[8].
— Мистер Глоб и мистер Бибби? — справился он на хорошем английском языке.
Мы не стали отпираться.
— Я сокольничий Его Величества. Вы привезли кречета для Его Величества?
Мы показали ему клетку. Он жестом подозвал двух носильщиков, они взяли клетку и осторожно поместили ее на широкое заднее сиденье машины.
— Да хранит вас господь, — сказал араб и сел рядом с шофером.
Машина развернулась и укатила.
Мы с П. В. посмотрели вслед машине, потом друг на друга. Мог хотя бы предложить подвезти нас до города… Мы привезли самый роскошный подарок, какой только Дания может предложить арабскому шейху, и его забрали у нас, даже не сказав спасибо и не вызвавшись нам помочь.
Конечно же, мы ошибались, однако прошел не один год, прежде чем мы поняли арабскую точку зрения. Подарок, предполагающий ответный жест, не подарок. Требовать благодарности или выражения учтивости, обставлять приношения пышными фразами или официальным ритуалом — значит умалить его ценность. Когда спустя несколько лет Его Величество подарил каждому члену экспедиции арабское одеяние и золотые часы, один из его шоферов чуть ли не тайком привез это приношение к нам в лагерь в бесформенном бумажном свертке и оставил нашему слуге. И когда мы выразили желание написать шейху Сульману благодарственное письмо, нам объяснили, что это будет нарушением этикета. Подарки надо делать втихомолку и никогда о них не упоминать. К тому же нас ожидала машина, присланная советником шейха, и мы доехали до гостиницы Британской авиакомпании, где был забронирован двойной номер.
Прошла неделя, и мы почувствовали, что топчемся на месте, причем так, что недолго и мозоли набить. Мы посетили множество людей: советника, управляющего общественными работами, директора банка, директора бывшей «моей» фирмы, генерального директора и начальника производства Бахрейнской нефтяной компании (БАПКО). Мы отмерили не один километр между высокими белеными глухими стенами арабских домов столицы Манамы, шагая от одного чипа к другому по пыльным улочкам, где ни один уважающий себя европеец не ходит пешком. Все, к кому мы обращались, проявляли живейший интерес, спрашивали, когда начнутся раскопки. И, естественно, удивлялись, что у нас нет ни четко разработанных планов, ни гор снаряжения. Слово «экспедиция» как-то плохо вязалось с видом двух смущенных мужчин с плоскими чемоданчиками. Покидая канцелярию БАПКО, мы услышали напоследок произнесенные сердечным тоном слова начальника производства:
— Добро пожаловать, как только вы сможете сказать что-нибудь более определенное.
В таком же духе принимали нас всюду. Между тем мы жили в весьма дорогом отеле, за неимением другого, и для разъездов по острову надо было нанимать такси. Наши финансы таяли с ужасающей скоростью.
Лишь в одном смысле нам удалось сдвинуться с места. Выяснив, что БАПКО располагает аэрофотоснимками всего острова, мы два дня изучали их через стереолинзы и составили перечень пятидесяти пяти участков, где необычные холмы, необъяснимые прогалины среди пальмовых рощ или ряды разрушенных стен указывали, что стоит провести изыскания. На нашей карте мы пометили также курганные поля и произвели примерный подсчет числа курганов, исходя из занимаемой некрополями площади и среднего числа холмов в их пределах. Получилось около ста тысяч. Поистине чудовищная цифра — столько курганов не наберется по всей Дании или Англии. Однако посетить наши пятьдесят пять подозрительных участков или какой-нибудь из некрополей мы не могли, не располагая собственным транспортом. Похоже было, что придется покупать себе новый джип, а на это ушла бы немалая часть средств, которые мы берегли собственно для раскопок.
И тут нам вдруг повезло. Новый управляющий моей старой фирмы, зная, что я в ней служил, запросил лондонское начальство, как поступить с призывами нуждающихся археологов о помощи, и получил ответ, дозволяющий ему оказать таковую помощь в разумных пределах. Колеса тотчас завертелись. Это был первый, но отнюдь не последний раз, когда мы убедились, что значит располагать ресурсами нефтяной компании при освоении новой территории. Выяснилось, что бахрейнская контора решила избавиться от отслужившего срок, приспособленного к условиям пустыни многоместного фургона «хамбер». Он был списан, и нам представилась возможность приобрести его за сто семьдесят долларов. Далее, в поселке фирмы вскоре освободился домик со всей обстановкой, и управляющий был вовсе не против того, чтобы мы поселились в нем. При этом был полный смысл питаться в поселковой столовой за символическую плату — доллар в день (да и эти деньги с нас «забыли» взять).
Три дня спустя мы вступили во владение мощной голубой автомашиной с широкими шинами низкого давления для езды по пескам и отпраздновали это событие поездкой в Али, чтобы взглянуть на курганы, которые капитан Дюран, полковник Придо и Эрнест Маккей раскапывали несколько десятков лет назад. Курганы всецело отвечали известному нам описанию, сохранились и разрезы, даже свод пробитого Придо туннеля уцелел. Археологам, привыкшим копать в трясинах Дании, где разрезы надо делать ступенчатыми и наклонными, чтобы стенки не обрушились, оставшиеся неизменными в течение многих десятилетий вертикальные плоскости казались чуть ли не сверхъестественными. Позже мы узнали, что влажный климат и природное содержание гипса в бахрейнских почвах приводят к тому, что любая обнаженная поверхность приобретает почти цементную твердость, и привыкли спокойно работать у подножия отвесных разрезов высотой десять-двенадцать метров. Не было случая, чтобы стенка обвалилась или сверху упал хотя бы один камень.
Итак, мы приступили к настоящей работе, и читатель, подобно начальнику производства БАПКО, вправе ожидать более подробного рассказа о наших планах и чаяниях. В тот первый день полевых работ мы лицезрели следы труда трех предшественников. Естественно было задаться вопросом, что мы можем добавить к уже проделанному ими. Пока шла подготовка экспедиции, нас достаточно часто спрашивали об этом, и мы обычно отвечали, что история Бахрейна до воцарения на нем ислама в VII в. нашей эры совсем неизвестна, да и последующий период вплоть до учреждения в XVI в. португальских торговых постов в Персидском заливе теряется во мраке. Так что нам годится все, что может бросить свет на историю Бахрейна в раннеисламские и особенно доисламские времена. Погребальные холмы свидетельствовали, что в доисламской истории Бахрейна были необычные и, вероятно, достаточно важные главы. Однако нас интересовало не только место курганов в истории острова, мы замахивались на большее— определить место Бахрейна в мировой истории.
Какой археолог устоит против соблазна заняться реконструкцией истории? Теоретически археолог — технический работник, его научные изыскания и раскопки поставляют материал, по которому историк воссоздает картины прошлого. На самом деле речь идет о двух неразделимых процессах. Мало того, что археолог не может устоять против соблазна выдвигать исторические гипотезы, сообразующиеся с археологическими фактами, мало. того, что нередко именно он лучше других вооружен, чтобы судить о найденном, — налицо постоянная обратная связь, материал раскопок ложится в основу исторических гипотез, которые затем проверяются дальнейшими раскопками и подтверждаются или пересматриваются, после чего следует новая проверка.
Мы не считали, что превосходим наших предшественников на Бахрейне как археологи (хотя техника с той поры несомненно усовершенствовалась), однако нам представлялось, что их гипотезы о месте Бахрейна в мировой истории недостаточно проверены. Маккей заявил, что во II тысячелетии до н. э. Бахрейн служил кладбищем для населявших, по его мнению, в ту пору Аравийский материк кочевых племен. Такое объяснение вполне укладывалось в историческую картину, если считать его верным, Придо полагал, что на Бахрейне жили и умирали финикийцы до того, как переселились в исторически известную Финикию на берегах Восточного Средиземноморья. Опять-таки пригодное объяснение, если допустить, что оно правильно; к тому же оно вроде бы подтверждалось сообщением Геродота о том, что современные ему финикийцы считали своих предков выходцами из области Аравийского залива. Гораздо более детальную гипотезу выдвинул Дюран, а точнее, в приложении к его отчету выдвинул такой видный авторитет, как сэр Генри Роулинсон. Он писал в 1880 г.: «Следует указать, что на ассирийских табличках (плитках), от самых древних до самых последних, постоянно упоминается остров, именуемый на аккадском языке Нидукки, на ассирийском языке — Тильвун или Тильмун, и название это несомненно подразумевает Бахрейн…». Сэр Генри Роулинсон обладал интуицией, которую так и хочется назвать сверхъестественной; он уже тогда понял, что страна Дильмун играла чрезвычайно большую роль в сознании древних жителей Месопотамии. Как будет показано дальше, последующие открытия подтвердили, что Дильмун занимал совсем особое место в истории и мифологии Двуречья. Когда Роулинсон опубликовал смелое предположение, что Бахрейн мог быть Дильмуном, свидетельств в пользу этой гипотезы было маловато. Прибавилось ли их с тех пор? Настоящая книга призвана ответить на этот вопрос.
Было бы несправедливым умолчать здесь о видном ученом Питере Брюсе Корнуолле, который в годы второй мировой войны раскопал ряд бахрейнских курганов и позднее написал отчет, приводя свидетельства в пользу отождествления Бахрейна с Дильмуном. Его имя не упомянуто раньше только потому, что мы, начиная свою работу, фактически ничего не знали сверх того, что на острове некоторое время работал американский археолог. Лишь несколько лет спустя, да и то окольными путями, нам удалось раздобыть фотокопию неопубликованного отчета доктора Корнуолла и точно выяснить, какие курганы он раскапывал.
Итак, приступая к полевым работам, мы были готовы признать достойным изучения все, что предшествовало португальскому периоду. Проще говоря, мы поставили себе задачу выяснить, что происходило на острове с того времени, когда на его землю впервые ступил человек, до начала письменной истории Бахрейна всего пятьсот лет назад. Теоретически нас одинаково интересовали изделия каменного века, развалины раннего исламского периода и курганы, к которым всецело был прикован интерес наших предшественников. На практике мы отлично сознавали, что один вопрос неизбежно потеснит все прочие: стараясь определить место Бахрейна в мировой истории, мы поневоле окажемся в роли искателей Дильмуна.