Тем временем, Багдад готовился к обороне.
На улицах города любой армии трудно вести бои, какой бы современной техникой она не обладала. Невозможно угадать, что там встретишь за следующим поворотом, лабиринта улиц — то ли Минотавра, то ли кого-то, кто окажется тебе по силам. А несколько мальчишек, которым раздали переносные гранатометы и отправили умирать — строго-настрого наказав, чтобы каждый из них унес с собой в небеса как минимум экипаж одного из танков, стали бы головной болью для любой армии вторжения. Мальчишкам обещали, что они после смерти отправятся на небеса, а те, кого они с собой прихватят — прямиком под землю — в ад, так что в загробной жизни они не встретятся, и никто им там мстить не станет.
На перекрестках соорудили баррикады из мешков с песком или бетонных блоков. Их ставили друг на друга, как кубики детского конструктора, но конструкция была непрочной, и любой танк мог развалить ее в несколько секунд. Вот только для этого, танку надлежало доехать до баррикады или хотя бы выстрелить по ней. За баррикадами стояли пусковые установки для неуправляемых ракет. Создавалось впечатление, что делали их кустари в местных мастерских, где до начала боевых действий они зарабатывали на жизнь, изготовляя кастрюли или сковородки. А теперь вот их умение использовали для того, чтобы приварить несколько труб к треножникам. Возле кустарных установок маялись без дела люди в форме песочного цвета. Похоже, они охраняли их от желающих утащить такие нужные и полезные в домашнем хозяйстве штуковины.
Громов не верил, что иракцы будут защищать свою столицу так же фанатично, как это делали немцы в Берлине. Даже, несмотря на то, что они постоянно утверждали, будто умрут на улицах Багдада, но не отдадут его американцам. Это были только пустые лозунги. И все равно, нет ничего хуже, чем оказаться в городе, который начинает штурмовать неприятельская армия.
Тем не менее, группа, приехавшая на смену коллегам, все же осталась в городе. Они решили, что уехав из Багдада всего лишь через три дня после того как в него приехали, не выполнят свою работу. На них смотрели, как на смертников, пробовали уговорить уехать вместе со всеми, но «самоубийцы» никого слушать не желали.
Всего в эвакуационной колонне было с десяток посольских машин, да еще две с журналистами.
Громов вдруг заинтересовался вопросом — находится ли еще в городе Саддам Хусейн? Может он и не думает никуда бежать, а решил встретить здесь американцев с автоматом в руках, как на тех плакатах, что вывешивали перед казармами военных и сейчас сидит в каком-нибудь бункере в окружении своих верных сподвижников? Но в иракских ВВС, наверняка нет никого, кто походил бы на Ханну Рейч, которую называли Лени Рифеншталь от авиации. Она посадила свой самолет на разбитую асфальтовую улицу прямо перед бункером, где сидел в окружении Гитлер и ждал своего последнего часа. Кто там знает — может он и улетел на этом самолете, ведь давно уже ставится под сомнением, что сожженный труп, найденный неподалеку от бункера, принадлежал именно Гитлеру.
Сергей и Игорь сидели в «Сабурбане», в который помимо них набилось еще четыре человека, да еще у них под завязку был загружен аппаратурой багажник. Поэтому в машине было также тесно, как в ковчеге Ноя. Еще у нее был один существенный недостаток — большое потребление бензина. Когда она едет, то стрелка, показывающая содержимое бензина в баке, смещается буквально на глазах, как будто у машины пробит бак и топливо выливается на дорогу тонкой струйкой. Впрочем, для Ирака это сущий пустяк, поскольку банка «пепси» стоила здесь столько же, сколько и залитый под завязку бак. Странно, что в России, где бензин тоже делают из собственной нефти, ситуация совершено другая.
Игорь вызвался занять кресло рядом с водителем. Всех это устраивало, поскольку он был самым плечистым и на заднем сидении мог занять слишком много места. С камерой оператор не расставался, держал ее на руках, как ребенка.
Возле посольства собрались все — и кто собирался покинуть Багдад, и кто решил остаться, но приехал проводить коллег. Хотелось бы верить не в последний путь.
— Ты прикинь, жопа какая, — вместо приветствия сказал Артур. — Смотрю я, значит, наши новости в посольстве, сюжет показывают. Петя Слонов в кадре рассказывает, что над ним в эти секунды пролетают самолеты, голову так театрально в плечи втягивает, как будто они ему ее сейчас снесут. Дальше он рассказывает о том, что самолеты летят бомбить Багдад. Какие, на хрен, у него самолеты над головой? Он же в Кувейте сидит. Там у них тишь да благодать. Но это еще ладно, а потом идет картинка, которую я вчера в Москву перегнал, а за кадром голос Пети, который просто взял да переозвучил мой текст, чуть-чуть его изменив. Получается, что это он герой, жизнью рискует, картинки во время бомбежки снимает, но ведь все это я снял. Я! Скотина он.
— Чего делать будешь? — спросил Громов.
— А чего я сделаю? Петя близок к руководству канала. Если я на него накапаю, то скорее меня уволят, чем его. Придется ему просто объяснить, что так не делают. Но он ведь не послушает.
— Не послушает. А может, как того американца, что у тебя перед камерой ходил, проучить?
— Можно, но тоже толку мало, — в этот момент прозвучала команда рассаживаться по машинам. — Ладно, пусть это на его совести будет, — сказал Артур. — Поехали.
Сотрудники посольства собрали всех во дворе российского дипломатического представительства и по карте показали — каким маршрутом следует ехать, на тот случай, если кто отстанет. Заплутавшийся на улицах, потерявшийся и отставший рискует здесь остаться вовсе. От осознания этого водители изо всех сил старались следовать чуть ли не впритык к идущим впереди машинам. Затормози они резко и не избежать столкновения. В голове колонны ехали посольские машины. Они направлялись на западную окраину города.
Минут через сорок колонна без всяких происшествий добралась до пригородов Багдада. Здесь начинался прямой, как стрела, четырехполосный автобан на столицу Иордании Амман с великолепным покрытием, оказавшись на котором так и хотелось жать до упора педаль газа. Дорога была гораздо лучше тех, что отходят от МКАД в сторону области. Тяжелая машина, разогнавшись, совершенно не тряслась, двигалась точно танк, и казалось, что никто ее не сможет остановить. И так будет до самой границы. Впрочем, всегда надо готовится к чему-то плохому.
Неожиданно Громов услышал, как завизжали покрышки и колона встала. Его качнуло вперед.
— Что там такое? — спросил Сергей, выглядывая в окно и всматриваясь в голову колонны.
Поскольку Игорю было лучше видно, так как он сидел на переднем кресле, то он стал объяснять.
Оказалось, что дорогу передней машине преградило несколько человек в песочной форме, и определить из-за расстояния — полицейские это или военные, было невозможно. Они что-то пытались объяснить, сопровождая свои слова, как обычно, отчаянной жестикуляцией.
Игорь выбрался из машины, встал возле двери, как нетерпеливый водитель, застрявший в пробке. Он пытался понять, когда же они двинутся дальше и щурил глаза он пыли.
— Нас не пускают, — наконец сообщил он итог своих наблюдений, всунув голову в машину.
Сергей тоже был не против воспользоваться временной задержкой, чтобы выбраться из машины и немного размять мышцы. Если они двинуться дальше, то вскочить обратно — секундное дело. Те, кто сидел в других машинах, тоже стали их покидать.
— Курить будешь? — спросил Игорь, потягивая Сергею пачку сигарет.
— Давай, — ответил тот.
В машине никто не курил оттого, что там и так воздуха было мало. Они буквально сидели друг у друга на коленках.
— Пошли — выясним, что там стряслось, и почему нас не пускают, — предложил Игорь, затягиваясь и выпуская из легких дым.
— Думаешь, без нас не разберутся? — спросил Громов.
— Может и разберутся, но с нами это окажется побыстрее.
Жесты иракцев понять было нетрудно. Они качали из стороны в сторону головами, когда сотрудники посольства пытались объяснить им, куда колонна едет, потом начинали кричать, перебивая друг друга, и указывали руками не на запад, а чуть в сторону.
По колонне стали распространяться слухи, что американские десантники из сто первой дивизии высадились в районе аэропорта и там уже сейчас идут сильные бои. Словно в подтверждение этих слов, со стороны аэропорта послышались звуки автоматных очередей и глухие разрывы. Попасть в гущу боя Сергею совсем не хотелось. С ним такое уже случалось и воспоминания относились к разряду не очень приятных.
— Меняем маршрут, — пронеслось по колонне.
Экипажи заняли свои места в машинах. Они, как корабли, идущие в кильватерном строе, стали выполнять тот же маневр, что и головная машина. Иракцы махали всем проезжающим, точно те, без подсказки, могли выбрать неправильное направление.
Будь у Громова компас или обладай он умением ориентироваться по Солнцу, то сумел бы определить, что колонна, в результате этого маневра теперь стала двигаться строго на запад — по дороге, которая вела от Багдада в Фалуджу.
Теперь она стала узкой, однополосной. Если кто навстречу поедет, то разминуться удастся с большим трудом, залезая колесами на обочину почти до кювета. Скорость передвижения заметно упала. Вдоль дороги тянулась унылая серая равнина с небольшими валунами, а где-то на горизонте маячило небольшое селение. Такие пейзажи глаз не радовали, напротив, ухудшали и без того нерадостное настроение.
Потом Громов вновь услышал автоматные очереди, причем, судя по всему, это стреляли не американские автоматы, а кто-то садил из «Калашникова». Впереди с обочины поднимался густой столб дыма. Ветра почти не было, поэтому он был почти прямым, как телеграфный, или как мачта на корабле.
— Черт, — только и смог сказать Игорь. У него обзор был лучше, чем у тех, кто сидел на заднем сидении. Хотя, из-за этого ему через минуту и досталось больше, чем остальным.
— Что там? — спросил Сергей.
Сквозь пыльное лобовое стекло он рассмотрел подбитый танк. У него была округлая башня. Таких не делали вот уже несколько десятков лет. Этот танк поставили сюда еще во времена Советского Союза. Модель Сергей определить не мог.