м мы пойти поесть мороженого? – Он прыгнул в ее протянутые руки, не зная, что пятилетние мальчики обычно не хотят, чтобы мамы держали или целовали их на людях.
– Почему бы нам не пойти в «Макдоналдс», а потом в парк играть, пока не придет время отправляться в кино? – Она уткнулась лицом в его шею, вдыхая запах вспотевшего пятилетнего малыша – самый изумительный аромат на свете.
– Ты не шутишь? Ура! Этот город должен быть больше, чем ты говорила, раз здесь есть и «Макдоналдс», и кино. Bay!
Она опустила его вниз, но продолжала держать за руку, пока они вместе шли по улице к автомобилю.
– А в парке есть качели, мама? – спросил он, подпрыгнул и побежал так быстро, что она с трудом поспевала за ним.
– Есть, – улыбнулась она. – И большая горка. И еще есть детская карусель, но я на ней не буду кататься. Ты знаешь, мне делается нехорошо.
– О, девчонки не такие сильные, как мы, ребята. Я готов поспорить, любой мальчишка может крутиться на карусели три дня подряд, и его не будет тошнить. – Джексон рассмеялся. Он пристегнул ремень безопасности. – Время отправляться. – Зажав в руке карандаш, как микрофон, он сделал вид, что он пилот самолета. – Пристегните ремни, леди и джентльмены, мы отправляемся в полет с леди-пилотом, и она – черт на колесах!
– Джексон! Где ты услышал это слово? – удивилась Трейси.
– Папа Джек все время так говорит. Он говорит, что ты настоящий черт на колесах с первого раза, как села за руль. – Джексон невинно посмотрел на нее.
– Что ж, Папа Джек может употреблять это слово сколько угодно, но ты не должен повторять все, что говорит он. – Она отвернулась, чтобы он не увидел, как она улыбается. – Теперь расскажи мне, как у тебя прошел день, – попросила она. – Ты играл, или рисовал, или делал что-то еще?
– Я учился, – ответил он. – Я учился целый день. Я знаю, как писать «А» и как это произносится. И я знаю, на что похожа бабочка, и еще у меня новый лучший друг. Она девочка, но с ней так же здорово, как и с мальчишками.
– Рада слышать. Как зовут твою новую подружку? – спросила Трейси, ведя машину к «Макдоналдсу» в западной части города.
– Ее зовут Эмили. Я хотел привести ее, чтобы познакомить с тобой. У нее такие же красные волосы, как у тебя, и она классная, хоть и девчонка. Но ее папа пришел и рано забрал ее, потому что должен отвезти ее на уик-энд к бабушке. А бабушка живет в каком-то месте со смешным названием. Порк-и-Бин, Техас, или как-то похоже.
– Как ее фамилия? – Трейси почувствовала, как похолодел затылок, несмотря на тридцатисемиградусную жару.
– Эмили Миллер, – сказал Джексон. – Да, и я вспомнил, это Том-Бин, в Техасе. Мама, а сколько миль до Техаса? Это далеко? Может, мы сможем когда-нибудь поехать туда и повидать ее и ее бабушку? Она сказала, если я приеду к ней в гости, то смогу поиграть с пони. Мама, а до «Макдоналдса» еще далеко? Я ужасно голодный.
Глава 3
Каким-то образом благодаря редкостной удаче, хорошему расчету и благосклонности Всевышнего Трейси удавалось следующие две недели забирать сына, не встречаясь с Остином. С того ужасного дня, когда к ней пристал Деймиан, а Остин попытался помочь, они были холодно-вежливы, сталкиваясь в коридорах или на совещаниях, и попросту игнорируя друг друга все остальное время.
Если она сумеет избегать его у школы своего сына и если Остин будет продолжать держаться на расстоянии, ей удастся прожить этот год без нервного срыва. После занятий они с Джексоном собираются поехать в Пурселл повидать ее отца, который обещал провести дома целых три дня, если они решат навестить его. Джексон обожал своего Папу Джека, и даже Трейси вынуждена была признать, что он оказался намного лучшим дедом, чем она ожидала.
Когда Трейси была ребенком, Джек Уокер не слишком обращал на нее внимание, так же как и ее мать. Это их домоправительница Молли рассказывала ей на ночь сказки и обнимала, учила ее молиться и вести себя за столом, причем именно в таком порядке, и рассказала ей про парней и чего от них ждать, когда пришло время. Ее мать погибла в автокатастрофе, когда Трейси было всего тринадцать, и отец сделал все, что мог, чтобы обеспечить ей образование: дал ей окончить высшую школу, потом колледж. Но Трейси знала, что он упрямо отказывается признавать тот факт, что она больше не маленькая девочка.
Она слишком быстро выросла в ту ночь, когда Остин Миллер ушел из ее жизни.
Трейси с отцом страшно поссорились, когда она наконец призналась ему, что находится на шестом месяце беременности. Он сказал, что она позорит семью и память ее умершей матери и по меньшей мере должна выйти замуж за отца ребенка, даже если и не любит его. Его внука никто не посмеет назвать незаконнорожденным. Но она твердо отказалась сказать ему или кому-то другому, кто отец ее будущего ребенка, чтобы того не заставили на ней жениться.
Она до сих пор не знала, простил ли ее отец за это, но он больше не возвращался к этой теме.
Трейси покинула отцовский дом, как только получила в Оклахомском университете степень, позволяющую ей преподавать, сняла квартиру и начала искать работу. Очень быстро она узнала, сколько сил требуется, чтобы справиться со всем самостоятельно, без поддержки. Спустя шесть недель Джек Уокер приехал просить прощения и умолял ее вернуться домой, по крайней мере пока не родится ребенок. Она отказалась.
Джек сумел пробыть с Трейси целых двадцать четыре часа, когда она рожала Джексона, потому что привез с собой Молли для, как он выразился, «моральной поддержки». Но когда пришли последние минуты и начались родовые потуги, Джек не выдержал. Молли оставалась с ней, держала ее руку, массировала спину, считала до десяти при каждой схватке и плакала, когда наконец появился младенец.
– Пожалуйста, пожалуйста, возвращайся домой, – умолял ее отец спустя несколько минут после того, как увидел и навсегда полюбил крошечного мальчугана в пять фунтов шесть унций, лежащего рядом с его дочерью в пластиковой колыбели.
– Нет, я теперь большая девочка. Я уже договорилась с детскими яслями, потому что собираюсь преподавать в старших классах. Я обещала директору, что буду отсутствовать только неделю, когда родится малыш. Может, это и трудно, но мы прорвемся. Я должна это сделать, папа. Ты можешь быть частью нашей жизни, но мы обязаны стать самостоятельными. Да, между прочим, я назову его Джексон Нельсон Уокер. У него еще нет кроватки, так что если ты хочешь что-то подарить ему, то купи ее, но не более того. Я говорю совершенно серьезно. Не хочу, чтобы ребенок с самого начала был избалован.
– Джексон… Я польщен, Трейси. Но откуда ты взяла имя Нельсон? – спросил отец.
– Из любовной истории, которую прочитала когда-то давно, – ответила она ему.
На следующий день он прислал ей дюжину красных роз на длинных стеблях и приказал доставить лучшую кроватку в ее крошечную квартирку.
Спустя неделю Трейси вернулась в школу, немного плаксивая, немного расстроенная и все еще изумленная тем, что можно так безумно любить такую крошку. С тех пор так все и шло. Она преподавала в школе и любила Джексона. Соглашалась принимать подарки от отца, но только на дни рождения и Рождество, и изредка позволяла ему купить что-нибудь недорогое для Джексона. Она всегда говорила отцу, что его внук больше нуждается в его внимании, чем в его деньгах, и Джек Уокер был полностью согласен с ней. Его преданность ребенку была настолько полной и абсолютной, что Трейси иногда было непросто сдерживать приступы ревности.
Сегодня была пятница, и, как только закончились занятия в университете, Трейси бросилась в детский сад, где группа Джексона давала представление. Он репетировал свои песни целых две недели и исполнял их без запинки, и еще его выбрали ведущим при исполнении смешной сценки. Он хорошо знал свою роль и играл с такими преувеличенно театральными жестами, что Трейси смеялась до слез.
Она закончила проверку тетрадей, отнесла портфель в офис, испытав облегчение при мысли, что Остин уже ушел. Классы в детском саду были большие, просторные, и наверняка там будет множество родителей, бабушек, дедушек и просто друзей. Может быть, ей удастся не встретиться с ним и сегодня? Она уверена, что он будет там, придет посмотреть на дочь, но если она сядет сзади, то потом сможет осторожно пробраться вперед, забрать Джексона и ускользнуть через заднюю дверь.
В аудитории было темно и прохладно. Трейси нашла место в заднем ряду всего за несколько минут до начала представления. Она видела затылок Остина, который сидел на три ряда впереди нее и чуть левее. Она бы узнала его где угодно. Если он не повернет свою красивую голову как сова, на сто восемьдесят градусов, то не заметит ее. Тем лучше.
Занавес разделился посередине и вперед выступил Джексон.
– Леди и джентльмены, – почти закричал он. Послышалось несколько добродушных смешков – никто не ожидал такого громкого голоса от этакого малыша. – Добро пожаловать на наше представление. Мы будем петь и рассказывать стихи, а вы – аплодировать и отдыхать. – И он снова исчез за занавесом.
Они спели песенку о червяке и яблоке, потом другую – о мальчишке, который собирался заглянуть в дождевую бочку и скатился в погреб. Джексон еще даже не знал, что такое дождевая бочка или погреб, и задавал миллион вопросов, пока разучивал песню. Маленькая рыжеволосая девчушка стояла рядом с ним почти все время. Трейси поняла, что это, должно быть, Эмили, дочь Остина.,
Программа продолжалась ровно тридцать минут. Потом занавес снова слегка раздвинулся. Джексон и Эмили вдвоем вышли вперед.
– Спасибо, что пришли на наше выступление, – сказала девочка громко и ясно.
– А теперь – сюрприз, – добавил Джексон. – Мы организовали праздничный чай для всех, кто нам хлопал.
Теперь можно забыть о побеге. Она знала, что Джексон определенно пожелает познакомить ее со своей новой лучшей подружкой, а это значило, что Остин будет где-то рядом. Ну почему она не спланировала отступление более тщательно?