел. Я сказала привет, но она прошла мимо и ничего не ответила. Кажется, она очень переживает.
— Я не знаю, как она сейчас, — сказал я.
— Я думала, она будет сегодня в Смертидее, но она не пришла, — сказала Полин. — Не знаю почему, но мне казалось, что она должна прийти. Просто было такое чувство — но я ошиблась. Ты ее видел?
— Нет, — сказал я.
— А где она сейчас живет, не знаешь? — спросила Полин.
— Думаю, что у брата.
— Мне это очень неприятно. Мы с Маргарет были такими хорошими подругами. Столько лет в Смертидее, — сказала Полин. — Мы были почти как сестры. Очень жалко, что все так получилось, но ведь ничего не поделаешь, правда?
— В сердечных делах всегда так. Никогда не знаешь, что будет потом, — сказал я.
— Да, ты прав, — сказала Полин.
Она остановилась и поцеловала меня. Потом мы двинулись по мосту к ее хижине.
Хижина Полин
Хижина Полин сделана из арбузного сахара — вся, кроме двери из очень красивой в сероватую крапинку сосны и каменной дверной ручки.
Даже окна сделаны из арбузного сахара. Здесь очень много окон делается из сахара. С первого взгляда трудно отличить сахар от стекла, если окно делал плотник Карл. Все зависит от того, кто работает. Очень тонкое искусство, и Карл им владеет.
Полин зажгла фонарь. Сладко запахло форельноарбузным маслом. Есть специальный рецепт, по которому нужно смешивать арбузы с форелью, чтобы получалось ароматное масло для фонарей. Мы им пользуемся для освещения. Получается очень нежный запах и яркий свет.
Хижина Полин простая, как все наши хижины. Всё на своем месте. Полин приходит сюда из Смертидеи только на несколько часов и иногда ночует, если ей хочется.
У всех, кто живет в Смертидее, есть хижины, чтобы приходить туда, если хочется. Я чаще других бываю в своей хижине. Обычно я ночую в Смертидее раз в неделю. Но ем, конечно, почти всегда там. Мы — те, у кого нет обычного имени — очень много времени проводим в одиночестве. Так нам удобнее.
— Ну, вот, — сказала Полин. Она была очень красивой в свете фонаря. Глаза сияли.