– Так, а теперь поедим, – говорю, приближаясь к мужчине и размещаясь рядом. Затем беру ложку, зачерпываю суп и подношу к его губам.
Мужчина смотрит на меня так, словно это я сумасшедшая, а не он. И от этого у меня непроизвольно начинают дрожать руки.
– Я знаю, что он выглядит ужасно и… совсем невкусно пахнет, – добавляю, как бы упрашивая, но действительно понимала, что причина его нежелания есть могла быть в этом. – Но это все, что есть, – добавляю огорченно. – Если поешь, куплю шоколадку и завтра принесу тебе, – подбодряю, совсем не веря в то, что это подействует, но мужчина медленно открывает рот и, обхватив губами ложку, принимает еду из моих рук.
Я довольно улыбаюсь и зачерпываю еще одну ложку. Мужчина опять ее принимает, затем еще и еще, пока не съедает весь суп. Потом возвращаю пустую тарелку на поднос, беру стакан с водой и таблетки.
– Это тоже нужно выпить. Знаю, гадость… Но с ними тебе будет легче, – говорю, протягивая ему лекарства на ладошке.
Мужчина переводит на них взгляд. Вижу по глазам, что ему совсем не нравится моя просьба выпить таблетки, но все же он двигается на руках, склоняется к моей ладони и принимает их губами, затрагивая мою кожу. Я резко одергиваю руку и прячу ее за спину, словно от некого зверя, который пытался откусить мне ее. Мужчина отклоняется назад, и замечаю на его губах легкую ухмылку.
Ухмылку!
И вдруг осознаю, что, возможно, он и странный, но точно не умственно отсталый. Мужчина все понимал… Понимал, что он делает и зачем.
Глава 8
После того, как он запивает таблетки водой, возвращаю поднос горничной и приступаю к следующему этапу. Душ!
Как все будет происходить? Мне стоит его раздевать, мыть, одевать? Или он сам это делает? Почему этих подробностей нет в папке?
Что ж, я не неженка и точно в обморок не стану падать от вида голого мужчины. Мне приходилось уже ухаживать за неподвижными пациентами, поэтому с этим справлюсь.
– А теперь душ, – уведомляю мужчину, извлекая ключи из кармана и отстегивая его от кольца, вмонтированного в стену около кровати. – Прости, наручники придется оставить. Приказ. Но потом я обработаю твои раны и сделаю все, чтобы они не так сильно натирали и беспокоили, – обещаю, отступив от мужчины на шаг и потянув его за собой.
Он без сопротивления поднялся на ноги, и одеяло, которым он укрывался до самой шеи, сползло на пол. Мне открылся вид на достаточно хорошо подкаченное тело, густо покрытое татуировками в виде каких–то росписей, фигур и замысловатых завитков, практически все тело, от шеи до резинки свободных штанов.
Я окинула его быстрым взглядом и смущенно отвела его в сторону. Что скрывать, мужчина в отличной форме, и мне вдруг стало интересно, какая у него история. Что с ним произошло? Почему он сошел с ума? Ведь очевидно, что эта болезнь у него недавно, потому что вряд ли психически больной человек будет поддерживать форму. А здесь же и тренажеры, и прочие приспособления, что несвойственно для человека с нарушенной психикой. Тут вообще все было не так, как думала. Все!
Но что я могу знать о душевнобольных? Ведь у этого мужчины могут быть свои особенности болезни.
В общем, вопросов было больше, чем ответов! Но у меня были свои обязанности и один пунктик в договоре, который гласил: не задавать этих вопросов!
Я отвожу мужчину в душ, приковываю его там к кольцу и на мгновение отстраняюсь, давая ему возможность продолжить все дальше самому. Но он не спешил раздеваться или принимать хоть какие–то меры, поэтому, тяжело вздохнув, я вновь подошла к нему со словами:
– Что ж, значит, мне тебя и мыть… – бросила, подхватив резинку штанов пальцами и потянув их вниз. – Я не буду смотреть, – пообещала, плотно прикрыв веки. – Подними ноги, – попросила, приседая рядом с ним на корточки, и вслепую стянула с него штаны. Затем резко поднялась на ноги и открыла глаза. Мне всего лишь нужно было не опускать их вниз. Больной этот мужчина или нет, но я знала, что ему все равно может быть не приятно, когда на него, обнаженного, смотрит посторонний человек.
Дальше включаю кран, регулирую воду, пробуя температуру на своем запястье, и начинаю мыть мужчину. Мысленно подмечаю, что он высокий и широкоплечий, поэтому с трудом помещался в импровизированной кабинке, огражденной полупрозрачной клеенкой. Затем я намылила ему голову, потерла мочалкой тело, продолжая концентрировать внимание на его груди, не смотреть ниже или в глаза мужчины, который внимательно продолжал за мной наблюдать.
Все это время старалась выглядеть невозмутимой и опытной медсестрой, которая знает, что делает и не волнуется в подобных ситуациях. Но, на самом деле, у меня внутри бушевал настоящий ураган. Я ощущала, как пылали щеки от стыда, как сильно грохотало сердце и дрожали руки, но надеялась, что в силу своей болезни мужчина не заметит этого. Если он скажет о моей неквалифицированности своему брату, мне быстро найдут замену. А я не могла так рисковать.
– Закрой глаза, – попросила, собираясь смывать пену с волос, и мужчина послушно прикрыл веки. Я быстро обмыла его горячей водой, затем выключила воду, сняла полотенце с крючка рядом и обтерла его тело, особенное внимание уделив достаточно густым и длинным волосам на подбородке и голове. Штаны надевать было труднее, но мы справились и с этой задачей. Тоже с закрытыми глазами, но уже дольше по времени. В итоге, когда я поднялась на ноги и отклонилась от него, то была вся раскрасневшаяся, запыхавшаяся и тяжело дышала…
– Фух! – выдохнула. – Трудно заботиться о таком здоровяке, – бросила шутя, посмотрев на унитаз рядом. – Я выйду, – предупредила, кивнув на него. – Возможно, тебе необходимо справить нужду…
После этих слов извлекла из кармана пульт и нажала на черную кнопку. Спустя пару секунд дверь щелкнула и открылась. В проеме появился охранник, который, прежде чем открыть дверь, внимательно осмотрел обстановку. Когда он убедился, что мой пациент прикован и находится на безопасном расстоянии от двери, мужчина освободил мне проход, отойдя в сторону.
– Какие–то проблемы? – поинтересовался он.
– Нет. Я просто вышла позвонить, – ответила, и он кивнул, провожая меня наверх.
Поднявшись к себе в комнату, набрала Элю и спросила, как у нее и у мамы дела. Через десять минут вернулась обратно в комнату «пациента». Он сидел на крышке унитаза и терпеливо ждал меня.
– Готово? – спросила, подойдя к нему, и отстегнула цепь. Провожаю его обратно к кровати и вновь приковываю. – Это будет наш маленький секрет, – говорю, подарив ему еще одну улыбку. – Несколько раз в день я буду выходить, оставляя тебя возле унитаза, чтобы дать тебе возможность уединиться. Знаю, что это очень неприятно: справлять нужду, когда кто–то рядом.
Он молчит и смотрит, но я вижу, что он меня понимает. Взгляд смягчается, что ли… Или, может, мне это показалось.
– Ладно, теперь приступим к обработке ран, – предупреждаю, возвращаясь за аптечкой. – Прости, снять наручники не могу, поскольку мне это запрещено. Но я попытаюсь сделать все осторожно, – продолжаю болтать, потянув на себя его правую руку.
Бережно отведя кольцо холодного металла в сторону, извлекла из аптечки антисептик, смочив им кусочек ваты.
– Немного будет печь, – предупредила, протерев рану ваткой, и мужчина слегка дернулся. Я автоматически нагнулась к его руке и начала дуть, а, когда отклонилась, увидела в его глазах явное недоумение…
Глава 9
– Прости… Больно? – продолжила тараторить. – Уже не будет болеть. Сейчас перебинтуем, и все будет хорошо, – говорю, отыскав в аптечке бинт и вновь переключаясь на раны мужчины.
Я пыталась его игнорировать. Пыталась не обращать на него внимания. Но все равно чувствовала его взгляд на себе, он поедал меня им, и меня это очень волновало. А еще его руки, сильные и крепкие, со вздувшимися венами на предплечьях и татуировками… На них нельзя было не смотреть… не думать, поскольку они постоянно попадали в поле моего зрения, интересовали, беспокоили, хотя и понимала, что это неправильно. Так нельзя! Он больной человек! А я ведь не извращенка какая–то…
«Черт!»
На мгновение я прикрыла глаза, попробовала взять себя в руки, но его взгляд продолжал меня преследовать. Ну что ж… Мужчина имел достаточно привлекательное тело, проницательные, цепляющие глаза. И пускай из–за поросли густых, неряшливых волос я не видела его лица, все же это не меняло ситуации. Когда–то ведь он был нормальным. И это все осталось. Никуда не делось.
Ничего страшного не происходит! Мне просто интересна его личность. Не больше! Но я могу контролировать свой интерес и научиться игнорировать его. Все не так страшно! Постепенно научусь отстраняться от личных эмоций, воспринимая своих пациентов как работу. Покамест это просто жалость, сопереживание и моя душевность, которая постоянно мешала мне жить. Нужно быть спокойнее, расчетливее и не принимать близко к сердцу все, что касается жизни моих подопечных.
На некоем автопилоте я заканчиваю с первой рукой мужчины и перехожу ко второй. Продезинфицировав рану, перебинтовала его запястья и вернула на место наручники.
– Вот и все. Я буду менять повязку раз в день, – предупреждаю, убирая за собой использованную вату и кусочки бинта на стол.
Как только заканчиваю с этим, перехожу к шкафу и начинаю просматривать имеющиеся произведения.
– Теперь у нас время для чтения, потом обед и тренажеры, – говорю, извлекая из ряда одну книгу. – Как ты смотришь на ужастики? Люблю этого автора, – добавляю, возвращаясь к мужчине. Он молчит, и я предлагаю: – Хочешь почитаю тебе?
В его глазах опять что–то меняется. Не пойму: он удивлен или поражен? Но явно не ожидал от меня такого. Я улыбаюсь, размещаясь на краю кровати, и мужчина слегка смещается в сторону, уступая мне больше места. Этим дает мне понять, что принимает мое предложение и хочет, чтобы я ему почитала. Отлично!
– Итак… – Я открываю первую страничку и начинаю читать, спокойно, с интонацией. А он смотрит и слушает. Все время.