— За вами стоит целая служба королевской безопасности. Неужели нельзя было позаботиться о проводнике заранее? — заметил я.
— Вы, Гэбрил, слишком часто суете нос не в свои дела. Впрочем, не удивительно. В гражданской жизни — вы частный сыщик. А что еще можно ожидать от ищейки, копающейся в отбросках ради куска хлеба?
— Можно подумать вы у нас — святой.
— В смысле?
— Вы, тоже ищейка. Только у вас есть хозяин, а у меня — нет. И носом вы роете, дабы получить кусок хлеба от любимого хозяина. Или не любимого. В этом вся разница. Я работаю на себя, вы — на дядю, пусть даже этот 'дядя' ни кто иной, как король.
— Неудачное сравнение, Сухарь. Я работаю не столько за деньги… В большей степени за идею.
— И в чем — же ваша, так называемая 'идея'?
— Неправильно рассуждаете, сержант. Главная идея каждого верноподданного гражданина находящегося на государственной службе: это самое государство защищать и всячески пресекать различного рода инсинуации…
— Вы не на митинге, Брутс, — прервал я, пламенную речь. — Я не из тех, кто оценит ваше ораторское искусство по достоинству. Со мной надо говорить просто и коротко.
Старший следователь на минуту задумался.
— Я служу стране ради будущего…
— Ради какого будущего? — поморщился я на этот выпад. — Будущее, может закончиться, едва начавшись. А потом, про вас никто и не вспомнит. Когда портрет в траурной рамке снимут с видного места, и забросят в пыльный архив, все забудут — кто такой был старший следователь королевской безопасности — Ангер Брутс.
— Полегче, Сухарь. Не надо зарываться!
— Я говорю, что думаю. В этом моя привилегия. А вы — думаете по инструкциям, прописанным сверху. Не обижайтесь — ничего личного. Вся система государственности строится на этом.
— Знаете, Гэбрил, — произнес старший следователь. — Наверное, за это я вас и уважаю. Хотя, по тем же инструкциям, обязан арестовать.
— Не буду уточнять, за что, — смутился я. — И так догадываюсь.
— Ну, и хорошо, что сами догадываетесь. Значит, еще не совсем потеряны для государства и общества. Предлагаю, прекратить глупое разглагольствование. Нас ждут дела.
Нас и впрямь уже ждали: откуда‑то появился слуга, выразивший искренней желание помочь нам пристроить коней. Он отвёл их в конюшню, пообещав задать им овса.
Мы вошли в ратушу. Внутреннее убранство, вполне соответствовало статусу самого города. Не удивительно, что он приходил в запустение. Как говорится: 'рыба гниет с головы', и выражение это в полной мере соответствовало окружающему интерьеру. Сквозь давно немытые окна с трудом пробивались солнечные лучи, освещая свисавшие с потолка лохмотья паутины, (казалось, в них преспокойно запутается кобыла Брутса, умей она летать, словно муха). Оставшуюся мебель не принял бы и самый последний старьевщик, а о заляпанных коврах на полу лучше вообще промолчать. Я бы ни сколько не удивился, обнаружив, в одном из углов кучу пустых бутылок.
— Будь я на месте хозяина этого дома — вздернулся бы от стыда, — подвел итог увиденного, инспектор. — Наверняка прохвост ворует государственные деньги.
— Не стоит напрасно ругать честного человека, — раздался позади чей‑то голос.
Мы, как по команде, обернулись. Взору предстал невысокий человек лет пятидесяти–пятидесяти пяти, одетый в неприглядный костюм серого цвета. На ногах его красовались стоптанные армейские башмаки, размера на два больше чем требовалось. Не исключён и другой вариант — пожилой господин любил совать пальцы нижних конечной под колёса дилижансов.
— Правительство вот уже пять лет не выделяет средства на содержание Фардинга, — отряхивая поношенный костюм от пыли, продолжил незнакомец. — Приходится выкручиваться самим. Экономить на всем…
Он приблизился и протянул руку:
— Позвольте представиться: Мортимер — бургомистр этого, забытого богом и людьми, города.
Когда обмен рукопожатиями был закончен, я спросил:
— И почему же вам перестали давать деньги?
— Во всем виноваты кочевники. Их набеги происходят с завидной регулярностью. Эти дикари выносят из Фардинга все, что представляет хоть какую‑то ценность. Нет смысла вливать воду в сито…
— Почему бы не разместить в городе небольшой гарнизон? Вряд ли дикари сунулись бы, зная о вооруженной охране.
— Содержать даже небольшой отряд мы не в силах. Сами видите, — Мортимер указал на окружающую обстановку. — Еле сводим концы с концами. А, королю нет резона тратить деньги из казны. Раньше, когда действовал рудник, город процветал. Сейчас — все бегут, словно крысы с тонущего корабля. Еще немного и Фардинг превратится в город–призрак.
— Печальная история, — вздохнул Брутс, обращаясь ко мне. — Но к делу она не относится. Необходимо найти проводника, до Бихара. Дело государственной важности не терпит проволочек.
— Зачем искать? — неожиданно встрепенулся бургомистр. — Лучшего, чем я — все равно не найдете. Я знаю все окольные пути и тропы вокруг.
— Пути мы сможем посмотреть и по карте, — заметил старший следователь. — Но, нужно пройти так, чтобы не натолкнуться на кочевников и привлечь к себе меньше внимания.
— Не хочу хвалиться, но лучше меня этого никто не сделает.
— А, как же ратуша? — поинтересовался я.
— А, что с ней станется? — махнул рукой Мортимер. — Все и так скоро рухнет само собой. Не хочу ждать момента, когда окажусь погребенным под этой кучей мусора. Город уже мертв, и нет смысла наблюдать за его полным разложением. Только полный кретин останется в этой дыре.
— Хорош бургомистр! — усмехнулся я.
— Не смейтесь, молодой человек, — укоризненно произнес тот. — Я прожил в этом городе всю свою жизнь и прекрасно знаю, чего он стоит на самом деле. Тем более, сейчас. Любой, проживающий в Фардинге отдаст руку на отсечение, лишь бы вырваться из его плена.
Он хитро посмотрел на Брутса и продолжил:
— Тем более, как я понимаю, услуги проводника оплачиваются из государственной казны?
— Вы, правильно понимаете, — многозначительно кивнул следователь. — Только, если проведете наш отряд до места без всяких проблем. В противном случае, буду иметь удовольствие собственноручно вас расстрелять.
— К чему угрозы, — скривился, словно от кислого лимона, Мортимер. — Давайте лучше пройдем в мой кабинет. Там все обсудим. Полагаю, вы устали от дальней дороги и перекусить, сейчас не помешает.
Пока Брутс размышлял над поступившим предложением, я незаметно ткнул его в бок, и тихо спросил:
— Не кажется странным такое поведение бургомистра?
— Ни чего необычного, — пожал тот плечами. — Он жаждет свалить из этой дыры. Вполне разумное желание.
Кабинет, в отличие от всего здания, являл собой островок чистоты и уюта в море хаоса. Огромный письменный стол, занимающий большую часть комнаты, пара кресел, обтянутых потертой кожей и массивный дубовый шкаф, составляли основную часть интерьера. Все это находилось во вполне сносном состоянии и дополнялось несколькими безделушками в виде пары картин, канделябра и пресс–папье. Кочевники еще не уволокли и это оставшиеся барахло. Хотя, вряд ли стоило надрывать пупки ради сомнительного счастья иметь в хозяйстве этих мебельных монстров.
Мортимер любезно пригласил нас присесть, а сам, подойдя к шкафу, открыл дверцы и скрылся внутри, но вскоре появился, неся в руках небольшой поднос. Заметив немой вопрос на наших лицах, виновато улыбнулся:
— Потайная комната. Иногда прячусь там во время набегов, — он снял с подноса бутылку вина, и кое какую, немудреную закуску. — А в остальное время просто ночую. Так дешевле.
Закончив сервировать стол, он разлил вино, и, подняв свой бокал, произнес тост:
— За встречу!
Брутс сделав приличный глоток, и неожиданно закашлял, поперхнувшись. Пара крепких хлопков по спине, привели его в чувство. Он выразительно взглянул, давая понять, что с силой удара я малость перестарался:
— Полегче, Гэбрил. Так можно и дух вышибить…
— Виноват, — сделал я глупое лицо. — Это от испуга за вашу драгоценную жизнь!
— Снова за старое, — простонал он. — Когда перестанете паясничать, Сухарь? Вы же взрослый человек!
— Никогда, наверное, — честно признался я. — Это у меня в крови.
— В таком случае, нужно было податься в клоуны, а не в частные сыщики.
— Сыщик, должен быть хорошим актером. Это — один из секретов профессиональной работы. Вот, например, помню, привалило мне одно дельце, связанное с театральным бомондом…
— Тьфу, ты, — в сердцах плюнул Брутс. — Вы меня раньше времени в гроб загоните!
— Ваша смерть сейчас была бы очень некстати, — заметил молчавший до этого Мортимер. — Так сказать, когда мы только пришли к обоюдному согласию, было бы очень печально разрушить этим достигнутую договоренность.
— Какая к собакам договоренность? Сержант, собирайтесь. Мы отправляемся дальше.
— А как же я? — взвыл Мортимер.
— А что, вы? — окинул его взглядом старший следователь. — Тоже собирайтесь. Выбирать не приходиться
В тот момент, когда мы покидали Фардинг, я стал подозревать, что разговоры Брутса о гениальном плане нашего похода — всего лишь блажь. Обычная, ничем не подкрепленная бравада человека, уверенного в себе до фанатизма. Я глубоко наплевал на обещания отдыха и сытного обеда, но мысль о доверии неизвестному проводнику, приводила в недоумение. Вот уж чего, а погибать по чьей‑то глупости не хотелось. Ведь я обещал Лиринне, что обязательно вернусь. И людей, за которых был в ответе, подставлять тоже не имел права. Но, коней на переправе не меняют. В этом случае приходилось, молча подчиниться и продолжать путь.
Узнав, что вместо обещанного застолья, отряд ожидает продолжение изнурительного похода, личный состав начал потихоньку роптать.
— Поди, сами набили брюхо в городе, — оказавшись неподалеку, случайно, услышал я, недовольное ворчание. — А нам сухари жуй, да водой запивай.
— Да уж, хороши начальнички, — поддакнул кто‑то.
Хорошо в тот момент Брутс занимался проводником, что‑то пытаясь втолковать ему, тыча пальцем в раскрытую карту и ему было не до нас. Представляю его реакцию, услышь он эти возгласы недовольства. Известно, кто остался бы крайним — к гадалке не ходи. Я подошел поближе к лагерю и незаметно стал наблюдать за неспешными сборами отделения. Признаюсь, узнал много нового о себе, о Брутсе, а также: о наших родственниках, короле и предстоящем походе. Когда волнение в рядах немного успокоилось, вышел из засады и спросил: