Атлантида соседствовала с Афинами.
Крит — владыка морей. Посейдон против Афины. Титаномахия. Финальный катаклизм
Когда насытишься поисками Атлантиды и во льдах страны Гипербореи, и в песках пустыни Сахары, и в горах Монголии, и в прозрачных водах Багам, хочется отведать чего-нибудь попроще и поочевиднее. Воображение не выигрывает, если путешествует без передышки. Фантастическое тем более соблазнительно, чем оно ближе и понятнее. А разум, хоть и не находит полного удовлетворения, не признает себя ни попранным, ни осмеянным.
Гипотеза о том, что Атлантида была скромным островом в Эгейском море, не нова. Первый, кто ее сформулировал и, насколько нам известно, изложил проблему «современным» научным языком, был французский археолог Луи Фигье. Эта мысль у него зародилась в 1872 году, когда ученый с группой соотечественников исследовал островок Тира, что лежит в 120 километрах к северу от Крита.
Тира — все, что осталось от более крупного острова, который некогда именовался Санторином (сокращенно от Сент-Ирен — Святая Ирина), а еще раньше Стронгиле («круглый») или Каллисте («наипрекраснейший»). Этот в недалеком прошлом активный вулкан, похоже, только притворяется уснувшим в наши дни.
Слой пепла и пемзы (смесь этих двух пород называется тефрой), покрывающий его склоны, имеет исключительную толщину. У Луи Фигье сразу же появилась уверенность, что раскопки дадут результат и он найдет погребенные под пеплом города и деревни, как Геркуланум и Помпеи, которые погибли под раскаленной лавой во время извержения Везувия в 79 году н. э. Успех сопутствовал ему. Стоит добавить, что пятью годами раньше два других французских археолога, А. Маме и Ж — Горсейкс, откопали из-под пепла несколько домов в овраге неподалеку от селения Акротири, что на юго-востоке Тиры.
Но развитие науки в те времена не позволило правильно датировать открытие, а значит, и заняться дальнейшей разработкой гипотезы. Прошла четверть века, и в 1900 году Артур Эванс (1851–1941) приступил к раскопкам Кносского дворца. Он начал изучение минойской цивилизации и дал ей имя.
Французы в 70-х годах прошлого столетия по вполне понятным причинам не могли знать, что руины Акротири относятся к минойской эпохе. В 1913 году другой англичанин, К. Т. Фрост, который успел ознакомиться с работами Артура Эванса, «перебросил мост» между Атлантидой и минойской цивилизацией.
«Да, — заявил он в вызвавшей сенсацию статье, — Атлантида находилась в Восточном Средиземноморье; это — Крит и окружающие острова во времена расцвета династии царя Миноса…»
В 1939 году, когда греческий археолог Спиридон Маринатос проводил раскопки на месте Амниса, древнего порта Кносса, подтвердилась связь катастрофы, уничтожившей минойскую цивилизацию (сиречь Атлантиду), с активностью вулкана Санторин. Но возможно ли это? Ведь Тира находится на расстоянии примерно 120 километров от Крита. На таком удалении нечего бояться раскаленного пепла, а землетрясение, вызванное вулканической деятельностью, едва ощутимо…
Разгадку предложил в 1956 году доктор Ангелос Георге Галанопулос, директор Института сейсмологии в Афинах. Его всегда увлекала история извержения вулкана Санторин. Изучая обширную кальдеру, образовавшуюся в районе современного острова Тира, он понял, что здесь произошел гигантский взрыв, по-видимому самый мощный вулканический взрыв в истории, который породил волну цунами высотой в несколько десятков метров. Она-то и опустошила прибрежные районы во всем Восточном Средиземноморье.
Учитывая категоричность платоновского текста о местонахождении Атлантиды «по ту сторону Геракловых столпов», надо было иметь изрядную долю научного мужества, чтобы переместить исчезнувший материк в Средиземное море, особенно в его восточную часть. Однако по зрелом размышлении многие аргументы подтверждают правоту ученого.
Атлантида соседствовала с Афинами
Давайте разберемся. Египтяне (за редким исключением) были весьма посредственными моряками, и «Геракловы столпы» в их пересказе событий Солону могли быть каким-то проливом в Эгейском море. Вполне вероятно, что они говорили о малоизвестном узком проливе, а Солон (или Платон…) ради красного словца «выпихнул» исчезнувший под водами остров в обширный океан — такая трактовка была «благороднее» и больше воздействовала на воображение. Но не это главное.
Если внимательно прочесть диалоги «Тимей» и «Критий», можно заметить, что Атлантида постоянно противопоставляется Афинам. Египетский жрец пересказывает Солону миф об атлантах только ради того, чтобы подчеркнуть древность Афин, развитую цивилизацию города-государства, его образцовую социальную организацию, силу его оружия, решительность и добродетель жителей. Афины, по утверждению жреца богини Нейт, были основаны до появления города Саис… Поставим такое утверждение под сомнение; многие черты объединяют эти два города и связывают их с Атлантидой: одна и та же не очень свирепая теократия, одно и то же разделение на три сословия, одни и те же законы…
Тому, кто занимался изучением античного мира, ясно, что Атлантида, Египет и Афины не могли лежать на слишком большом удалении друг от друга. Множество сходных черт не позволяют предположить, что первая лежала в Атлантике, а два остальных государства — в тысячах километров к востоку. К тому же жрец богини Нейт, описывая Атлантиду как могущественную державу, «превышавшую величиной Ливию и Азию», тут же принижает ее. Единственные два государства, которые были завоеваны армиями атлантов, являются — как бы случайно — Афинами и Египтом. А если отождествить Атлантиду с Критом, лежащим на полпути между дельтой Нила и Аттикой, догадка обретает определенный смысл…
Одно из основных препятствий для «рационального толкования» мифа об Атлантиде — несовпадение дат. Платоновский текст указывает, что «девять тысяч лет назад была война», то есть события, о которых ведется рассказ, произошли примерно за 9,5 тысячи лет до н. э. Скажем откровенно, нам представляется совершенно неправдоподобным, что воспоминание о подобном событии сохранялось в течение всего заключительного периода доисторической эпохи. Напомним, первые иероглифы появились только через четыре тысячелетия… Однако сторонники столь давних событий не унимаются и продолжают утверждать, что потомки уцелевших после катастрофы атлантов обучили письму египтян, как бы «оплодотворив» их цивилизацию, и в частности научив строить пирамиды.
Другое объяснение более справедливо. Еще Диодор Сицилийский ставил под сомнение платоновские «девять тысяч лет» и предполагал, что следует читать «девять тысяч месяцев». «А как такое множество лет вероятие превосходит, — пишет он в своей „Исторической библиотеке“, — то некоторые смело утверждают, что так как в те времена течение солнца было еще неизвестно, то лета по обращению луны считались. А потому когда год состоял из 30 дней, то, конечно, было возможно, чтоб некоторые по 1000 лет жили; особливо ежели и ныне, когда год состоит из 12 месяцев, не мало живут за 100 лет. Подобно, кажется, говорят и о тех, которые по 300 лет владели. Ибо объявляют, что в те времена год состоял из четырех месяцев, сколько каждая часть солнечного года в себе заключала, то есть весна, лето и зима» [13].
Доктор Галанопулос уверен, что Солон (или Платон…) просто-напросто ошибся в множителе 10 и не только в оценке древности сообщаемых фактов, но и в расчетах размеров территории атлантов, а также в количестве судов и воинов. Ошибка действительно возможна. В системе египетских иероглифов число «9000» изображается рядом из девяти цветков лотоса, а девять веревочных узелков означают 900. Платону в руки мог попасть папирус с записью этой истории. Если он принял узелки за цветки лотоса, то гибель Атлантиды произошла не 11 500, а 900 600 или 650 лет назад, иными словами, в 1500 или 1550 году до н. э. Соответственно долина исчезнувшего острова имела в длину не 10 000 стадиев (1800 км), а 1000 (180 км) — именно такова примерная длина критской долины. И еще, военный флот атлантов насчитывал не 1200 судов, а всего 120, что точнее соответствует нашим знаниям о навигационных способностях народов древности.
Могли ли Солон или Платон, которые прекрасно владели египетским языком и знали страну, допустить столь грубую ошибку? Кое-кто утверждает, что нет. Но заблуждение могло родиться и до них по вине либо невнимательного писца, либо писца — любителя преувеличений…
При внимательном чтении из платоновского текста можно извлечь весьма точную информацию. А почти вся она позволяет отождествить Атлантиду с Критом. Так, в одной части «Крития» перечисляются герои войны против атлантов: «… имена Кекропа, Ерехтея, Ерихтония, Ерисихтона и большую часть других имен, относимых преданием к предшественникам Тесея, а, соответственно и имена женщин, по свидетельству Солона, назвали его жрецы, повествуя о тогдашней войне».
Это очень важные указания. Из трудов Аполлодора («Мифологическая библиотека») и Павсания («Описание Эллады») нам известна генеалогия полулегендарных царей Афин. И там встречаются имена, которые приводит великий жрец богини Нейт: после Огигеса, современника потопа, были Аэт, Кекроп, Ерисихтон, Кранаос, Амфиктион, Ерихтоний, Пандион, Ерехтей, Кекроп II, Пандион II, Эгей и Тесей… Итак, герои войны с атлантами вовсе не безвестные личности… А против кого они сражались? Здесь миф о Тесее категоричен — против Крита, Крита царя Миноса. Крит (как и Атлантида), по-видимому, вначале одержал верх, ведь Афины платили ежегодную дань из юношей и девушек, которых Минос отправлял на съедение Минотавру. Тесей убил Минотавра, вернулся в Афины, тайно снарядил флот, снова отплыл на Крит, где Миноса на престоле сменил Девкалион. «…Тесей, — пишет Плутарх, — заняв гавань и высадившись, ни минуты не медля устремился к Кноссу, завязал сражение у ворот Лабиринта и убил Девкалиона вместе с его телохранителями. Власть перешла к Ариадне, и Тесей заключил с нею мир… Так возник дружеский союз между афинянами и критянами, которые поклялись более никогда не начинать войну».
Девкалион зачал Идоменея, который присоединился к царям Микен, Пилоса и Итакии, когда те отправились на осаду Трои. Крит стал эллинским после того, как долгое время был врагом Афин. За этот промежуток времени остров был опустошен катастрофой.
Весьма любопытен тот факт, что эллины впервые упоминают о Крите в легенде о Тесее и Миносе, то есть в последние годы расцвета островной цивилизации, тогда как они буквально неистощимы на словеса, когда говорят о древних временах Египта, Сирии, Африки и даже Индии. Известно, что этот покрытый зеленью остров, скопивший огромные богатства, имевший процветающую торговлю и удивительно развитые искусства, постоянно восхищал их. Такое умалчивание и подозрительно и красноречиво одновременно. Во времена Платона, похоже, ни один эллин уже не помнил о былом могуществе царства Миноса. Даже сам Платон, который, наверное, побывал на острове, почти ничего не говорит о прошлом Крита. Так и хочется написать, что он меньше бы рассуждал об Атлантиде, если бы лучше знал Крит! А если допустить: он делал вид, что не знает о славном прошлом минойцев?..
Другие указания из «Тимея» и «Крития» при их строгом анализе в свете мифов и истории Крита свидетельствуют о правомерности отождествления Атлантиды с минойской цивилизацией.
Одно из племен Крита, в частности Идейские Дактили, почиталось древними за то, что «… меди и железа… исследовали природу и плавить оные научили» (Диодор Сицилийский). А как известно, металлургия была одним из основных ремесел атлантов, кузнецы которых использовали «любые виды ископаемых твердых и плавких металлов» (Платон).
Автор «Тимея» и «Крития» неоднократно возвращается в обоих диалогах к разделению Атлантиды на десять областей. И на Крите живуча традиция десяти царей. Когда остров стал эллинской провинцией, он по-прежнему управлялся десятью высокопоставленными чиновниками, которых Страбон называл «архонтами», а Аристотель — «космами». Эти последние, как уточняет философ-перипатетик в своем произведении «Политика», выбирались «не из всего состава граждан, но из определенных родов», что также напоминает обычаи атлантов.
Атлантида, по словам Платона, была царством законов (общеизвестно, какое значение этому понятию придавал глава Академии, посвятивший этой теме один из своих самых известных диалогов). И Крит славился своим законодательством. Минос, как говорит Гераклид Понтийский («О критской республике»), был «одним из величайших законодателей, справедливым и добрым. Каждые девять лет он проводил изменение законов».
С другой стороны, из греческой мифологии известно, что критский царь вместе со своим братом Радаманфом и Эаком стал одним из верховных судей Аида… К тому же добавим, что и Крит Миноса, и платоновская Атлантида придерживаются до удивления схожего церемониала выработки законов. Десять царей Атлантиды периодически собирались для пересмотра законодательных актов, чтобы судить и быть судимыми. А «Минос, по-видимому, каждый девятый год отправлялся в горы, в пещеру Зевса, и, пробыв там некоторое время, возвращался с какими-то записанными распоряжениями, которые он выдавал за веления Зевса» (Страбон). Эти законы были выгравированы на бронзовых табличках, а законы атлантов записаны на стеле из драгоценного орихалка…
Эллины относились к Миносу двойственно: с одной стороны, он пользовался репутацией мудрого законодателя, к чьему мнению внимательно прислушивались, с другой — был кровожадным чудовищем, кормившим Минотавра человечьим мясом. Гомер то говорит, что «Громовержец Миноса родил охранителя Крита», то называет его «зловредным исчадием». Создается впечатление, что такое чувство одновременного восхищения и отвращения, любви и ненависти отражает «сентиментальные» взаимоотношения между Афинами и Атлантидой. Уже давно стала банальной истина, что «исконние враги» нередко взаимно восхищаются и взаимно ненавидят друг друга.
Платон описывает Атлантиду как могущественную морскую державу, имеющую большой и богатый торговый флот, а также немалое количество боевых кораблей. Триремы, большегрузные суда и самые разнообразные плавучие средства теснились у входа в главный порт царства, где начинался канал, опоясывавший страну. «…Проток и самая большая гавань, — говорится в „Критии“, — были переполнены кораблями, на которых отовсюду прибывали купцы, и притом в таком множестве, что днем и ночью слышались говор, шум и стук».
Крит — владыка морей
Именно так сказал бы о Крите минойской эпохи объективный наблюдатель. Напоминание о могуществе острова прослеживается во всей эллинской литературе, несмотря на строжайшую «цензуру» на все, что связано с Критом. «Гомеровы гимны» говорят о критянах так: «Ради богатства и товаров они на судне своем черном плыли в песчанистый Пилос» [14]. Фукидид в «Пелопоннесской войне» говорит, что «с образованием флота Миноса взаимные сношения на море усилились, потому что он очистил острова от разбойников». Платон в «Законах» уточняет: «Минос… располагал большой морской мощью, у них же (афинян) в стране не было военных судов, как теперь…»
Все исследования на «Калипсо» или «Улиссе», которые мы вели на Псире, Докосе и на острове Дия, подтверждают, что Крит был владыкой Восточного Средиземноморья и десятки его торговых судов бороздили волны моря. При изучении подводных «амфорных стен» у Псиры и Дик все наводило на мысль, что мощная держава была разом уничтожена гигантской волной цунами, вызванной взрывом вулкана Тиры, и только после экономического краха минойского государства пришедшие с материка эллины смогли покорить Крит…
Существование минойской империи подтверждается тысячами прямых и косвенных доказательств. Ее деяния удивительно напоминают те, в которых жрецы богини Нейт упрекали Атлантиду… Минос, как пишет Страбон, был «первым, кто достиг господства на море». И добавляет, что Минос утвердил свое могущество на большей части того, что мы называем теперь греческим морем. Он покорил Киклады и первым устроил колонии на большинстве этих островов. Почти везде были основаны поселения Миноя — «города Миноса»: в Мегаре, на Паросе, Сифносе, Корфу и даже в Сицилии… Аполлоний Родосский называл Киклады не иначе как «Минойские острова». На палестинском побережье критяне, возможно предки филистимлян, о которых говорится в Библии [15], основали Газу. Филистимляне умели обрабатывать металлы, когда евреи были еще пастухами.
Влияние Крита ощущалось повсеместно в Восточном Средиземноморье: в Финикии (оттуда похитили Европу — вероятно, поэтическое переложение истории какого-то военного похода ми-нойцев), Малой Азии, Трое (по некоторым данным, ее основали критяне), Лики и и Карии, где теми же минойцами основан знаменитый Милет. Заметно влияние Крита и в Беотии (в Фивах, столице этой провинции, при раскопках был найден минойский город), на Делосе, Лемносе, Андросе… —
Короче говоря, как и Атлантида, описанная в «Тимее» и «Критии», Крит был в период расцвета могущественной империей, федерацией царств, имеющих тесные культурные и религиозные связи с островом-метрополией. Куда слабее были административные и военные связи. Как и цари Атлантиды, главы минойских колоний вовсе не стремились воевать друг с другом. «…Нельзя было казнить, — говорит Платон об атлантах, — смертью никого из царских родичей, если в совете в пользу этой меры не было подано свыше половины голосов». Эта фраза точно описывает нравы царей Крита, тем более что там фигурируют слова «царских родичей», а, согласно Фукидиду, Минос сделал собственных сыновей управителями Киклад…
Примеров культурных, религиозных и «идеологических» заимствований, сделанных ранней Элладой у Крита, великое множество. Можно даже сказать, что платоновский текст становится совершенно понятным, если вместо «Атлантида» поставить «царство Миноса»… Откровенно говоря, эллины никогда не скрывали своего восхищения этим островом. Каждый греческий автор комментировал мифы или важные исторические факты. Но ни один не затронул историю взаимоотношений Эллады и минойской империи, словно проклятие, висевшее над Критом, могло обернуться против Аттики и Пелопоннеса. Страх перед катаклизмом? Почему бы и нет? Так и хочется сказать, что Платон был единственным, кто осмелился заговорить об этих событиях, но он «цензуровал» истину, «загнав» в Атлантику государство, лежавшее в нескольких десятках километров от Афин…
Это только гипотеза. Но как объяснить столь парадоксальный факт, что специально о Крите не писал никто, хотя практически в любом тексте, посвященном островам и греческому полуострову, есть упоминания об острове? По Диодору Сицилийскому, Геракл, герой из героев, происходил из племени Идейских Дактилей с Крита. В «Гомеровых гимнах» сказано, что святилище Аполлона в Дельфах основали «критяне из града Миносова — Кносса». Не менее известный оракул Деметры в Элевсине был освящен самой богиней, которой гимн «К Деметре» приписывает следующие слова: «Ныне из Крита сюда по хребту широчайшему моря я прибыла» [16]. И наконец, опять словами Диодора Сицилийского: «Многие боги произошли из Крита». Там родились Афина, Дионисий, Гадес, Аполлон, Афродита… Критские культы, критские легенды, критские законы, даже критский административный формализм (в частности, деление всех территорий на десять частей распространились от Пелопоннеса до Малой Азии, от Итаки до Киклад. Минойские колонии были найдены археологами и в более отдаленных местах — на африканском побережье, в Италии, в Испании, даже во Франции. Все подтверждает могущество острова Минотавра до того момента, пока он не стал жертвой катаклизма…
В Египте — единственной стране, которая, по мнению Платона, сохранила память об Атлантиде, — критян называли кефтью. Первое упоминание о них появляется в папирусах в XVI веке до н. э., а в последний раз — в 1400 году до н. э., что довольно точно соответствует хронологии величия и упадка минойской цивилизации. Один из малопонятных эпизодов египетской истории может быть также объяснен вмешательством критян. Речь идет о гиксосах. Между 1730 и 1580 годами до н. э. Среднее царство подверглось нападению с севера; цари, называвшие себя «царями-пастырями», сменили фараонов. Известно, что завоеватели использовали в качестве базы для нападения Газу, а это была, как мы знаем, минойская колония. Более того, первый царь-пастырь, согласно Манефону (цитируется Эвсебием), «звался Саитесом, который царствовал девятнадцать лет и дал свое имя местности Сайт». Опять указание на город Саис, где была записана легенда об атлантах… Город Саис был основан задолго до нападения гиксосов, но его переименовал первый царь-пастырь, чем можно объяснить «ошибку» жрецов, заявивших Солону, что их город моложе Афин.
Есть и другие указания на то, что Атлантида не что иное, как поэтическое переложение истории подлинной минойской цивилизации. Так, Посейдон, который получил землю атлантов при разделе, весьма почитался минойцами. Тот, кого Пиндар называет «богом — колебателем земли», а Гесиод — «свирепо ревущим колебателем земли» и который изливает свой гнев, уничтожая города землетрясениями или чудовищными приливами, был предметом культа как у атлантов, так и у реально существовавших критян. Церемония приношения в жертву быков в Кноссе (Диодор Сицилийский уточняет, что Минос выбирает для него «прекраснейшего вола») описана Платоном в «Критии»: «…быка… подводили к стеле и закалывали над ее вершиной так, чтобы кровь стекала на письмена».
Посейдон против Афины
По мнению некоторых этимологов, имя Посейдон является искажением имени Потис-Ида («бог горы Ида»). Эта гора, как известно, является высочайшей точкой Крита. Есть и другие, не менее любопытные совпадения. При внимательном изучении мифологии афинян можно заметить, что вся легендарная история этого города Аттики представлена как история борьбы Афины с Посейдоном. Утверждение могущества Афины, иными словами города Афин, излагается поэтами как ряд поражений бога моря. Афина сбрасывает иго Посейдона, и тот приходит в неистовый гнев. Разве это не рассказ о какой-то совершенно реальной битве между Афинами и Критом? Разве не к такому же поэтическому переложению прибег Платон, описывая схватку Афин и Атлантиды?
Заметим также, что, согласно Аполлодору, Посейдон наслал на землю афинян воды моря, а произошло это в период царствования Кекропа, одного из героев войны праафинян против Атлантиды. Примерно в ту же эпоху в Афинах исчезают последние следы матриархата, а вернее, резко ослабевает влияние женщин в обществе. Свобода женщин еще одна общая черта социальной организации минойского Крита и Атлантиды. Несколько позже победа Афины над Посейдоном «закреплена» другим праафинским героем из тех, кто прославились в борьбе с атлантами. Речь идет об Эрихтонии, учредителе знаменитых праздников Панафиней, которые проводились в честь богини с сине-зелеными глазами…
Посейдон в это время терпит поражение повсюду. Он побежден не только Афиной в Афинах, но и, как говорит Плутарх («Застольные беседы»), «Аполлоном в Дельфах, Герой в Аргосе, Зевсом в Эгине, Вакхом в Наксосе…». Если бог моря покровительствует Криту, то вряд ли можно найти лучшее описание развала минойской империи и выхода на арену эллинских городов доклассического периода.
Похоже, в данном случае мифология расставляет вехи для историков. Один из известнейших царей Афин, Пандион, не указан Платоном в качестве героя войны против атлантов. Ведь он, по словам Геродота, был «чужеродец». Аполлодор уточняет, что он принес с собой культ Деметры и Дионисия, еще двух великих критских богов… Гераклид Понтийский добавляет, что он разделил свое царство между своими десятью сыновьями, а именно так поступали цари атлантов и критяне! Не был ли этот Пандион победителем-минойцем (…атлантом) в долгой войне Афин и Крита? Или то был властитель — «коллаборационист»?
Многие мифологические и легендарные рассказы при внимательном изучении указывают на то, что Атлантида и есть Крит. Возьмем историю Кроноса… Власть этого жестокого божества, зачастую называемого царем, распространялась от Ливии до «столпов Хроноса» (будущие «Геракловы столпы»). Однако оно часто ассоциировалось в античной Греции с идеей золотого века. «Древние, — писал Динарх в „Жизни Эллады“, — были близки к богам… Они вели примерную жизнь, и это время считается золотым веком… Плодородная земля сама рожала им изобильное количество разнообразных плодов, а они, довольные и спокойные духом, радовались своим трудам и владели множеством добра… И не существовало между ними войн и даже просто раздоров… Такова была жизнь во времена Кроноса… Но позже люди, возжелав больше добра, навлекли на себя большие несчастья… И именно тогда появилась война». Атлантида, по словам Платона, тоже пережила период полной гармонии, который был нарушен скупостью людей… Кронос, похоже, имеет критское «происхождение». Его неоднократно изображали с бычьей головой. Он жил на «островах Блаженных», где высилось «обиталище Кроноса» (Пиндар. «Олимпийские оды») и где «большой урожай и обильный сами давали собой хлебодарные земли» (Гесиод. «Работы и дни») [17]. Этот город, это обиталище, похожее на Атлантиду или Кносс, эти три урожая в год также упоминаются Платоном в «Критии» и заставляют думать о Крите, тем более что Гесиод в другом тексте пишет так: «В критской богатой округе на три раза вспаханной нови» («Теогония») [18].
Даже Зевс, сын Кроноса, похоже, «импортирован» эллинами с Крита. «Зевс, говорят, ты родился на горе Ида», — пишет Каллимах в гимне «К Зевсу». Но эллины постарались забыть об их происхождении: они перенесли место рождения богов в Аркадию… А когда Зевс стал «своим», они послали его на войну с титанами.
Титаны, как и атланты, напали на «Зевса и Озириса», то есть на Грецию и Египет. И как атланты, проиграли битву. Где же развернулось решающее сражение? Как бы случайно, на Крите. Диодор Сицилийский («Историческая библиотека») утверждает, что перед битвой с титанами на Крите Зевс принес в жертву Гелиосу, Урану и Гее быка. Эта битва имеет престранную датировку: 1505 год до н. э., иными словами, точно соответствует периоду крушения минойской цивилизации (Фаллес, цитируемый Титианом в «Письмах к эллинам»)… Стоит ли напоминать, что вождь титанов звался Атлантом и что, согласно египетским сказаниям, Атлант был первым царем Крита?
Титаномахия
К чему ни обращайся — к истории или легенде, к папирусам Саиса или фрагментам греческих поэтических произведений, к мифам о Посейдоне или Кроносе, к сказочным повествованиям о жизни царя Миноса или о рождении Зевса, в голову приходит одна и та же мысль: Крит тенью следует по пятам Атлантиды. Он мог воевать с Грецией и Египтом. Несмотря на свое могущество, он мог проиграть войну. Его мог уничтожить катаклизм. А затем эллины «цензуровали» даже память об этом конфликте. Здесь можно вспомнить Фрейда, который описывает «работу» человеческого мозга в случае сильной травмы. Травмирующая психику сцена «отодвигается», «забывается», прячется в глубь подсознания, прорываясь на поверхность сознания в виде слов или символического пересказа событий иными языковыми средствами, либо «сублимируется» в форме художественного произведения. Атлантида Платона могла быть сублимацией коллективного подсознания эллинов, которое хранило память о могущественной минойской цивилизации, предшествовавшей величию эллинских городов.
Конечно, эту гипотезу можно оспаривать, и ее, безусловно, будут оспаривать. Мифы, легенды и фрагменты истории, на которых она основана, переплетаются, противоречат друг другу, дополняют друг друга в зависимости от фантазии поэтов. Существу —
ют интерполяции, апокрифические отрывки, изъятия и добавления — каждый писатель свободен писать, как ему нравится. Нет ничего достоверного.
Но есть один удивительный текст, который, если можно так сказать, перебрасывает мост от мифологических и литературных домыслов к научным гипотезам, от поэтических произведений к геологическим образцам. Речь идет о Титаномахии — «битве титанов», которую приводит Гесиод в «Теогонии».
Если титаны под началом Атланта символизируют собой минойский Крит, ведущий войну против Афин, то они терпят поражение от эллинских воинов и их поражение довершается «ужасающим катаклизмом». Сравните с участью атлантов…
Гесиод, один из древнейших греческих поэтов (предполагается, что он жил в VIII веке до н. э.), а потому бывший как бы у истоков мифов об основании эллинских городов, описывает бесконечную войну с неясным исходом:
…И войны возжелали их души
Пламенней даже, чем раньше. Убийственный бой возбудили
Все они в тот же день — мужчины, равно как и жены, —
Боги-Титаны и те, что от Крона родились, а также
Те, что на свет из Эреба при помощи Зевсовой вышли,—
Мощные, ужас на всех наводящие, силы чрезмерной.
Целою сотней чудовищных рук размахивал каждый
Около плеч многомощных, меж плеч же у тех великанов
По пятьдесят поднималось голов из туловищ крепких.
Вышли навстречу Титанам они для жестокого боя,
В каждой из рук многомощных держа по скале крутобокой.
Также Титаны с своей стороны укрепили фланги
С бодрой душой. И подвиги силы и рук проявили
Оба врага… [19]
Разве эти сторукие великаны, призванные Зевсом на помощь в борьбе против титанов и бросающие в последних «скалы крутобокие», не напоминают об извержении вулкана, изрыгающего бомбы и лапилли? А Гесиод продолжает:
Заревело ужасно безбрежное море,
Глухо земля застонала, широкое ахнуло небо
И содрогнулось; великий Олимп задрожал до подножья
От ужасающей схватки. Тяжелое почвы дрожанье,
Ног топотанье глухое и свист от могучих метаний
Недр глубочайших достигли окутанной тьмой преисподней.
Так они друг против друга метали стенящие стрелы.
Криком себя ободряя, сходилися боги на битву.
Рев, грохот, сотрясения, колебания Олимпа, землетрясения, шум, рокот оружия, столкновения, хаос — где найти лучшие слова для описания извержения вулкана и сопровождающих его подземных толчков? Но и это не все. Текст «Теогонии» продолжается следующим образом (вероятно, этот параграф можно считать интерполяцией):
Сдерживать мощного духа не стал уже Зевс, но тотчас же
Мужеством сердце его преисполнилось, всю свою силу
Он проявил. И немедленно с неба, а также с Олимпа,
Молнии сыпля, пошел Громовержец-владыка. Перуны,
Полные блеска и грома, из мощной руки полетели
Часто один за другим; и священное взвихрилось пламя.
Жаром палимая, глухо и скорбно земля загудела,
И Затрещал под огнем пожирающим лес неисчетный.
Почва кипела кругом. Океана кипели теченья
И многошумное море. Титанов подземных жестокий
Жар охватил, и дошло до эфира священного пламя
Жгучее. Как бы кто ни был силен, но глаза ослепляли
Каждому яркие взблески перунов летящих и молний.
Жаром ужасным объят был Хаос. И когда бы увидел
Всё это кто-нибудь глазом или ухом услышал,
Всякий, наверно, сказал бы, что небо широкое сверху
Наземь обрушилось, — ибо с подобным же грохотом страшным
Небо упало б на землю, ее на куски разбивая, —
Столь оглушительный шум поднялся от божественной схватки.
С ревом от ветра крутилася пыль, и земля содрогалась;
Полные грома и блеска, летели на землю перуны,
Стрелы великого Зевса. Из гущи бойцов разъяренных
Клики неслись боевые. И шум поднялся несказанный
От ужасающей битвы, и мощь проявилась деяний.
Жребий сраженья склонился. Но раньше сошедшись друг с другом,
Долго они и упорно сражалися в схватках могучих.
Вспышки, огонь, пламя, кипящая земля — разве не так рассказывают о свирепом извержении вулкана?
В первых рядах сокрушающе-яростный бой возбудили
Котт, Бриарей и душой ненасытный в сражениях Гиес,
Триста камней из могучих их рук полетело в Титанов
Быстро один за другим, и в полете своем затенили
Яркое солнце они. И Титанов отправили братья
В недра широкодорожной земли, и на них наложили
Тяжкие узы, могучестью рук победивши надменных,
Подземь их сбросили, столь глубоко, сколь далеко от неба,
Ибо настолько от нас отстоит многосумрачный Тартар;
Если бы, медную взяв наковальню, метнуть ее с неба,
В девять дней и ночей до земли бы она долетела;
Если бы, медную взяв наковальню, с земли ее бросить,
В девять дней и ночей долетела б до Тартара тяжесть.
Медной оградой Тартар кругом огорожен. В три ряда
Ночь непроглядная шею ему окружает, а сверху
Корни земли залегают и горько-соленого моря.
Там-то, под сумрачной тьмою подземною, боги
Титаны Были сокрыты решеньем владыки бессмертных и смертных
В месте угрюмом и затхлом, у края земли необъятной.
Выхода нет им оттуда — его преградил Посидаон
Медною дверью; стена же все место вокруг обегает.
Там обитают и Котт, Бриарей большедуший и Гиес,
Верные стражи владыки, эгидодержавного Зевса.
Бронзовая наковальня, падающая с неба! Разве она не похожа на жидкую лаву, изливающуюся из вулкана? Отсюда и бронзовая стена, «узкий вход» и бронзовые врата, замкнутые Посейдоном, — точное описание поэтом извержения в непосредственной близости от моря!
Финальный катаклизм
Текст Гесиода не заканчивается поражением титанов. Этот легендарный эпизод, напоминающий действительную чудовищную вулканическую катастрофу, завершает еще одна интерполяция, описан даже потоп:
После того как Титанов прогнал уже с неба Кронион,
Младшего между детьми, Тифоея, Земля-великанша
На свет родила, отдавшись объятиям Тартара страстным.
Силою были и жаждой деяний наполнены руки
Мощного бога, не знал он усталости ног; над плечами
Сотня голов поднималась ужасного змея-дракона.
В воздухе темные жала мелькали. Глаза под бровями
Пламенем ярким горели на главах змеиных огромных.
Взглянет любой головою — и пламя из глаз ее брызнет.
Глотки же всех этих страшных голов голоса испускали
Невыразимые, самые разные: то раздавался
Голос, понятный бессмертным богам, а за этим как будто
Яростный бык многомощный ревел оглушительным ревом;
То вдруг рыканье льва доносилось, бесстрашного духом,
То, к удивленью, стая собак заливал ас я лаем,
Или же свист вырывался, в горах отдаваяся эхом.
И совершилось бы в этот же день невозвратное дело,
Стал бы владыкою он над людьми и богами Олимпа,
Если б остро не думал отец и бессмертных и смертных.
Загрохотал он могуче и глухо, повсюду ответно
Страшно земля зазвучала, и небо широкое сверху,
И Океана теченья, и море, и Тартар подземный.
Тяжко великий Олимп под ногами бессмертными вздрогнул,
Только лишь с места Кронид поднялся. Земля застонала.
Жаром сплошным отовсюду и молния с громом, и пламя
Чудища злого объяли фиалково-темное море.
Все вокруг бойцов закипело — и почва, и море, и небо.
С ревом огромные волны от яростной схватки бессмертных
Бились вокруг берегов, и тряслася земля непрерывно.
В страхе Аид задрожал, повелитель ушедших из жизни,
Затрепетали Титаны под Тартаром около Крона
От непрерывного шума и страшного грохота битвы.
Зевс же владыка, свой гнев распалив, за оружье схватился —
За грозные перуны свои, за молнию с громом.
На ноги быстро вскочивши, ударил он громом с Олимпа,
Страшные головы сразу спалил у чудовища злого.
И укротил его Зевс, полосуя ударами молний.
Тот ослабел и упал. Застонала Земля-великанша.
После того как низвергнул его Громовержец, —
Пламя владыки того из лесистых забило расселин
Этны, скалистой горы. Загорелась Земля-великанша
От несказанной жары и, как олово, плавиться стала, —
В тигле широком умело нагретое юношей ловким.
Так же совсем и железо-крепчайшее между металлов, —
В горных долинах лесистых огнем укрощенное жарким.
Плавится в почве священной под ловкой рукою Гефеста.
Так-то вот плавиться стала Земля от ужасного жара.
Пасмурно в Тартар широкий Кронид Тифоея забросил.
Влагу несущие ветры пошли от того Тифоея,
Все, кроме Нота, Борея и белого ветра Зефира:
Эги — из рода богов и для смертных великая польза.
Ветры же прочие все — пустовеи и без толку дуют.
Сверху они упадают на мглисто-туманное море,
Вихрями злыми крутясь, на великую пагубу людям;
Дуют туда и сюда, корабли во все стороны гонят
И мореходчиков губят. И нет от несчастья защиты
Людям, которых те ветры ужасные в море застигнут.
Дуют другие из них на цветущей земле беспредельной
И разоряют прелестные нивы людей земнородных,
Пылью обильною их заполняя и тяжким смятением.