Проходит полчаса. Прочитала уже несколько глав. А затем мой голос немного охрип, и я решила сделать небольшой перерыв. Отложив книгу в сторону, протерла уставшие глаза и, посмотрев на мужчину, сказала:
– Немного отдохнем…
– Дамир, – вдруг прохрипел мужчина, и я запнулась на полуслове.
– Что? – переспросила.
– Меня зовут Дамир, – повторил он вполне спокойно и уверенно, что немного сбило меня с толку.
– О, ты говоришь! – нервно рассмеявшись, подметила. – Это хорошо. Я уже подумала, что ты немой… Значит, Дамир? Красивое имя, – добавила, вспоминая, что его имя спрашивала вчера в комнате у поверенного Макара Егоровича. Неужели он настолько умственно отсталый, что только сейчас понял мой вопрос? Или это первый шаг на пути к завоеванию его доверия? – И сколько тебе лет, Дамир?
– Разве тебе не запрещено со мной говорить? – опять спокойно и рассудительно. Возможно, это действие лекарств ему помогли вернуть речь…
Так много слов за одну минуту! И откуда ему известны условия моего договора?
– Да, но… Может, никто не узнает, – бросаю, шутя, и получаю четкий ответ:
– Здесь камеры наблюдения!
Я мысленно выругалась, но не стала оглядываться вокруг, чтобы увидеть устройства. Есть ли они здесь на самом деле, не знаю! Стоит мне верить психически больному человеку, которого держат в закрытой комнате скованным наручниками?
– Звука нет, но они видят, когда шевелятся твои губы. Хочешь, чтобы они не знали, что ты говоришь со мной, опускай голову вниз или отворачивайся к стене, – советует, что меня очень удивляет.
Как он может знать такие подробности? Зачем ему это? В его голосе слышалась твердость слов и благоразумие, и, если честно, меня это немного удивило.
– Ладно, – согласилась с ним, решив ему подыграть. Для психически больных подобные нюансы очень важны. Если он так внимательно следит за обстановкой вокруг, знает, что происходит и как, возможно, именно это является частью его психического расстройства. – Что ж, Дамир, – продолжила я, протягивая ему книгу. – А теперь почитай мне ты…
Глава 10
Дамир мне читал. Долго. А я сидела рядом, слушала его и наблюдала за ним. Из того, что он прочитал, не поняла ни словечка, поскольку, как только зазвучал его глубокий и уравновешенный голос, я вдруг задумалась о его истории.
Что с ним произошло? Как все случилось? И, самое главное, почему?
Затем, спустя некоторое время, нас прервала горничная, которая принесла обед на подносе. Я вновь покормила Дамира, потом дала ему возможность уединиться и справить нужду, на некоторое время покинув его комнату. А сама тем временем тоже сходила в туалет, пообедала и позвонила домой.
На все у меня ушло полчаса, и я уже собиралась возвращаться к Дамиру, как меня в коридоре окликнул Макар Егорович.
– Алена, зайдите ко мне в кабинет!
Насторожившись, прошла по коридору и вошла в кабинет хозяина дома. Первое, что я увидела, – это включенный ноутбук на диване, экран которого был разделен на четыре части, каждая из которых демонстрировала комнату Дамира с разных ракурсов. На одной картинке – кровать, на другой – стол, на третьей – тренажеры, а на четвертой – дверь. Я мысленно подметила, что унитаз, душ и угол возле шкафа не были видны, а значит все же у Дамира была возможность уединиться.
– Да, Макар Егорович?
– Проходи, присаживайся, – приглашает, поспешив закрыть ноутбук и убрать его в сторону. – Я тут за тобой наблюдал. Первый день, понимаешь: должен все проверить.
– Да, я понимаю. Что–то не так? – сразу уточняю.
– Вообще–то… Да! – сразу отвечает он, размещаясь на диване рядом. – Вы внимательно читали договор?
– Да! – отвечаю сразу.
– Тогда почему вы не исполняете все предписания?
– Вы о чем?
– Вам было запрещено говорить с моим братом.
– Мы не говорили. Ваш брат постоянно молчит. И особо с ним не говорю. Просто сегодня первый день, и я немного нервничаю, – объясняю. – Изначально я представилась ему. Иногда говорю, что мы будем делать. Но ничего личного или того, что требует внимания. Я думала, так будет проще для него. Знаю, что психически нестабильные люди – очень тонкие натуры. Любая резкость или грубость может вызвать их агрессию. Не буду же я его молча таскать за собой, не объясняя, что и как сейчас будет происходить.
– Значит, он с вами еще не говорил? – уточняет.
– Нет. Молчит и смотрит. У него психическое расстройство?
– К сожалению, просматриваются новые признаки… – бросает, резко поднимаясь на ноги и направляясь к столу, на котором, помимо кипы бумаг, находилась полупустая бутылка виски и стакан. Мужчина наполняет этот стакан и залпом опустошает его содержимое. – Мне нравится ваш подход: можете объяснять ему каждый свой шаг и что от него требуется, но не говорите с ним, когда он пойдет с вами на контакт. Тем более не верьте его словам. У него нездоровая убежденность в том, что я его враг и держу его взаперти против воли. Он не считает себя больным, поэтому может переубеждать в этом и вас.
– Ладно, – соглашаюсь. – Я все понимаю и знаю, что подобное бывает. Никто из психически больных не считает себя больным.
– Хорошо, что вы понимаете! Значит, вы мне подходите, и я не ошибся в своем выборе. За идеально выполненную работу буду вам платить вдобавок премию, поэтому… не разочаровывайте меня. Знаю, что сейчас вам нужны деньги, – добавляет, заставляя меня опешить. Знает? – И еще. Добавлю. Мой брат – дееспособный человек! Он может сам есть, мыться, одеваться…
– Ах! – не сдерживаюсь.
– Да, он вас использовал. Или разыграл, – добавляет. – Он проделывает это со всеми девушками, которых я нанимаю для него в первый день их работы, – говорит, ухмыляясь. А я параллельно задумываюсь над тем, сколько уже было этих девушек и почему они увольнялись? –Хочу, чтобы вы понимали: в первую очередь, он мужчина, в интимном плане у него все нормально. И, конечно же, я не нанимаю ему шлюх для развлечения или разрядки, поэтому… не слишком сближайтесь с ним. Любой лишний контакт может возбудить его нездоровую фантазию и тогда, боюсь, даже цепи не помогут, – говорит как–то двузначно, и мои глаза распахнулись от ужаса. – Не хочу вас пугать, но вы должны понимать: то, что вы читаете ему книги, сидите рядом, значит для него больше, нежели для вас. Мы всегда сможем вас защитить, но все же вы должны понимать всю серьезность ситуации.
– Он мне показался таким спокойным… Я и подумать не могла…
– Поверьте, мы не зря держим его в наручниках, – обрывает. – Физически мой брат силен, а цепи сковывают его движения. Поэтому, в случае, если у него будет припадок, они не позволят ему сделать резких движений и напасть на вас неожиданно. Но все равно нужно держать дистанцию. Есть люди, которые наблюдают за ним через камеры, и, если он проявит по отношению к вам агрессию, они среагируют мгновенно! Я думаю, мы поняли друг друга?
– Да, конечно! – ответила растерянно, будучи немного напуганной информацией, которую узнала. Почему он не говорил мне этого вчера? Я бы сто раз подумала, прежде чем подписывать договор!
– Отлично. Тогда можете продолжать заниматься с ним. Сейчас по графику у него тренажеры. Вам не обязательно находиться с ним все два часа его занятий. Поэтому можете отдохнуть в своей комнате. Я выделил вам машину и водителя. Теперь каждый день он будет привозить вас сюда, и отвозить домой.
– Спасибо большое, – поблагодарила. Я действительно рада этой новости.
– Не за что, Алена, – говорит мягко, провожая меня до двери. – Обращайтесь, если что. Признаюсь, я знаю о болезни вашей мамы. Спрашивал у нашего общего друга Константина Эдуардовича. Поэтому понимаю, как тяжело вам сейчас приходится. Если вам будет нужна помощь или деньги, вы всегда можете ко мне обратиться! Я всегда помогаю своим работникам, особенно если они оправдали мое доверие…
Глава 11
Я возвращаюсь обратно к Дамиру и, не промолвив ни словечка, провожаю его к тренажерам, прикрепляя цепь к кольцу. Он внимательно следит за мной, за моим поведением, за спрятанным взглядом и явно понимает мои изменения. Вижу это по плотно стиснутой челюсти, по глазам, которые, казалось, еще сильнее потемнели, но ничего не говорю и не объясняю.
Дистанция. Нужно держаться от него подальше. Так будет лучше для него и для меня. Моя доброта и забота о нем, как о ребенке, сделает только хуже.
Оставаться в его комнате не вижу смысла. Как только он начинает заниматься, ухожу к себе и провожу два часа возле телевизора, который был у меня в комнате. Затем опять возвращаюсь к Дамиру и застаю его сидящим на тренажере, полностью мокрым от пота. Мышцы его рук, спины и пресса значительно увеличились в размере, и это изначально временно заставило меня опешить. Выглядел опасно и пугающе… Мокрое тело и волосы, плюс сердитый взгляд и тяжелое дыхание придавали ему некий устрашающий образ.
– Ты все? – спросила, забыв о наставлениях не говорить с ним. Подойдя к мужчине, отстегнула цепь и, на мгновение задержавшись, добавила: – Душ не хочешь принять?
– Хочу, – отвечает еле слышно, и я отвожу его. Пристегиваю там к кольцу и отхожу в сторону.
– Я знаю, что ты меня обманывал, – упрекаю, словно ребенка. Помню о правиле: быть мягкой и заботливой. – Ты можешь мыться и есть сам.
Мужчина дарит мне косую ухмылку, которую тут же прячет, отвернувшись лицом к стене. Затем сразу же избавляется от штанов, и я не успеваю отвернуться или прикрыть глаза, поэтому моему взору открывается вид на его упругую задницу. Без татуировок.
Я ойкаю и быстро отворачиваюсь от него.
– Что ты еще умеешь? – спрашиваю, как бы между строк, и слышу короткий ответ:
– Все!
– Тогда почему ты здесь… – бубню себе под нос, и это не был вопрос. Но ответ следует сразу:
– Спроси это у моего ублюдочного брата! Вижу, вы нашли общий язык, – бросает с осуждением.
– Не сердись на своего брата, Дамир, – пытаюсь смягчить его ярость. – Он добра тебе хочет…