– Боевое охранение у моста взяло в плен трех немцев: офицера и двух солдат.
– Где их взяли?
– Пытались ночью смешаться с нашими отступающими войсками и незаметно проникнуть под фермы моста через Днепр.
– Зачем?
– Их застали, когда они хотели обрезать электропроводку к мосту.
Понятно… Понятно… Им во что бы то ни стало нужно сохранить мост. Он им нужен. Ну что же, все логично. Где они?
– В блиндаже у начальника разведки.
– Кто их взял?
– Ополченцы Северцева. Есть у него в полку два богатыря: отец и сын Богровы. Лежали у моста в засаде, ну и заметили, как шесть «беженцев» свернули с дороги: одни вправо, другие влево – и под мост. С ними была целая пиротехническая лаборатория.
– А где остальные трое? – спросил генерал.
– Троих Богровы уложили в перестрелке. А этих взяли живьем. Правда, одного немного помяли, но сейчас пришел в себя.
– Давайте срочно сюда офицера. Только скажи начальнику разведки, чтобы он предупредил пленного: на все мои вопросы отвечать конкретно и точно!
– Понятно, товарищ генерал! – Адъютант козырнул и вышел.
– Пойду вызову переводчика. – Реутов направился к выходу из блиндажа, но генерал остановил его:
– Только не вчерашнего… «Дер тыш» и «дас фенстер» я знаю и без него. Мне нужен опытный переводчик.
– Я пришлю Белецкого, он до войны преподавал немецкий язык.
– А говорить по-немецки он умеет? Или только преподает?
– Преподаватель Московского университета. Перевел с немецкого два романа. Сам читал их.
– Давайте Белецкого… – И снова Веригин взглянул на часы. – Сообщите сейчас же всем командирам полков и приданных подразделений, а также начальникам служб дивизии, чтобы прибыли ко мне на КП ровно в шесть ноль-ноль. Пока об этом приказе, – Веригин ткнул пальцем в лежащий на столе приказ командарма, – никому ни слова!
Оставшись один, Веригин подошел к дверной стойке блиндажа, на которой поблескивал осколок зеркала. Воспаленные белки глаз и провалившиеся щеки, перерезанные двумя глубокими складками, старили его лицо, делали вид болезненным, хотя ухудшения в состоянии здоровья генерал не только не чувствовал, но даже наоборот: собственное тело последнее время казалось ему как никогда мускульно-сильным, пружинисто-быстрым, реакция на внешние раздражения была молниеносной…
«Сдают нервы, генерал… Все это скажется потом, к старости, если она наступит», – думал Веригин, быстро водя безопасной бритвой по намыленным щекам.
К приходу начальника разведки подполковника Лютова, доложившего, что пленный офицер прибыл и находится в «приемной», Веригин успел закончить утренний туалет, надел до блеска начищенные ординарцем сапоги, освежился «Шипром» и, наглухо застегнув пуговицы гимнастерки, повернулся к Лютову:
– Кто будет переводить?
– Пришел какой-то в очках, Реутов прислал.
– Давайте его сюда.
Через минуту начальник разведки вошел в блиндаж с переводчиком.
Белецкий чем-то напомнил Веригину знаменитого гипнотизера Вольфа Мессинга, которого он видел перед самой войной. Его опыты потрясли тогда зрителей.
Огромные очки в роговой оправе с дымчатыми стеклами, копна густых черных волос, под которыми худое, продолговатое лицо переводчика выглядело болезненным и усталым, твердые линии рта, говорившие о характере сильном и непреклонном, высокий рост и опрятный вид – все это как-то сразу вызвало у генерала доверие.
– Товарищ генерал, лейтенант Белецкий прибыл по вашему приказанию!
– Садитесь. Будете переводить. Ночью взяли «языка». Офицер. – И, повернувшись к подполковнику Лютову, кивнул ему: – Введите.
Пленного конвоировал Богров-старший. Его Веригин узнал сразу же, увидев из-за плеча вошедшего в отсек немецкого обер-лейтенанта пышные, с заметной проседью усы пожилого ополченца. Глаза у пленного были завязаны грязной солдатской обмоткой. Руки за спиной скручены сыромятным чересседельником.
– Снимите повязку! – приказал генерал Богрову.
Николай Егорович поставил винтовку в угол отсека и размотал обмотку на голове пленного.
Обер-лейтенант был чуть выше среднего роста, голубоглазый, со впалыми щеками и четкими линиями подбородка, над которым изогнулись в улыбке-гримасе губы. «Классический образец нордической расы, как ее описывали в своих трудах немецкие ученые», – подумал Веригин, окинув взглядом пленного.
Увидев перед собой генерала, обер-лейтенант расправил плечи и вскинул голову.
– Фамилия?
Переводчик, сидя у краешка стола, почти синхронно переводил вопросы генерала и ответы пленного.
Допрос пленного протоколировал подполковник Лютов.
– Франц Гальдер, обер-лейтенант отдельного саперного батальона мотомеханизированного корпуса четвертой полевой армии, – перевел Белецкий ответ пленного офицера.
– Кто командует вашим корпусом?
– Этого я вам не скажу, господин генерал.
– Почему?
– Не имею права.
– Почему же вы тогда назвали часть, корпус и армию, в которой сражались?
– Все это записано в моей офицерской книжке, которую у меня отобрали ваши солдаты.
Подполковник Лютов положил на стол перед генералом удостоверение обер-лейтенанта.
– С каким заданием вы перешли Днепр и почему очутились под мостом?
– Думаю, и без моих показаний вам все ясно: ваши солдаты взяли у нас целый арсенал пиротехнических инструментов.
– Хотели взорвать мост? – спросил генерал и заметил, как после перевода этого вопроса губы пленного дрогнули в насмешливой улыбке.
– Наоборот. Мы хотели спасти мост.
– Нам мост тоже очень нужен, но мы его все-таки взорвем, когда придет час.
– С этим часом вы опоздали, господин генерал. Он пробил несколько дней назад.
– Вас сюда привели отвечать на вопросы, обер-лейтенант, а не оценивать обстановку, – сдерживая гнев, внешне спокойно проговорил генерал.
В отсек командного пункта вошли начальник штаба и комиссар Синявин. Не мешая ведению допроса, они бочком прошли в свободный угол и сели на длинной лавке, тянувшейся вдоль стены.
Генерал раскрыл удостоверение личности пленного и, остановив на нем взгляд, спросил:
– Где располагается штаб вашего корпуса?
Обер-лейтенант молчал, словно не расслышав вопроса.
Переводчик повторил вопрос. Пленный молчал.
– Вы не знаете, где располагается штаб вашего корпуса?
– Я знаю, где располагается штаб моего корпуса. Но я не скажу об этом, господин генерал.
– Почему?
– Я принимал присягу на верное служение фюреру.
– Кто давал вам задание обрезать электропроводку под мостом? – Задав этот вопрос, генерал был почти уверен, что от этого арийского фанатика он ничего не добьется и только понапрасну тратит время.
– В нашей армии, как и в русской армии, господин генерал, нижестоящий офицер получает приказание вышестоящего.
Генерал прошелся вдоль стола. Пальцы его рук, сомкнутых за спиной, хрустнули. «И откуда?.. Откуда этот гонор?! Ведь в плену, жизнь висит на волоске, а ведет себя… Наглец!..»
– Вы так ничего и не скажете нам об оперативных планах и задачах вашего корпуса?
Пленный оживился. В глазах его засветился воинственный блеск.
– Задача нашего корпуса на сегодня: смять и уничтожить на левом берегу Днепра московскую добровольческую дивизию, которая носит имя. Сталина.
– Вам и об этом известно?
– Наша военная разведка, господин генерал, за годы войны приобрела кое-какой опыт.
– Какая же задача у вашего корпуса будет завтра? – стараясь быть как можно спокойнее, спросил Веригин и дал знак Лютову, чтобы этот его вопрос и ответ на него он обязательно записал.
– Москва! – словно давно ожидая этого главного вопроса, чеканно ответил обер-лейтенант. – На четыре машины транспортной роты… – Пленный сделал паузу и посмотрел в сторону переводчика: – Запишите, пожалуйста, это уже точная цифра: на четыре машины транспортной роты уже погружены дорожные стрелки-указатели с надписью «На Москву».
Генерал достал из портсигара папиросу, неторопливо размял ее дрожащими пальцами и долго смотрел на обер-лейтенанта.
– Какой вы представляете себе свою дальнейшую участь?
– Я ее представляю такой, какой она если не сегодня, то завтра будет у вас, господин генерал, и у вас, господа офицеры. – Обер-лейтенант обвел взглядом сидящих в отсеке командиров и остановил его на Богрове. – А ты, солдат, вместе со своим напарником, руками которого можно гнуть подковы, лишил меня рыцарского креста, обещанного мне за спасение моста. Я постараюсь запомнить твое лицо, мы ведь поменяемся ролями.
Богров кашлянул в кулак и вытянулся по стойке «смирно»:
– Товарищ генерал, разрешите ответить пленному? На его родном языке… Я вас не подведу.
Взгляды всех, кто находился в отсеке, метнулись к двери, у которой стоял Богров.
– Давайте. – Генерал кивнул головой.
Глядя на обер-лейтенанта, повернувшегося в его сторону, Богров на немецком языке отчеканил:
– Господин обер-лейтенант, когда вы говорили о боевых задачах своего корпуса и упомянули Москву, для которой уже заготовили четыре транспортные машины с дорожными указателями, я, грешным делом, вспомнил старую русскую пословицу… – Переходя с немецкой речи на русскую, Богров обратился к Веригину: – Разрешите, товарищ генерал?
Генерал удивился, услышав немецкую речь из уст бойца-ополченца, кивнул в сторону переводчика:
– Переведите!
Белецкий перевел слова Богрова на русский язык.
– Разрешите, товарищ генерал, я переведу этому фрицу на его язык старинную русскую пословицу? – попросил Богров.
Генерал одобрительно кивнул головой.
Немецкая фраза, с расстановкой произнесенная Богровым, словно обожгла пленного. Он стоял, пожимая плечами, и сконфуженно смотрел то на Богрова, то на генерала.
– Что такое вы ему сказали – его всего аж передернуло?
– Я перевел ему на немецкий язык нашу старую пословицу про курочку, которая еще не снесла яичко, а хозяин этой курочки уже ставит на огонь сковородку, чтобы пожарить яичницу. Хотя по-ихнему получилось и не в рифму, зато по существу – то же самое.