Когда Константин Эдуардович говорил, что сиделка нужна богатому человеку, я даже предположить не могла, что настолько богатому! Не каждый позволит себе держать такой особняк. Но для меня главное – чтобы платили нормально и вовремя. Все остальное не важно. Я никогда не считала, сколько у кого денег. Кому–то повезло больше в жизни, кому–то меньше. Здесь уже ничего не поделаешь. Каждому свое. Кто–то работает на больших людей, а кто–то и есть эти большие люди.
Когда я приблизилась к парадному входу, дверь сразу отворилась и мне навстречу вышла молоденькая горничная в идеально выглаженной черной форме с белым передником и такого же цвета кружевной повязкой на голове.
– Пройдите за мной! – сразу бросила она без каких–либо приветствий или объяснений. И я быстро направилась за ней, поскольку девушка мгновенно скрылась в доме.
Рассматривать убранства дома и его богатую обстановку времени не было. Все, что увидела мельком, – красивая, дорогая мебель, начиненная до блеска, и много роскошных вещей, таких как картины и статуэтки. Все остальное рассмотреть мне не удалось. Девушка слишком быстро поднялась на второй этаж по огромной полукруглой лестнице, и я сразу поспешила за ней, чтобы не потерять ее из виду.
На втором этаже я свернула направо и по тусклому коридору прошла в самый конец. Горничная уже стояла там и с нетерпением ждала меня.
– Время – деньги! Хозяин любит, чтобы работу исполняли быстро и качественно! Я понимаю, что это твой первый день, но, если хочешь работать здесь, исполняй все приказы мгновенно, никогда не спорь и не обсуждай эти приказы! – дает она мне совет, а затем указывает рукой на дверь. – Сюда! Всегда стучи!
Я киваю и приближаюсь к большой массивной двери, стучу несколько раз.
– Входи! – слышу с обратной стороны и, сделав глубокий вдох, открываю дверь…
Глава 3
Когда вхожу внутрь, вижу двоих мужчин в солидных костюмах. Один возглавлял массивный стол, сидя на большом кожаном кресле, а второй сидел в стороне на диване и перебирал стопку каких–то бумаг.
– Проходи, Алена! Присаживайся, – приглашает мужчина, сидевший за столом, указав на стул напротив себя.
Я быстро прохожу вглубь кабинета и размещаюсь на указанном месте.
– Добрый день…
– Добрый день, Алена! Молодец, что без опозданий. Люблю пунктуальных людей, – сразу говорит он, внимательно разглядывая меня. – Итак… Меня зовут Леонов Макар Егорович. Сразу скажу, что люблю порядок и ценю верных людей! Если вы оказались в моем кругу, в первую очередь, мне нужно от вас беспрекословное исполнение моих приказов! А также, в связи с тем, что я публичная персона, мне необходим человек, которому я могу доверять.
– Вы можете мне доверять, Макар Егорович, – сразу отвечаю. – Я пришла сюда работать, а не трепать языком.
– Хорошо, – хвалит. – Но все равно прежде, чем мы начнем, нужно, чтобы вы подписали договор о неразглашении. Любая информация, которую вы узнаете, а также то, что происходит в этом доме у меня в жизни или жизни моих подчиненных, вам будет запрещено рассказывать другим. В случае нарушения условий договора вам будет грозить уголовная ответственность.
– Я поняла, – говорю растерянно. Такие правила меня пугали, но я не собиралась никому рассказывать об этом человеке, поэтому не переживала насчет условий. – Это значит, что меня принимают на работу? – решаю уточнить прежде, чем что–то подписывать.
– Да, вы мне подходите, – говорит мужчина. – Все, что мне нужно знать, я уточнил у Константина Эдуардовича. Он дал мне о вас достаточно хорошую характеристику, поэтому… рад приветствовать вас в кругу своей семьи! – добавляет, поднимаясь на ноги. – К сожалению, теперь вынужден вас покинуть. Все остальное вам расскажет мой поверенный Игорь Максимович. Не стесняйтесь, спрашивайте у него все, что вас интересует. Комнату наверху вам уже выделили, поэтому уже сегодня вы можете переезжать.
– Переезжать? – переспросила. – Простите, но я не могу переехать сюда. Я думала, что сиделка нужна с восьми утра и до восьми вечера…
– Да, все верно. Переезд необходим для вашего удобства. Но если вам проще приезжать в восемь утра и уезжать вечером и вы не будете задерживаться, то, думаю, в этом нет проблемы. Поступайте, как вам удобно. Главное – вовремя будьте здесь.
– Хорошо! Я буду приезжать вовремя! – сразу обещаю.
– Хорошо, но комната все равно будет за вами. Если вдруг вам захочется переодеться или уединиться.
– Спасибо! – благодарю.
Такой заботливый и внимательный. Не многие богатые люди ведут себя подобным образом. А тут столько уважения… Кажется, мне повезло с работодателем.
Мужчина уходит, а я остаюсь в кабинете с его поверенным, который тут же переходит к делу.
– Вот первый пакет документов о неразглашении, с которым вам нужно ознакомиться, а затем подписать. – Он протягивает мне несколько листов А4, соединенных скрепкой. – А здесь все о ваших обязанностях, оплате и условиях, – добавляет сразу, вручая еще одну более толстую стопку бумаг.
Я быстро проскользнула взглядом по мелкому шрифту. Вижу очень много разных пунктов касательно увиденной или услышанной информации в этом доме и, в целом, относящейся к имени владельца дома. Все было прописано в мельчайших деталях. Ни сейчас, ни потом, ни даже в другой жизни я не имею права что–то говорить о Макаре Егоровиче и обо всем, что его касалось. В случае, если расскажу хоть что–то третьему лицу, мне грозит срок до пяти лет.
Но дело в том, что я не собиралась никому ничего говорить. Если Леонов боится слива информации в прессу, то он зря переживает. Я могу держать язык за зубами, особенно если мне хорошо платят. А зарплату мне обещали приличную.
– Можно ручку? – попросила я, заканчивая просматривать первый договор.
– Вы отчетливо понимаете свои обязанности и то, что сейчас подписываете? – уточняет мужчина, внимательно наблюдая за тем, как я спешно просматриваю документы. – Все, что будет происходить на территории этого дома, нельзя выносить за его пределы! Нельзя никому говорить, где и на кого вы работаете, сколько вам платят!
– Понимаю.
– Человек, за которым вам придется ухаживать, – младший брат Макара Егоровича. Все, что от вас нужно, – это приходить вовремя, следить, чтобы пациент ел, пил и принимал лекарства. Вы должны будете помогать ему одеваться, мыться, заниматься на тренажерах, придерживаясь графика! Но при этом никаких разговоров, общения! – продолжает мужчина, коротко перечисляя все то, что было в уговоре. – Никаких лишних вопросов или предположений касательно приема лекарств или лечения.
«Почему?» – хотелось мне спросить, но я помнила о пункте «не задавать лишних вопросов». Не хочу в первый же день проявить себя с плохой стороны. Все, что меня сейчас интересует, – это кто мой пациент и насколько все ужасно. А другое меня не должно волновать: это работа и мои деньги, которые на данный момент мне жизненно необходимы!
– Да, – говорю уверенно, оставляя подпись под договором. – Я все поняла!
– Тогда… предлагаю познакомиться с пациентом! – заключает Игорь Максимович, забирая у меня подписанные бумаги. – И уже завтра вы сможете приступить к работе…
Глава 4
Боялась ли я?
Сначала нет, потому что ничего опасного или странного в происходящем не видела. Но затем, когда мы начали спускаться в подвал, мне стало как–то не по себе. Во–первых, если больной человек – брат хозяина, зачем такие условия? Во–вторых, вокруг было много охранников. И, в–третьих, система безопасности была на уровне, предусмотренном для смертельно опасного убийцы: несколько бронированных дверей, через которые можно было пройти, введя код, плюс решетки на тех окнах, что все же были в подвальном отделении где–то под самым потолком, а также большое число камер наблюдения.
Конечно, подвал был отлично переделан, с неплохим ремонтом (белой плиткой и пластмассовыми панелями), но все же здесь оставалась неприятная сырость и мрачность. Тут не наблюдалось тепла, уюта или каких–то мельчайших признаков жизни. Просто стены и пол, подобные на больничные, с несколькими дверями, которые тоже закрывались кодовым замком. Как минимум подозрительно все… Брат ведь! Хозяина дома! И вдруг я подумала о том, что, возможно, он смертельно опасный, агрессивный или настолько безумный, что его боятся держать слишком близко к цивилизации…
Тогда… что будет со мной?
– Скажите, – поддавшись импульсу, спросила я, глядя в спину Игоря Максимовича, который провожал меня к пациенту. – Он опасен?
– Кто? – уточняет мужчина, бросив на меня быстрый взгляд через плечо.
– Брат Макара Егоровича.
– Он ненормальный, псих… У него бывает много разных сбоев в голове, но в отношении слабого пола… он благоразумен, – отвечает мужчина, продолжая путь. – Не волнуйтесь, вам ничего не угрожает, – заверяет, явно понимая, к чему мой интерес.
Я быстро взяла себя в руки. «Не задавать лишних вопросов», – напомнила себе. Если что, моя сестра знает адрес, куда я направилась. К тому же… Константин Эдуардович не посоветовал бы ничего из того, что угрожало бы мне. Он знает, что моя жизненная ситуация итак плачевная.
Хотя… если посмотреть с другой стороны… Что я могу? За меня некому заступиться. Некому искать, кроме Эли. Но она еще совсем юная и глупая. Ее легко обмануть.
– Пришли, – говорит мужчина, останавливаясь напротив последней двери. – Не забывайте: он больной. А больные могут нести всякую чушь. Поэтому… все, что вы услышите за этой дверью, не воспринимайте всерьез.
Я киваю, и мужчина вводит шестизначный код, который автоматически запоминаю: «333000». Дверь издает щелкающий звук, а затем открывается.
Мы входим внутрь, и на мгновение я замираю, поскольку совсем не ожидала увидеть то, что здесь было.
Большое пространство комнаты не совсем походило на палату умалишенного. Здесь не было оббитых толстым слоем поролона стен, смирительной рубашки, необходимой пустоты, требующей отсутствия острых или хрупких предметов, которыми душевнобольной человек мог бы нанести себе вред. Скорее, эта комната была похожа на квартиру некого студента, у которого было «все включено».