Её жизнь была поиском магии. Артефакты и гримуары, которые она хранила в пещере под море Мечей, были всего лишь способом набрать очки в игре без соперников. Может быть, стоило нанять Бурра — не потому, что ей нужен был проводник, просто дварфы были народом долгожителей и общались обычно куда охотнее, чем десять эльфов вместе взятых.
Порыв холодного ветра откинул полу её плаща. Яростным ругательством она положила конец меланхолии, торопливо затягивая внутренние завязки плаща. На каждом шагу она приценивалась к буре, и удерживая руками капюшон и плащ, шла туда, где было хуже всего. Густая застывшая наледь на её шерстяном площе упростила эту задачу, когда она столкнулась с первой печатью. Единственное слово, которому она научилась на Равнинах Пламени, прогнало чёрный туман. Одного шага Рекке хватило, чтобы попасть туда, где было холоднее, чем в сердце бури — и при этом спокойнее. И абсолютно темно.
Её предупреждали, что пещера задушит любое слово, сорвавшееся с её губ. С этого момента её заклинания оказались ограничены мыслями и жестами. Жестом она сотворила ручной огонь и немного жёлтых кристаллов, затем заставила их парить у себя над головой, где свет не мог сыграть злую шутку с её зрением.
Один лишь свет не поможет ей с ледяной ямой Ффеллсила, бездонной расщелиной, которая окружала внутренний зал и была прикрыта тонким, как волосок, слоем льда. Одна из книг, которую она изучала в рамках подготовки к этому путешествию, советовала искателю взять мешок не менее чем с двумя сотнями камней размером с кулак и на всякий случай оснастить свои сапоги железными шипами. Наверное, мудрый совет. Но последовать ему непросто, да и слишком это замедлит её — в том месте, где время важнее всего. Рекка не знала такого заклинания, которое позволило бы ей остаться в снежной пещере после окончания бури. Пещера просто растает, и, как и говорил дварф, вернётся только со следующей свирепой бурей. Рекка предпочитала более простую тактику; повернув кольцо на пальце, она поднялась на ладонь над толстым — или не очень — льдом.
Ффеллсил создал для своей норы не только ловушки, но и стражников; разумные ветра, ледяных чудовищ, змею изо льда такого прочного, что казался стальной кромкой. Рекка встречала их всех без удивления или вреда для себя — от змеи она избавилась при помощи своего меча, потому что по её личным меркам победа силой стоила больше, чем победа магией. Но сила занимала больше времени, так что женщина испытала облегчение, когда перед ней замерцала последняя преграда Ффеллсила. Как и ожидалось, это был морозный призрак — наверное, сам волшебник, а может его двойник.
Яркие, невесомые вуали инея колыхались вокруг призрака, желая заключить Рекку в смертельные объятия. Она отпрянула назад, оставаясь за границами досягаемости, и превратила свои мысли в мнемонический спусковой крючок для обычного заклинания холода — ещё одна сплетня Йеногу; пещера Ффеллсила, как и многие другие хорошо защищённые и волшебные места, была уязвима к простой, но точной атаке. Широкая усмешка расползлась по её лицу, когда вуали перестали мерцать голодным светом. Но опасность никуда не делась; призрак был просто оглушён. Противник придёт в себя, если она ему позволит. Позволять Рекка не собиралась. Она сунула руку за пазуху и достала пригоршню красного, белого и чёрного порошка, которым дунула в обездвиженного духа.
Порошок, не волшебный, а просто огнеопасный, представлял собой толчёный перец — самый обжигающий из всех, известных как смертным, так и бессмертным. Рекка затряслась от беззвучного смеха, когда несчастный призрак расчихался до такой степени, что просто исчез.
Перед нею открылось помещение, полное достойных дракона сокровищ. Прежде чем войти, она остановилась. Бурр упоминал какой-то последний порог, способ преодоления которого был известен только ему. Никто другой не рассказывал о ловушках, поджидающих после призрака, но предупреждение есть предупреждение, и Рекка обрадовалась, что получила его, когда в следующее мгновение слабейший ветерок тронул её волосы. Она подалась направо, рубанув мечом. Клинок вонзился в нечто незримое, и в её разуме прозвучал крик, не коснувшийся ушей.
- Я перед тобой в долгу, - сказала она отсутствующему дварфу. Услышав собственный голос, Рекка решила, что преодолела все преграды и испытания.
Она подумала, что шкатулка будет подходящим способом отдать долг — если будет время искать. А поиски были немалым испытанием; хозяин из Ффеллсила был так себе. Впрочем, она тоже не была домохозяйкой, так что атаковала завалы сокровищ с той же самой безрассудной энергией, которой отличалась в собственном логове, расшвыривая предметы по сторонам — сначала, однако, рассматривая их.
Когда пещера вздохнула, а огонь у неё над головой приобрёл зеленоватый оттенок, Рекка поняла, что буря стала утихать. Зал как будто стал другим с тех пор, как она вошла; неизменной осталась лишь груда книг и свитков в самом центре. Оставалось осмотреть ещё четверть пола и целую стену слева. На заре её карьеры любопытство — или, будем откровенными, жадность — легко брала верх над Реккой, но теперь она стала мудрее и готова была удовлетвориться лишь частью добычи. Будут другие зимы и другие бури.
Рекка сняла с пояса тонкий кожаный лист и расправила мешок, достаточно просторный, чтобы вместить её трофеи. Она заполнила мешок половину, когда услышала шум за спиной — а такой шум никогда нельзя игнорировать.
Сжав кулак, Рекка взмахнула рукой и вытряхнула на ладонь дротик с оперением. Она ещё не успела осознать, что видят глаза, а дротик уже полетел в цель. Сам по себе дротик был жалким оружием, но капли воскового яда на его остром кончике могли прикончить жертву в мгновение ока. Дварф с постоялого двора умер, не успев понять, что был ранен.
- Сам виноват, - резко сказала Рекка, сражаясь с яростью, которую неизбежно вызывало в ней чувство вины. - Я здесь не при чём.
Он явился за деревянной шкатулкой без замка. Шкатулка выпала из его скрюченных пальцев, когда дварф рухнул на всё более и более прозрачный пол логова Ффеллсила. Мгновение Рекка разглядывала шкатулку, потом сунула в мешок вместе со свитками и прочими артефактами. Она затянула и наполовину завязала мешок, когда заметила, что с тела поднимается какая-то дымка.
Неправильность, которую она заметила на постоялом дворе, теперь приобрела имя — и этим именем было заклинание гейса. В другом месте и в другое время заклинание могло бы привлечь её интерес. Но здесь и сейчас Рекка отразила его быстрым взмахом ладони. Оно развеялось без боя. Это рассказало ей кое-что о заклинании, покинувшем мёртвого дварфа: наложивший его маг был ей не ровня.
Так что она сомневалась, что гейс принадлежал Ффеллсилу. Репутация этого волшебника, хотя и зловещая, была вполне заслуженной. Скорее всего, за века, минувшие после краха Нетерила, кто-то другой услышал истории о пещере Ффеллисла и зачаровал какого-нибудь несчастного, чтобы тот рискнул отправиться внутрь.
Когда гейс пропал, вместе с ним пропало и любопытство Рекки.
Она вернулась в бурю, которая на её человеческий взгляд не особенно-то и ослабела. Она шагнула в шторм, произнесла волшебное слово, и достала своего спутника; крючковатый посох, слабо мерцающий среди носимого ветром снега.
В посохе содержалось местоположение всех мрачных, покинутых мест, которые когда-либо посещала Рекка, и — что намного важнее — он обеспечивал ей быстрый проход в логово под морем Мечей. Требовалось лишь пара мыслей; воспоминания о скалах и соли, густых меховых коврах и горячем чайнике рядом с любимым креслом.
В посох ударила молния, когда тот пробудился; необычно, но такое уже бывало, и беспокоиться не следовало — учитывая, что было у неё в мешке и какую пещеру она только что покинула. Однако когда вокруг проступили очертания её логова, Рекка прибегла к предосторожностям. Ручной огонь не показал ничего необычного... кроме мерцающего тумана на самом краю сознания.
Гейсы не были разумны в обычном смысле, но могли переходить от одной жизни к другой до тех пор, пока их задача не будет исполнена. Рекка смогла бы создать такое же настойчивое заклинание, но казалось странным, что волшебник, чей гейс можно было отразить простым жестом, мог придать ему достаточно сил, чтобы тот последовал за посохом Рекки из ледяной пещеры в её собственное, хорошо охраняемое логово.
Однако гейс снова растворился, а по сравнению с тем, что она ожидала от добытых в пещере сокровищ, он не представлял интереса. Она взялась за первую же книгу и устроилась в кресле. На кончике пальца расцвело тёмно-фиолетовое пламя; она коснулась потрескавшейся эмали на неприметном чайнике. Из носика забил пар, и пещера наполнилась ароматом самбарских трав.
Рекка увлеклась тауматургическими теориями, которые были древними ещё в те времена, когда Нетерил исчез под песками Анороха. Прошёл час, минул полдень, за ним закончился вечер, а потом и весь день.
- Потрясающе, - пробормотала она, закрыв книгу. - И всё это из вытяжки арники и дубовой коры.
Её разум устремился к выводам, вариациям, а ещё — к дымке размером с кошку, повисшей над чайником. Повернув ладонь, она прорычала «Сгинь!»
И, подобно кошке, гейс прыгнул ей на плечо, обернулся вокруг шеи, защекотал ухо. Рекка почти услышала его раздражённый вздох; ни один гейс, каким бы настойчивым ни был, не мог просочиться в её мысли без приглашения. Гейс опустился на пол, само воплощение грусти и отчаяния. Рекка могла — и наверное, должна была — уничтожить его полностью, но казалось, что в этом нет необходимости.
Кроме того, Рекка была голодна. В пещере костёр для готовки был чем-то немыслимым. Река достала несколько ярких камешков из котла рядом с креслом и наколдовала из них куски холодного мяса со специями. Принявшись жевать и пытаясь решить, что у неё получилось — красное мясо, белое или какая-то невероятная смесь одного и второго, Рекка достала деревянную шкатулку из своего мешка.
Как и утверждал дварф, замка на ней не было. Но шкатулка Ффеллсила отказалась открываться в её руках. Судя по весу, Рекка решила, что шкатулка всё-таки полая. По многочисленным породам дерева, составляющим шкатулку, она решила, что это — головоломка. На ковре перед ней оказалось примерно двадцать частей, прежде чем Рекка решила, что внутри