У нас, по рассказам матери, тоже стояла в огороде зимняя избушка, но в начале двадцатого века, во время большого пожара, она сгорела, а летнюю отстояли и жили в ней круглый год, хотя и прохладно, но зато просторно.
Дом, в котором родился и вырос автор
Довольно часто встретишь в литературе, что, мол, кержаки не признавали красоту, ни в быту, ни в жизни. Бани по-чёрному, избы без наличников, никаких украшений не делали и не терпели. Полагаю, что такое мнение – полнейшая чушь! В Быньгах и других деревнях Невьянского района, где проживает много старообрядцев, я видел большое количество старинных изб с резными наличниками и воротами. В деревне Таватуй и сейчас ещё найдешь не один десяток домов, украшенных деревянными кружевами, резными воротами и крашеными фронтонами. И всё это делали примитивными простыми инструментами, пилками, стамесками и лобзиками. И всё население деревни составляли староверы-поморцы, такие же беспоповцы, как и старообрядцы-часовенные. В других деревнях района я также встречал красивые дома единоверцев, глядя на которые, сердце радуется от этой рукодельной красоты! Все, кто посещал дома кержаков, отмечали:
«В домах у них всегда чисто, бело и каждая вещь на своём месте, в переднем углу иконы, а в богатых домах – молельная в особой комнате, на устах постоянно Иисусова молитва; провинился перед кем, уже готово «прости Христа ради!». Даже домашний скот староверы содержат лучше, чем остальные».[2]
Также неверны суждения, что кержаки всегда суровы и угрюмы, не любят и не умеют веселиться, знают, мол, с утра до вечера поклоны бить. Традиционные семейные радости и религиозные праздники старообрядцев мало чем отличаются от православных. Так же празднуют рождение детей, приглашают женщин из родни и подруг матери ребенка на «зубок», когда у него прорежется первый зубик. Ходят только женщины, соответственно и угощения чисто женские: сладости, пироги, наливки и сладкие напитки. Гости приносят подарки матери и ребенку.
Радостно отмечаются и дни ангела, то есть, не день рождения, а день своего крещения и того покровителя, в честь которого дано тебе имя. Мой день ангела – 30 марта. Мать обычно в этот день пекла пирог постный, так как пост, обычно из капусты или грибов, но учитывая, что к нему добавлялось несколько дешёвеньких конфет и какой-нибудь подарок в виде карандаша или свистульки из дерева или глины, то радость моя была великой. Кроме того, весь день ощущаешь к себе повышенное внимание со стороны родных и даже соседей, поэтому праздник этот помнился долго.
Праздновали и все большие праздники: Рождество, Пасху, Крещение, а также Новый год по новому и старому стилю. Обязательно праздновались 1 Мая и День Победы. Из нашей семьи на войне были трое моих братьев, из них Феоктист и Иван погибли, Авдей вернулся живым. Как же было не праздновать этот великий Праздник?!
Проводы на фронт, с. Быньги, 1942 г.
Есть верующие, не желающие брать в руки оружие, так называемые пацифисты. Но они встречаются среди различных религий и даже среди атеистов. Старообрядцы, несмотря на гонения властей, никогда не отказывались защищать своё отечество, поэтому служили, да ещё как воевали! Кто знает историю Великой Отечественной войны, наверное, помнят, что первое серьёзное поражение немцам под Москвой нанесли сибирские дивизии, в которых служило много старообрядцев с Урала и Сибири. Все они носили на шее восьмиконечный старообрядческий крест. А так как это были крепкие к морозам люди и хорошие охотники, умеющие бить белку в глаз, то всё это и привело их к победе под Москвой, а после и к другим успехам, на тех фронтах, где они сражались.
Славно праздновали, да и сейчас ещё празднуют, старообрядцы свои свадьбы, но полвека назад они всё же были интереснее. Я повидал немало разных свадеб своих братьев и сестры, своих родственников, друзей и товарищей, видел свадьбы городские и деревенские, был на свадьбах украинской, еврейской, казахской и немецкой. Все они, по-своему, интересны, но наши, по старинному обряду, мне понравились более всего.
Всё начинается с просватанья. Когда Авдей вернулся с Японской войны в 1947 году (а призван был в 1940), все его сверстницы и подружки были уже замужем. Поэтому в дело вступили свахи. Поехали вначале к одной невесте, но получили отказ – у неё уже был жених. Затем поехали в Невьянск, где и высватали молодую красивую кержачку Серафиму Викторовну Богомолову. Одна фамилия чего стоит! Свадьбу делали у нас в доме.
А дальше всё, как положено: выкуп невесты, приданого, привезли целый воз разного рукоделия, белья, занавесок, задергушек, одежды и обуви и даже семиструнную гитару. Затем их обрачили в часовне, невеста, к великой радости мамы, была старообрядкой и придерживалась всех религиозных праздников. Затем молодые, с двумя дружками и кучерами, на двух конях, украшенных лентами и цветами, с бубенцами, ездили в лёгких кошевках, с визитами, приглашали гостей на свадьбу, как с нашей, так и с невестиной стороны. А вечером около нашего дома собрались гости, целая толпа, около ста человек и соседи пришли поглазеть на невесту и её гостей.
Всю ночь наша изба ходила ходуном от игр и плясок, от музыки гармошки. После пели песни, старинные и лирические из кинофильмов, фронтовые. Понятно, что никакой попсы и электроники не было, как и блатных и непристойных песен, которые в нашей родне презирались. Были розыгрыши, весёлые интермедии, сатирические сценки, исполненные кем-то из гостей, заранее подготовленные. При этом девушки и парни переодевались в костюмы цыган, ворожеек, разыгрывали старых глухих и глупых женихов и находчивых свах. Было очень весело и интересно не только взрослым, но и детям. Свадьбы запоминались на всю жизнь.
Как-то по телевизору показывали жизнь старообрядческой общины русских беженцев в Бразилии. За двести лет эти люди, а их там целая деревня, не утратили среди южноамериканской природы ни языка, ни русской культуры и традиций, ни фасона одежды – те же платья и сарафаны, русские косоворотки и свободного покроя порты, шляпы и картузы. Но более всего меня поразил свадебный обряд, очень похожий на наш в уральской или сибирской глубинке.
Жениху исполнилось семнадцать лет, но он уже умеет управлять трактором, машиной и сельхозтехникой. Невесте шестнадцать лет, но она знает, как управляться со скотом, работу на огороде, умеет готовить пищу.
Их неторопливый разговор на чистом старорусском наречии, поведение, всё говорило о довольно высокой духовной культуре этих русских людей, давно покинувших родину.
После венчания, а их обвенчал пожилой настоятель местной часовни, с пышной толстовской бородой и разумными речами, началось застолье. Когда подняли чарки и стопки, присутствующий там наш журналист, видимо считающий себя знатоком старообрядческих традиций и обычаев, вдруг вмешался и сказал настоятелю:
– А как же вы пьёте спиртное?! Это же грешно!
Но величественный старец достойно поправил его:
– Наш отец Исус Христос не запрещал вино, сам употреблял, только говорил «Не упивайтесь, яко скоты!» А мы не употребляем крепких напитков, пьём свою банановую бражку!
И они все, дружно перекрестившись двуперстным крестом, выпили за здоровье молодых, оставив журналиста не у дел, со своими наставлениями.
Много говорят и пишут, что староверы женятся и выходят замуж только за единоверцев. Да, этого желают все и родители, и родня, и сам жених, чтобы в их семью пришла девушка с такими же традициями, обычаями и верой. Но это сейчас не всегда получается, и старообрядцы очень часто женятся на девушках другой веры или религии: мусульманках, иудеях, язычниках. Что делать – любовь не зальёшь водой. В таких случаях невесту перекрещивают в старую веру и только после этого брачат. Так случилось с моим братом Георгием. Его невеста Александра Степановна была из православной семьи, но согласилась перейти в нашу веру и живут они в ладу и согласии более пятидесяти лет, недавно отмечали золотую свадьбу.
Бытуют и такие мнения в народе, что старообрядцы никому кружку воды и куска хлеба не дадут, если он из другой веры. Даже мой любимый уральский писатель из Висима – Дмитрий Наркисович Мамин – Сибиряк – придерживался этого мнения и описал такой случай в своём очерке «Отрезанный ломоть». Приведу дословно небольшой отрывок из этого произведения:
«Единственным селением на нашем пути был Таватуй, на крутом берегу озера того же имени. Было ещё часа два утра, но в некоторых избах уже светились приветливые огоньки. Это бабы-раскольницы топили печи для раннего рабочего завтрака… Попасть на ночлег было нелегко. Наша кошёвка остановилась перед избой. Илья слезал с козел, стучал в волоковое окно и «молитвовался»:
– Господи, Иисусе Христе, помилуй нас!…
В окне показывалось женское лицо, и слышался голос:
– Аминь. Кто крещёный?
– А мы с Висиму, заводские… Из городу едем.
– Поезжайте дальше.
Мы напрасно «молитвовались» изб у пяти, пока нас не впустили в шестую, и то, вероятно, потому что Илья сказал:
– Не замерзать же нам на улице… Есть ли на вас крест-то!..
Нас встретила довольно неприветливо суровая старуха в кубовом сарафане.
– Эх, чайку бы напиться, – шепнул мне Александр Иванович (ученик старших классов духовного училища. прим. автора) – Только здесь какой самовар… Раскольники чаю не пьют.
Машинально, охваченный ещё не остывшим чувством свободы и безнаказанности, он хотел раскурить папиросу, но пришлось бросить…
– Да ты где? – ворчала старуха, – Образа в избе, а ты проклятый, табачище закурить хотел.
– Ну, я во дворе покурю…
– Двор спалишь!..
Папироса испортила все дело, и старая раскольница смотрела на нас, как на погибших окончательно людей, которые в таких молодых летах, а уже попали прямо в лапы антихриста.