Мясо, как и предполагала Илона, кончилось через день. А ученые к дальнему переходу были определенно не готовы. Особенно Тавказаков. Аникей Александрович уже поднимался на ноги, но при ходьбе его пошатывало, а после десятка-другого шагов требовался отдых.
Забияка отвела Плюха в сторону.
— Непременно нужно что-то решать, — сказала она, отводя взгляд в сторону. — Я предлагаю наведаться к «питекантропам».
— Хорошо, я готов, — кивнул разведчик.
— Я имела в виду себя.
— Я против, — нахмурился Плюх. — Я там уже был и вообще…
— И ты побил троих из них, а одного потом и вовсе подстрелил. Могу предположить, как там тебя встретят. Или ты намереваешься их всех расстрелять, прежде чем начать обшаривать их хижины?
— Зачем ты так? Никого я не собираюсь расстреливать.
— То есть, ты полагаешь, что заявишься к тем, кому причинил когда-то боль, а они обрадуются и завалят тебя дарами?
— Я… — начал разведчик, но девушка его оборвала:
— Только не надо про то, что они начали первыми. Когда ты окажешься перед ними, эта отговорка точно не поможет.
— Ну а ты? — буркнул Плюх. — Тебя они встретят песнями и плясками?
— Я просто попрошу еды. Вежливо. Если не дадут — повернусь и уйду.
— А если дадут, но… палкой по голове?
— «Никель» будет со мной. Очередь в воздух я всегда могу выпустить.
— Я тоже могу… в воздух.
— Да пойми же, Егор, — уже другим, едва ли не просящим тоном заговорила Илона. — К тебе они отнесутся если не явно враждебно, то уж точно недружелюбно. У меня больше шансов договориться, все-таки я лечила их раненого!
— А ты забыла, чем кончилось это лечение? Эта кудрявая мегера опять на тебя набросится.
— Скорее всего, она была в прошлый раз в состоянии аффекта. Вероятно, раненый — это ее мужчина или родственник. Сейчас она успокоилась и… — Тут Забияка раздраженно махнула рукой и заговорила, чеканя фразы: — Хватит болтать. Командую я. Ты сам это предложил. И я приняла решение: к дикарям иду я. Тебе в мое отсутствие поручаю неотлучную охрану ученых. Еще вопросы имеются?
— Никак нет, ваше благородие, — проворчал Плюх.
— Я уже не благородие, — смягчившись, отреагировала Забияка. — Но все же командир. И еще, Егор… Не надо сердиться, ладно? Это и в самом деле лучший выход.
Если вовсе не единственный. И я буду осторожной, не переживай за меня.
— Как я могу за тебя не переживать?! — взвился разведчик. — Но раз ты уже все решила… Обещай, что при первых признаках опасности ты не полезешь на рожон, а сразу вернешься!
— Обещаю. — Илона провела ладонью по заросшей щеке Плюха, но тут же отдернула руку. — Все, я пошла. Не стоит терять времени.
Плюх вернулся к ученым, но усидеть дольше пары минут не смог. Рассказав, куда отправилась девушка, он снял и протянул «Печенгу» Сысоеву:
— Юлий Алексеевич, возьмите. А я — за Илоной. Хотя бы за ручей перейду и буду слушать. Если что — рвану туда. Не могу я иначе, волнуюсь за нее очень. Только вы ей не говорите, что я вас одних оставил.
— Ну, мы все-таки не малые дети, — буркнул профессор, принимая винтовку. — Только как вы поможете вашей подруге без оружия?
— Я и с голыми руками кое-чего стою. А вот вы, прошу не обижаться, и втроем сейчас с одним безоружным не справитесь.
— Так и есть, какие уж тут обиды, — вместо Сысоева сказал Тавказаков. — Меня так и ребенок сейчас повалит одной левой.
— Тогда я побежал, — помахал разведчик ученым и понесся к ручью.
Ждать Плюху пришлось недолго, минут двадцать, хотя и они показались для него часами. Но вот вдалеке за деревьями мелькнула камуфляжная бандана Илоны, и разведчик поспешил вернуться к месту стоянки. Там он забрал у профессора винтовку и сел рядом с учеными со скучающим видом.
Забияка бросила возле кострища рюкзак, присела возле него, расстегнула и с гордым видом заявила:
— Вот.
В рюкзаке лежали два куска мяса — хоть и поменьше чем тот, что принес до этого Плюх, но зато подкопченого, что не дало ему испортиться, — десятка два похожих на картофель клубней и большой кочан самой настоящей капусты.
— Ого! — вырвалось у разведчика. — Это ты удачно сходила.
Ученые тоже заметно оживились.
— Спасибо, — с чувством произнес Юлий Алексеевич. — Как это вам удалось? Неужто вас с таким радушием приняли наши дикие друзья?
— Никто меня не встретил, — не смогла скрыть довольную улыбку Забияка. — Самой пришлось ревизию проводить. Выгребла все, что нашла. Больше там еды нет.
— То есть как никто не встретил? — поднял удивленные глаза Плюх. — Куда же «питекантропы» подевались? Вряд ли они попрятались при виде тебя.
— Я во все хижины заглянула. Там пусто. Разве что они по лесу бродят, но раненый — вряд ли он за пару дней настолько поправился.
— Тогда где они?
— Понятия не имею.
— Интересно… — задумчиво протянул Сысоев.
— У вас есть какие-то идеи? — посмотрел на профессора Плюх.
— Кое-какая имеется. Правда, довольно дикая.
— Ну так и речь как раз о диких людях идет, — улыбнулся разведчик.
— Хорошо, я скажу, — немного подумав, кивнул Сысоев. — Но предупреждаю сразу: никаких научных обоснований в моем предположении нет.
— Не бойтесь, — подбодрила его Забияка, — мы не заставим вас формулы на земле прутиком выцарапывать.
— Спасибо, — изобразил шутливый поклон профессор. А потом заговорил уже серьезно: — Когда господин Плужников рассказал о встрече с «питекантропами» в хижине, я был удивлен. Показалось странным, как им удалось спастись от «дымных червей» — ведь те обладают отменным чутьем, мы все недавно в этом убедились. Мысль о том, что «черви» просто наелись, я сразу отмел — ведь они тут же напали на наш отряд. У меня вызвало удивление и то, что дикари заявились к господину косморазведчику только утром. Если они заметили его прибытие в селение вечером, почему так долго ждали? Логичней было бы напасть ночью, застигнув непрошенного гостя врасплох.
— Они и так… застигли, — хмыкнул Плюх.
— Да, но ждать несколько часов, причем самых удобных для нападения… Не вижу логики. Но я еще мог бы списать это на глупость «питекантропов», в конце концов — на страх темноты, на то, что долго не могли прийти к единому мнению. Однако рассказ госпожи Забияки позволил родиться в моей голове той самой гипотезе, о которой я и собираюсь вам поведать. Чтобы не интриговать вас долго, скажу сразу: я предположил, что эти дикари приходили снаружи, а потом снова ушли.
— Вы имеете в виду «снаружи» — это из Зоны? — уточнил разведчик.
— Нет. Я имею в виду — из своего мира.
— Но как?! — подскочил Плюх. — Разве это возможно?!
— Я думаю, это становится возможным ночью. Или даже в моменты «закатов» и «рассветов». Тогда все встает на свои места. Когда вы посетили их селение, там никого не было. «Питекантропы» пришли извне, когда день сменил ночь. Пришли — и наткнулись на вас. Затем они обследовали эту мини-Зону, никого из своих живыми не обнаружили и с «закатом» вернулись домой.
— Но ведь тогда получается… — У разведчика перехватило дыхание. — Тогда получается, что подобное свойство может быть и у «большой» Зоны! Но мы бы обязательно уже об этом знали!..
— Откуда такие выводы? — посмотрел на Плюха Сысоев. — Почему вы решили, что свойства большой и малой Зон одинаковы? И почему мы были должны об этом знать, да еще обязательно?
— Ну как же! Разве такое скроешь?.. А то, что свойства одинаковые, я не утверждал, я сказал: «Может быть». Почему бы и нет? Но, скорее, все-таки нет, раз об этом никому неизвестно.
— А вы уверены, — подался вперед профессор, — что кто-то пробовал выйти из Зоны в периоды переходного освещения?
— Неужели никто?.. — пробормотал разведчик.
— А почему кто-то должен это пробовать? Вот вам, например, приходила в голову такая мысль?
— Мне нет, но…
— Вот видите, — перебил Плюха Сысоев, — даже вам это в голову не пришло. А вы — весьма образованный человек, причем разведчик. Почему же об этом должны были задуматься простые сталкеры, для которых темнота — это повышенная опасность, и которые стремятся к ее наступлению укрыться в каком-нибудь надежном месте?
Разведчик почувствовал досаду. Причем изрядно приправленную стыдом. Ведь он и в самом деле мог… нет, он должен был испытать барьер Зоны на прочность в разных условиях, а он сбегал к нему пару раз при дневном свете, его вежливо развернули, и он успокоился. Позорное упущение!
Чтобы хоть как-то загладить вину, Плюх воскликнул:
— Я сегодня же проверю вашу гипотезу! Сейчас же пойду к здешнему барьеру, дождусь, когда начнет смеркаться и…
— И вывалишься в чужой мир ночью? — прищурилась Илона. — И будешь там шариться до рассвета? Может, проще сразу пулю в лоб пустить, чтобы зря ноги не стаптывать?
— Зачем ты так? — нахмурился разведчик.
— А как надо? Миленький Егорушка, не ходи, пожалуйста, ночью туда, неведомо куда, а то тебя злые дяди копьями истычут, лютые звери головушку глупую отгрызут, а потом мерзкие падальщики твои косточки по чужим лесам да болотам растащат? Изволь, могу и так сказать.
— Уже сказала, — буркнул Плюх. И вскинул голову: — А ты что предлагаешь? Как мы иначе проверим, проницаем этот барьер или нет?
— А для чего нам это проверять? Что мы забыли в мире «питекантропов»? Миссионерством заниматься станем? Меня лично не тянет почему-то.
— Госпожа Соболева права, — сказал Юлий Алексеевич. — Ни к чему нам этот рискованный эксперимент. К тому же, он все равно не даст ответа, проницаем ли барьер «большой» Зоны. И мне кажется, что вот это-то нам как раз и стоит проверить обязательно.
— Только не зовите меня госпожой Соболевой, — буркнула Илона. — Я Забияка! И точка.
Глава 22
Когда через день после завтрака от принесенного Илоной «пайка» остался лишь небольшой — на один прием пищи — кусок мяса и четверть кочана капусты, девушка пристально посмотрела на ученых и спросила:
— Ну как, господа, идти можете?