Даю ей еще некоторое время, чтобы все переварить. Она, конечно, думала, что у нас будет самый обычный разговор о том, как мы с девушкой не можем найти общий язык, и уж точно не ожидала услышать, что у нее есть, скажем так, племянник, которого она никогда не увидит.
– Да-а-а уж! – протягивает она. – Вот так новости. Все и правда очень сложно.
– Я же говорил.
Повисает молчание. Ханна трясет головой – по-прежнему не в силах поверить. Пару раз она порывается что-то сказать, но осекается.
– Ну и что мне делать? – спрашиваю я.
– Понятия не имею.
В негодовании вскидываю руки.
– Думал, ты мне помочь хотела! Так бы не рассказал.
– Ну, я ошибалась. Это дерьмо для взрослых, я до такого еще не доросла.
Запрокидываю голову.
– Хреновая из тебя старшая сестра.
– Хреновый из тебя бойфренд!
Я-то почему вдруг хреновый? Выпрямившись, сползаю на край мешка.
– Почему? Где я накосячил?
Она делает неопределенный жест рукой.
– Ну вот сейчас, например, ты ее избегаешь.
– Да нет же! Просто стараюсь не навязываться.
– И как долго у вас это продолжается?
Я прокручиваю в голове те месяцы, что мы вместе.
– Когда мы только начали встречаться, было классно. Потом она мне все рассказала, и я сперва вообще не понимал, что делать… Ну а уже на следующий день мы вроде как забили. По крайней мере, я так думал. Сейчас вижу, что она все время грустит и как будто через силу прикидывается веселой. И чем дальше, тем хуже – не знаю, из-за колледжа это или все-таки дело в том, что ей пришлось пережить. В октябре я заметил, что она частенько придумывает отговорки, чтобы не видеться со мной: контрольная, надо сочинение писать, устала. Тогда уже я сам начал избегать ее. Раз ей не хочется меня видеть – зачем заставлять?
Ханна внимательно вслушивается в каждое мое слово.
– Когда вы в последний раз целовались?
– Вчера. Мы целуемся, я-то веду себя как обычно. Однако все не так. Мы как будто уже не вместе.
Она пожимает плечами.
– Может, она чувствует себя виноватой?
– Так и есть. Я пытался сказать ей, что она все сделала правильно.
– Тогда, возможно, она хочет обо всем забыть, а ты продолжаешь доставать ее вопросами.
– Так я ни о чем ее и не расспрашиваю! Ни разу не спрашивал. Мне кажется, ей не хочется об этом говорить, и я не лезу.
Ханна наклоняет голову набок.
– Она девять месяцев вынашивала твоего ребенка, отдала его в итоге на усыновление, и ты ни о чем не спрашиваешь?
Пожимаю плечами.
– Да я бы спросил… Мне просто не хочется, чтобы она заново все переживала.
Ханна издает разочарованный стон, как будто я что-то не так сказал.
– Что?
Она смотрит на меня в упор.
– Из всех твоих девушек Сикс единственная, кто мне нравится. Ты должен все исправить.
– И каким же образом?
– Говори с ней, будь рядом, задавай вопросы! Спроси, чем ты можешь ей помочь. Спроси, станет ли ей легче, если вы будете разговаривать о том, что случилось.
Обдумываю ее слова. Совет хороший. Даже не знаю, почему я сразу не спросил Сикс, чем ей помочь.
– Как же я сам до этого не додумался! – удивляюсь я.
– Ты мужик, тут ты не виноват, это все папины гены.
Ханна, вообще-то, права. Возможно, главная проблема в том, что я мужик, а мужики тупые. Выкарабкиваюсь из кресла-мешка.
– Пойду к ней.
– Смотри только, чтобы она опять не залетела, придурок.
Я киваю. Ханне необязательно знать, что за все время, пока мы с Сикс встречаемся, у нас не было секса. Это никого не касается.
Вот черт! Об этом я как-то и не подумал. Мы занимались сексом единственный раз, в чулане, и это был лучший секс в моей жизни. Если она меня бросит, больше мне такого не светит. А ведь я постоянно во всех подробностях представляю себе, что этот момент когда-то вновь настанет, и уже сам себя убедил, что все будет безупречно. Теперь перспектива нашего разрыва пугает меня еще больше: из моей жизни исчезнет не только Сикс, но и секс, потому что, кроме нее, мне больше никто не нужен. Мне крышка.
Открыв дверь, уже собираюсь выйти из комнаты.
– Сначала посуду помой, – слышится сдавленный голос Чанк.
Чанк?
Обернувшись, я внимательно осматриваю комнату, потом подхожу к куче одеял у Ханны на кровати и отбрасываю их. Чанк лежит, накрыв голову подушкой.
Какого черта! Тыча пальцем в сторону Чанк, я поворачиваюсь к Ханне.
– Она была здесь все это время?
– Ну да. – Ханна безразлично пожимает плечами. – Думала, ты в курсе.
Я утыкаюсь лицом в ладони.
– Господи! Родители меня прикончат!
Чанк отбрасывает подушку и переворачивается на спину, чтобы видеть меня.
– Вообще-то я умею хранить тайны. Я повзрослела с тех пор, как ты уехал.
– Ты мне десять минут назад сказала, что никто не может измениться за три месяца.
– Так то было десять минут назад. Человек может измениться за три месяца и десять минут.
Она сто процентов разболтает. Без вариантов. Швырнув одеяла обратно на Чанк, иду к двери.
– Если хоть одна из вас проболтается родителям, я с вами больше не разговариваю.
– Напугал ежа… – бросает Чанк.
– Если расскажете, я перееду обратно домой!
– Молчу как рыба!
Глава 2
Последний раз я стучался в окно Сикс уже очень давно.
Сейчас они со Скай живут вместе на кампусе, но там у них комната на пятом этаже – мне так высоко не залезть. Я как-то пару недель назад попробовал. Комендантский час в общежитии с десяти вечера, а была уже почти полночь, и мне очень хотелось увидеть Сикс. Я долез до середины первого этажа, испугался и не стал подниматься дальше.
Оглядываюсь на комнату Скай. Там темно: они с Холдером еще не вернулись из Остина. Смотрю на окно Сикс – у нее свет тоже не горит. Надеюсь, она дома – не говорила, что куда-то собирается.
Хотя я, в общем-то, и не спрашивал. Я никогда ни о чем ее не спрашиваю. Хочется верить, что Ханна права и у меня действительно получится каким-то образом все исправить.
Тихонько стучу, надеясь, что Сикс у себя, и тут же слышу внутри какое-то движение. Шторы отдергиваются.
Черт возьми, что бы там ни было, она просто вылитый ангел!
Я машу ей рукой, и она улыбается в ответ. Ее улыбка меня успокаивает.
Как-то всегда так получается, что я накручиваю себя и переживаю, пока ее нет рядом. А как только мы оказываемся вместе, я вижу, что она меня любит. Даже когда ей грустно.
Сикс открывает окно и отходит немного, чтобы я мог залезть. В комнате темно, как будто она уже спала, но сейчас еще только девять.
Повернувшись, оглядываю ее: на ней футболка и пижамные штаны с принтом в виде кусочков пиццы. Тут же вспоминаю, что сегодня не ужинал. Да и не обедал, кажется. В последнее время кусок в горло не лезет.
– Как дела?
– Нормально.
Сикс пристально смотрит на меня, и я по глазам вижу, что ее что-то тяготит. Она садится на кровать и жестом приглашает меня устраиваться рядом. Ложусь и смотрю на нее снизу вверх.
– На самом деле не нормально.
Тяжело вздохнув, Сикс сползает немного к краю кровати и ложится рядом со мной. Ко мне она не поворачивается – смотрит в потолок.
– Знаю.
– Правда?
Она кивает.
– Я чувствовала, что ты придешь сегодня.
Моментально жалею о том, что затеял этот разговор, – весьма вероятно, мне не понравится, чем он закончится. Черт! Теперь мне страшно.
Спрашиваю:
– Хочешь меня бросить?
Повернув голову, она прямо смотрит мне в глаза.
– Нет, Дэниел. Не будь тупицей. С чего вообще такой вопрос? Может, это ты меня бросить хочешь?
– Нет, – тут же выпаливаю я. – Сама тупица.
Она тихо смеется, что в целом хороший знак, однако потом отворачивается и вновь молча глядит в потолок.
– У нас как-то все не ладится последнее время. Что происходит? – спрашиваю я.
– Не знаю, – тихо отвечает Сикс. – Я тоже об этом думала.
– Что я делаю не так?
– Не знаю.
– То есть я все-таки делаю что-то не так?
– Не знаю.
– Что мне сделать, чтобы стать лучше?
– Лучше уже некуда.
– Значит, дело не во мне? Тогда в чем?
– Во всем… ни в чем… Не знаю.
– Мы так ни к чему не придем.
Она улыбается.
– Да уж, серьезные разговоры нам никогда не давались.
Так и есть. Мы оба довольно легкомысленны, и все разговоры у нас пустяковые. Нам нравится дурачиться и делать вид, что мы ни о чем серьезном не задумываемся, потому что на самом деле копни чуть глубже – и уже не выберешься.
– Ну, как видишь, ни к чему хорошему это не приводит. Так что давай рассказывай, о чем думаешь. Может, если покопаться немного у тебя в голове, мы и разберемся, что происходит.
Повернув голову, Сикс смотрит мне в глаза.
– Я думаю о том, как ненавижу каникулы.
– Почему? По мне, так лучшее время года. Учебы нет, жратвы полно, можно лежать на диване и толстеть.
Она и не собирается смеяться – в глазах все так же грусть. И тут до меня наконец доходит, почему ей не нравятся каникулы. Вот придурок! Надо извиниться, но я понятия не имею, что сказать, поэтому просто беру ее за руку так, что наши пальцы переплетаются, и сжимаю ее.
– Пока мы на каникулах, ты думаешь о нем?
Она кивает.
– Постоянно.
Я не знаю, что ответить. Пытаюсь придумать, как ее подбодрить, но она уже переворачивается на бок лицом ко мне.
Отпустив ее руку, глажу большим пальцем по щеке. В ее глазах такая тоска, что мне хочется целовать ей веки. Увы, не поможет. Эта тоска постоянно с ней и лишь прячется за фальшивой улыбкой.
– Ты когда-нибудь думаешь о нем? – спрашивает Сикс.
– Да, – признаюсь я. – Не так, как ты, конечно. Все-таки он был у тебя в животе девять месяцев, ты любила его, держала на руках. Я же понятия о нем не имел, пока ты не рассказала, что случилось. У тебя теперь рана на душе. Со мной, конечно, не так.