Они начали окружать нас, поскольку зимой на снегу видны следы, а ночь лунная была. Но мы принимаем решение, всё равно, значит, нужно допустить их ближе, тогда уничтожим, чтобы в лоб расстреливать, а иначе нас побьют, поскольку здесь большие силы на дороге, их двадцать человек, а нас только четверо. Вот…
Вскорости свисток поезд подал. Шел воинский эшелон противника. Здесь немцы ракеты бросали, обстреливали нас, кусты обстреливали, ну, нас они не увидали, не заметили, поскольку мы, замаскировавшись, в снегу лежали. Они нас не видели, а мы видали. Вот…» Пластинка добросовестно зафиксировала удовлетворенный смех рассказчика, в снова зазвучал его голос:
«Вдруг они выскакивают на полотно железной дороги, чтобы остановить поезд. Вспомнили, значит. Начал офицер кричать команду «огонь» по-своему, по-немецки, чтобы остановить эшелон, поскольку мина лежит. Но когда они начали стрелять, то машинист подумал: это партизаны обстреливают воинский эшелон, в прибавил еще больше пару. И когда воинский эшелон еще сильней скорость прибавил, видим, на эту мину наскочит, мы отбежали, чтобы нас не контузило. Пробежали мы только метров 50, как поезд наскочил на нашу мину и взлетел в воздух. Здесь были крики, стоны и так далее. В сущности, оказалось, что у немцев убито 240 и ранено 460 солдат в офицеров. Вот…
Не успел еще светложелтый круг остановиться, как в землянку вошел человек с обветренным, румяным лицом, приземистый, коренастый.
— Здорово, друзья, как живем-можем? — весело приветствовал он собравшихся и, сняв шинель, оказался в синем грубошерстном костюме и темной косоворотке. На отвороте его пиджака мы увидели золотую звезду Героя Советского Союза и орден Ленина. Голос этого человека нам показался странно знакомым. Услышав последние фразы, вылетевшие из черного ящика патефона, он почему-то заметно сконфузился и, пряча смущение, вынул большую расческу, начав усердно причесывать свою шевелюру.
— А вот и сам рассказчик с пластинки, — закричал Виктор Л., оборачиваясь к человеку, окончательно смущенному и яростно рвавшему свои волосы расческой.
Это был Алексей Иванович И., знаменитый подрывник. Он рвал мосты, железнодорожные линии, склады. Взлетали на воздух паровозы, рушились в реку вагоны. Черный дым горящих составов поднимался в небо… Когда-то Алексей Иванович работал на крупных стройках. Юноше не сиделось в родном селе — он стал бетонщиком и арматурщиком. Он любил свой труд рабочего-творца. Он строил и, разглядывая ажурные сплетения металлических каркасов будущих заводов, любовался делом своих рук. Теперь в руках этого человека с мечтательными, немного удивленными глазами оказалась страшная, разрушительная сила. В штабе подсчитали: Алексей Иванович уничтожил одиннадцать воинских эшелонов немцев, семь железнодорожных мостов, пять складов с боеприпасами, танк и танкетку. Только при крушении взорванных им поездов немцы потеряли свыше трех тысяч солдат и офицеров…
Однажды приятель подрывника Виктор Л. упросил Алексея Ивановича рассказать об одной такой операции и ухитрялся зафиксировать его слова самодельным аппаратом. Мы прокрутили эту пластинку уже в Москве, и стенографистка полностью «сняла» текст с этого светложелтого круга — замечательного документа не только боевых действий партизана-подрывника, но и технической выдумки партизана-радиста.
…Возвращались в штаб поздно ночью, так и не дождавшись командира. Когда мы пришли в хижину, он уже стелил себе койку. У него был озабоченный вид.
— Ну как, что с ними?
— С кем?
— С немецкими автоматчиками.
— Ах, вот вы про что… — протянул командир, — автоматчики приказали долго жить. Они шли строго по направлению к одному важному об’екту. Мы всё равно решили менять его расположение. Ну, заодно разменяли и этих — Да не об этом сейчас дума.
— А о чем?
— Получен приказ. Решено и подписано. Надо, наконец, взорвать «Голубой мост»…
3. «Голубой мост»
Итак, «Голубой мост» должен взлететь на воздух. Но как это сделать? Не раз и не два мелкие диверсионные группы партизан пробовали подобраться к нему, но все эти попытки не имели успеха. Немцы завладели им больше года тому назад, выбросив впереди своих наступающих частей мощный парашютный десант. С самолетов были сброшены танкетки, орудия, минометы и свыше батальона автоматчиков. С тех пор немцы охраняли «Голубой мост» сильным гарнизоном и специально созданными укреплениями.
На восточных подходах к мосту летом солдаты скосили траву и вырубили лес. Всё это гладко подстриженное место было пересыпано минами, как нафталином. На флангах совершенно обнаженной площади приподнимались колпаки дотов, а впереди было наверчено несколько рядов проволоки. На западном берегу реки стояла казарма, где размешался немецкий гарнизон, и вышка, на которой днем и ночью стоял часовой с биноклем.
Когда заяц, перебегая поле, чудом не натыкался на мину, немцы поднимали такую яростную стрельбу по одуревшему зверьку, что, казалось, будто перед ними наступающий полк. Ничто живое не могло безнаказанно показаться перед мостом. Он неприступно возвышался над широкой рекой, сливаясь своей голубой окраской с цветом ее вод. Длина его равна тремстам метрам — свыше четверти километра! Он значится во всех железнодорожных и мостовых справочниках мира.
Двухколейная магистраль соединяет важные стратегические пункты, находящиеся в руках у немцев. По ней непрерывно, в ту и другую сторону, шли эшелоны с войсками противника, техникой, боеприпасами, снаряжением, продовольствием. Вывести из строя эту магистраль на длительный срок — значит лишить немцев их основной коммуникации в этом районе и хорошо помочь наступающей Красной Армии. Как и где найти наиболее уязвимое место этой жизненной артерии немецкой армии?
И снова мысли партизан возвращались к «Голубому мосту». Но диверсии срывалась одна за другой, смельчаки-подрывники, уходившие ночной порой туда, к реке, очень часто не возвращались обратно, и уже кое-кто начал поговаривать в отрядах о «гиблом месте», о том, что этот проклятый мост ничем не возьмешь. Это еще больше укрепило партизанский штаб в решении рвать мост. Но как?
На столе в штабе лежит схема моста. На нее нанесены стрелки, кружочки и квадраты. Они точно указывают расположение немецких постов, высчитано, какое расстояние проходят часовые на своих участках и сколько времени это занимает у них. Крестиками отмечены места, где необходимо заложить тол. Рядом со схемой лежит карта местности.
— Да, недурен мостик, — говорит заместитель начальника штаба Анатолий Петрович и снова вместе с другими командирами-партизанами склоняется над схемой в картой.
Здесь, в этой комнате, мы стоим как бы у самого моста, видим его ажурные пролеты, легко перекинутые с одного берега на другой, смотрим на угрюмые доты, стерегущие узкие стальные полоски рельс, проложенные высоко над рекой, на пустынное поле, разграфленное невидимыми и тщательно пристрелянными квадратами. Мост виден, как на ладони.
— Недурен мостик, — протяжно повторяет Анатолий Петрович, — да не на месте стоит сейчас.
На этот раз больше ничего не было сказано, но всё тот же вопрос «как?» продолжал волновать людей. Уже обсуждены десятки вариантов, уже мысленно группы подрывников вновь и вновь подбирались к мосту, но всё это не сулило твердого успеха.
— Штурм!
Напряжение бессонных ночей, тревоги, сомнения и споры — всё, что будоражило партизан эти дни, разрешилось в одном этом коротком слове. Мост нужно взять штурмом и не с восточной, укрепленной стороны, а с западной, оттуда, где располагались главные силы немецкой охраны. В штабе закипела работа. Составлялся слан сложной операции. Партизанам предстояло как бы вторично зайти в тыл противнику, еще глубже, чем они находились теперь. Решено переправиться через полотно железной дороге и реку. Этот обходный путь составляет 40 километров. Там, на западном берегу реки, партизаны окажутся в самом центре немецкого расположения этого участка. Опасность им будет грозить со всех сторон. Едва выстрелы у моста услышат на двух ближайших железнодорожных станциях В. и П. и на соседнем шоссе, где находилось большое село К., как к реке выступят сильные немецкие подкрепления. Как же выиграть время и обезопасить работу подрывников?
…На рассвете небольшие группы партизан вышли в направлении этих двух станций за «языками». Люди шли весь день и весь вечер и только к ночи достигли нужных им районов.
— В такую даль за фрицами пёрлись, боже мой! Этак скоро из Берлина «языков» доставать будем, — с притворным неудовольствием проворчал черноволосый весельчак с плутовскими глазами Андрей Б., вынимая портянку изо рта веснушатого ефрейтора и развязывая ему руки. — Вот, пожалуйте, язык первого сорта — мычал всю дорогу.
Спустя несколько часов возвратились и две другие партизанские партии. Трое пленных полностью подтвердили прежние разведывательные данные о численности гарнизонов на станциях. Окончательный план операции по взрыву «Голубого моста» был утвержден. После совещания Герой Советского Союза командир-партизан, которому было поручено руководство ею, отхлебнув из огромной кружки глоток холодного брусничного морса, сказал подрывнику Николаю Петровичу:
— Ничего, пойдет, как по нотам. Всю музыку сыграем, тогда и время твоему заключительному аккорду.
— Не сомневайтесь, товарищ начальник. Наш аккорд будет далеко слышен. На толе играем — инструмент музыкальный, большого звука…
Глухая мартовская ночь. У кромки леса сосредоточились партизанские отряды. Порывистый ветер, неистово шумящий в черных верхушках сосен, заглушает все звуки. Слова команды, произнесенные шопотом, передаются от одного человека к другому — а их тут сотни. Четыре сильных партизанских группы тронулись в долгий путь… Люди пересекли полотно железной дороги. Лощиной, значительно севернее «Голубого моста» они вышли к реке и, осторожно ступая по льду, поднялись на противоположный берег. Здесь общий путь отрядов заканчивался.
Одна группа под командованием дважды орденоносца Георгия Федоровича направилась к с