Что ж, это было эринию только на руку.
— Удивительно, — проговорила нимфа, обойдя мужчину по кругу, а потом оказавшись вдруг неприлично близко. Она внимательно посмотрела в черные глаза, и на миг сын Ледяных холмов испугался, что нимфа догадается о его нечеловеческой природе. Но вместо криков ужаса и попытки напасть на “злобную тварь с Эреба” мужчина услышал:
— Меня зовут Харра. И я буду рада показать тебе Эденрейс…
Женский голос звучал нежно и с придыханием. А затем нимфа положила ладонь на обнаженную мужскую грудь и с удовольствием провела вниз до твердых рельефных кубиков.
Фьералин с трудом не поморщился, скрыв гримасу отвращения за широкой улыбкой. Эта женщина с каждой секундой вызывала в нем все больше и больше неприязни, при том, что выглядела она безупречно. Кто-то даже сказал бы, что светловолосая нимфа гораздо красивее Мариссы с ее черными, как ночь локонами и разноцветными глазами, которые практически резали непривычный взгляд.
Но Фьералин чувствовал все иначе. От нимфы разило странной, отдаленно знакомой магией. Как приторно-сладкой патокой. Обсидиановому эринию не стоило трудов противостоять этому воздействию. Но удовольствие от того, что его явно пытаются магически совратить, он точно не испытывал. Кроме того, нимфа Харра с ног до головы казалась ненатуральной, искусственной. Лживой. И тигра это все больше раздражало.
Марисса же усиленно злилась, и Фьералин чувствовал ее эмоции практически кожей.
“Неужели ревность?..” — мелькнула отстраненная мысль, принесшая некоторую долю удовольствия, пока мужчина перехватывал руку блондинистой нимфы и с отвращением подносил к губам.
— Счастлив знакомству, красавица, — промурлыкал он, дивясь собственному актерскому таланту. — Мое имя — Лин, и я благодарю тебя за это заманчивое предложение…
— Но ведь он — мужчина! — воскликнула вдруг Марисса и даже топнула ногой. — Ему запрещено!..
Фьералин и Харра тут же обернулись к девушке. Эриний — с мыслью: “Ну точно ревнует”, а нимфа с властным ответом:
— Я — Верховная жрица духа Воды, и я принимаю решения. К тому же, раз дух пропустил Лина в Эденрейс, значит так нужно. Кто мы такие, чтобы спорить с Великим?
— Действительно, кто мы такие? — преувеличено повторил мужчина, покачав головой для красочности, пока жрица под руку уводила его прочь с берега.
А Марисса только покраснела от гнева, следуя позади них.
Оказалось, что нимфы живут небольшим селом, иногда напоминающим палаточный лагерь. На острове было очень тепло, а потому нужды в серьезных строениях не было. Здесь обитало около сотни женщин, каждая из которых самостоятельно строила себе домик-шалаш. А потому очень много жилищ представляли собой просто палатки из веток и широких листьев. В них можно было максимум спать или прятаться от полуденной жары.
Пока Харра вела Фьералина через всё село к своему домику, оказавшемуся самым большим и серьезным, нимфы с изумлением разглядывали гостя, а он, в свою очередь, разглядывал их.
Оказалось, что большая часть женщин очень молода. Все примерно возраста Харры — не более тридцати лет. Все очень обворожительны и многие даже сумасшедше-красивы. Это натолкнуло эриния на мысль о собственной правоте: внешность нимф также обманчива, как и их медовый голос, наполненный магией внушения.
— Как много здесь прекрасных женщин, — восхищенно протянул он, старательно имитируя мужской восторг от целого острова обольстительных красавиц.
Харра повернула голову и широко улыбнулась, вдруг ласково погладив эриния по щеке.
— Тебе не стоит обращать на них внимания, дорогой. Поверь, они еще успеют надоесть…
И снова звенящая трель голоса, пытающаяся проникнуть в сам мозг. Фьералин восхищенно улыбнулся в ответ, стараясь не морщится.
— Верховная, ты хочешь поселить его с нами? — хмуро спросила Марисса, явно чувствуя себя лишней на этом празднике.
Мужчине ужасно захотелось повернуться к ней, весело пошутить, что, мол, хватит ревновать. Ведь, даже если он переспит с этой Харрой, то будет не измена, а подвиг! Но все это было так далеко от реальности, что оставалось лишь молчать, до боли стиснув зубы. Ведь Марисса — не его самка, она ничего не испытывает к нему, а он должен продолжать играть роль охмуренного нимфами дурачка.
— Думаю да, дорогая, — ответила жрица мягко, но за патокой речей Фьералин чувствовал раздражение. — Тебе не стоит об этом беспокоится. Я все решу. Можешь идти к себе.
Девушка бросила странный почти болезненный взгляд на мужчину, отчего у того заныло в груди. Затем развернулась и ушла прочь.
— А нам с тобой нужно многое обсудить, Лин, — тут же заулыбалась жрица, открывая перед ним двери своего шатра.
Мужчина с неудовольствием проследовал в полумрак помещения, глядя, как удаляется прочь хрупкая фигурка его малышки.
Глава 8. Марисса
Молодая принцесса была вне себя от гнева. Мало того, что этот хвостатый нахал скрыл от нее, кем является, так он еще и вел себя, как последний… хвостатый нахал!
Девушка не находила слов. А как широко он улыбался Харре своей наглой кошачьей мордой! Только усов с шерстью и не хватало, да шершавого языка, которым он мог бы облизать жрице ногу!
А, собственно, чего она злилась? Ведь сила внушения нимф ей прекрасно известна. Она и сама попадала под влияние чарующего голоса Харры. Не даром она — Верховная. Её власть над мужчинами должна быть особенно сильна.
Но до чего же болезненно было представлять, что вот прямо сейчас в самом большом шатре на острове тонкие жемчужные ручки гладят его мускулистое тело… Алые женские губы целуют его лицо, ласкают немного смуглую горячую кожу… А он сильно прижимает к себе ее вечно молодое тело, сжимая пальцами, нежно прикусывая зубами, заставляя стонать от восторга…
Нет, это было совершенно невыносимо. Марисса взъерошила волосы, стараясь выкинуть из головы дурацкие мысли, но все бесполезно. Она нервно ходила из стороны в сторону, меряя шагами расстояние от иглолиста до пальмодрева. К своей палатке, наспех сооруженной из веток, она не пошла. Пробралась к ближайшему кустарнику, скрывшись от глаз других нимф, и стала напряженно думать.
Откуда взялась в ней эта ревность? Какое ей дело до того, чем занимается Фьералин в свободное время? Еще вчера она знать не знала о его местонахождении, и помнить не помнила о том, что когда-то у нее был такой друг.
А теперь чрезвычайно яркая картинка слившихся в экстазе тел его и Харры заставляла кровь закипать.
Нет уж, так просто она этого не оставит. Это он изменил привычный ход ее жизни. Это он вторгся вслед за ней туда, где она жаждала спрятаться от всего мира. И это он должен за все ответить!
И начнет пусть с признания, что его имя не Лин. Пусть скромно потупит свои черные кошачьи глазки и извинится за все! За ложь, за то, что бросил ее пятнадцать лет назад, за то, что позволил мерзкой Харре себя трогать!
Да уж, Марисса и сама понимала, что ее заносит. Но ничего поделать не могла, тихонько направляясь обратно к шатру жрицы. По крайней мере она дала себе слово, что постарается вывести наглеца на чистую воду. Он должен сознаться во всем сам.
А сейчас у неё был всего один план: осторожно приподнять крайние листья у шатра Харры и подглядеть, что там происходит. Да — бесстыдно, да — аморально. Но иначе принцесса боялась, что ее загрызет жестокое и нестерпимое любопытство.
Но, стоило подойти ближе к огромному жилищу Верховной жрицы, как оказалось, что количество шныряющих вокруг нимф превышало все мыслимые пределы. Подглядеть хоть что-то не представлялось возможным.
Марисса была готова впасть в истерику. Но уже через мгновение она выдохнула с облегчением, прячась в тени широкого дерева, потому что Фьералин вместе с Харрой вышли из палатки.
Жрица, как и прежде, ласково и излишне фамильярно держала мужчину под руку. А Фьералин улыбался так широко, будто ему только что отдали бесплатно невероятно дорогую и ужасно популярную китовую щеточку для пальцев ног.
— Вот пушистый наглец, — процедила девушка, резко приседая и прячась в густой листве. Она, не переставая, кусала губы, стараясь не думать, почему на самом деле ее так волнует дальнейшая судьба Фьералина на этом острове.
То, что старая Харра решила взять в оборот мужчину, вовсе не удивляло Мариссу. Жрице было больше семидесяти лет, из которых пятьдесят она провела на этом острове. И тем сильнее принцессе была отвратительна эта ситуация.
Наверно, у себя в мыслях она все еще представляла Фьералина дерзким, диким и своевольным хищником. Эринием, тигром, зверем, которому невозможно навязать чужие желания. И видеть теперь, как он превращается в безвольную куклу под чарами какой-то нимфы, ей было больно.
Тем временем “сахарная парочка” двинулась в обход по острову, а Марисса, почти незаметная среди густой островной растительности, незримой тенью следовала за ними. Её поступь была легкой, а сохранившаяся со времен побега привычка прятаться помогала оставаться незамеченной.
Прогулка оказалась невыносимо долгой. За час, что Фьералин с Харрой осматривали остров, Марисса успела трижды устать, десять раз взбеситься, и еще двадцать — обругать Верховную жрицу за распущенность.
Жемчужная нимфа, как принцесса еще продолжала иногда называть Харру, всеми силами пыталась охмурить эриния. Она касалась его руками, периодически прижималась грудью и даже пару раз решилась почти насильно поцеловать. Но, как ни странно, Фьералин все время или отворачивался, будто случайно, или неожиданно восклицал что-нибудь, или вообще вдруг перехватывал руки женщины, восхищаясь “обворожительным” цветом ее кожи.
Они прошли самые важные места на острове. Осмотрели селение, прогулялись вдоль Священного озера, видели даже хижину отшельницы, куда Харра строго настрого запрещала ходить всем нимфам.
Под конец прогулки Марисса уже уверилась, что Фьералин не так прост, как ей сперва показалось. Становилось очевидно, что обольщение Харры работает не так успешно, как та думает.