Темные, свинцовые тучи, почти касавшиеся земли, поминутно прорезались яркими лентами молнии. А раскаты грома следовали один за другим настолько часто, что иногда все сливалось в сплошной гул.
У открытого окна стояли двое.
— Погода подходящая, — проговорил один.
— Надо следить внимательно, — добавил второй, пристально вглядываясь в густую пелену дождя.
Из окна было видно поле. Где-то вдали смутно вырисовывалась зубчатая стена леса, серая, покрытая полупрозрачной дымкой. Мелкие брызги дождя, заносимые ветром. Врывались в окно.
Вдруг послышался громкий, радостный возглас:
— Есть!.. Вон, за…
Но трескучий удар грома заглушил окончание фразы.
— Вон, за бугром! Чуть в стороне от проселочной дороги! — быстро заговорил один из стоявших у окна, когда утихли последние громовые раскаты. — Ты заметил?
— Идем!
— Немедленно?
— Именно немедленно…
Спустя несколько минут они уже шли под проливным дождем, в открытом поле.
Холодный ветер валил с ног. Поле превратилось в глинистое месиво. Увязали ноги.
— Холодно, Миша! Брр-рр-ррр… — проворчал один из путников, высокий, грузный.
— Ер-р-р-р-р-рунда! — закричал второй бодрясь. — Осталось немного.
Это был маленький, щупленький человечек, закутанный, так же как и его товарищ, в блестевший под дождем черный плащ.
— Открытое поле… Гроза… — продолжал грузный.
— Ер-р-р-р-р-рунда! — снова отозвался щупленький в промежутке между двумя раскатами грома.
Но тут одновременно с оглушительным грохотом возникла ни с чем не сравнимая по яркости завеса огня. Горячая волна воздуха с силой толкнула в грудь.
— Миша! Жив? — закричал его спутник, поднимаясь с земли.
Рядом послышался тихий, протяжный стон.
Удушливый дым, пропитанный запахом горящей серы, быстро рассеивался…
Посетителей конструкторского бюро Дорожно-строительного института поначалу обычно удивляло поведение начальника бюро Владимира Александровича Витовского.
Не так было удивительно, что этот не молодой уже человек так бурно и порывисто передвигается по просторной комнате, заставленной чертежными столами. Пожалуй, ничего особенного не было и в том, что при разговоре с сотрудниками он непременно жестикулировал. Не всем же начальникам конструкторских бюро быть степенными и медлительными! Поражала улыбка инженера Витовского, сияющая, неудержимо радостная, добродушно, как и все его круглое ребячески розовое лицо.
Можно было подумать, что именно сейчас произошло что-то удивительно хорошее, радостное, необычайное, и это привело в возбуждение маленького добродушного человека. Вся его чуточку полная фигура и даже небольшая розовая лысина говорили именно об этом.
А ведь ничего особенного не произошло. Владимир Александрович всегда такой…
— Изумительно! — несется по залу его звонкий тенорок. — Вы просто душенька… Этот рычаг!.. Да что тут говорить! Вы рассчитали его чудесно… Еще бы чуточку закруглить… закруглить самую малость, вот в этом месте. Павел Павлович! А Павел Павлович! Ну подойдите же, дорогой, сюда. Вы только взгляните!..
Конструктор Павел Павлович, седой и долговязый, неторопливо приближается.
— Вот здесь также допуска укажите, — сухо говорит он, тыкая карандашом в чертеж соседа.
— Обязательно! Это же само собой разумеется! — радостно продолжает инженер Витовский, быстро поворачивая голову то к одному конструктору, то к другому и необыкновенно быстро потирая руки.
Оставив конструкторов договариваться насчет допусков, Витовский мчится быстрыми и мелкими шажками в противоположный конец зала, к другому столику.
— Как у вас дела, дорогой? Разрешите-ка взглянуть!.. Ничего себе гроза, а! А дождь! Право, чудесный дождь!
Новый собеседник Витовского с явной тоской поворачивает голову к окну и мельком смотрит на потоки воды, омывающие мутные стекла.
— Вот такая же приблизительно погода была, когда мы испытывали в присутствии министра путеукладочную машину «Вперед», — продолжал Витовский, немного понизив голос. — «Не боитесь простудиться?» говорю я министру, а он, представьте себе, вылезает из машины и отвечает мне…
Инженер Витовский усаживается на стул. Теперь собеседнику не миновать рассказа о железнодорожном путеукладчике — когда-то давно сконструированной Витовским машине, получившей в свое время очень высокую оценку. Он любит вспоминать о ней, в сотый раз рассказывая, по его мнению, «новые» подробности. Это привело к тому, что в институте появилась поговорка: «Пишов голова рассказывать, як вин виз царицу». Однако когда Витовский узнал о существовании такого сравнения, то не только не обиделся, а даже обрадовался.
— Да ведь это же Гоголь! — воскликнул он. — Какая прелесть! Неужели я действительно напоминаю голову? Как это мило!
Гроза усиливалась. В просторном помещении конструкторского бюро воцарился полумрак.
— Дорогой мой, — продолжал инженер Витовский после того, как он закончил воспоминания о случае с министром, — я глубоко уверен, что эта машина принесет мне не меньшую славу. Вы только подумайте!.. — Он пододвинул к себе несколько больших рулонов чертежной бумаги и принялся их осторожно разворачивать. — Ну-с… Возьмем хотя бы вот этот узел. Какие могут быть сомнения? Уверяю вас, никаких. В конце концов, ведь это обыкновенная повозка, приводимая в движение мотором. Дизельная электростанция — тоже не в счет. Вращающиеся диски для разрыхления земли? Да разве, дорогой мой, нам впервые приходится строить приспособления для того, чтобы крошить землю! Все это будет работать надежно… О-о-о! Да у вас уже готовы форсунки для разбрызгивания жидкости! Только, позвольте… позвольте… не слишком ли редко вы их расположили?
На круглом розовом лице инженера Витовского появилось несколько мелких морщин. Но через мгновение они исчезли.
— Ах, простите меня, пожалуйста! — проговорил он, продолжая лучезарно улыбаться. — Я не обратил внимание, что вы ставите их в два ряда. Тогда понятно… Еще раз прошу вас извинить меня… Кстати: что же это такое? Вот посмотрите в окно…
С последними словами он быстро встал и подошел к окну.
Сквозь большие квадраты стекла, залитые потоками воды, на темном фоне свинцового неба он увидел две фигуры в черных плащах, медленно приближающиеся к институту. Тот, что повыше, почти тащил второго, маленького.
— Да ведь это же наши! — воскликнул Витовский. — Из соседней лаборатории. Баянов и Петров… Что же с ними?
И он торопливо помчался к выходу.
Свет настольной лампы освещал небольшое пятно на письменном столе.
Маленькая комната было погружена в полумрак.
В окно неустанно барабанил дождь.
На диване лежал человек, укрытый теплым ватным одеялом. Его маленькое бледное лицо было неподвижно. Черный, горящие болезненным блеском глаза смотрели в одну точку на потолке.
Это был инженер Баянов, один из участников странного похода в открытое поле во время грозы.
— Неужели лежать пять дней? — тихо проговорил он, поворачивая голову к своему другу, Петрову, сидевшему рядом.
— Ты благодари судьбу, — ответил Петров, — что у тебя только растяжение связок, а не перелом.
— Я понимаю, что рисковать своей жизнью не следует, — тихо продолжал больной. — Но где же тут был риск? Гроза? Смешно говорить… Случай! Молния может ударить и в комнату, где мы сейчас с тобой находимся. Согласен? Но зато как здорово все вышло! Перед самым носом ударила! Ведь это же замечательный факт! А если бы наблюдали из окна, вряд ли нашли бы мы то место, куда попала молния.
В дверь тихо постучали, и на пороге появилась округлая фигурка Витовского.
— Какое несчастье! А я, понимаете, гляжу в окно… Вижу — идете… «Что же могло случиться?» думаю. И в самом деле, как вы очутились в поле? В такое время! — быстро, немного задыхаясь, затараторил Витовский, обращаясь то к больному, то к сидящему рядом Петрову.
— Совершенно случайно… Это все пустяки, Владимир Александрович, — ответил Баянов, стараясь приветливо улыбнуться.
— Нет, братцы мои, с грозой в открытом поле шутить нельзя! — продолжал Витовский, усаживаясь на стул. — Ну, скажите пожалуйста… Я слышал, что молния ударила совсем рядом. Представьте себе, что приблизительно такая же погода была, когда в присутствии министра испытывался мой путеукладчик «Вперед». «Смотрите, — говорю я министру, — как бы вам не простудиться». А он, представьте себе, вылезает из машины и отвечает…
Дальше последовал рассказ, нашедший, правда, на этот раз новых слушателей. Инженер Баянов и инженер Петров приехали на работу в институт совсем недавно, и повествование Витовского для них было ново.
— А машина, которую я строю сейчас, это дело, должен вам сказать, товарищи, имеет еще большее значение для нашей страны, — продолжал Витовский. — Вы, надеюсь, уже в курсе моей работы?
— Немного… Но очень ею интересуемся.
— Ах, вот даже как! — вспыхнул Витовский. — Очень приятно. Очень приятно. Я могу рассказать вам некоторые подробности… Ведь это же будет удивительный дорожный комбайн! Даже не комбайн, а, скорее, нечто другое, — продолжал Витовский, все более и более увлекаясь. — Представьте себе, что по полю движется на гусеницах мой агрегат. Движется себе машина, а за ней остается совершенно законченная, прочная дорога. Никакого тебе асфальта не нужно, никаких работ по укладке камня! Прочное дорожное полотно получается в результате обработки моей машиной поверхности земли, по которой следует машина. Специальная электролитическая обработка… Поверхность земли немного разрыхляется машиной, затем смачивается специальным раствором и тут же, на ходу, подвергается электролизу. После прохождения тока через почву на ней образуется такая твердая корка, что, скажу вам прямо, асфальт не может итти ни в какое сравнение. Разве мыслимо асфальт стелить непосредственно на грунт! Конечно, нельзя! Корка асфальта непрочная — она вогнется в мягкий грунт и сломается под колесами первого же грузовика. Ведь обычно, прежде чем лить асфа